скачать книгу бесплатно
В Гражданской войне выпускник Елисаветградского реального училища примкнул к красным, на бронепоезде «Смерть белым!» принимал участие в боях с деникинцами и махновцами, пока молодого человека не свалил тиф. Лечился у отца, работал помощником землемера. Чудом избежал гибели, когда в декабре 1919 г. родное село разгромили «белые» каратели элитной Дроздовской дивизии. Выздоровев, основал в родном селе, совместно с актрисой Алисой Вербицкой, любительский театр. Тут-то по ложному доносу Сергея осенью 1920 г. арестовала Елисаветградская уездная ЧК.
Его обвиняли в укрывательстве А. Вербицкой (вдовы убитого махновцами офицера армии Украинской Народной Республики – УНР), которую чекисты арестовали как «подпольщицу» (донос направил некий Юрченко, которому женщина отказала во взаимности). Со временем разобрались, и Алиса даже вышла замуж за сотрудника госбезопасности В. Петрова. К счастью, его не поспешили «вывести в расход». Видимо, в это время юноша чем-то приглянулся чекистам и согласился стать секретным сотрудником (агентом, по современным понятиям). С тех пор судьба С. Карина, в 1922 г. прибавившего к собственной фамилии для удобства работы в Украине приставку «Даниленко», стала неотделима от органов госбезопасности.
Рискованные игры
Первыми серьезными оперативными испытаниями для будущего контрразведчика стали операции по разработке подпольных органов украинского повстанчества. В июле 1921 г. С. Карин-Даниленко в составе опергруппы Киевской губернской ЧК принял участие в ликвидации «Украинской войсковой организации сечевых стрельцов». Карин через однокашника по училищу, студента Турянского, внедрился в подпольную «Украинскую войсковую организацию» и содействовал ее ликвидации.
Затем последовала ликвидация «Всеукраинского петлюровского повстанкома», Уманского повстанкома (август 1921 г.). В сентябре-ноябре 1921 г. неофит ЧК внедрился в елисаветградскую подпольную антисоветскую организацию «Народная месть» и «подвел» ее под ликвидацию.
Вскоре пришлось овладеть амплуа «связного атамана Новицкого, действовавшего на Елисаветградщине», направленного якобы с донесениями в закордонный Повстанческо-партизанский штаб (ППШ) при Генштабе армии Украинской Народной Республики в эмиграции (войти в доверие к Новицкому помог ранее внедренный в его формирование агент ВУЧК «Петренко»).
Старшие коллеги-чекисты обучали Сергея линии поведения на допросах, посвящали в нюансы ситуации в эмиграционной среде. В сентябре 1921 г. переправили в Польшу, и три недели он провел в беседах с самим главой ППШ атаманом Юрием Тютюнником. Польская контрразведка-«дефензива»[19 - К середине 1920-х гг. 2-й отдел Генштаба Польши состоял из 1-го (организационного), 2-го учетного отделений, 3-е отделение имело шесть «рефератов» с функциями внешней разведки и контрразведки («офензивы и дефензивы»), 4-е (диверсионное) отделение ведало заброской в УССР и Белоруссию вооруженных отрядов, в том чисте подчиненных ППШ. «Двуйка» имела шесть периферийных органов («экспозитур»), ведших разведку в смежных государствах. 5-я экспозитура во Львове ведала разведывательно-подрывной работой в советской Украине. См.: ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 445. Л. 20–20 об.] не сумела разоблачить артистично, даже вызывающе исполнявшего ролевую игру агента ЧК.
Риск оправдал себя – чекист не только продвинул заготовленную дезинформацию, но и собрал сведения о готовящемся рейде генерал-хорунжего Василия Нельговского. Тютюнник, амбициям которого льстила информация об успехах повстанцев в Украине, сообщил Карину такие подробности своих боевых планов, что в штаб-квартире ВУЧК долго не могли поверить в истинность добытых сведений. Однако упреждающие меры приняли.
23 сентября отряды генерала встретили подготовленный отпор и потерпели поражение под Новоград-Волынском на Житомирщине. Добытые Кариным сведения дорого обошлись повстанцам, а дезинформация сбила с толку штабистов Тютюнника, рассчитывавших при проведении рейда на мифические подпольные организации и неисчислимую повстанческую рать. Дезинформация стала одной из решающих причин поражения отчаянного «Второго Зимнего похода» армии УНР в ноябре 1921 г. 400 повстанцев погибло, 360 пленных расстреляли под местечком Базар на Житомирщине[20 - Подробнее об этих событиях см.: Останнiй парад воякiв УНР // Веденеев Д.В., Шевченко С.В. Розвiянi мiфи: iсторичнi нариси i статтi. К.: Фенiкс, 2010. С. 73–82.].
Наградой разведчику стали золотые часы и перевод в центральный аппарат ВУЧК как «оказавшего большие услуги секретного сотрудника». А с Юрком Тютюнником ему довелось встретиться еще раз – в кабинете председателя ГПУ УССР Всеволода Балицкого, после реализации ГПУ оперативной комбинации «Дело № 39» (или же «Тютюн») по выведению генерал-хорунжего в СССР. Пленный атаман долго всматривался в лицо «посланца атамана Новицкого» и, наконец, сказал: «Перед кем можно склонить голову, так это перед ЧК. Хорошо работает…»[21 - См. подробнее: Крепкий «Тютюн» для атамана // Веденеев Д. Украинский фронт в войнах спецслужб: Исторические очерки. К.: К.И.С., 2008. С. 34–55.]
Кадровым сотрудником советской спецслужбы С. Карин-Даниленко стал 14 августа 1922 г., заняв должность (до 1927 г.) уполномоченного Секретного отдела (СО) Секретно-оперативной части (СОЧ) Главного политического управления (ГПУ) УССР. Вскоре начальник СОЧ Н. Быстрых дал позитивную характеристику подчиненному – хороший агентурист, спокойный, настойчивый, добросовестный, работая секретным сотрудником, «оказал большие услуги».
Наставник по богоборчеству
Особое место в превращении актерских способностей Сергея Даниловича в мастерство сотрудника спецслужбы, ведущего рискованную оперативную игру, да и в дальнейшей его чекистской карьере, сыграл Валерий Горожанин. В. Горожанин являлся заметной фигурой в советской политической контрразведке и внешней разведке, определенное время выступал координатором оперативной работы «по церковной линии» в Украине, и о нем стоит сказать несколько слов.
