скачать книгу бесплатно
Второй путь – водно-пеший (или пеший). Это более популярный и более знаменитый путь через Курск. Для удобства обзовем его «курским трактом». Маршрут его таков: от Мурома вверх по Оке до самого ее истока, затем только наземным транспортом на юг до реки Сохна, потом вдоль берега реки идем вниз по течению до реки Снова, далее вниз по Снове до реки Тускарь, и уже по ней добираемся до самого Курска. А уже от Курска по желанию можно было дальше двигаться либо по рекам на лодках, либо по дороге вдоль берега пешком или на лошадях: река Сейм, затем Десна, вновь через Чернигов, Днепр и Киев.
Помните былинного Илью Муромца? Так вот именно по этому «курскому тракту» он и добирался из Мурома в Киев к самому князю Владимиру! Хотите ассоциаций? Илья Муромец – «курский тракт», по которому ехал наш богатырь, – знаменитые своим пением курские соловьи – Соловей-разбойник… Думаете, случайное совпадение? Как бы не так! Взгляните: трасса «курского тракта» проходит через курские леса вдоль берега реки Снова и пересекает впадающую в нее речку Смородинная. А что говорится в былине? Что сидел Соловей-разбойник у дороги (которых, по мнению некоторых «липовых» историков, не было) около реки Смородина и грабил проезжающих путников! Вот вам детальное совпадение былины и реально существовавшей в то время дороги. Убежден, что был и настоящий Илья Муромец, превращенный эпосом в былинного богатыря, и самый обыкновенный разбойник Соловей-Разбойник, базировавшийся в районе современного села Нижнесмородино Курской области (можно считать его основателем села) и затем превращенный народными певцами в сказочного злодея. А вот часто встречающаяся версия, что Соловей-Разбойник жил в брянских лесах, – это более поздняя выдумка. Взгляните, где Муром, где Чернигов, где Киев, где Брянск. Из Мурома через Брянск на Киев пешей дороги не было в те времена (только речной путь) – не по пути, да и, честно говоря, как раз Брянский регион был действительно бездорожной областью во времена Владимира.
Вернемся к вопросу «куда направлялся Глеб?». Выяснили, что сомнительно, чтобы он ехал в Киев. По летописям Глеб с дружиной выехали из Мурома на лошадях, на Волге конь Глеба споткнулся и Глеб повредил ногу. По приезде в Смоленск Глеб пересел на корабль. Этой информации достаточно, чтобы определить первую часть маршрута Глеба. Совершенно очевидно, что Глеб направился вначале вверх по Оке, затем по Москве-реке и Рузе до Ламского волока. Через Ламский волок и Ламу Глеб достиг Волги в ее верхнем течении. С Волги Глеб направился на Вазузу, а затем – на Днепровско-Волжский волок, и по Днепру достиг Смоленска. Ясно, что Глеб не направлялся ни в Новгород, ни в Полоцк, иначе бы он не стал сворачивать с Волги на Вазузу. Короткий путь в Полоцк и в Новгород шел через Ржев к озерам в истоках Волги, а оттуда по волоку, связывающему Волгу с истоком Западной Двины. В Смоленске Глеб поменял лошадь на корабль. Если бы все-таки Глеб хотел ехать на север, пусть и по не самому короткому маршруту, то это снова «тупо» – от Смоленска до Смоленского волока 20 км, кто меняет лошадь на корабль перед волоком, а не после него? Как ни смотри, но Полоцк и Новгород тоже исключаются. Остается практически единственный и очевидный вариант, идеально отвечающий выбранному Глебом маршруту – это река Припять. Конечная точка маршрута Глеба должна быть только на Припяти! А что это означает? В низовьях Припяти расположено княжество Святослава Древлянского, чуть выше по течению – Туровское княжество (сам Святополк, князь туровский, находился в Польше в это время, как я уже говорил), а дальше и Польша недалеко. Так куда? К Святославу, в Туров или в Польшу? Что делать в Турове без его хозяина? Польша далеко, да и никаких связей с поляками и вообще с Западной Европой, по-моему, у Глеба не было. Так значит, к брату Святославу Древлянскому? Нет. Все-таки в Туров! Формировалась «антиярославская» коалиция, и Глеб решил к ней