скачать книгу бесплатно
Настоящим мужиком, таким как отец, Витьке стать, конечно, хотелось. И потому робко спросил:
«Пап, а когда я совсем ничего не буду бояться?»
Отец шутливо потрепал его чуб.
«Когда вырастут усы!»
Витька быстро провел пальцем себе под носом. Но на гладкой коже не было даже намека хоть на какую-нибудь мелкую щетинку.
Заметив это, отец рассмеялся. И завитки на кончиках его красивых усов слегка задрожали:
«Страх, Витька, сам по себе не проходит. С ним еще тебе не раз повоевать придется. Запомни, сын: трусость да боязнь у человека силу отнимают. Всегда смотри страху в глаза. Он бесстрашного взгляда сам боится. И лопнет, как мыльный пузырь.
С той поры Витька стал работать над собой, ловил любой случай одолеть в себе трусость. И жизнь не раз подкидывала ему такие возможности.
Вот и сейчас, взяв себя в руки, голосом, полным решимости, Витька сказал:
– Хозяин тайги пожаловал. Да ты, Тош, не боись! Это он так… ворчит для приличия, пугу дает. К нам не сунется. Но хворосту подбросить в костер все же надо.
И первым стал вылезать из палатки. Тошка последовал за ним.
Увидев их, медведь взревел и встал на задние лапы. Друга будто ветром сдуло – быстро юркнул обратно в укрытие. А Витька принялся бросать хворост в гаснущий костер. Сначала повалил густой дым, потом пламя, взвившись вверх, весело заискрилось.
Медведь опустился на передние лапы, покряхтел и нехотя побрел вглубь леса.
Залезая в спальник, Витька бурчал:
– Хорошенькое начало! Как бы сейчас пригодилась сигнальная одноразовая ракетница, какую выдают десантникам на пожар. Отец в какой-то Новый год, дело было у бабушки в деревне, устроил нам праздничный «салют». Знаешь, с каким угрожающим шипением ракета эта в темное небо взлетела! Косолапый бы от испуга описался…
– А что ты у отца ракетницу эту не попросил? – нахмурил брови Тошка.
– Да просил я! Но он целую нотацию мне прочитал: мол, ракетница – штука серьезная. Ей нужно уметь пользоваться, иначе и до беды недалеко. К тому же, сказал, летом звери в лесу не опасны, еды им хватает. А с незнакомыми людьми нужно вести себя спокойно и достойно. Стараться в конфликт не вступать. Ну, в общем-то он прав.
Тошка склонил голову набок. Всегда так делал, когда был в чем-то не очень уверен. И, подумав немного, спросил:
– Вить, а ты правда ничего не боишься?
Витька ухмыльнулся.
– Меня мать еще в первом классе заставила пословицы о страхе наизусть вызубрить. До сих пор их помню.
– Что за пословицы? – не унимался Тоша.
Витька стал загибать пальцы:
– «Кто вперед идет – того страх не берет», «Страх – первый помощник врага», «У страха глаза велики», «Героям страх неведом», «Плюнь страху в глаза!».
Друг молчал, обдумывая услышанное. Витька тоже размышлял про себя: «Тошка вообще-то не трус». И вспомнил свои контры с Гехой Заварухиным, которые начались у него с самого первого дня его появления в пятом «В» классе новой школы.
Они тогда только переехали из районного городка в областной центр. И что матери вздумалось устраивать его в гимназию? К чему ему этот математический уклон? Вот Тошка, конечно, голова, а он, Витька, далеко не вундеркинд. Только проблем себе нажил.
Заваруха взъелся на него без причины. Как в том анекдоте про Соловья-разбойника: «…Не так сидишь, не так свистишь!» Независимость ему Витькина, видите ли, не понравилась. Всякие пакости стал чинить, настраивая против него ребят. Только Тошка, с которым классная посадила Витьку за одну парту, под каблук к Заварухе не лез. А того раздирала какая-то непонятная Витьке злоба. То сухую тряпку, испачканную мелом, которой обычно доску вытирают, перед самым Витькиным лицом встряхнет, то от двери его плечом оттолкнет, норовя после звонка в класс первым проскочить, или в ранец ему какой-нибудь дряни насует.