Валерий Михайлович Горожанин (настоящая фамилия, по одной из версий, Кудельский) родился в 1889 г. в Аккермане (ныне Белгород-Днестровский) Бессарабской губернии, в семье страхового агента. Закончил экстерном гимназию и в 1909–1912 и 1917 гг. обучался на юридическом факультете Новороссийского университета в Одессе (закончил четыре курса).
Это позволило ему впоследствии выделяться образованностью и общекультурным уровнем среди коллег по ГПУ – НКВД УССР и способствовало работе среди интеллигенции (к 1934 г. среди 209 руководителей органов НКВД разных уровней на столичной Харьковщине только 5 имели оконченное высшее образование, а не менее 70 – получили начальное образование или писались в анкетах «самоучками»)[22 - Подсчитано автором по книге: Золотарьов В. ЧК – ДПК – НКВС на Харкiвщинi: люди та долi. 1919–1941. Харкiв: Фолiо, 2003. С. 388–452.].
В. Горожанин подготовил и внедрил в петлюровское подполье чекиста Сергея Карина-Даниленко, преподав ему первые уроки разведчика. Длительное время В. Горожанин служил руководителем секретно-политических подразделений органов госбезопасности Украины и СССР, занимавшихся оперативной разработкой политических и общественных организаций, интеллигенции, «церковной контрреволюции» и «сектантов».
С февраля 1921 г. – начальник Секретного отдела (СО) Центрального управления ЧК Украины в Харькове, начальник СО Всеукраинской ЧК, с марта 1922 г. и до мая 1930 г. – начальник СО (Секретно-оперативной части) ГПУ УССР. В это же время под его кураторством как раз «продуктивно» работал по «церковникам и сектантам» С. Карин (начертанная красным карандашом виза Горожанина стоит под «церковными» аналитическими отчетами С. Карина в высокие инстанции). Результаты агентурно-оперативной работы В. Горожанина и его подопечных по разрушению церкви были в декабре 1927 г. отмечены довольно редким тогда орденом Красного Знамени (кроме того, чекиста-«гуманитария» дважды поощряли высшей ведомственной наградой – знаком «Почетный работник ВЧК – ГПУ»).
Валерий Горожанин в воспоминаниях современников предстает хрупким человеком с красиво посаженной крупной головой и шапкой густых волнистых волос с проседью. Низкий голос приятного тембра резко контрастировал с решительностью в высказываниях, а «мягкая, впечатлительная, художественная натура» плохо гармонировала с делом его жизни. Валерий Михайлович, судя по всему, был разносторонней личностью, имел обширные знакомства среди интеллигенции (сейчас бы сказали – «человек тусовки»), что, помимо расширения оперативных возможностей, давало возможность «растворять» общение с секретными сотрудниками и осведомителями, коими была пронизана творческая и научная среда. Среди его друзей оказался сам Владимир Маяковский[23 - Антонов В.С. Поэт и чекист // Независимое военное обозрение. 2011. 26 авг.].
Пролетарский поэт в то время «жил втроем» с горячей сторонницей «свободной любви» Лилей Брик и ее мужем Осипом Бриком (бывшим чекистом). Их квартиру-салон часто посещали сотрудники ведомства Дзержинского, и пролетарский поэт посвятил им в 1927 г. немало стихов. Среди них – стих «Солдаты Дзержинского», посвященный «Вал. М.» – Валерию Горожанину (они даже написали совместно сценарий «Инженер Д’Арси» («Борьба за нефть»)).
Что собой представляло окружение негласного сотрудника ГПУ Лили Брик (женщины с сексуальными патологиями), описывает А. Ваксберг в книге «Лиля Брик». Встречаясь в 1922 г. с эмигрантами в Берлине, сотрудник ГПУ Осип Брик «тешил друзей кровавыми байками из жизни ЧК, утверждая, что был лично свидетелем тому, о чем рассказывал. А рассказывал он о пытках, о нечеловеческих муках бесчисленных жертв», включая истязания православных священников.
Когда в августе 1930 г. Совнарком СССР постановил передать Лиле Брик половину наследства застрелившегося Маяковского (авторские права), отмечает А. Ваксберг, Брики устроили неприкрытое торжество и пьянку: «Постановление правительства о введении Лили в права наследства отмечали в том же Пушкине, на даче, где каждое дерево и каждый куст еще помнили зычный голос Владимира Маяковского. Арагоны (Известный писатель Луи Арагон был женат на сестре Л. Брик. – Прим. авт.) уехали, все остались в своей компании и могли предаться ничем не стесненному веселью»[24 - Работа А. Ваксберга цитируется по книге: Кара-Мурза С.Г. Евреи, диссиденты и еврокоммунизм. М.: Алгоритм, 2002.].
С 7 мая 1930 г. В. Горожанин пошел на повышение по той же линии работы – заместителем начальника Секретного (Секретно-политического) отдела ОГПУ СССР. 5 июля 1933 г. чекиста перевели во внешнюю разведку ОГПУ – НКВД СССР (в межвоенный период – едва ли не лучшую спецслужбу мира) помощником начальника, а затем и заместителем начальника Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ – ИНО Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Вряд ли случайным был и переход С. Карина во внешнюю разведку – в 1934–1937 гг. он служил помощником начальника Иностранного отдела ГПУ – УГБ НКВД УССР.
Кстати, Горожанин выдвинул еще одну легендарную личность – будущего генерал-лейтенанта и заместителя начальника внешней разведки Павла Судоплатова, которого со временем назовут «террористом СССР № 1». Павел Анатольевич, как известно, ликвидировал в 1938 г. в Роттердаме основателя и лидера организации украинских националистов Евгения Коновальца, в годы Великой Отечественной войны возглавлял 4-е Управление НКВД – НКГБ СССР (зафронтовая разведывательно-диверсионная работа), в послевоенные годы служил руководителем подразделения нелегальной разведки по добыче атомных секретов за рубежом диверсионно-террористического подразделения МГБ СССР.
«Горожанин имел большое влияние на украинскую творческую интеллигенцию, – писал сын П. Судоплатова, профессор Анатолий Судоплатов, – они благодаря ему вышли на широкую дорогу жизни и творчества»[25 - Судоплатов А.П. Тайная жизнь генерала Судоплатова: Правда и вымыслы о моем отце. М.: Современник; Олма-Пресс, 1998. Кн. 1. С. 39–40.]. Герой Советского Союза полковник Дмитрий Медведев отмечал в воспоминаниях, как «учился у Горожанина мастерству тонкой комбинационной игры с противником». Увы, в противники записали и тысячелетнюю Православную церковь.
