скачать книгу бесплатно
Ольга поднялась.
– Пойдем, а то маман сейчас начнет метать громы и молнии, что мы такие копуши и так долго не подаем чай. Очередное нарушение этикета.
На красивом лице вновь сияла безмятежная ослепительно прекрасная улыбка красивой, уверенной в себе женщины, жизнь которой полностью удалась, на зависть всем…
Глава 4
По бледно желтым стенам класса пробегали солнечные зайчики. Из приоткрытого окна доносились звуки весеннего дня, наполненного светом, теплом, щебетом птиц, голосами прохожих, фырканьем машин.
– … именно в этот период американская школа балета окончательно обретает ту форму, которой она представлена и на сегодняшний день…
«Теорию балета» любили все девочки, без исключения. Правда, причины этой любви были различными. Большинству нравилась возможность просто отдохнуть, сделать передышку в нескончаемом совершенствовании и оттачивании мастерства танцовщиц. Так редко можно было просто посидеть, расслабиться, и позаниматься какими-то своими делами, на которые у юных балерин никогда не оставалось времени. Пока преподаватель, спокойный, доброжелательный и абсолютно невозмутимый старичок, со множеством степеней и званий в области искусства, Илья Николаевич рассказывал очередную тему, можно было спокойно посидеть в телефоне. Потому, что Илья Николаевич всегда всем обязательно ставил зачет, считая, что раз присутствовали на занятиях, значит хоть что-то там в головах, в любом случае, отложилось. А если уж предмет неинтересен, так зачем тратить время, силы и нервы, занимаясь зубрежкой, «бездушным» заучиванием информации, которая, в связи с отсутствием интереса, в любом случае, выветрится сразу же после того, как тема будет сдана. Илья Николаевич был твердо убежден, что жить нужно «в радость». Ни к чему совершать насилие над собой. Ведь и занятия техникой танца и хореографией, на которых ученицы выкладываются до изнеможения, имеют смысл, только если есть желание заниматься именно этим. А иначе все неимоверные усилия, бесконечная работа, через боль, через слезы бесполезны и бессмысленны. А без теории, ну что ж, танцевать его ученицы смогут ничуть не хуже, это уж точно. А там, глядишь, повзрослеют и придет интерес и желание узнавать что-то новое. Расширять горизонты познания.
– … но, как и раньше, французская школа продолжала занимать ведущее место… – приятный мягкий баритон совсем не старческого по звучанию голоса обволакивал, успокаивал и как будто согревал душевной теплотой. Даже те кто не вникал в суть, помимо воли, вслушивались в звучание, пропускали через себя.
Саша слушала учителя внимательно и с неподдельным интересом. Она была одной из тех немногих, кто любил не только преподавателя, но и сам предмет. Ей было интересно все, что хоть как-то было связано с обожаемым ею видом искусства. Илья Николаевич не скрывал, что спокойная, рассудительная, умненькая Саша его любимая ученица.
– Талант, – говорил он, с улыбкой, -всегда многогранен. Это очень неверно, когда говорят, что природа не бывает слишком щедра и не дает много талантов одновременно. Глупость! Дело не в щедрости природы. Если уж человек одарен, то у его одаренности непременно присутствуют разнообразные грани. Главное, стремиться развивать и постоянно совершенствовать как можно больше из них. Никогда нельзя останавливаться. Иначе это внутреннее сияние угаснет…
В десять лет философские рассуждения не слишком интересны и понятны. Девчушки согласно кивали. Улыбались старику, и как только он отворачивался, вновь включали телефоны, ненадолго, погружаясь в мир, в котором большинство их сверстников пребывало чуть ли не постоянно, а они были редкими гостьями и в этом краткосрочном пребывании была особая прелесть. Жаль, что теория согласно учебной программе бывает только один раз в неделю…
Гиеновна вновь была сильно не в духе, и на этот раз отыгралась на воспитанницах во время отработки танцевальных отрывков для предстоящего в скором времени промежуточного экзамена, загоняв всех до полного изнеможения. Температура на улице была выше двадцати градусов и в зале было невыносимо душно. Девочки вышли с занятия выжатые как лимоны. Всем хотелось только поскорей добраться до дома. Прелести теплого весеннего дня не манили собой юных созданий. Силы закончились. Юные балерины шли к остановке трамвая, вяло переговариваясь друг с другом.
– Хоть бы нам со следующего года другую хореографичку дали, – вяло перебирая ногами, сказала Алина.
– Ага, размечталась, – сказала Ира Сосницкая. – Гиеновна она вечная и незаменимая.