примкнуть. Болеслав Храбрый наконец-то заключил мир с императором Генрихом II и теперь мог уже переключиться на Ярослава. Он спешно формировал армию и должен был выступить в самое ближайшее время. Его тесть Святополк с частью своей дружины находился при нем. Другая часть дружины Святополка оставалась в Туровско-Волынских землях под управлением верных людей для защиты от Ярослава. Есть серьезные основания считать, что сбор войск «антиярославской» коалиции был назначен именно в Турове (об этом подробнее будет рассказано во второй части книги). Оттуда, из Турова, объединенная армия и должна была ударить по Ярославу. Увы, план провалился! Разведка Ярослава всегда заслуживала самых высочайших похвал, поистине работала фантастически бесподобно и профессионально – не устаю восхищаться, как он успевал всегда все узнать вовремя и провести спецоперации! И здесь Ярослав сработал в лучшем стиле Наполеона – стремительно разбил дружины Глеба и Святослава поодиночке еще до того, как основные силы коалиции во главе с Болеславом Храбрым вышли за пределы польской границы.
Итак, я считаю, что Глеб вступил в «антиярославскую» коалицию, где роли «главных скрипок» играли католик Болеслав и «прокатолически» настроенный Святополк. Возможно, этот факт немного настораживал церковников, и, может быть, по этой причине они «сомневались».
Как бы то ни было, все препятствия на пути канонизации были постепенно устранены. 2 мая 1072 г. в Киеве состоялось торжественное перенесение мощей Бориса и Глеба в новую каменную церковь, специально построенную Изяславом для такого случая. В церемонии участвовали все три Ярославича (Изяслав, Святослав и Всеволод), киевский митрополит Георгий, другие архиереи и киевское духовенство. С этого момента, или чуть позже, Борис и Глеб превратились в официальных святых «всея Руси». Второй пункт своей программы Изяслав выполнил. Однако эта же канонизация одновременно заложила и страшную «бомбу» для всех Ярославичей и правящей династии Рюриковичей, но об этом мы поговорим позже.
Глава 8. О летописцах на Руси и о летописи Никона. «Бомба замедленного действия»
Пункт третий – летопись, свод Никона.
Что собой представляли летописцы и летописание на Руси? Самым неверным из всех возможных является представление о том, что летописец – это монах, который сидит в своей келье и независимо от всех излагает на бумаге-пергаменте все, что происходит или происходило, абсолютно беспристрастно и правдиво. Вот как раз этого на Руси никогда не было, ни одна летопись не была написана по такому принципу. Не могло быть никакой независимости и беспристрастности ни у одного летописца – у такого писателя живо отобрали бы перо и пергамент и посадили бы в монастырский «карцер». Летопись – это заказ, заказ конкретного князя, который за «правильное» отображение в летописи его самого и его предков платит монастырю большие деньги. Задача летописца – восхвалять князя, возвеличивая его и преувеличивая все его реальные и мнимые достижения и подвиги. А вот если князь (или его предки) совершал неблаговидные поступки с точки зрения христианской морали, или, не дай бог, преступления, то его нужно «отмазывать» всеми силами, и вину желательно «спихнуть» на кого-то другого. Так что летописцы не брезговали и откровенной клеветой и порой «зеркально» переворачивали всю картину – ложь и правда, добро и зло менялись местами. Ну, и, естественно, всегда при этом в летописи учитывались интересы церкви. Ничего ущемляющего интересы князя или церкви летописи позволить себе не могли. Скажи мне, для какого князя сделана летопись, и я скажу, что там будет написано! Классический пример из более поздних времен. Куликовская битва. Дмитрий Донской в «московских» летописях описан как великий герой. В летописях северо-западной Руси героями битвы, соответственно, становятся их собственные князья, а Дмитрий Донской изображен как «трусливый заяц», спрятавшийся и дрожащий от страха в овраге под деревьями. Делайте выводы!