К организации работы по «церковной линии» также имели прямое отношение и иные высокопоставленные чекисты, ценившие С. Карина. Среди них – заместитель начальника и начальник Секретно-политической части ГПУ УССР (1922–1924 гг.) Николай Быстрых («отличившийся» в конце 1920 г. как начальник Особого отдела 6-й армии и Крыма при «фильтрации» и уничтожении на полуострове 12 тыс. «враждебных элементов», расстрелянный 22 сентября 1939 г.), а также начальник Секретно-оперативного управления – заместитель Председателя ГПУ УССР (1925–1929 гг.) К. Карлсон.
Комиссар госбезопасности 3-го ранга Карл Карлсон, расстрелянный после 22 апреля 1938 г., «признался» в том, что был вредителем, провокатором царской охранки, латышским, немецким и польским шпионом. Борцом с религией служил и Василий Иванов, участник крымских гекатомб 1920-го, член Всеукраинской антирелигиозной комиссии при ЦК КП(б)У, начальник столичного Харьковского областного отдела ГПУ, по совместительству – руководитель Учетно-информационного управления ГПУ УССР, контролировавшего и религиозные настроения населения (Иванова расстреляли 16 июля 1937 г. в Москве)[26 - Шаповал Ю.І., Пристайко В.І., Золотарьов В.А. ЧК – ГПУ – НКВД в Украiнi: особи, факти, документи. К.: Абрис, 1997. С. 139–140; Шаповал Ю.І., Золотарьов В.А. Всеволод Балицький. Особа, час, оточення. К.: Стилос, 2002. С. 67–68.].
«От нас даже собаки шарахались…»
Отметим, что у ведущих «религиоведов» из ГПУ – НКВД УССР, как правило, оказывался общим последний земной адрес – 24-й километр подмосковного Калужского шоссе, спецобъект НКВД «Коммунарка», бывшая загородная резиденция главы НКВД СССР Генриха Ягоды (там он проводил совещания с руководителями ведомства). В апреле 1937 г. Ягоду арестовали, с дачи вывезли конфискованные вещи, а территорию отдали под «полигон» НКВД.
«Коммунарка» (бывший совхоз) стала «элитным» кладбищем – там проводили расстрелы или хоронили тела репрессированных военачальников, руководящих работников НКВД, представителей высшей партийной номенклатуры, а также известных деятелей науки и культуры (ориентировочно – до 6 тыс. человек). В 10 км от «Коммунарки» находится и печально известный Бутовский полигон НКВД, названный Патриархом Московским и всея Руси Алексием ІІ «Русской Голгофой». Там в 13 рвах, вырытых мощным экскаватором «Комсомолец», упокоилось не менее 20 тыс. расстрелянных.
К 2009 г. среди казненных в Бутово было прославлено в лике святых 335 священнослужителей и мирян РПЦ. Трудно сказать, сколько всего там расстреляно представителей православного клира. Известно, например, что 17 февраля 1938 г. уничтожили 75 священников и монахов, 14 марта – 40.
Среди убиенных в Бутово священнослужителей самым старшим по сану архипастырем стал священномученик, управляющий Ленинградской епархией митрополит Серафим (Чичагов, расстрелян 11 декабря 1937 г.) – ведущий организатор прославления в 1903 г. преподобного чудотворца Серафима Саровского. Всего же за один только 1937 год в СССР закрыли 8000 храмов, ликвидировали 70 епархий и викариатств, расстреляли 60 архиереев из 250, в общей сложности казненных или умерших в заключении до смерти И. Сталина[27 - Бутовский полигон. М., 2009. С. 34; Бутовский полигон. 1937–1938 гг. Книга Памяти жертв политических репрессий. Вып. 8. М.: Альзо, 2007. С. 102–103.].
В «элитных» тюрьмах НКВД (вроде Сухановки – «Дачи пыток»), по подсчетам заключенного Евгения Гнедина, применялось 52 вида пыток и издевательств. Казни вчерашних коллег проводила расстрельная команда, или «спецгруппа», как ее назвали в документах. В конце 1920-х – начале 1930-х это были сотрудники специального отделения при Коллегии ОГПУ, которое занималось охраной советских вождей и персонально Сталина. В штате центрального аппарата ОГПУ они значились как «комиссары для особых поручений»: А.П. Рогов, И.Ф. Юсис, Ф.И. Сотников, Р.М. Габалин, А.К. Чернов, П.П. Пакалн, Я.Ф. Родованский. Другая часть исполнителей служила в комендатуре ОГПУ.
Священномученик Серафим (Чичагов)
К 1937 г. московский спецотряд палачей состоял из 12 «сотрудников для особых поручений» под командованием майора госбезопасности И. Ильина. Судя по фотографиям, заплечных дел мастера были отмечены «комплектом» из орденов «Знак Почета», Красной Звезды и Боевого Красного Знамени, медалями, а Иван Шигалев (комендант Админхозуправления НКВД СССР с июля 1938 г.) получил и орден Ленина.
Патриарший экзарх Украины, митрополит Константин (Дьяков), погибший на допросе в НКВД 10 ноября 1937 г.
Среди исполнителей – известный еще с Гражданской войны «латыш со зверским лицом, особенно оживленный в дни, предшествующие ночным расстрелам» П. Магго (спился и умер перед войной). Позднее в «спецгруппу» вошли братья Шигалевы, П.А. Яковлев (начальник правительственного гаража, затем начальник автоотдела ОГПУ), И.И. Антонов, А.Д. Дмитриев, А.М. Емельянов (списан по шизофрении – сидел дома ночи напролет с заряженным револьвером, ожидая прихода каких-то незваных гостей), Э.А. Мач (палач с 26-летним стажем, был уволен «по причине нервно-психического расстройства»), И.И. Фельдман, Д.Э. Семенихин.
Часть палачей расстреляли свои же коллеги – Григория Голова, Петра Пакална, Фердинанда Сотникова. Из уцелевших почти никто не дожил до старости, часть исполнителей покончила с собой. К расправам над высокими начальниками присоединялись, по собственному желанию, и крупные руководители, пожелавшие «пострелять».
Часто появлялся, хотя положение и не требовало того, «главный палач Лубянки», комендант НКВД СССР, генерал-майор (с 1945 г.), кавалер восьми орденов Василий Блохин (1895–1955, умер от инфаркта). «Блохин натянул свою специальную одежду: коричневую кожаную кепку, длинный кожаный коричневый фартук, кожаные коричневые перчатки с крагами выше локтей. «Ну, пойдем…» – вспоминал о «деловой» встрече с палачом в Катыни бывший начальник УНКВД по Калининской области Дмитрий Токарев.