Саша рассеяно слушала подруг. Она потянула ногу и боль в щиколотке становилась с каждым шагом все ощутимее. Неподалеку от остановки припарковался большой темно зеленый внедорожник. Заметив машину, Саша поморщилась.
Дверь автомобиля распахнулась и Саша увидела улыбающееся лицо отца.
– Привет, Санька! – радостно шагнув к ней навстречу сказал отец.
– Привет, пап…
– Здравствуйте! – дружно поздоровались Сашины спутницы.
Отец одарил всех улыбкой и помахал.
Саша тоже помахала.
– Пока. До завтра…
– Ну, как твои дела? – усевшись за руль поинтересовался отец. – Что-то вы все какие-то не радостные? Разлюбили балет? – попытался пошутить отец.
– Все нормально. Устали…
Отец бросил изучающий взгляд на дочь.
– Может заедем в какую-нибудь кафешку. Поедим чего-нибудь вкусненького, это очень способствует восстановлению сил. Маму я предупрежу, – бодро предложил он. Саша покачала головой.
– Я правда очень устала. И ногу потянула, нужно компресс сделать. Отвези меня домой, – бесцветным голосом сказала она. На ее лице застыло выражение неприязненной скованности.
Отец пожал плечами и улыбнулся.
– Ладно… Просто я подумал, ты захочешь куда-нибудь зайти…
Он хотел добавить «Раньше ты любила когда мы куда-то ходили», но промолчал. Раньше все было по другому. И его дочь явно обижена на него из-за того что все изменилось. Он подавил начавшее охватывать его раздражение. Саша ни в чем не виновата. Она имеет право злиться… Настроение испортилось. Он уже жалел, что решил приехать вот так, неожиданно. Хотел устроить сюрприз. Сюрприз не удался. Теперь, наверное, так будет всегда…
– А с ногой что-то серьезное? Может нужно показаться врачу? – выезжая на дорогу спросил он обеспокоенно. Саша дернула плечиком.
– Нет. Нормально все. Такое часто случается. Компресс хорошо помогает…
– Ясно…
Он кивнул.
– А вообще как дела?… В школе, с подругами…
Худенькое плечико вновь поднялось вверх и опустилось.
– Все нормально… хорошо…
Чувствуя некоторую неловкость он улыбнулся.
– Я рад, что у тебя все хорошо…
Вот и пообщались. В душе поскреблось когтистой лапкой сожаление, ощущение утраты чего-то очень-очень значимого, что уже больше никогда не вернется…
Глава 5
– Ой, Суркова! Саша! Дай домашку списать! – ухватившись за лямку Сашиного рюкзака и «повиснув» на ней, умоляюще проныл Федька Щукин. – Саш, ну дай. Пожалуйста! Сейчас Пифагоровна снова пару поставит, сама знаешь у нее ко мне особая любовь… Ты же не хочешь чтобы меня на второй год оставили…
– Вообще-то хочу, – сердито сказала Саша. Федька от неожиданности приоткрыл рот и даже выпустил из рук лямку ее рюкзака.
– Ты че, Суркова?! Чего ты такое говоришь?
– Никто не будет каждый раз просить чтобы ему дали списать. Нужно самому, хоть иногда что-то делать…
Федька закивал лохматой головой.
–Да, да, да, точно, точно, я знаю, знаю… Саш, перемена заканчивается. Пожалуйста!…
Серые наивные глаза Федьки умоляюще уставились на Сашу. Вздохнув, она достала из рюкзака тетрадь.
– В последний раз!…
– Да, да, да, Саш… Спасибо!… – выхватив спасительную тетрадку из Сашиных рук Федька побежал к окну, чтобы на подоконнике быстренько списать хоть что-то.
Саша скорчила презрительную гримасу. Как так можно?!
Прозвенел звонок. Галдящая, безостановочно и беспорядочно движущаяся масса, начала «растекаться» в направлении разных классов.
С самого первого урока Сашу не покидало непонятное, раздражающее ощущение. Что-то было не так. Что не так, Саша понять не могла. Это напрягало и раздражало еще сильнее. Но чувство дискомфорта возникало на каждом уроке. После «операции по спасению» нерадивого бездельника Щукина, Саша неожиданно сделала для себя вывод, что на переменах никакого дискомфорта она не чувствует.