Переходим, собственно, к летописи, к «своду Никона 1073 г.», а, точнее, сейчас нас интересует только его малая часть, описывающая события примерно с 1013 по 1019 гг. Заказчик известен – Изяслав, подрядная организация тоже – Киево-Печерский монастырь, знаем и ответственного исполнителя – это Никон. Что может быть написано в «произяславской» летописи о тех событиях, когда Изяслав еще не родился? Исходя из положительного отношения Изяслава к Святополку, убежден, что, по крайней мере, никакой клеветы и ложных обвинений в адрес своего дяди Изяслав не допустил бы! Никаких обвинений Святополка в убийстве Бориса, Глеба и Святослава Древлянского в тексте Никона не было, уверен на 100 %. Мне кажется, можно догадаться, как хотел Изяслав, чтобы описывались эти события, в чем состоял его «заказ» на изложение истории. Подсказка содержится в уже процитированной из летописи характеристике Изяслава. В кратком, скудном списке изложенных достоинств Изяслава особо выделяется фраза «любил правду, ненавидел ложь». Повышенная тяга к справедливости, может быть, какая-то болезненная и чрезмерная (хотя может ли быть справедливость чрезмерной – это спорный философский вопрос), – это отличительная особенность Изяслава, проявляющаяся во многих его поступках в течение всей его жизни. Даже недруги Изяслава не могут оспаривать стремление его к справедливости, оспаривается только его адекватность при ее осуществлении: Изяслав в своем усердии нередко заходил дальше, чем следовало. Эмоционально Изяслав очень резко реагировал на обман, интриги, на все, что, по его понятиям, было «нечестно», приходил от этого в гнев, а в гневе можно и переусердствовать. Вот такой «маньяк справедливости» (прошу мои слова оценивать как шутку и юмор) заказал Никону летопись. Убежден, что в беседах Изяслава с Никоном по поводу летописи слова «правда» и «справедливость» звучали многократно. Заказ был – писать правду! Считаю, что события, произошедшие во времена от Владимира до Ярослава, Никоном описывались в правдивом ключе, включая рассказ об убийстве Бориса, Глеба и Святослава Древлянского – ложь появилась потом.
«Бомбой замедленного действия» стала канонизация Бориса и Глеба. С одной стороны, правящая династия в лице всех троих Ярославичей вроде бы выиграла: их близкие родственники (дяди) признаны святыми. Святослав, князь Черниговский, в чье княжество вошло Муромское княжество Глеба, теперь мог считать себя прямым наследником святого князя Глеба. Соответственно, Всеволод, князь Переяславский, к которому отошло Ростовское княжество Бориса, получил собственного святого покровителя в лице Бориса. Но все эти преимущества уничтожал один вопрос и ответ на него: «А кто убил Бориса и Глеба? Ярослав!!!» Тогда получается, что Ярославичи являются сыновьями убийцы русских святых князей, а это страшный удар по престижу каждого и всей династии! Сколько угодно можно убивать обычных князей, включая своих родственников (это привычное дело для Руси той эпохи), но только не святых!
