скачать книгу бесплатно
Моя мишень
Ольга Вечная
Парни из стали #2
Она не помнит, когда влюбилась в него. В семнадцать лет? Двенадцать? А может, еще раньше? Прошло восемь лет, прежде чем она решилась вернуться в родной город и встретиться с другом детства.
Он никогда никого не любил. И не узнал ее при первой встрече. Встрече, после которой обоим захотелось перемен. И кажется, они оба… почти к ним готовы.
Горячие герои, большая любовь, меняющая все.
Содержит нецензурную брань.
Ольга Вечная
Моя мишень
Все вымышлено. Любые совпадения случайны
Пролог
Кажется, приехали. Жму на тормоз и дергаю ручник – теперь не скатимся. Отсюда открывается классный вид на Енисей, Рита сидит рядом, любуется, взгляд завороженный, как будто влюбленный. Ветра нет, небо ясное, обзор с нашей точки отличный, при этом мы спрятались в кустах, в полной безопасности. Я машинально отмечаю так много бесполезных для свидания моментов, что самому смешно.
Неотрывно держать цель более двенадцати часов подряд – то еще испытание. Если бы инструктора выбирали в объекты наблюдения хорошеньких девушек, а не гребаные кусты, снайперов в мире стало бы на порядок больше.
Это все шутки, а если серьезно… Не знаю, как так получилось. Я одиночка по жизни. Наши пальцы переплетаются.
Темнеет уже, закат сбоку занимательный: красноватое низкое солнце, розово-желтые блики пятнами на черной воде, – время неуклонно приближает нас к ночи. Фары специально не гашу, пусть видит реку, деревья на ближайшем островке, меня пусть тоже видит.
– Я без тебя не могу и не хочу, – говорит она не то с вызовом, не то с надрывом. Переваривай, как хочешь, дескать. Усваивай информацию, пусть по венам твоим разносится к каждой клетке. Питайся этим теперь. Знай.
– А надо без меня? – приподнимаю брови.
– Сделай меня своей.
– Ты все еще думаешь, это работает именно так?
– Мне нужно доказательство, что я твоя женщина. Мне это нужно, как ты не понимаешь? Я не согласна просто вот так жить у тебя, обниматься, целоваться. Это все приятно, но я хочу большего, мне надоело ждать. Я готова.
– Прям щас? – подшучиваю над ней.
– Просто трахни меня уже, – она поворачивается ко мне и улыбается.
– Да ты, я посмотрю, принцесса, – улыбаюсь, она в ответ тоже. Пожимает плечами, дескать, что есть, то есть.
– Как прошла смена? – спрашивает, спохватываясь.
– Хорошо, все как обычно.
– Пока не разменял вторую сотню?
– Пока нет, – улыбаюсь в ответ. Наша убойная шутка, скольких человек я положил спать навсегда.
– Я не атомная бомба, Леш.
Возможно, и не атомная, а может, и… она самая. Мы уже пробовали один раз, у нее низкий болевой порог, и когда дошли до дела, она потеряла сознание при первом же толчке. В общем, я тогда здорово струхнул, надо было закончить, чтобы наверняка перелистнуть эту неприятную страницу. Но… блть, к такому меня армейская школа жизни не готовила: девица подо мной закричала и потеряла сознание.
– Между прочим, у меня психологическая травма после прошлого раза, – говорю ей, вызывая яркий смех, настолько нелепо звучат эти слова в контексте предыдущей темы для разговора.
– Как-нибудь уж справься с ней, соберись, Алексей, – толкает меня в плечо и подмигивает.
Достаю из бардачка необходимые атрибуты, распихиваю по карманам, далее выхожу из машины, огибаю тачку, открываю дверь и галантно протягиваю девушке ладонь. Сжав ее пальцы, довольно резко дергаю на себя, – смеется, падая мне в руки. Кружу ее, а потом плюхаю на теплый капот. Обхватываю бедра и тяну на себя. Стягиваю с себя майку, она тут же проводит пальцами по моей груди, кусает губы, тащится от меня. А потом ощутимо царапает ногтями, оставляя белые бороздочки. Плечи, лопатки, живот, не останавливаясь. Как кота ласкает, знает подход же. Отказываюсь сопротивляться, реагирую. Выдыхаю шумно воздух от удовольствия.
Сделать ее своей женщиной.
«Нахрен мне это надо?» – думаю, а сам целую. Жадно, с языком. Ласкаю ее рот, распаляясь, обхватываю ладонями ее талию, веду по спине вниз, стискиваю ее бедра. С силой массирую. Заводит потому что.
– Нас съедят комары, – предупреждаю ее.