На математике, снова почуствовав необъяснимое напряжение и раздражение, Саша решила, что пора выяснить причину. Пока Алевтина Егоровна, еще в начале своей долгой учительской карьеры окрещенная Пифогоровной, писала на доске красивым с затейливыми завитушками почерком условие задачи, Саша резко развернулась и ее взгляд сразу же уперся в застывший взгляд Гошки Кулешова. Дернувшись, как будто его ужалили, Гошка вспыхнул, и опустив глаза, принялся очень старательно листать учебник геометрии.
Саша ошалело поморгала. С чего вдруг Кулешов сверлит ее взглядом, да еще таким странным, что она весь день чувствует себя не в своей тарелке. Он вроде нормальный, без заскоков. Это Щукин, который не делает домашнее задание, вечно ведет себя как клоун и от него чего хочешь можно ожидать. А Кулешов не такой. Вроде… Сначала Саша хотела просто подойти на следующей перемене к Гошке и спросить зачем он так смотрит на нее. Но потом она подумала что это как-то глупо будет выглядеть. Ну, смотрит. И что? Он так и скажет – хочу и смотрю, какие проблемы?
Последние два урока прошли «спокойно», без «слежки». Нервирующего ощущения больше не возникало. Видно, Кулешов насмотрелся. Ну и прекрасно…
– Как прошел день? – поинтересовалась Вера Сергеевна у Саши, вернувшейся после окончания занятий в балетной школе.
– Нормально, мам.
Чмокнув мать в щеку, Саша уселась за стол. На улице уже начало темнеть. Как обычно, Саша пришла домой позже матери, вернувшейся с работы. После шести общеобразовательных уроков было еще четыре часа занятий – два яючаса хореографии и два техники танца. Потом еще полчаса проводился инструктаж по поводу предстоящего показательного выступления в одном из подмосковных театров. К счастью на завтра задали совсем немного, и она успела сделать всю домашку во время перерывов.
Вера Сергеевна задумчиво смотрела на дочь. Может она ошиблась, настояв, чтобы общеобразовательную программу Саша изучала в обычной школе. В школе искусств тоже можно было изучать все предметы. Но Вера Сергеевна была убеждена, что упор там делается на то что связано с балетом, а все остальное преподается поверхностно, как второстепенное. Лишь бы можно было выдать аттестат. Саша способная и умная, ей нужно учиться. Вере Сергеевне не хотелось чтобы ее дочь ничего кроме балета не знала. Но с другой стороны, она так устает. Постоянно очень большие нагрузки. Она, практически, не видит детства. Обычного детства, радостного беззаботного, веселого. С дурацкими, бесполезными занятиями, какими-то шалостями, играми, приключениями, подробности которых потом забываются, но остается общее ощущение светлого, счастливого периода. Детства. Нормального детства.
– Саша, я подумала, тебе, наверное очень тяжело учиться в обычной школе, а потом еще несколько часов заниматься в балетной школе…
Саша с удивлением взглянула на мать.
– Да нет, нормально, мам. Я привыкла. – Она пожала плечами, – ну, иногда может и тяжеловато, когда к зачету подготовка или к выступлению. А так нормально…
– Ну может все же стоит перевестись на полное обучение в школу искусств? У вас же многие девочки там учатся и ничего… – решив выяснить до конца беспокоивший ее вопрос, сказала Вера Сергеевна.
Саша вновь пожала плечиками.
– Ну, да, учатся. Некоторые живут рядом им так удобнее. А некоторые говорят, что там лучше, чем в обычной школе, потому что домашку делать не нужно. Учителя почти ничего не задают. – Заметив обеспокоенное выражение на лице матери Саша улыбнулась. – Мам, мне нравится в моей школе. Правда. Я не хочу переходить. Все хорошо. Не переживай.
Вера Сергеевна кивнула.
– Ну ладно. Хорошо, что нравится… А что домашних заданий не задают не правильно, как мне кажется. Учиться-то тоже нужно…
– Ой, мам! Представляешь, сегодня так странно получилось с Гошкой Кулешовым! Не знаю почему, он первые четыре урока сверлил меня взглядом. Сидел и смотрел мне в спину. Я даже чувствовала… Но я сначала не знала, что это Гошка так странно смотрит, просто мне как-то не по себе было. А потом, на математике, когда я снова почувствовала, повернулась назад, чтоб узнать в чем дело и увидела что это Кулешов на меня смотрит. А он перепугался, что я заметила и сразу сделал вид, что читает учебник. Я его даже спросить хотела, чего он хочет. Но потом передумала… В общем, странный он… А так вроде бы нормальный…
Вера Сергеевна внимательно слушавшая дочь рассмеялась.