Вот о чем не подумал Изяслав, затевая канонизацию. А вопрос встал «ребром» уже вскоре после того, как Борис и Глеб стали святыми по статусу. Надо же писать теперь жития святых, а если написать там правду, которая уже написана в летописи Никона, о том, что они убиты по заказу Ярослава, то это будет катастрофа! Что делать? Отменять канонизацию? Лгать в житиях о настоящем убийце или нет? Вот тут Изяслав понял, что он сам себя загнал в безвыходное положение. Как поступить, он не знал, поэтому принял простое решение – оттягивать принятие решения «до бесконечности». «Житие Бориса и Глеба» при жизни Изяслава так и не было написано. «Житие» было написано после 1088 г. (после смерти Никона), т. к. трудно представить, чтобы Никон разрешил «уничтожать ложью» свой собственный летописный труд. Показательно, что житие следующего святого (Феодосия Печерского) Нестор написал раньше, чем «Житие Бориса и Глеба», еще при жизни Никона. Известно, что у игумена Киево-Печерского монастыря Никона был конфликт с официальными церковными властями Руси в период княжения Всеволода. Подозреваю, что вопрос о Борисе и Глебе был в этом конфликте одним из ключевых, если не самым ключевым – «Житие Бориса и Глеба» не писалось в монастыре, потому что Никон не давал «добро» на замену реального убийцы Ярослава на «мнимого» преступника Святополка. Не позволял он также и «корректировать» свои летописи. Со смертью Никона в 1088 г. последний «огонек» изяславовской «гласности» угас, исчез последний очаг сопротивления. Игуменом стал Иоанн, человек, преданный душой и телом новому властителю Всеволоду, а затем и его сыну Владимиру Мономаху. Кончилось честное летописание – началась «махровая» корректировка (фальсификация, прямыми словами) летописного свода Никона, то, чего боялся и не хотел Никон, все же свершилось!
Глава 9. О схеме фальсификации летописи Никона
«Первому летописцу», как принято называть Нестора, было поручено князем Всеволодом и новым игуменом Иоанном написать, в первую очередь, срочно житие Бориса и Глеба, а затем, во вторую очередь, переписать и саму летопись Никона в нужном, «правильном» для церкви и правителя ключе. Нестор не обладал писательским талантом Никона, зато обладал талантом использовать все то, что было написано до него. Ему мы обязаны так называемыми русскими «канонами» для написания житий святых и летописей. А самый главный «канон» фактически говорит, что писать надо, как «надо», а не так, как… было на самом деле.
Вначале Нестор написал «Чтение о Борисе и Глебе». «Черновиком» послужила летопись Никона, в которой Нестор произвел ряд изменений. Потом очередь дошла и до летописи, куда автоматически «перекочевали» уже сделанные Нестором правки для «Чтения» и добавились новые. Я выделил пять основных разновидностей «корректировки» текста летописи Никона:
1) «вырезка» из летописи отдельных частей текста или полная ликвидация целых разделов текста. В этом случае вся информация утрачена, только если в зарубежных источниках есть какие-то данные, то возможно частичное восстановление событий;
2) вставки более позднего «послениконовского» текста. Здесь требуется индивидуальный анализ каждой вставки: с какой целью вставлена, правдива или ложна информация и в какой степени, сохранился ли фрагмент информации из летописи Никона и т. д.;
3) прямая фальсификация, связанная с появлением в летописях первого ложного Святополка (Лжесвятополк – 1);
4) прямая фальсификация, связанная с появлением в летописях второго ложного Святополка (Лжесвятополк – 2);
5) «ложь для современников».
Больше всего меня заинтересовали прямые фальсификации (3–5 пункты), о которых хочу поговорить поподробнее.
Глава 10. Заточение Святополка в тюрьму и Лжесвятополк – 1
Самые серьезные и грубые фальсификации, осуществленные Нестором, связаны с появлением в летописях двух ложных Святополков. Исходя из первоочередности появления этих «ложных Святополков» в тексте несторовского варианта летописи, я назвал их соответственно Лжесвятополк – 1 и Лжесвятополк – 2.