Нередко осужденных начальников-чекистов и партийных бонз предварительно жестоко избивали перед казнью: «Не менее запоминающаяся сцена разыгралась, когда в марте 1938-го приводили в исполнение приговор по делу Бухарина, Рыкова, Ягоды и других осужденных на показательном “Процессе правотроцкистского блока”. Ягоду расстреливали последним, а до этого его и Бухарина посадили на стулья и заставили смотреть, как приводится в исполнение приговор в отношении других осужденных. Ежов (Нарком внутренних дел СССР, расстрелян 4 февраля 1940 г. – Прим. авт.) присутствовал и, вероятнее всего, был автором подобной изощренной затеи. Перед расстрелом Ежов велел начальнику кремлевской охраны Дагину избить бывшего наркома внутренних дел Ягоду: “А ну-ка дай ему за всех нас”. В то же время расстрел собутыльника Буланова расстроил Ежова, и он даже приказал сначала дать ему коньяку». В дни расстрелов всем исполнителям и охране выставляли ведро водки, из которого черпали, кто сколько хотел, а также емкость с одеколоном – им ополаскивались после «работы», забивая стойкий запах крови и пороховой гари. «От нас даже собаки шарахались», – признавались «сотрудники для особых поручений»[28 - Петров Н. Человек в кожаном фартухе // Новая газета. 2010. 21 окт.; Сопельняк Б. Палачи // Совершенно секретно. 1996. № 10. С. 14–15.].
Мастерство заплечных дел со временем доведется испытать в застенках НКВД и самому Карину-Даниленко – 26 месяцев он подвергался допросам и пыткам в тюрьмах Москвы и Киева.
Тогда же, в начале 1920-х гг., Сергей принялся за освоение крайне важного для коммунистической власти участка оперативной работы – антирелигиозного.
«Ночь будет длинная…»
7 апреля 1925 г., в праздник Благовещения, в возрасте 60 лет скончался Патриарх Московский и всея Руси Тихон (Белавин), избранный на этот пост после 300-летнего перерыва в истории патриаршества, на Всероссийском Поместном соборе 18 ноября 1917 г. Патриарх скончался, по официальным данным, от сердечной недостаточности. За несколько часов до смерти первосвященник РПЦ произнес: «Теперь я усну… крепко и надолго. Ночь будет длинная, темная-темная…»
Действительно, поистине темный период гонений на православие только начинался. Накануне Первой мировой войны Русская православная церковь (РПЦ) представляла собой официальную религию Российской империи и имела солидную структуру – насчитывалось до 125 млн православных верующих (70 % населения), 130 епископов, свыше 120 тыс. священников, диаконов и псаломщиков, 107 тыс. монашествующих и послушников. А также 67 епархий, свыше 78 тыс. храмов и часовен, 1256 монастырей, 4 духовные академии, 62 духовные семинарии, 185 духовных училищ[29 - Шкаровский М.В. Русская православная церковь в ХХ веке. М.: Вече; Лепта, 2010. С. 60.], однако выступления многих религиозных деятелей того времени полны беспокойства и даже ужаса от реального состояния клира и иерархии.
Будущий священномученик Серафим (Чичагов) в письме от 14 ноября 1910 г. бил тревогу: «Пред глазами ежедневно картина разложения нашего духовенства. Никакой надежды, чтобы оно опомнилось, поняло свое положение! Все то же пьянство, разврат, сутяжничество, вымогательство, светские увлечения! Последние верующие – содрогаются от развращения или бесчувствия духовенства, и еще немного, сектантство возьмет верх… …Духовенство катится в пропасть, без сопротивления и сил для противодействия. Еще год – и не будет даже простого народа около нас, все восстанет, все откажется от таких безумных и отвратительных руководителей… Что же может быть с государством? Оно погибнет вместе с нами! …Все охвачено агонией, и смерть наша приближается»[30 - Протодиакон Андрей Кураев приводит эти слова в своей книге «Христианство на пределе истории» по источнику: И даны будут Жене два крыла. М., 2002. С. 521–522.].
Три столетия существования РПЦ в статусе подконтрольного самодержавию и светской бюрократии ведомства порождали отчуждение мирян, несамостоятельность иерархии, под спудом вызревали анархические тенденции. В первое десятилетие не увенчались успехом попытки добиться у монарха созыва Поместного собора и восстановления патриаршества (хотя в царствование Николая ІІ, лично благочестивого, но инертного человека, к лику святых причислили больше подвижников, чем за предшествующие 200 лет).
У руководства Священного синода в 1880–1905 гг. стоял крайне консервативный Константин Победоносцев, который не только препятствовал всякому реформированию церковного строя, но и «заботился» о снижении интеллектуального уровня священников. Притчей во языцех стал священник Георгий Гапон, агент политической полиции, подведший под пули мирные демонстрации 9 января 1905 г. в Петербурге – во время «Кровавого воскресенья» одних только убитых, по разным данным, насчитывалось от 96 до 250–300 человек.
Несмотря на усилия ряда архиереев, священников, части «богоискательской» интеллигенции, бурное развитие социальной и миссионерской деятельности церкви, всецело зависимая от державы РПЦ не получала «санкции свыше» на ответы на вызовы времени. Росли антиклерикальные настроения, снизу среди клира распространялись настроения христианского радикализма, христианского социализма и реформизма, росли социальное расслоение духовенства и неприязнь к «архиерейско-монашескому деспотизму».
Закладывались идеологические основы будущего «обновленческого» раскола (хотя тогда под обновлением вовсе не мыслилась конфронтация с канонической церковью). Уже в годы первой российской революции началось насилие по отношению к священникам РПЦ. После отмены Временным правительством в начале 1917 г. обязательной исповеди и причастия в армии причащаться продолжило не более 10 % военнослужащих[31 - Подробнее об этих процессах см.: Шкаровский М.В. Русская православная церковь в ХХ веке… С. 45–63.].