– Не успеют. У меня защита, – показывает пластиковые браслеты на запястьях, касается ими, и разводит широко руки. Полагаю, это что-то из комиксов, но я такую хрень не читаю.
– Тогда тебя сожру я.
Она раздевается сама. Пуговицы впереди на платье. А подол задрать можно.
– Блть. Где лепестки роз? – шепчу ей в губы, она снова звонко смеется, немного нервно.
– Ты без них не можешь? – приподнимает левую бровь. Стебет меня без остановки, шлепаю по заднице. Совсем страх потеряла.
– Заткнись, – с хохотком.
– Ладно, – ерошит мои волосы на затылке.
А потом нам не смешно. Такой девки у меня еще не было. Фигура, слепленная специально для секса, но я хочу душу. Сожрать ее душу всю целиком. Расстегиваю ремень на штанах, ширинку, и она обхватывает меня ногами. Плотно прижимается, не выпуская из сладкого капкана.
Мы снова целуемся, этот контакт важен. Иногда я проверяю, смотрит ли она на меня. Два против трех – глаза открыты/закрыты. Кожа к коже. Запахи смешиваются. Движения становятся жестче, я нависаю, заваливая ее. Впечатываюсь, словно угрожая. Любой секс, даже со с*аными лепестками по кровати – это агрессия. Вторжение в чужое тело. Сама мысль об этом заводит на двенадцать часов, не забыться бы. А у нее второй первый раз на горизонте. Стягиваю с нее белье.
Практически держу на весу девушку. Мы репетировали множество раз, она отзывается, между нами лишь ткань моих трусов, я чувствую, что она, ткань, уже мокрая от ее возбуждения.
– Я хочу тебя, – стонет мне на ухо, – Ле-шень-ка.
– Я хочу тебя, – отвечаю так же тихо. Мы повторяем эти слова снова и снова, хреновы романтики. Не понимаю, почему это так заводит. Чертовски приятно, когда тебя хотят. Так сильно хотят твое тело, что сходят с ума. Она кусает мою кожу на груди, втягивает ее в рот – будет засос, лижет, снова целует. Мы жадные друг до друга, голодные. Если меня сейчас кто-то остановит, я просто убью его.
Провожу пальцами между ее ног, задержавшись на клиторе. Выгибается, стонет громче. Красивая. Разве не моя? Какие еще требуются доказательства?
Достаю из заднего кармана баночку со смазкой, показываю ей и демонстративно швыряю за спину.
– Нафиг не понадобится, – сообщаю, она смеется.
Прикусываю мочку ее уха до легкой боли, будто проверяя реакцию, она вцепляется в мои плечи, реагирует на грубую ласку. Горячая, как адище.
Я спускаю трусы, освобождая член. Она наблюдает, как я натягиваю презерватив. Дрожит, когда я снова тяну ее на себя. «Сделать своей женщиной». Словить высший кайф, когда единственный человек, за которого любому глотку перегрызешь зубами, заходится в боли. На ее теле много шрамов, я оставлю еще один.
От предвкушения мои глаза закатываются, низкий стон из груди рвется. Он тонет во множестве ее шумных вздохов. Пусть дышит, пока я пью ее душу быстрыми глотками. Раскрываю ее для себя, фиксирую, чтобы не дернулась. Вторгаюсь на сантиметр. Замираю. Сегодня все будет плавно. Плавно – значит быстро. Она пытается расслабиться, цепляясь за мои плечи. Сейчас будет толчок. Готова? Нет? Да поздно уже.
* * *
Некоторые требования при поступлении в школу снайперов:
возраст не старше 35 лет;
отсутствие супруги (супруга);
принадлежность к православию или без религиозных предпочтений;
не должен быть единственным кормильцем или ребенком в семье;
без вредных привычек.
Глава 1
Несколькими месяцами ранее
Переминаюсь с ноги на ногу под окнами его бабушки. Вернее, под его окнами, бабы Лизы несколько лет как нет, и его мама намекнула моим, что он теперь здесь живет. Мне будто снова двенадцать, чувствую на языке привкус давно позабытой неуверенности. Дежавю. За столько лет здесь ничего особо не поменялось: старый заросший дворик, темно-зеленые лавочки у подъезда. А нет, детскую площадку обновили и домофоны поставили. Раньше вход в подъезд не запирался, но при этом никому в голову не приходило шляться, мы под окнами кричали, звали гулять.
У меня нет его номера телефона. Стоило попросить, наверное, но ему бы тогда передали, и сюрприза не вышло. А мне важно увидеть первую реакцию. Зачем? Сама не знаю. Столько лет прошло, как бы не пришлось заново знакомиться.