Для того чтобы максимально использовать труд Никона, Нестор изобрел простую схему фальсификации. Поскольку с конца 1014 г. до декабря 1016 г. Святополк находился в Киеве в тюрьме, куда его посадил Владимир, т. е. не принимал никакого участия в любых событиях того периода, то он оказался удобным «козлом отпущения». Эпизоды убийства людьми Ярослава в 1017 г. Бориса, а также Глеба и Святослава Древлянского в 1018 г. Нестор перенес во времени на 1015 г. – сразу после смерти князя Владимира. Фактического убийцу Ярослава заменили на лжеубийцу Святополка (Лжесвятополк – 2). Поскольку Бориса «искусственно убили» на два года раньше, то возникла необходимость заменить и настоящего Бориса, который весьма активно действовал после своей мнимой смерти. На кого заменить? Опять же на того же Святополка – он же в тюрьме и не вносит путаницу своими действиями. Вот и появился Лжесвятополк – 1 вместо Бориса. И заметьте, как удобно стало переписывать «по-новому» летопись Никона, почти ничего не нужно сочинять самому Нестору – просто переписываешь никоновский текст и замещаешь в нужных местах где имя Бориса на Святополка, где имя Ярослава на Святополка. Элементарно и быстро!
Доказательства? Будут! Как только мы докажем, что Святополк реально находился в тюрьме в указанный период времени, то все и будет доказано! Так давайте же убедимся в этом!
Откуда взялась информация о заточении Святополка в тюрьму? Единственный источник, где об этом говорится, – это «Хроника Титмара Мерзебургского», из русских летописей вся эта информация была предусмотрительно изъята Нестором и его последователями. «Хроника» является самым надежным и объективным источником по истории Руси того периода – русские летописи были подвергнуты фальсификации, «Сага об Эймунде» правдиво рассказывает общую картину во время службы Эймунда у Ярослава, но нуждается в «чистке от хвастовства». Немец Титмар свободен от этих недостатков, Русь совершенно не затрагивала тогда немецкие интересы, поэтому Титмар в своей хронике абсолютно непредвзят, он педантично и пунктуально записывает данные от своих информаторов, причем, что нужно особо отметить, эта информация всегда проверенная, Титмар никогда не записывает «слухи»! Хроника Титмара справедливо пользуется у историков уважением за свою надежность, и ей всецело можно доверять. Увы, есть единственный недостаток этой хроники – маловато в ней информации по Руси.
Для начала предоставим полную выписку всей информации по Святополку, содержащейся в «Хронике», расположив ее в хронологическом порядке. Обзор начинается с рассказа о князе Владимире.
«Имея троих сыновей, он (Владимир) дал в жены одному из них (Святополку) дочь нашего притеснителя князя Болеслава, вместе с которой поляками был послан Рейнберн, епископ Соли Колобжегской».
«Упомянутый король (Владимир), узнав, что его сын (Святополк) по наущению Болеславову намерен тайно против него выступить, схватил того [епископа] вместе с этим [своим сыном] и [его] женой и заключил в темницу, каждого по отдельности».
«После этого названный король (Владимир) умер, исполнен днями (в преклонном возрасте), оставив все свое наследство двум сыновьям (Борису и Ярославу), тогда как третий (Святополк) до тех пор находился в темнице. Впоследствии, сам ускользнув, но оставив там жену, он бежал к тестю (к Болеславу Храброму)».
Затем о Святополке мы узнаем уже в рассказе о походе Болеслава на Русь в 1018 г.
«Названный князь (Болеслав Храбрый) вторгся затем с войском в его (Ярослава) королевство (т. е. на Русь), возвел на престол его брата (Святополка), а своего зятя, долго пребывавшего в изгнании, и довольный вернулся».
Есть еще фрагмент, рассказывающий о взятии Киева Болеславом в том походе.
«Хотя жители и защищали его, однако он быстро был сдан иноземному войску: оставленный своим обратившимся в бегство королем (Ярославом), [Киев] 14 августа принял Болеслава и своего долго отсутствовавшего сениора Святополка, благорасположение к которому, а также страх перед нашими обратили [к покорности] весь тот край».
Перед подробным разбором прочитанного текста добавлю немного комментариев и дополнений.