А однажды «пулю» пустил: мол, видел, будто Витька во дворе школы со старшеклассниками курил. Витька даже онемел от такого наглого вранья. Учительница, еще не успевшая уйти из класса, с недоверием взглянула на Геху. Тогда Заваруха, засунув руку в Витькин ранец, вытащил оттуда пустую пачку из-под сигарет и стал демонстративно размахивать ею на глазах у ребят.
И тут раздался голос Тошки:
– Врет он! Не верьте! Я видел, как Заварухин подобрал эту пачку на улице и запихал себе в карман. Значит, он подложил ее Витьке в ранец!
– А ты видел, как я подкладывал? – недобро сузив глаза, взревел Заваруха.
– Когда подложил – точно сказать не могу. А вот то, как ты ее во дворе поднимал, – видел. Еще подумал тогда: на что сдалась ему эта мятая коробка?
– Сговорились они! – перебивая Антона, завопил Геха.
Но учительница только укоризненно покачала головой. И никаких вопросов Витьке не задала.
Тошке учителя верили. Не поверить ему было невозможно. В минуты вопиющей несправедливости кулаки его невольно сжимались, а всегда смуглое лицо становилось похожим на серую гипсовую маску, со сверкающими в прорезях глазниц карими глазами. Этот Тошкин взгляд, яростные глаза, побелевшее остановившееся лицо быстро охлаждали пыл и обезоруживали «противника». Желающих завестись с Тошей на драку в классе не находилось.
Задирался Геха еще не раз, с каждым эпизодом наглея все больше. Витька долго терпел, но наконец не выдержал – съездил Заварухе по ушам, применив прием, которому научил его один из пилотов. Прием опасный, но действенный. Взял и резко стукнул Гехе сразу по двум ушам, обеими руками. Тот взвыл от боли и в этот день к Витьке больше не лез. Но обиду затаил. Через пару дней Геха подговорил своих подпевал устроить Витьке в туалете «темную». Футболили его ногами изо всех сил, и неизвестно, чем бы все это закончилось, но тут в туалет неожиданно влетел физрук, который в тот день дежурил по школе. Заваруха понял, чьих это рук дело. Угрожал Тошке: мол, смотри, и тебя проучим, не поглядим на то, что ты у нас «гений математики». Но не проучили: списывать-то у кого потом будешь?
С тех пор Витька с Тошкой крепко скорешились. Но только в школе, домой друг к другу не заходили. Почему? Витька не знал. Просто чувствовал, что жизнь друга за пределами школы – тема для всех закрытая, и вопросами Тошку не доставал. Отец, конечно, выспрашивал у него потом, откуда синяки. Но Витька еще тот партизан, нашел, чем отговориться: мол, на улице напали, не видел кто. А сам начал мастерить «запал». Нашел в пакете с новогодними игрушками неиспользованную хлопушку, вынул оттуда конфетти и насыпал в трубку молотого перца. Знал, что большой беды с Гехой не случится, но урок ему будет хороший. Да и смеху будет немало!
Когда Заваруха, работая на публику, снова начал приставать к нему, Витька выкрикнул тому в лицо:
– Эй ты, трус! Что исподтишка задираешься? Давай за школой, во дворе, отношения выясним! Или слабо?
Геха, тряхнув своим стильным чубом, хмыкнул, поглядывая на ребят:
– Да я тебя, мышь ты серая, одной левой! Понял?
Во дворе их собралась большая тусовка. Молва о поединке мгновенно разнеслась по школе. Поглазеть на драку прибежал даже кое-кто из старшеклассников. Еще бы! Предстояло незабываемое зрелище. У Заварухи батя – боксер. И бицепсы у Гехи накачаны. А тут какой-то никому не известный новенький, да еще с виду хиляк. Потеха – да и только.
Но у Витьки был свой план. И когда под вожделенное улюлюканье Гехиных подпевал они стали медленно сходиться, не дойдя до соперника метра три, Витька остановился, вынул из кармана брюк свое изобретение и, направив хлопушку в сторону обидчика, резко дернул за веревку. Раздался сильный хлопок. Геху с ног до головы окутало перцовое облако. Он зачихал, закашлялся и, закрыв лицо руками, рухнул на колени.