Может, он меня и вовсе не узнает? Но я специально оделась как тогда, на своем выпускном: в тонкую черную толстовку и синие джинсы. Ну, и куртка, куда ж без нее с таким ветром, хотя и середина мая. Платья у меня в тот памятный день не было, не стала позориться.
Две незнакомые старушки у его подъезда прервали разговор и поглядывают на меня с интересом. Ну что ж.
– Здравствуйте, – здороваюсь вежливо, они кивают и смотрят в ожидании продолжения: – Вы не против, если я покричу немного?
Переглядываются, качают головами, дескать, это диковато, но дерзай, коль пришла.
Кхм. Набираю в грудь побольше воздуха, потом смеюсь и выдыхаю. Какая глупость! Ну ладно, попытка номер два. Делаю то же самое, смотрю на окна четвертого этажа.
Вдох и:
– Леха-а-а! – кричу. – Леха-а, выходи!
Краснею и неловко пожимаю плечами, извиняясь перед старушками. Они участливо подсказывают:
– Может, позвонить? – одна даже протягивает свой мобильный – между прочим, айфон.
– Спасибо, у меня есть телефон. Номера его нет.
– А-а-а.
И я снова:
– Леха-а-а Мар-чен-ко! Выходи!! – кричу. Свет в квартире не горит, но сейчас середина дня, и это логично. Пластиковое окно открыто на проветривание. В моей памяти оно еще осталось деревянным, выкрашенным белой краской. Возможно, его нет дома? Хотя машина стоит неподалеку, номер я подсмотрела на фотографиях.
В третий раз бабульки неожиданно подхватывают мою смелую идею и еще пару минут мы зовем Леху все вместе. Потом они замолкают и кивают куда-то мне за спину. Сердце заходится от догадки, я быстро оборачиваюсь и упираюсь взглядом в мужчину, который стоит буквально в нескольких метрах от меня. Приподнимает брови, буравит меня внимательными глазами, судя по всему, пребывая в легком недоумении, если не сказать – шоке. Не узнает. Он меня не узнает. Это ожидаемо, но все равно обидно. Значит, совсем не следил за моей жизнью, не интересовался. По-фи-гу.
Я же невольно отшатываюсь, делая широкий шаг назад. Лицо напротив знакомо до боли, а вот фигура… Боже, он просто огромный по сравнению с тем, какого я запомнила. Куда делся тощий, нескладный парень? Когда отец обронил, что Леха работает в спецназе полиции, я невольно рассмеялась. У его отчима, конечно, три звезды на погонах, но одно дело запихать, другое – удержаться, а с его нравом и привычками – миссия казалась невыполнимой.
Он выше меня больше чем на голову, крепкий, даже мощный, как гора. Одет в спортивную куртку и серые мягкие штаны, на ногах – найковские кроссы, в руках – пакет из Красного Яра, по всей видимости, с продуктами.
– Чего орем? Вы кто? – спрашивает холодно, оглядывая меня с головы до ног.
– Вот, в гости к тебе приехала, – заметно, что парень офигевает от моей наглости. – Ты меня совсем не узнаешь? – смотрю на него, начиная волноваться. Мне не двенадцать, и даже не шестнадцать, – повторяю мысленно. Я взрослый, уверенный в себе человек. – Решила детство вспомнить. – Мой голос режет его слух, понимание отражается на лице, и он прищуривается, словно не доверяет собственным глазам.
Бабульки за спиной замерли в ожидании драмы.
– Вы обознались, девушка. Я бы вас запомнил.
– А вот так? – торопливо накидываю капюшон на голову, натягиваю на лицо черную ткань и сутулюсь. У меня пальцы дрожат, никак не ожидала от себя такой реакции в его присутствии. Мне казалось, наша встреча пройдет легко и непринужденно, мы ведь давние приятели, которые не виделись почти десять лет. Становится тоскливо от мысли, что он не захочет вспоминать меня. На что я рассчитывала? Теплые объятия и приглашение на чай, как в старые добрые? На моем канале четыре миллиона подписчиков, очевидно, что Марченко среди них нет.
А потом у него приоткрывается рот.
– Рита? Нет, я… – он делает несколько шагов вперед, взгляд впивается в мое лицо так хищно и пристально, что еще немного – и я, клянусь, почувствую физическое воздействие. Торопливо киваю, подбадривая. Откуда-то берется так много радости, что мне приходится заморгать, прогоняя непрошеные слезы.
Плотину прорывает внезапно: на меня обрушиваются воспоминания, унося потоком плохо контролируемых эмоций – стыд, неловкость, а следом в каком-то роде даже гордость, что вот какой я стала. Не завяла так и не распустившимся цветком в кладовке, как ожидали многие.