Бесчинства и убийства священнослужителей бандитствующими элементами началось в 1917 г. еще до прихода к власти большевиков. К началу же 1920-х гг. Православная церковь подошла серьезно ослабленной Гражданской войной, гонениями на верующих, эмиграцией. К 1924 г. на территориях, где установилась советская власть, погиб 21 епископ, умерло 59, потеряли свободу 66 архиереев. По другим данным, в этот же период погибло до 15 тыс. представителей клира и монашества. Известный историк церкви Д. Поспеловский приводит данные о том, что во время кампании по конфискации церковных ценностей 1922 г. было расстреляно или погибло в столкновениях по защите святынь свыше 8 тыс. человек, из них 2691 представитель «белого» духовенства, 1962 монаха, 3447 монахинь и послушниц[32 - Рубльова Н. Репресii проти «церковникiв» i «сектантiв» в УРСР. 1917–1939 рр. // З архiвiв ВУЧК – ГПУ – НКВД – КГБ. 2007. № 1. С. 207.].
Гибель православного клира носила поистине мученический характер. «24 декабря 1918 года епископов Феофана Соликамского и Андроника Пермского заморозили в проруби. В Свияже епископа Амвросия замучили, привязав к хвосту лошади. Епископа Исидора Самарского посадили на кол, епископа Никодима Белгородского забили железным прутом, епископа Ревельского Платона, обливая водой на морозе, превратили в ледяной столб. В январе 1919 года был повешен на царских вратах церкви архиепископ Воронежский Тихон, и вместе с ним замучено 160 иереев. Такая же участь ожидала и простых священнослужителей. В Богодухове Харьковской губернии монахинь бросили в яму и похоронили живьем, в Херсонской губернии трех священников распяли…»[33 - Анисимов В. О «положительном заряде» предательства. К 80-летию собора УАПЦ [электронный ресурса: http://www.pip.kiev.ua].]
Сам патриарх Тихон подвергался аресту и допросам во внутренней тюрьме ГПУ. Под угрозой применения санкций, вплоть до высшей меры наказания, первосвященник РПЦ 16 июня 1923 г. выступил с ходатайством в Верховный Суд РСФСР об изменении принятой в отношении него меры пресечения и выражал раскаяние в «поступках против государственного строя»: «Признавая правильность решения Суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям Уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи… При этом заявляю Верховному Суду, что я отныне советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции».
Но и это не спасло патриарха от дальнейшей «разработки». По указанию Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) с начала 1925 г. под руководством начальника 6-го отделения (оперативная работа против религиозных объединений) Секретного отдела (СО) ГПУ Евгения Тучкова началась разработка «Дела шпионской организации церковников», которую, по замыслу чекистов, возглавлял патриарх Тихон.
Ему планировали вменить в вину «сношение с иностранными государствами или их отдельными представителями с целью склонения их к вооруженному вмешательству в дела Республики, объявлению ей войны или организации военной экспедиции», что влекло высшую меру наказания с конфискацией имущества.
Имеются свидетельства, что именно настойчивые требования СО ГПУ к патриарху подписать разработанный чекистами документ (известный как «Завещание» патриарха Тихона и существующий в нескольких редакциях, в том числе с правками Е. Тучкова), переданный через митрополита Крутицкого Петра (Полянского, будущего Местоблюстителя Патриаршего престола, после 12 лет ссылок расстрелянного в октябре 1937 г.) привели к резкому ухудшению здоровья и ускорили смерть владыки.
Как считают исследователи, «множество фактов свидетельствует о том, что незадолго до своей смерти… патриарх отверг очередной вариант послания, предложенный ему Е. Тучковым, который 15 апреля с небольшими изменениями был опубликован в качестве подлинного послания патриарха». Впрочем, Е. Тучков не раз прибегал к публикации подложных документов, когда уже не было возможности добиться подписи патриарха[34 - Дело патриарха Тихона // Отечественные архивы. 1993. № 6; Сафонов Д. В последние месяцы жизни святителя Тихона против него готовился новый судебный процесс [электронный ресурс: http://www.pravoslavie.ru]; Сафонов Д. К проблеме подлинности «Завещательного послания» патриарха Тихона [электронный ресурс: http://www.pravoslavie.ru].].
Борьба с церковью – приоритет ведомства Дзержинского
После Гражданской войны преследования приняли целенаправленный характер государственной политики – РПЦ считалась «контрреволюционной силой», важнейшим политическим и идеологическим конкурентом, подлежала постепенной ликвидации с применением организационных мероприятий по отделению церкви от государства, физических репрессий, мощной пропагандистской дискредитации, подрывных агентурно-оперативных мероприятий спецслужбы (ВЧК – ОГПУ).
Уже в декабре 1920 г. Ф. Дзержинский писал создателю Всеукраинской ЧК Мартину Лацису: «Церковь разваливается, этому надо помочь, но никоим образом не возрождать в обновленной форме. Церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо другой. Лавировать может только ВЧК для единственной цели – разложения попов»[35 - Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. 1922–1925. М.; Новосибирск: РОССПЭН, Сибирский хронограф, 1997. Кн.1. С. 9.].
12 марта 1922 г. «демон революции» Л. Троцкий направил в политбюро ЦК РКП(б) секретную записку с предложением внести раскол в ряды духовенства, беря «под защиту» власти ставших управляемыми священников. Сопротивление духовенства и мирян изъятию церковных ценностей подтолкнуло 19 марта 1922 г. председателя Совнаркома В. Ленина к составлению секретного письма, направленного против «влиятельнейшей группы черносотенного духовенства». На заседании политбюро ЦК РКП (б) 22 марта 1922 г. по предложению В. Ленина приняли план наркомвоенмора Льва Троцкого по разгрому церковной организации.
План предусматривал арест Синода и патриарха, атаку на церковь в печати в «бешеном тоне», энергичное изъятие церковных ценностей. В Украине лишь из храмов Харькова до 1 мая 1922 г. изъяли свыше 58 пудов серебра и 20 фунтов золота[36 - О ходе этого варварского процесса в Украине см. подробнее: Бабенко Л. Участь органiв ВЧК – ГПУ у вилученнi церковних цiнностей на початку 1920-х рр. // З архiвiв ВУЧК – ГПУ – НКВД – КГБ. 2004. № 1–2. С. 410–428; Верига В. Конфiскацiя церковних цiнностей в Украiнi в 1922 р. Нью-Йорк; Торонто, 1996.]. В марте же начались допросы патриарха Тихона в ГПУ на Лубянке – правительство официально «требовало от гражданина Белавина… определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе коего стоит подчиненная ему иерархия».