Из толпы ребят донесся насмешливый голос старшеклассника:
– Гля, парни! Заваруха у новенького на коленях прощение просит!
И реплика эта сработала. Под громкий взрыв хохота Витька, смачно сплюнув в сторону, победоносно закончил так и не начавшийся поединок:
– Попробуй еще хоть раз сунься ко мне – мало не покажется!
И с рук это ему тогда сошло. Болтливых девчонок на «театр военных действий» не пустили, а парням закладывать его как-то нужды не было.
С тех пор его никто не трогал. Зато приклеилось прозвище – Чокнутый. Ну так что с того? Ему-то, Витьке, от этого ни холодно ни жарко.
Правда, долго еще, на всякий пожарный, под школьным пиджаком носил он отцовский солдатский ремень с большой и тяжелой пряжкой. Ремень этот уже однажды выручил Витьку, когда к нему вечером у магазина пристали двое подвыпивших парней, требуя денег. Пряжка помогла отбиться. В такие решительные минуты, когда требовалось отчаянное действие, в Витькиной душе поднималась буря, все тело напрягалось, и страх отступал перед сжатой в кулак волей. А когда опасность миновала, мышцы снова расслаблялись, становилось легко, а душа будто обновлялась.
Утром проснулись они с Тошкой поздно. Попив чаю с бутербродами, приготовленными Тошкиной матерью, стали накачивать резиновую лодку. Послышался гул вертолета. Весело подбрасывая шапки над головой, замахали руками. Тут и ежику понятно, что все у них в ажуре.
Спустив лодку на воду, Витька заметил, что дно накачали слабовато, но не придал этому большого значения. Забросив вещи в резиновую нишу, отчалили от берега. До бурлящего ската воды доплыли быстро. Довольные собой, приняли, как им тогда показалось, правильное решение: на берег не сходить, хотя отец строго-настрого предупреждал, чтобы на пороге шли по берегу, держа лодку за веревки. Дядя Лёня тоже им об этом говорил. Но Витьку их слова не убедили – дети они, что ли? К тому же тащиться по кустам целых три километра уж больно не хотелось.
Поначалу идти на «резинке» между бурунами воды было прикольно. Но потом лодку стало кидать из стороны в сторону, направлять ее веслами в нужное русло Витьке не удавалось: она то носом, то кормой цеплялась за подводные камни. И когда ее разворачивало поперек, Витьку охватывала паника – того и гляди перевернется. Боялся не за себя, за Тошку, у которого глаза были и так «по восемь копеек». Друг сидел на мокром дне лодки, вцепившись в капроновые леерные ленты, что шли вдоль бортов. Колючие брызги секли лицо.
Напоровшись на камень мягким днищем, из лодки от резкого толчка выбросило в воду рюкзак с продуктами. Но им было не до него – лишь бы скорее закончился весь этот ужас. Выловить рюкзак удалось только тогда, когда наконец вышли на тихую воду. Намокший и отяжелевший мешок едва торчал из воды.
К острову подплыли, когда солнце уже скрылось за лес. Но было еще светло. И хоть мокрая одежда неприятно холодила тело, сушиться или переодеваться некогда. Хорошо еще, что спички были в нагрудных карманах куртки, предусмотрительно завернутые в полиэтиленовые мешочки, а то бы тряслись целую ночь от холода. Визит медведя помнили, поэтому хворосту натаскали целую гору. Несмотря на то что сам остров состоял из гряды камней, деревьев на нем росло много.
Когда костер разгорелся и от мокрой одежды повалил пар, утолили голод, открыв банку тушенки. Размокший хлеб превратился в кашу, его ели ложками. Он был вперемешку с крупой и солью. До рыбалки дело не дошло.
Сырую палатку разбили на месте сгоревшего костра, как, по рассказам отца, это делали десантники в ненастную погоду. Хорошо еще, спальники были спрятаны в прорезиненных чехлах.