1) Титмар знает трех сыновей Владимира – Ярослава, Святополка и Бориса. Имена Ярослава и Святополка в его «Хронике» присутствуют, а вот имя Борис – нет. И это не случайно! Титмар сознательно старается не называть его имя, и на это есть причина. Дело в том, что имя Бориса было ему известно в его полной, но чуточку искаженной форме (Болеслав вместо Борислав). Поляки называли Бориса Болеславом, поэтому и Титмар полагал, что Бориса зовут Болеславом, точно так же, как зовут Болеслава Храброго. Чтобы не вносить лишнюю путаницу, он и не приводит имя Бориса – но путаница из-за этого все равно возникла. Дважды в своем тексте он приписывает события, произошедшие с Борисом, Болеславу Храброму, и это доказывает, что он перепутал их из-за мнимой идентичности имен.
2) Титмар допускает извинительную для него ошибку о количестве сыновей у Владимира. На самом деле, на тот момент у Владимира оставалось семь живых сыновей: Святополк, Ярослав, Мстислав, Святослав, Борис, Глеб и Судислав.
После смерти Владимира территория Руси действительно была разделена между наследниками неравномерно: по примерным и грубым (но наглядным!) оценкам, 50 % досталось Борису (вотчина Владимира со стольным градом Киевом, собственное Ростовское княжество и плюс Туровско-Волынские земли сидящего в тюрьме Святополка), 20 % имел Ярослав за счет обширных новгородских земель, и 30 % суммарно приходилось на территориально «мелких» князей Брячислава Полоцкого, Мстислава Тмутараканского, Святослава Древлянского, Глеба Муромского и Судислава Псковского (т. е. в среднем по 6 % на каждого). Неудивительно, что далекий от России Титмар думал, что все досталось только двоим (Борису и Ярославу).
А вот в «Саге об Эймунде» прекрасно знают имена таких трех русских князей: Ярослава-Ярицлейва (у которого служил Эймунд), Бориса-Бурицлава (против которого воевал и которого убил Эймунд по заказу Ярослава) и Брячислава-Вартилафа (к которому перешел Эймунд на службу от Ярослава). А вот имя Святополка в саге не встречается, что и не удивительно – ведь Святополк сидел в тюрьме, а потом после побега сразу направился в Польшу и, соответственно, не встречался ни с Ярославом, ни с его армией во время службы Эймунда у новгородского князя.
Возвращаемся к выписке из «Хроники» и еще раз прочитаем внимательно весь текст и особенно третий абзац.
«После этого названный король (Владимир) умер, исполнен днями (в преклонном возрасте), оставив все свое наследство двум сыновьям (Борису и Ярославу), тогда как третий (Святополк) до тех пор находился в темнице. Впоследствии, сам ускользнув, но оставив там жену, он бежал к тестю (к Болеславу Храброму)».
Никаких неясностей и двусмысленностей! Все предельно ясно и конкретно и не допускает каких-то иных толкований! Совершенно очевидная последовательность событий следующая:
1) Владимир при жизни сажает в тюрьму Святополка (моя датировка – 14 сентября 1014 г., но об этом во второй части книги);
2) после смерти Владимира (15 июля 1015 г.) Святополк продолжает находиться в тюрьме какое-то время, Титмар даты не указывает;
3) побег Святополка из тюрьмы в Польшу (декабрь 1016 г., доказательства датировки приведу немного позже);
4) возвращение Святополка вместе с армией Болеслава в 1018 г., Святополк впервые становится великим князем Киевским 14 августа 1018 г.
Все! Где выдуманное лжецом Нестором первое правление Святополка на киевском престоле в 1015–1016 гг.??? Ни о чем подобном Титмар не пишет! После смерти Владимира Святополк еще один год и четыре месяца продолжал находиться в тюрьме. И «Сага об Эймунде» не знает правителя Святополка, зато в ней утверждается, что Киевом после смерти Владимира правил Борис! Вот он, Лжесвятополк – 1, придуманный Нестором, уже действует!
Неужели никто не заметил эту очевидную последовательность событий, которую я вам представил? Не беспокойтесь, первый же отечественный историк, который прочел «Хронику Титмара», сразу же все это увидел и понял! Также и первый наш русско-польский историк, прочитавший «Сагу об Эймунде», О. И. Сенковский, несомненно, сразу понял, что речь в саге идет об убийстве Ярославом Бориса! Но между «понял» и «признал» дистанция гигантского размера. Никто не был готов уподобляться Джордано Бруно, взошедшему на костер, но не отрекшемуся от истины. Вспомните, когда в России познакомились с трудами Титмара и с Эймундовой сагой – в царствование Романовых. Православие и самодержавие – это столпы идеологии той эпохи. «Худосочные» Романовы претендовали через одну из жен Ивана Грозного на родство с Рюриковичами и считали себя прямыми наследниками Владимира Великого и Ярослава Мудрого. А если признать полностью все то, что написано в «Хронике Титмара» и в саге, то это не просто означало, что наши летописи лгут. Это означало, что лгут самым наигнуснейшим и мерзким способом, когда зло и добро, убийца и невиновный, меняются местами! Это означало «вывалять в грязи» всю православную церковь с ее лживой историей убийства Бориса и Глеба. Это означало унизить всю правящую династию тем, что их «предок» Ярослав аморальный братоубийца! Признать версию истории по Титмару и Эймунду было равнозначно государственному преступлению на полном серьезе!
И это длится до сих пор! Казалось бы, уже при коммунистах можно было бы разрушить заговор молчания и открыть правду, но Сталину понадобились в создаваемой «новой» истории герои борьбы с иноземными захватчиками. И тут выяснилось, что восстанавливать правду и находить реальных забытых героев – дело весьма хлопотное и долгое, гораздо проще «распиарить» тех, которых выдвинули на эти роли еще при царском режиме (Ярослав Мудрый, Дмитрий Донской, Александр Невский и т. д.). А сейчас, в нынешние времена, опять и поворот к православной церкви… и политика… бесконечная политика.
Глава 11. Заточение Святополка в тюрьму и Лжесвятополк – 1 (продолжение)
Что же сделали историки Российской империи, а впоследствии и современные наши историки, чтобы решить проблему и как-то «выкрутиться» из положения? Да все очень просто – постановили: полностью принимать хронику Титмара, известного своей правдивостью, а также «Сагу» нельзя, а нужно принять их частично! Четко определили область «святого», неприкасаемых «святынь» из трех пунктов: 1) Ярослав к убийствам непричастен, и, следовательно, 2) убийца – это Святополк, и, следовательно, 3) Святополк правил в Киеве с 1015 по 1016 гг.
Принцип простой: абсолютно все, что в «Хронике» и в «Саге» опровергает какой-либо из этих пунктов, игнорируется и категорически не признается, какие бы убедительные и «железобетонные» доказательства не предъявлялись! Не сомневаюсь, существуй в древние времена видеозапись с доказательством причастности Ярослава к убийствам и сохранись она до наших дней, некоторые «идейные» историки «не моргнув глазом» обозвали бы и ее фальшивкой. А вот всему, что не затрагивает этих моментов, – этому в «Хронике» и в «Саге» верить полностью разрешается! Вот такой хитрый подход!
По «Саге» вообще поступили нагло и остроумно. Как вы помните, в «Саге» Бориса называют Бурицлавом. Так вот, еще Сенковский заявил, что под Бурицлавом в саге подразумевается… Святополк! Какой цинизм! Ну, прямо имена один в один похожи! Каким «тупым» или «проплаченным» (что вернее всего, не верю в тупость) нужно быть, чтобы не понимать явного – имя «Бурицлав» есть скандинавизированная форма славянского имени Борислав (сравни с похожими именами Боримир, Бориполк, Борисвет). Борислав и Борис – это одно и то же имя. Просто Борислав – это его полная форма, а Борис – краткая. На самом деле Бориса звали не Борисом, а именно Бориславом, поэтому и в саге он Бурицлав, а не какой-то там Буриц. Вероятнее всего, при жизни Бориса его называли полным именем, а уже потом в летописях Борислава стали называть его кратким именем Борис, надеюсь, не из-за экономии бумаги и чернил, хотя и такое возможно. Официально этот бред о том, что Бурицлав – это Святополк, до сих пор поддерживается многими официальными историками. Без комментариев, как говорится…
Посмотрим, как «опровергали» (да и сейчас «опровергают») Титмара Мерзебургского в отечественной исторической науке. Главная «кость в горле» – это утверждение Титмара о том, что Святополк сам бежал из тюрьмы сразу к тестю Болеславу. Опровергнуть это совершенно нечем, поэтому это сообщение Титмара просто игнорируется и замалчивается.