– Ой, Сашка! Совсем ты у меня дикая со своим балетом. Как инопланетянка. Честное слово. Ты этому мальчику нравишься. Так ведут себя влюбленные, – Вера Сергеевна засмеялась, – или сумасшедшие. Но думаю в случае твоего Гошки это первый вариант.
– О! – протянула Саша. После слов, сказанных матерью, она уже и сама удивлялась, что не додумалась до подобного объяснения. Хотя, с чего бы ей до него додуматься? Они с Кулешовым вообще почти не общаются, так что непонятно чем она ему вдруг так понравилась.
– Ты только прояви такт, – улыбнулась мать. – Не показывай вида, что знаешь его секрет. Влюбленные, они очень ранимы…
– Да конечно не буду я ничего показывать. Я вообще не понимаю с чего я ему вдруг могла понравиться. Мы даже не дружим. Просто учимся в одном классе…
– Сашка, какая же ты еще наивная! – улыбаясь, мать с нежностью смотрела на дочь. Надо же, как быстро она выросла! Вот уже мальчишки в нее влюбляются. А она сама ничего о жизни пока и не знает, живет в своем мире танца… – Для того чтобы человек понравился не обязательно дружить с ним или близко общаться. Порой нам нравятся те, кого мы вообще почти не знаем. Что-то привлекло в человеке неожиданно, поразило. Как вспышка. Какая-то черта, на которую мы обратили внимание, интонация голоса, фраза, затронувшая что-то в душе, бывает совсем ничего не значащий пустяк, и дальше мы рисуем образ. И влюбляемся в этот, нами же самими нарисованный образ. И он может совсем не соответствовать тому, что человек на самом деле из себя представляет. Только понимание этого приходит по разному. Иногда довольно быстро, и тогда влюбленность проходит, как будто ее и не было. Но часто бывает такое, что мы можем долгие годы пребывать в своем заблуждении… И продолжать любить образ существующий, на самом деле, только в нашем собственном воображении.
И мы так «прирастаем» к этому образу, что даже узнав о своем заблуждении, никак не можем с ним расстаться. Готовы и дальше обманываться…
Саша заметила, что лицо у матери стало грустное.
– Ох, Сашка, что-то я слишком углубилась в тему влюбленности, – Вера Сергеевна немного смущенно рассмеялась. – Заболтала тебя… Вообще это здорово, что в тебя влюбился мальчик. В этом возрасте, в любом случае, это очень светлое чувство.
Саша положила маленькую ладошку поверх руки матери и нежно сжала ее.
– Так было с папой? – прошептала Саша. – Ты нарисовала образ и любила его? То чего нет?
Вера Сергеевна невесело усмехнулась. В этой усмешке были и боль, и обида, и грусть
– Думаю, да, наверное, так оно и было…
Саша привстала со стула и обняла мать за шею.
– Я тебя люблю, мама. Не расстраивайся. Все будет хорошо. Папа… не прав… мне кажется, он жалеет, что все так… он всегда грустный, когда приезжает…
Вера Сергеевна кивнула.
– Ты у меня очень умная, – голубые глаза вновь заискрились, – хотя и не разбираешься пока во влюбленных мальчишках…
Глава 6
– Я знаете как спешил, Нина Витальевна! – Федька Щукин преданно заглянул в блеклые, окруженные морщинками, глаза учительницы. Биологичка не повелась и недовольно поджав губы сурово смотрела на пришедшего, в очередной раз с опозданием, Федьку.
– Там водитель прямо настоящий псих был, Нина Витальевна. Правда. А я же говорю, девочка маленькая рядом стояла, и я ее прямо из под колес, можно сказать, вытащил. В последний момент.
Войдя в образ, Федька выпятил тощую грудь вперед.
– Да ты герой, Щукин! – саркастично ухмыльнулась учительница.
Федька изобразил смущение.
– Да что Вы, Нина Витальевна. На моем месте каждый…
– Ну да. Ну да. Девочку из под колес спасти конечно бы каждый попытался. Но спас ты, Щукин. Тебе теперь медаль, наверное дадут.
Сидящие за партами ученики захихикали. Но Федька уже окончательно вжился в роль и его «несло» все дальше и дальше.
– А потом мы маму ее искали. Ну девочки, которую чуть не задавили…
Нина Витальевна изобразила притворный ужас.
– Да что ты? Чуть под машину не попала да еще и маму потеряла. Все напасти на одну бедную девочку.
Федька расплылся в улыбке.
– Мама потом нашлась. Она за хлебом ходила…