Борьбу с православием официально отнесли к приоритетным задачам органов госбезопасности. «Церковников, сектантов и религиозный актив» поставили на специальный оперативный учет в органах ЧК – ГПУ, с 1920 г. в Украине чекисты «завели дислокацию во всех губерниях Украины церквей, синагог, молитвенных домов, мечетей». Как наставлял ЦК КП(б)У, органы ГПУ обязаны были «обеспечить полное информирование обо всем, что происходит в среде духовенства, верующих», вести пропагандистскую работу, запугивать духовенство[37 - Ченцов В.В. Полiтичнi репресii в Радянськiй Украiнi в 20-тi роки. Тернопiль, 1999. С. 233; Центральный государственный архив общественных объединений Украины. Ф. 1. Оп. 20. Д. 995. Л. 1.].
Чекисты-«религиоведы» действовали напористо, их представитель обязательно входил в состав комиссий по вскрытию и «исследованию» святых мощей, тем более что эти богохульные акции (как, например, вскрытие раки с мощами святителя Феодосия Черниговского (февраль 1921 г.)) «оказались крайне неудачными», «настроение масс напряженное», «тело было цело», а «врачебная комиссия вынесла тенденциозное постановление» (то есть не выгодное властям)[38 - Радянська влада та православна церква на Чернiгiвщинi у 1919–1930 рр.: зб. документiв i матерiалiв. Чернiгiв, 2010. С. 308–310.].
Один из циркуляров спецслужбы цинично наставлял стравливать между собой «разные направления, течения, секты, церкви, верования», добиваться взаимной борьбы и дискредитации в стане православия, «чтобы враги топили друг друга»[39 - ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 748. Л. 61.]. Уже 23 июля 1921 г. в Обращении к верующим Украины патриарх Тихон отмечал: «Враги векового единения православных украинцев со всей Русской православной церковью произвели рознь и вражду, …сказавшуюся в нарушении церковной дисциплины и самовольном насильственном введении в некоторых храмах богослужения на украинском языке»[40 - Рылкова Л.П. Биографические сведения о братии Киево-Печерской лавры, пострадавшей за Православную веру в XX столетии. К.: Типография Киево-Печерской лавры; Феникс, 2008. С. 39.].
В 1922 г. начальник 6-го отделения (антирелигиозного) Секретно-политического отдела ОГПУ СССР Евгений Тучков отмечал немалые успехи коллег по понижению авторитета (дискредитации) «служителей культа», ибо «отсюда выростает атеизм»[41 - Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. 1922–1925. Кн. 2. С. 360.].
Мастера расколов
К середине 1920-х гг. в Советской Украине действовали свыше 30 религиозных конфессий и течений. Среди них выделялись:
1. Каноническая Русская православная церковь, Поместный собор которой 29 мая 1918 г. даровал автономный статус Украинской православной церкви при сохранении ею юрисдикционной связи с Русской матерью-церковью. Одновременно в Украине появилось «альтернативное» движение за украинизацию Православной церкви в Украине и обретение ею автокефалии. Так, на Полтавском епархиальном съезде 3–6 мая 1917 г. был представлен подготовленный Феофилом Булдовским доклад «Об украинизации церкви».
Съезд принял резолюцию, излагавшую программу переустройства церкви в Украине и пробуждения национального сознания в церковной среде: введение украинского языка в качестве богослужебного; возрождение в богослужебной практике древних чинов, обрядов и обычаев, ранее существовавших на Украине; строительство храмов в национальном стиле; украинизация Киевской духовной академии и других духовных школ на территории Украины; запрет на поставление великороссов на епископские кафедры Украины.
К 1 апреля 1927 г. 117 епископов Русской православной церкви находились в различных местах заключения или ссылки. Лишь в 1918–1931 гг. в СССР закрыли свыше 10 тыс. храмов[42 - Забегайло О.Н. Духовное понимание истории. М.: Серебряные нити, 2009. С. 444.]. Однако, несмотря на гонения и расколы, отмечал СО ГПУ, тихоновщина «остается крепко спаянной, материально сильной, как и раньше», «весь религиозно-сознательный элемент – на их стороне». В 1925 г. РПЦ имела в Украине 6453 прихода и 4 819 627 верующих[43 - ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2318. Л. 12; Д. 2006. Л. 83.].
Внося расколы в православие, оказывая давление на первоиерархов РПЦ с целью добиться от них подчеркнуто лояльных заявлений по отношению к власти, чекисты тут же принимались за разработку и репрессирование оппозиционных течений в РПЦ, возникших на почве протеста против «соглашательской» позиции «сергиевцев».
2. Обновленческая («Живая») церковь, возникшая в 1922 г. в результате раскола РПЦ и при активном содействии органов госбезопасности, выступала за возврат к «апостольскому христианству», активное участие верующих в церковной жизни, против безбрачия епископата и «засилья монашествующих», упрощение богослужения, его ведение на национальных языках, ликвидацию монастырей и «социальное христианство».
Хотя Поместный собор РПЦ запретил обновленческие группы, а лидер «Живой церкви» В. Красницкий стал на путь примирения с патриархом Тихоном, это раскольническое движение продолжало пользоваться поддержкой властей и ГПУ, выступало и в Украине главным раскольническим инструментом (что не спасло его от репрессий в 1930-х гг.).
Созданный в мае 1925 г. Синод обновленцев в Украине ежемесячно получал от ГПУ 400 рублей. Укрепление обновленчества, по замыслу чекистов, позволяло оттягивать на борьбу с ним силы как РПЦ, так и УАПЦ. Помощь властей позволила обновленцам иметь к 1925 г. в УССР 1497 приходов и 921 тыс. верных[44 - ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2318. Л. 4; Д. 2006. Л. 83; Жилюк С. «Нова церква». Обновленськi iдеi i програми церковного реформування 20-х рокiв ХХ ст. // Людина i свiт. 2004. № 6. С. 44–48.].
3. Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ), оформившаяся в октябре 1921 г. на Первом Всеукраинском Православном соборе УАПЦ, представляла собой проявление ереси филетеизма (осужденной в 1871 г.), ставившей в церковной жизни политические, национальные и иные мирские мотивы выше канонической жизни церкви по апостольской традиции. Брала начало от Всеукраинской православной церковной рады (ВПЦР) 1917–1919 гг., координационного органа автокефального движения, который возглавляли М. Мороз и его заместитель, протоиерей Василий Липковский.
Последний с 1917 г. стал одним из лидеров движения за образование УАПЦ. 22 мая 1919 г. отслужил первую литургию на украинском языке в когда-то построенном гетманом Иваном Мазепой Никольском соборе. В августе 1919 г. митрополит Антоний (Храповицкий) ввел запрет на служение всем клирикам, связанным с автокефалами. Иерархи РПЦ дважды запрещали В. Липковского в служении. Епископат УАПЦ, рукоположенный из «белого» духовенства, и рукоположенные ими безблагодатные иереи получили в народе название «самосвятов».
Деятели автокефалии публично (и лицемерно) всячески подчеркивали свое «революционное родство» с советской властью, прямо призывая к расправе с канонической церковью. Особенно не давали покоя «самосвятам» монастыри: «В связи с тем, что все монастыри на Украине пребывают в руках слуг старого режима и, как гнезда контрреволюции, вредят делу духовного развития украинской людности и возрождению ее церкви, просить всеукраинскую православную Церковную раду принять все меры перед советской властью о передаче всех монастырей и принадлежащего им имущества в распоряжение всеукраинской православной Церковной рады как народного церковно-революционного органа».
По словам исследователя истории церкви, доктора исторических наук Аллы Киридон, «украинское церковное движение пробудили национализм, церковный радикализм и общий общественно-политический подъем. Это движение проэцировало украинский национализм на церковно-религиозную сферу…»[45 - Киридон А.М. «Щоб вороги топили один одного…». Про причини церковних розколiв у Радянськiй Украiнi 1920-х рокiв // Людина i свiт. 2004. № 6. С. 27.] По сути, это был и политический вызов режиму – среди клира и активистов УАПЦ велика была прослойка активных участников Украинской революции и государственности 1917–1921 гг. Уже в конце 1924 г. глава ГПУ УССР В. Балицкий отдал распоряжение «очистить липковские ряды от враждебного советской власти элемента».
Предводитель Украинской автокефальной православной церкви Василий Липковский
В циркулярном письме Секретного отдела ГПУ УССР «Об украинской общественности» (30 марта 1926 г.) содержались четкие формулировки в отношении УАПЦ: активисты украинского национального движения видят в этой конфессии «не цель, а средство, и через церковь автокефалисты пытаются восстановить то, что им не удалось провести путем политической и военной борьбы». Приводились высказывания «епископов» и клириков УАПЦ: «…Украинцы не должны надеяться на большую помощь из-за кордона, а должны агитационным путем, через автокефальную церковь, вести украинский народ к самостийной Украине, все время быть наготове для поднятия народного духа, так как украинский народ может выступить за создание самостийной Украины». Циркуляр от 4 сентября 1926 г. «Об украинском сепаратизме» объявлял «Украинскую автокефальную церковь могучим оплотом национализма и отличным агитационным орудием»[46 - ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 445. Л. 29, 40.].
25 февраля 1926 г. политбюро ЦК КП(б)У на закрытом заседании одобрило решение о репрессиях против активистов УАПЦ. По данным ГПУ УССР, 214 священников УАПЦ были в прошлом военнослужащими армии УНР, 55 – членами украинских национальных партий, 46 – бывшими царскими офицерами, 22 – белогвардейцами, 17 – жандармами и полицейскими. К февралю 1926 г., по мнению ГПУ, 59 % клира УАПЦ (331 человек) находились на «враждебных позициях», а 70 % приходов ведут политическую агитацию[47 - ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 16. Д. 2; Полiтичний терор i тероризм в Украiнi. ХІХ – ХХ ст. Історичнi нариси. К.: Наукова думка, 2002. С. 305.].
В 1925 г. в УССР насчитывалось 989 приходов УАПЦ (680 тыс. прихожан). После отстранения (по указанию ГПУ и через ее агентуру в УАПЦ) В. Липковского и его сторонников от руководства УАПЦ на ее Втором Всеукраинском Церковном соборе в октябре 1927 г. верхушка автокефалов стала полностью подконтрольна чекистам, УАПЦ объединилась с собственными же раскольниками из ДХЦ (см. ниже).
29–30 января 1930 г. 40 «епископов» на Чрезвычайном съезде объявили о роспуске УАПЦ за «контрреволюционную деятельность», объявив заодно В. Липковского «иудохристопродавцем». «Митрополит» доживал оставшиеся до расстрела годы в пригороде Киева, в бедности, под постоянным надзором ГПУ – НКВД, писал «Історiю Украiнськоi церкви» и проповеди, переписывался с украинскими церковными деятелями за границей, делал украинские переводы богослужебной литературы, совершенствовал церковный устав[48 - Комплекс документов советской спецслужбы о разработке УАПЦ опубликован в журнале «З архiвiв ВУЧК – ГПУ – НКВД – КГБ». 2005. № 1–2; 2006. № 1–2; см. также: Преловська І. Переслiдування та лiквiдацiя УАПЦ (УПЦ) (1921–1938): огляд архiвно-кримiнальних справ ГДА СБУ та ЦДАГО Украiни // З архiвiв ВУЧК – ГПУ – НКВД – КГБ. 2009. № 1. С. 26–48.].
4. Действенно-Христова церковь (ДХЦ), образовавшаяся в 1924 г. путем отделения от УАПЦ (в результате оперативной комбинации ГПУ) амбициозного М. Мороза и нескольких епископов-«самосвятов». Съезд ДХЦ 20–22 октября 1925 г. проходил под контролем ГПУ. Сама организация, отмечали чекисты, «находится целиком под руководством органов ГПУ».
5. Соборно-Епископская церковь митрополита Феофила (Булдовского) (1925–1936 гг., приняла наименование «Братское объединение парафий Украинской автокефальной православной церкви», БОПУПАЦ), возникшая также при вмешательстве органов ГПУ путем отделения от канонической РПЦ («лубенский раскол»).
Дело в том, что с января 1925 г. ГПУ повело «обработку тихоновского епископата» для создания новой группировки для «борьбы с тихоновщиной и липковщиной». К июню 1925 г. С. Карин с товарищами подготовили трех епископов («инициативную группу») и созвали «собор» в Лубнах (в нем приняли участие лишь 5 из 27 архиереев РПЦ в Украине)[49 - ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Спр. 2318. Л. 2.].
Раскольнические действия епископа Феофила вызвали резкую отповедь со стороны Священноначалия. Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков) созвал собор архиереев для суда над Феофилом (Булдовским), который, однако, отказался явиться на его заседания. Суд, в котором приняли участие 13 епископов, проходил заочно в декабре 1924 г. Булдовский и другие деятели «Лубенского раскола» 25 декабря 1924 г. были извержены из сана и отлучены от церкви. Тем не менее Феофил (Булдовский) и его единомышленники не вняли призыву архиерейского суда и продолжали свою антицерковную деятельность.