То, что Владимир посадил Святополка в тюрьму, официальные историки признали, но теперь нужно было для «спасения летописей» во что бы то ни стало «освободить» Святополка для мнимого восхождения на трон в 1015 г., поэтому они придумали три версии.
Версия первая (от Карамзина) гласит, что якобы перед своей смертью Владимир выпустил Святополка на волю. Это «чистейшая ложь» маститого писателя и историка (кстати, ярого монархиста и апологета династии Романовых), не подтверждаемая ни одним из существующих источников.
Версия вторая. Якобы после смерти Владимира киевляне освободили Святополка из темницы. Также фантазия, ничем не подтверждаемая.
Версия третья связана с попыткой «освободить» Святополка «руками» самого Титмара Мерзебургского. Дело в том, что в 1013 г. Болеслав (как сообщает Титмар) совершил военный поход с грабительской целью на Русь. Вначале «грабилось» хорошо, потом дела «притормозились», а в итоге все по всем признакам закончилось боевой ничьей. Ну, а боевую ничью равных соперников для упрочения мира тогда нередко укрепляли брачными узами. Про Болеслава вообще можно сказать, что для него, кажется, это было чуть ли не традицией – после «драки» устраивать свадьбу. В итоге результатом похода Болеслава в 1013 г. стала последующая свадьба его дочери с сыном Владимира Святополком. Вот этой свадьбой и воспользовались «спасатели летописей»: они просто поменяли местами поход Болеслава и последующую свадьбу. Получилось, что вначале якобы была свадьба, потом Владимир посадил в тюрьму Святополка и дочь Болеслава, а поход Болеслава был якобы сделан для освобождения Святополка и его жены. По этой версии Святополк якобы был освобожден в 1013 г. Болеславом или Владимиром при заключении мира с Болеславом. И эта версия «трещит по всем швам» (не будем сейчас приводить все доказательства, ее опровергающие, поговорим об этом в последней части книги) – можно задать просто один-единственный вопрос: «А почему тогда жена Святополка так и не была освобождена из тюрьмы? Что, Болеславу было наплевать на свою собственную дочь?»
Теперь еще раз вернемся к тексту выписки из «Хроники Титмара Мерзебургского» и проанализируем его на этот раз на предмет средневековой терминологии. Надо помнить, что средневековое общество Западной Европы базировалось на феодальном праве, каждый человек, даже ребенок, там имел хотя бы минимальные представления обо всех аспектах феодального права, включая повседневную и правовую терминологию. Нюанс состоит в том, что наше общество сейчас очень далеко от феодального, и смысл отдельных слов и отдельных фраз, которые тогда были понятны любому, мы можем понимать не так, как люди из той эпохи.
Снова процитирую абзац о походе Болеслава в 1018 г.
«Названный князь (Болеслав Храбрый) вторгся затем с войском в его (Ярослава) королевство (т. е. на Русь), возвел на престол его брата (Святополка), а своего зятя, долго пребывавшего в изгнании, и довольный вернулся».
Фраза «возвел на престол» в средневековом понимании имела более узкий смысл, чем сейчас. Например, по средневековым терминологическим понятиям два раза на один и тот же престол «возвести» нельзя: если человек второй раз занял тот же престол, то это будет «возвращение» престола или еще какой-то другой термин, но не «возведение на престол». Значит, процитированное предложение косвенно еще раз подтверждает, что Святополк в 1018 г. впервые стал великим князем киевским, и не правил в 1015–1016 гг.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