Не найдя банки с жидкостью от комаров, которая, судя по всему, утонула, ребята застегнулись в спальниках по самые глаза. Но даже на пыхтящие их носы кровожадные твари садились безо всякого зазрения совести. И за ночь лица распухли так, что утром смотреть друг на друга без смеха было невозможно.
Спали богатырским сном, про медведя забыв напрочь. Приходил он или нет – ни Витька, ни Тошка не слышали.
Всю ночь Витьке снился такой дивный сон… про Алёнку. Будто плывет он по реке в лодке не с Тошкой, а с Алёнкой. Ее рука, опущенная в воду, – вся в мелких воздушных пузырьках. Легкий ветерок развевает распущенные по плечам волосы. Она подставляет солнцу лицо и улыбается по-детски счастливой улыбкой. Но вот в глазах ее появилась тревога: впереди бурлящий порог. Она со страхом смотрит на Витьку. Он уверенным взглядом успокаивает ее – дескать, со мной никогда и ничего не бойся – и делает знак, чтобы крепче держалась за леерную обвязку. А лодку уже свободно несет потоком между огромными валунами. Он, Витька, ловко и напряженно работает веслами. Страха и в помине нет.
Проснувшись среди ночи, Витька еще долго находился во власти сладких воспоминаний. Они не виделись уже больше двух лет, с тех пор как отца перевели на работу в этот большой город. Какая она теперь, Алёнка?
Весть о переезде обрушилась тогда на Витьку как гром среди ясного неба. И хоть друзей у него было немного, пугала неизвестность и еще… тот факт, что теперь он долго не увидится с Алёнкой.
Глава вторая
Появилась новенькая в их третьем классе сразу после зимних каникул. Она была такой хрупкой, невесомой, что, казалось, дунь – полетит по классу как пушинка. Большие голубые глаза ее доверчиво и кротко смотрели на мир, и все, о чем Алёнка думала, в этих ее глазах отражалось. Говорила она негромко, но весь класс замирал, как только она начинала отвечать. Даже Колька Петушок (Петушок – это не прозвище, а настоящая Колькина фамилия) и тот, сразу перестав паясничать, завороженно, открыв рот, смотрел на нее.
Витька Петушка на дух не выносил. Хилый, но задиристый, он был таким вредным, что в классе, кроме Руси, его никто терпеть не мог. Девчонки от него просто плакали: то форму запачкает, то учебники растреплет, то кнопки кому-нибудь на стул острием вверх подложит… Словом, всякая мелкая пакость – его рук дело. Колька постоянно хлюпал носом, да и весь он был каким-то неопрятным. На Русю Колька всегда смотрел, будто преданный пес. Тому это очень нравилось, и он никому не давал Петушка в обиду.
Руся в классе был выше всех и такой здоровый, что на третьеклассника не походил вовсе. Однако и переростком не был, учился на крепкие четверки. Брови у него были густыми и сросшимися на переносице, казалось, что они у него все время нахмурены. Волосы у Руси, как и у Витьки, красиво лежали волнами, только у Руси – темные, а у Витьки – светлые. Во втором классе Витька с Русей даже дружили. Он сначала вообще-то был парнем нормальным. Но за лето Руся почти на голову обошел Витьку в росте, на одноклассников, в том числе и на Витьку, поглядывал теперь свысока. К нему сразу подмазался Петушок. Витька от них отошел, да так ни с кем больше особо и не сдружился.
Своих симпатий к Алёнке Руся не скрывал. При всех просил учительницу посадить его с ней за одну парту: мол, тогда он обещает, что вести себя и учиться будет лучше. Но Валентина Александровна не разрешила. Еще бы! Руся такой бугай, где ему с Алёнкой сидеть?! Ему последняя парта в самый раз. И посадила ее рядом с Витькой. Руся простить ему этого не мог.
Да еще эта история с днем рождения. С него все и началось…
Однажды на большой перемене Алёнка вдруг тихо сказала ему:
– Витя, в субботу у меня день рождения. Приходи к нам к четырем часам, мы с мамой торт испечем… – и, тряхнув хвостом пышных белых волос, как ни в чем не бывало пошла в столовую.