Феофил самочинно объявил себя «митрополитом». В конце 1925 г. Полтавским архиепископом Григорием (Лисовским) и викарием Полтавской епархии Прилукским епископом Василием (Зеленцовым) было подготовлено Определение о «главарях лубенского раскола», подписанное 13 украинскими православными архиереями. В Определении лидеры «булдовщины» объявлялись лишенными сана и отлученными от церкви. Определение было утверждено заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским).
Впоследствии власти советской Украины, убедившись в слабой эффективности «лубенского» и прочих расколов в борьбе с канонической Православной церковью, перешли к политике борьбы с этими раскольничьими сообществами. В результате антицерковных репрессий число приходов, состоящих под началом Феофила (Булдовского), в 1930-х гг. резко сократилось. Если в 1925 г. имелось 49 приходов БОПУПАЦ (45 тыс. прихожан), то в 1937 г. в Луганске закрыли последний храм «лубенцев».
6. Украинская православная церковь (1930–1936 гг.) митрополита Иоанна (Павловского), объединившая остатки УАПЦ после ее самороспуска (с подачи чекистов) и разгрома.
Кроме того, в Советской Украине к 1926 г. насчитывалось 317 приходов Римско-католической церкви (116 тыс. прихожан, также служивших объектом активной оперативной разработки ГПУ), 1242 иудейские общины (434 тыс. верующих), лютеран – 38,4 тыс., евангельских христиан – 67,5 тыс., баптистов – 33,2 тыс., адвентистов – 3,3 тыс., меннонитов – 42,8 тыс. В мистических сектах (скопцы, малеванцы, хлысты и др.) состояло свыше 64 тыс. человек. По мнению Секретного отдела ГПУ, где трудился С. Карин-Даниленко, всего в УССР к верующим относилось 40,4 % населения[50 - Рубльова Н. Невiдома дiлянка «антирелiгiйного фронту»: боротьба владних структур УССР проти римсько-католицькоi церкви, 1920-тi роки // З архiвiв ВУЧК – ГПУ – НКВД – КГБ. 1998. № 1–2. С. 228–243; ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2006. Л. 83.].
Как резали живое тело Христа
К приходу С. Карина-Даниленко в СО ГПУ украинские чекисты уже доложили в ЦК КП(б)У о «полном успехе» проведенной работы по расколу Православной церкви, что приближало конечную цель – «окончательное разложение духовенства и полный раскол церкви»[51 - ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 16. Д. 1450. Л. 1.].
Перед 3-й группой Секретного отдела СОЧ ГПУ УССР, куда определили Карина, стояла задача (как говорится в материалах личного дела) «борьбы с контрреволюционными проявлениями в религиозных группировках». Участок называли весьма сложным, так как репрессивные методы к клиру применялись (пока еще) «с соблюдением максимальной осторожности» во исполнение «ответственной партийной директивы». Перед ГПУ ставилась «задача негласного (то есть агентурного. – Прим. авт.) захвата в свои руки религиозных объединений. Работа этих организаций находится под нашим плотным (но негласным) влиянием».
Главным противником считалась Русская православная церковь. К 1925 г. в Советской Украине действовало восемь наиболее многочисленных епархий РПЦ во главе с Патриаршим экзархом Украины (с мая 1921 г.) митрополитом Киевским Михаилом. Функционировало 6453 прихода (около 4 млн 820 тыс. прихожан) канонической РПЦ, которую еще называли «старославянской», или «тихоновской», за верностью Патриарху Московскому и всея Руси Тихону[52 - ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2006. Л. 83.].
«Крепким орешком» считалась Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ, «липковщина», по имени ее лидера «митрополита» Василия Липковского). Она характеризовалась чекистами как «весьма разветвленная и сильная шовинистическая группировка, проводящая вреднейшую работу в крестьянских массах». УАПЦ, утверждало ГПУ, «совершенно открыто проводит в религиозной форме национал-шовинистическую кампанию с ярко выраженным антисоветским уклоном».
Главным же оружием безбожной власти и спецслужб стало инспирирование многочисленных церковных расколов, нестроений и простого стравливания иерархов РПЦ, противопоставления канонической РПЦ автокефальной церкви. Поскольку «тихоновцы» ведут антисоветскую агитацию в «монархическом направлении», обвиняют власть в притеснениях церкви, подчеркивали чекисты, необходимо основные усилия сосредоточить на разложении РПЦ и УАПЦ и «укреплении за их счет обновленчества».
Напомним, что обновленческий раскол РПЦ, оформившийся при активном содействии ЧК в 1922 г., в Украине принял форму Синодально-обновленческой церкви. В 1925 г. ГПУ «даровало» ей «автокефалию» для углубления противостояния РПЦ, насчитывалось 1497 общин обновленцев с 921 тыс. прихожан. Давление властей привело к тому, что в столичном Харькове обновленцы имели 26 храмов, а каноническая РПЦ – один[53 - ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2318. Л. 17; Д. 2006. Л. 83.].
Особой заслугой С. Карина-Даниленко считались достижения контроля и последующего простимулированного чекистами самороспуска УАПЦ. Сводка ГПУ № 37/47 за время с 11 по 18 сентября 1927 г. отмечала: «…В октябре в г. Киеве должен состояться Всеукраинский Покровский собор УАПЦ, …органами ГПУ поставлена серьезная задача добиться на Покровском съезде переизбрания митрополита, заменив ЛИПКОВСКОГО более приемлемым для нас кандидатом». «В этой группировке удалось – без применения репрессий – добиться от собора добровольного удаления всех столпов контрреволюции, в том числе самого Липковского», – отмечали впоследствии начальники Карина[54 - ГПУ против УАПЦ. Методология уничтожения [электронный ресурс: http://www.religion.in.ua].].
Контрразведчик прекрасно разбирался в явных и тайных сторонах натуры епископов-«самосвятов», давая им в отчетах для ЦК лаконичные и уничижительные характеристики. Так, В. Липковский предстает «куркулем по природе», «обыкновенным авантюристом, для которого удовлетворение своих мелких житейских потреб и непомерного честолюбия является альфой и омегой всех его начинаний, …завтра может быть и врагом Украины, если это может быть полезным для его кармана». Председатель ВПЦР Василий Потиенко – «работает не как религиозный человек, а как украинский шовинист». «Епископ» Нестор (Шараевский) – «любит Малороссию за хороший борщ, колбасу и чудесные песни». Александр (Ярещенко) – «более атеистичен, чем религиозен», «для него церковь не цель, а средство для объединения “самостийных” сил Украины». Юрий (Жевеченко) – просто «атеист» и т. д.[55 - ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2318. Л. 42–44.]