– Это правда ты? – говорит, все еще сомневаясь. – Кто бы мог подумать… Да ты… какая ты красотка! – наконец-то он улыбается, подходит ближе, протягивает руку, которую я со смехом пожимаю. Мы неуклюже обнимаемся, и я с восторгом закрываю глаза, ненадолго оказавшись в его объятиях. Когда мы виделись в последний раз, он меня поцеловал. На лавочке. Возможно, она до сих пор живая, можно будет побродить по дворам чуть позже, поискать. Хотя… зачем мне это нужно?
Я не пошла на выпускной. Сидела в своей комнате, слушая, как тихонько переговариваются на кухне расстроенные родители. Он откуда-то догадался о моей депрессии, зашел в гости, пригласил пройтись. Ему было так сильно меня жалко, что в один момент он вдруг прервал нашу, как и обычно, истекающую сарказмом и презрением к миру беседу, приподнял мое лицо за подбородок, склонился и поцеловал. В этот момент я почувствовала себя как никогда уязвимой. Сейчас это ощущение вернулось.
На короткий миг я очень сильно к нему прижимаюсь, чувствуя, как напрягаются его руки на моей талии. Наши лица тянутся друг к другу, будто для поцелуя, но мы оба вовремя останавливаемся и широко улыбаемся.
– Ты та-ак изменился, – говорю ему, не утаивая восхищения.
– И ты тоже. Я слышал, что какой-то фонд выделил тебе деньги на… операцию, но не ожидал, что бывает… так.
– Да, результат превзошел самые смелые ожидания.
Когда мне едва исполнилось десять, мы с дядей попали в аварию. Я не очень люблю обсуждать эту тему, надоело, но, к сожалению, случившееся – часть моего прошлого, от которого никуда не денешься. Просто… так бывает. Мне не повезло, хотя последнее утверждение – весьма спорное. Могло быть и хуже, в газетах того года писали, что девочку укрыл ангел-хранитель, руками хирургов руководил сам Господь Бог… Живая, здоровая, какое счастье! Немного, правда, изменившаяся внешне, но нужно было радоваться и такому результату. Конечности – на месте, голова – на плечах. Я радовалась, правда. И родители мои радовались, поддерживали своего единственного ребенка, как умели.
Если шрамы на руке и плече можно было легко спрятать под одеждой, то лицо… Лицо, несмотря на все старания докторов, выглядело плохо. Просто отвратительно, если уж совсем честно. Вся левая сторона – один большой, безобразный шрам, который не спрятать ни под одним тональным кремом. Даже ближайшая подруга – кстати, Лехина сестра – свела наше общение на нет. Что ей еще оставалось? Никто не хотел с ней дружить, пока я терлась рядом. На меня было слишком больно смотреть, поэтому окружающие этого не делали.
Леха же лгал своим приятелям, будто я его младшая сестра, и иногда таскал за собой: на природу, в кино, или просто по городу тусоваться.
Мы никогда никуда не ходили вдвоем, даже когда я стала старше, ни о каких свиданиях и речи не шло. Но если собиралась компания, то я шла с ними, родители отпускали, доверяли ему. Иногда меня посещала опасная мысль, что они приплачивают ему за сострадание, мне даже снилось, как я подслушиваю их разговор и узнаю, что мой единственный друг на самом деле общается со мной исключительно из-за денег. Это была бы такая боль, которую вынести невозможно.
До сих пор меня страшит эта неприятная догадка, хотя я уже взрослая женщина, проработавшая комплексы с психологом.
Лехины друзья были старше меня в среднем на четыре года, но снисходительно терпели присутствие молчаливой мелочи, мне же было просто интересно все, что происходило вокруг. Я была для него в некотором роде обузой и понимала это, но не могла отказаться от нашего общения. Летом так и вовсе ежедневно звала поболтать на лавочке, крича под балконом его бабушки, благо он практически жил у нее во время каникул. Мы обсуждали компьютерные игры, фильмы, книжные ужастики и боевики, которые читали параллельно. Вернее, он рассказывал, что начал читать прикольную книгу, и я тут же неслась в библиотеку за точно такой же.
Врачи тогда сработали безупречно, меня спасли, сохранили жизненно-важные функции лицевых мышц, я родилась в рубашке! С эстетической точки зрения, конечно, дела обстояли плохо. Но медицина не стоит на месте, около пяти лет назад я познакомилась со своим вторым ангелом-хранителем – Сашком, крайне грамотным и ушлым молодым мужчиной, который имел связи в фонде «Другая красота». Если обобщить, люди из фонда дарили внутренне красивым людям приемлемую для жизни в обществе внешность.