Витька остолбенел от растерянности. Из мальчишек пригласила его одного. Точно. Он наблюдал: ни к кому больше не подходила, шепталась только с девчонками.
Все уроки Витька думал только об одном: что делать?
Дома он сразу же кинулся к копилке и стал пересчитывать деньги. Это был его личный заработок. В выходные они вместе с отцом счищали снег с крыши лесхоза, и полученные деньги отец честно поделил с ним пополам. Витька хотел на спортивный велосипед копить, но теперь!..
Подарок выбирал три дня. В конце концов купил оригинальную берестяную шкатулку и попросил продавщицу красиво упаковать, завязав большим розовым бантом.
А в субботу, придя домой с занятий, залез с ногами на диван и, подперев щеку рукой, задумался. Когда мама вошла в комнату, он спросил:
– А может, мне все-таки не ходить?
– Куда? – не сразу поняла мама.
– К Алёнке на день рождения. Ребята ведь узнают – задразнят…
Мама присела рядом.
– Не знаю, сынок, решай сам. Боишься – не ходи. А узнать, конечно, узнают… И дразниться будут – это факт.
Витька вздохнул: как же тяжело решать такое самому! Но задело мамино: «Боишься – не ходи». Взглянув на подарок, решительно встал с дивана:
– Можно, я новую куртку надену?
– Конечно, – разрешила мама. – И рубашку голубую… Тебе этот цвет идет.
Куртку Витьке из Финляндии в подарок привез мамин брат, дядя Женя. Витька ее еще ни разу не надевал. И даже перед дворовыми ребятами не хвастался. Куртку эту словами не опишешь, видеть надо: голубого цвета, со множеством молний, карманов и заклепок, на белом шелковом подкладе! Отпарив брюки и надев светло-серый джемпер, Витька подошел к зеркалу и сам себя застеснялся: прямо манекен какой-то!
Он долго стоял перед дверью Алёнкиной квартиры, не смея позвонить. И только тогда, когда на нижней площадке послышались чьи-то торопливые шаги, нажал кнопку.
Открыв дверь, тетя Света, Алёнкина мама, удивленно протянула:
– О-ой! Какой ты нарядный, Витя! Проходи!
В прихожую тут же высыпали девчонки и вытаращились на него. А Петрова Танька, самая горластая в их классе, закатив глаза, завопила:
– Ой, мамочки! Худо мне… Кого я вижу! То ли Витька, то ли привидение! А разоделся-то, господи! Как на бал!..
Алёнка зарделась вся.
– Раздевайся. Я думала, что ты не придешь, побоишься… – пролепетала она.
– А кого мне бояться? – забрало Витьку. – Поздравляю! – и небрежно протянул ей подарок.
Танька, выхватив его из Алёнкиных рук, тут же принялась развязывать упаковку.
Витька возмутился:
– Чего схватила-то? Не тебе ведь!
Но тетя Света, погладив его по плечу, объяснила: мол, подарки положено открывать, чтобы все полюбовались.
За столом девчонки переглядывались, хихикали, но Алёнку это почему-то совсем не смущало. И Витька тоже освоился, перестал краснеть.
Потом пришла Алёнкина старшая сестра, Катя, включила магнитофон и светомузыку. Девчонки стали танцевать. Катя, подняв вверх плюшевого медвежонка, объявила, что вручит этот приз за лучшее исполнение быстрого танца. Витька отчаялся на «брейк» и вышел в круг танцующих девчонок. Медвежонок достался ему. Он хотел отдать его Алёнке, но та запротестовала: мол, так нечестно, выиграл – бери!
Затем Катя раздала им бенгальские свечи и объявила медленный танец. Те, кто становились в пару, имели право их зажечь. Витька пригласил Алёнку. Девчонки снова зашептались, поглядывая на них, а Алёнка смело положила ему руку на плечо. Искорки бенгальских свечей отражались в ее глазах. У Витьки от волнения по вискам потекли ручейки пота. Руки тоже взмокли, хоть дуй на них. Только какое там! Он даже дышать боялся.
На другой день, стоило ему только переступить порог класса, как парни загоготали:
