banner banner banner
Право на жизнь
Право на жизнь
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Право на жизнь

скачать книгу бесплатно


Перепалка длилась недолго. Слышно было, как подошли солдаты, искавшие в доме, и хриплый рявкнул:

– Здесь пока ещё командую я. Мои люди не должны рисковать душами!

С улицы донёсся звон сбруи и топот лошадиных копыт.

– Уехали, – одними губами выдохнул Ворон. – Ждём до ночи и уходим. А пока поспи.

После чего уселся на пол в дальний угол и, дождавшись, пока Тарья поудобнее устроит голову у него на коленях, укрыл девушку ещё и своим плащом. Хорошо сейчас начало лета, а крыша устояла – в доме сухо и тепло. Хотя после трёх суток погони они уснут даже в луже грязи – лишь бы не просыпаться от каждого шороха да не ждать каждую секунду окрика и свиста аркана.

Ворон очнулся от гулкого уханья филина, раздавшегося из-за стены. Не может быть! Он и не заметил, как заснул сам. Мужчина прислушался к внутреннему чувству времени: почти полночь.

– Просыпайся, – аккуратно потрепал он девушку по волосам, – нам пора.

Спускались осторожно, стараясь не шуметь. Хоть и уехали гончие, но осмотрительность никогда не бывает во вред. Потому-то, прежде чем ступить на лестницу, Ворон осмотрел просторную горницу первого этажа как можно тщательнее. Хотя толку от этого всё равно было чуть: света нарождавшейся луны едва хватало различить проёмы окон и двери.

Они успели пройти вглубь комнаты всего несколько шагов, как сразу с двух сторон на них кинулись тёмные фигуры. А под потолком вспыхнул яркий колдовской огонь, очерчивая людей и предметы резкими тенями.

– Ха!

Ворон отбыл удар ближайшего солдата, ткнул ножом второго и почти дотянулся до мага. Тот отшатнулся и ударил заклятьем, коротко вспыхнула молния. Не сильно, но Ворону хватила. Вместо того чтобы упасть без сознания, мужчина замер на середине движения и мешком осел на пол. Тарья закусила губу: ищейки Синклита не знали, что у Ворона именно на заклятье паралича – слабое сердце. Атаман на это и рассчитывал. Живым в руки палачей он попадать не собирался.

На руках девушки защёлкнулись оковы.

– Идиот, – рыкнул вошедший следом командир отряда. – Деалла, ты мёртвых допрашивать умеешь?

Маг побледнел.

– Н-не-ет, командир.

– И я не умею. И кто нам теперь расскажет, что за маг нарушил законы? Очень мне хотелось бы с ним пообщаться, больно хорошие амулетики он сделал. Так долго работали. И ведь не игрушка Ордена. Да и наводчик из этого поганца был хороший. Упустим.

Деалла подошёл к Тарье и легонько пнул девушку в живот. Так, чтобы не покалечить, но от боли она согнулась и захрипела.

– А вот его подстилка всё и расскажет.

Тарья молча уставилась взглядом в землю.Отец всегда учил: какова бы не была судьба – лучше пасть в бою, чем просить пощады с верёвкой на шее? Для графа и дворянина это, может, и так. Но не для воровки и разбойницы. Мага в ней не узнали, спасибо тому, что последние дни она высасывала из себя магию до донышка и даже сверх того. Значит, у неё есть шанс. А для этого… она изобразит и испуганную любовницу, и кого угодно, расскажет всё что знает и сможет придумать. Но выживет. И снова сбежит.

Неудача? Безусловно, ещё какая. Особенно когда всех захваченных в герцогстве разбойников не просто сослали на рудники, а ещё и наградили меткой Синклита. Тарья потёрла левое предплечье, где пряталась невидимая метка. Замотала головой, отгоняя кошмары. И снова начала вспоминать свои радости и горести, пытаясь угадать судьбу. По всему выходило, что её должна ждать удача.

Четверо заключённых успели отдохнуть и отоспаться, когда на следующий день ближе к обеду за ними пришли. Загрохотала решётка, в сопровождении стражников вошёл давешний чиновник:

– Шевелись, рыбье вымя.

Принюхался. Тарья в ответ дерзко посмотрела: сам бы не мылся пару недель да пожил в камере. Чиновник какое-то время морщился и чесал щёку. По лицу можно было прочитать борьбу между желанием не делать что-то сверх приказа и размышлениями, что за товар в неприглядном виде покупатель может и цену сбросить. Наконец решился. По его приказу каторжников окатили водой из вёдер – ледяной, Тарья задрожала от холода. Ненадолго: вызванный тюремный маг брезгливо морщился, но всех высушил. Подогревая энтузиазм тычками в спину, покупки загнали в тесную тюремную карету. Из мелкой мести за излишне дерзкий взгляд, а может по инструкции, небольшое окошко завесили тканью. Но если судить по звукам, их вывезли за город.

Вскоре карета остановилась. Стражники вытащили всех четверых на улицу, но в этот раз без тычков. Ограничились лишь ругательствами и угрозами. Тарья осмотрелась. Они стояли на небольшой дороге, идущей от главного тракта вглубь полей. Пахло нескошенным сеном. Небольшой проходящий караван из пяти фургонов. В одном, как сразу обратила внимание Тарья, сидели ещё четверо в железе. Рядом с тюремной каретой ждал похожий на типичного южанина смуглый, горбоносый покупатель-человек. Он ещё раз внимательно осмотрел живой товар, разве что зубы как коню не пощупал. Затем передал сопровождавшему чиновнику бумагу. Тарья остро пожалела, что расплатился южанин векселем, а не золотом: интересно бы узнать, права Нэрсис насчёт суммы или нет? Долго думать не получилось. Едва посторонних в караване не осталось, пленников быстро перековали в новые оковы – ножные и ручные, но куда легче. Оберегайки, явно очень хорошей стали. Такие кандалы не калечили, даже если их носить годами. Для ценных пленников. Подруги удивлённо переглянулись: они совсем перестали хоть что-то понимать.

В закрытых фургонах ехали до заката. Вечером всех вывели ужинать и спать на улицу. Когда лагерь успокоился, Тарья аккуратно пошевелила руками, стараясь не зазвенеть оковами. Попробовала глазами рассмотреть замок в тусклых отблесках пламени. Света прогоревший костёр почти не давал, но за полдня девушка на ощупь уже выучила железку до последней царапины. Всё равно надеялась – вдруг что-то пропустила, и открыть всё-таки можно? Нэрсис, которая всю дорогу молчала, разве что прикрывала собой подругу от взглядов посторонних, сейчас шёпотом поинтересовалась:

– Не получается?

– Нет. До этого я считала, что могу вскрыть любой запор. Хромой Ун, пока я числилась в воровской гильдии Маракаса, называл меня лучшей ученицей. А это был мастер, равных которому не родилось до сих пор. Замок странный. И металл слишком хороший. В заклёпках тоже сталь первосортная.

– Так ведь «оберегайки». Им положено быть самыми надёжными.

Тарья закусила щёку изнутри.

– Да? Не спорю, хотя это и странно. Ладно, нас двоих ещё могли по дури или незнанию заковать. Мол, хорошенькие девушки – ценный товар. В Маракасе меня так один раз за аферистку-мошенницу, работающую с золотыми купцами и дворянами, приняли. Я, как от зелья очнулась, в таких же «оберегайках» оказалась. Собирались на юг продать. Так их везде одинаковыми делают. Там есть пара клёпок плохого металла. Их, если знаешь как, можно расковырять – и до механизма добраться. Здесь этих клёпок вообще нет, а цепи и вообще всё, сама подумай, из очень хорошей стали сделаны. Ты такое хотя бы раз видела?

Бывшая пиратка закивала головой: много чести для простых кандальников. Не герцоги какие-нибудь.

Тарья продолжила:

– И ещё подумай, а остальных-то чего так же заковали? Берегут. Даже мужиков.

Нэрсис опять согласилась: действительно, ненормально.

Небольшой караван неторопливо пополз на запад. Обсудив в первую же ночь последние события, девушки и братья-медники решили с побегом пока не торопиться. Конечно, скрыться ночью можно, пусть и в кандалах. Насколько сумела подслушать Тарья, и как подсказывал жизненный опыт, хозяином фургонов был простой купец, который подрядился по дороге доставить несколько каторжников и покупателя от побережья куда-то вглубь континента. Стража явно не специализировалась на перевозке рабов. Ночами больше приглядывала, чтобы кандальники не украли чего и не порезали остальных, чем следили за возможным побегом. А потом? Утром хватятся, сообщат в первом же селении. Поймают, и второй раз уже точно отправят на каторгу, а это гарантировано быстрая смерть. С другой стороны, маршрут явно обходил Лин стороной, кормили хорошо, обращались сносно. Вряд ли неведомый покупатель из Степи станет вкладывать хорошие деньги, чтобы по приезду всех убить. Стоит рискнуть. Тем более что нэрлих частенько смотрели сквозь пальцы на законы Королевств людей, и на эдикты Синклита магов. Бытовали слухи, что иногда кочевники укрывали опальных чародеев и беглецов… А это уж точно лучше южных островов.

Успокоившись, Тарья заодно перестала вести счёт дням. Лишь с наслаждением впитывала всё происходящее по дороге. Всё то, с чем она уже попрощалась. Вот холм, на чьих зеленеющих отлогах стоит величественный замок барона. Словно начерченные тушью по белому листу, выделяются на тёмно-зелёном фоне его зубчатые стены, и алеет черепицей главная башня. На подъёмном мосту то ли о чём-то выспрашивают, то ли пристают к двум крестьянкам с корзинами несколько стражников барона. Их металлические шлемы издалека ярко блестят под лучами утреннего солнца. А у подножия холма приютилась очередная деревня. Беспорядочно и тесно стоят хижины и хозяйственные постройки бедных земледельцев. Дома невелики и выглядят неказисто, крыты соломенными кровлями. Половина жилища отведена для скотины, вместе с сараем для сена и житницей для зерна всё ограждено тщедушным плетнём. Но тут и там со стороны ближе к баронскому замку попадаются прочные дома. Не полуземлянки с глиняным полом – белёные мазанки на фундаменте, с просторными дворами и крепкими оградами. Это не беднота, а зажиточные крестьяне.

Мимо лип, отделявших деревенскую дорогу от полей, караван подъехал к деревне. Встал на краю, лишь один фургон прогрохотал колёсами до центра. Вскоре раздались зазывные крики торговца. Остальным же оставалось лишь изнывать безделья да наблюдать за крестьянами. Солнце в зените. Жарко, полдень. Даже насекомые разомлели, присели отдохнуть, повисла глухая тишина. Со стороны полей послышался топот и мычание, это возвращались стада барона и его крестьян. Тут же выбежали хозяйки, чтобы свою скотину забрать у пастуха и загнать в хлев, усердно помогают им в этом дети. За стадом возвращаются со своих наделов мужчины. Они идут неторопливо, в запачканных рубахах и шароварах, в шапках из подбитой холстиной шерстяной материи, в грубых толстых башмаках, загорелые, бородатые, облитые потом. Медленно расходятся по своим домам, где к их приходу уже заготовлен обед. Потом деревня на какое-то время вымирает – крестьяне отдыхают. Но как они снова пойдут в поле, Тарья обычно уже не видела: в это время фургоны уже двигались дальше.

Через несколько недель караван прибыл на место. Новая стража состояла частью из людей, но в основном из степняков-нэрлих. Живого товара здесь было уже полторы сотни человек. И не одних кандальников, возле костров лагеря не меньше трети сидело без оков. Новичков быстро перековали, причём у Тарьи отвисла челюсть: цепи и кольца наручников сделаны из булата. Оружейный металл для кандалов использовать – это как топор палача из золота лить. Сопровождавший пополнение южанин отдал команду ждать с остальными, показал рукой в сторону костров – туда. Сам же ушёл.

Тарья быстро осмотрелась: в её профессии надо было уметь оценивать людей с первого взгляда. Сейчас ухватила подругу за рукав и потянула к одному из костров. Сидевшие там безропотно потеснились, но недовольства соседством с кандальными никто не показал. Не обращая внимания, люди продолжили беседовать и заниматься своими делами.

Тарья не старалась вклиниться в разговор. Вместо этого расположилась так, чтобы её видела девочка, сидевшая рядом с немолодой худощавой измождённой женщиной. Усталая, какая-то заморённая до полупрозрачности, девочка выглядела лет на пять-шесть, но могла быть и старше. Тарья недолго думая достала из воздуха камешек, потом он как бы растворился, превратился в веточку. Обычные балаганные трюки, ловкость рук и никакой магии. Следом второй фокус, третий… Под конец маленького представления Тарья протянула руку, как бы собираясь погладить непослушные соломенные вихры ребёнка – та не успела отшатнуться, как из ворота её платья фокусница достала куклу и вручила девочке. Сплела по дороге, чтобы было чем заняться, а пальцы не потеряли чувствительность от безделья. И пригодилось.

Девочка восторженно засмеялась, мама встревоженно обернулась… Вскоре Тарья уже беседовала с женщиной, осторожно вытягивая информацию. Мать звали Милтрита, дочку Саннива. Они были из свободных и таких здесь не меньше трети. Из тех, кому настолько не повезло в жизни, что готовы или в петлю, или хоть куда – хуже не будет. Остальные – из тюрем или выкупленные у хозяев невольники: многие торговые города побережья, уподобляясь южанам, рабство не запрещали. И ждали, судя по всему, только последнюю партию живого товара.

На следующий день догадка, что ждали именно их, подтвердилась. С утра всех разделили по фургонам, и караван двинулся мимо величественных ясеней и грабов. Ехали быстро, хотя дорога и напоминала скорее заросшую травой колею в твёрдой глине. Зато местность была ровная как стол, лишь изредка встречались небольшие перепады высот, уклоны да пару раз пришлось огибать овраги. Понемногу лес редел, всё чаще попадались заросшие травой огромные пустые прогалины. Степь. Одновременно холодало, и Тарья с удивлением сообразила, что, оказывается, наступила осень.

Когда караван углубился в степь на три дня пути, а вода в котелках за ночь стала покрываться тонкой корочкой льда, очередное утро вместо привычного скрипа осей и ржания понукаемых лошадей, разорвал рёв трубы. Затем всех собрали чуть в стороне от фургонов

– Смотри, – Нэрсис осторожно показала на стоявших отдельно от стражников двух степняков и тёмно-русого плотного фигурой мужчину-человека. – Этот здесь главный. Именно он будет решать наше будущее.

– Молод слишком, навскидку и тридцати нет. С чего ты взяла? Да и в Степи нэрлих всегда сами решали, без чужих.

– Он… Он похож на моего капитана. Другие ему подчинятся всегда, сам он против воли – никогда.

От ударения на слове «моего» и тона, каким всё было сказано, Тарья изумлённо уставилась на подругу. По коротким рассказам и недомолвкам Нэрсис, она давно поняла, что офицером на палубу пиратского брига девушка попала не по своему желанию. Когда отец почему-то не заплатил выкуп, хотя запросили с почтенного купца по меркам морского братства совсем немного, девушка осталась ненужным балластом. И чего ей стоила дорога от постельной игрушки, которую через месяц обычно выбрасывают на дно или продают в Лин, до одного из лейтенантов на корабле похитившего её капитана, знала только Нэрсис. Но вот, оказывается, настолько любила того, по чьей вине рассталась с семьёй, что сейчас, едва встретила похожего незнакомца, расцвела.

Андрей Северин внимательно осмотрел стоящую перед ним разношёрстную толпу. Заметил, как одна из новеньких ему улыбается, легонько с благоволением кивнул в ответ. Если человек по каким-то причинам идёт на контакт – легче воспримет новые правила и чужой уклад, а затем поможет другим. И тут же о девушке пусть не забыл, но поставил напротив неё в списке отметку «на потом». По приезду. Сейчас для него главное… Нет, не довести караван без потерь в «пассажирах». Да, нужных «пассажирах»: когда стало ясно, что войны не избежать, Сенат решил вербовать иммигрантов из местных. Людей, которым не нашлось места во владениях Синклита магов, но которые, увидев шанс начать хорошую жизнь среди землян, вцепятся в новое будущее. Будут рваться за гражданством, а когда необходимо, и сражаться за него.

– Пушечное мясо, – цинично сказал Андрей, когда услышал про затею от Гая.

Гальба тогда поправил: конечно, деятельных, активных, готовых ради славы и почестей отправиться воевать, среди новичков будет немало. Но в основном надо искать других. И процитировал знаменитый роман Стругацких «Дорога на Амальтею»: «Быков был весь мокрый от пота, ему тоже было невообразимо трудно, но он, по-видимому, умел заставить себя не терять сознание. Уже через два часа у Жилина пропало всякое представление о цели работы, у него больше не осталось ни надежды, ни любви к жизни, но каждый раз, очнувшись, он продолжал прерванную работу, потому что рядом был Быков. Однажды он очнулся и не нашёл Быкова. Тогда он заплакал. Но Быков скоро вернулся, поставил рядом с ним кастрюльку с супом и сказал: «ешь». Он поел и снова взялся за работу. У Быкова было белое лицо и багровая отвисшая шея. Он тяжело и часто дышал. И он молчал. Жилин думал: если мы выберемся, я не пойду в межзвёздную экспедицию, я не пойду в экспедицию на Плутон, я никуда не пойду, пока не стану таким, как Быков. Таким обыкновенным и даже скучным в обычное время. Таким хмурым и немножко даже смешным. Таким, что трудно было поверить, глядя на него, в легенду о Голконде, в легенду о Каллисто и в другие легенды. Жилин помнил, как молодые межпланетники потихоньку посмеивались над «рыжим пустынником» – кстати, откуда взялось такое странное прозвище? – Но он никогда не видел, чтобы о Быкове отозвался пренебрежительно хоть один пилот или учёный старшего поколения. Если я выберусь, я должен стать таким, как Быков. Если я не выберусь, я должен умереть как Быков. Когда Жилин терял сознание, Быков молча заканчивал его работу. Когда Жилин приходил в себя, Быков так же молча возвращался на место».

А потом Гай добавил:

– Слова «ассимиляция» здесь не знают, как и про «права не титульных нацменьшинств». Так что всё окажется не так уж и сложно.

Андрей отогнал воспоминания не ко времени. Ассимиляцией будут заниматься совсем другие специалисты. Для Андрея сейчас важно, как, столкнувшись с реальной, а не тренировочной задачей, поведёт себя первый смешанный выпуск спец-факультета, на котором опять же первый раз совместно готовили землян и нэрлих. Именно из них в этот раз и была сформирована почти вся стража. Если первым фильтром были торговцы из нэрлих и нанятые агенты, которые, не зная цели, отбирали кандидатов по биографиям, тестам и профилям, разработанным психологами и шаманами, то вторым фильтром – встречающие и сопровождающие на границе. Вернувшись домой, каждый напишет отчёт. Андрей его прочитает, сравнит впечатления и действия молодых подчинённых с тем, что видел в дороге сам. И по итогам засядет за корректировку учебных программ, если понадобится.

Выждав нужную паузу, чтобы толпа начала беспокоиться, переминаясь с ноги на ногу, но ещё не испугалась, Андрей скомандовал:

– Дальше оковы со всех снимаю. Вы разбиваетесь на десятки, каждый десяток закрепляется за своим фургоном. Мужчины с мужчинами, женщины с женщинами. Исключение только для семейных. Сейчас по одному сюда, – он показал на двух кузнецов-нэрлих, – потом выбираете себе фургон и десяток. Кто не захочет, разделим мы. Начинаю с тебя, – он ткнул пальцем в стоявшего на краю толпы мужика. – Вижу, что без железок. Всё равно сначала к кузнецу подошёл, потом к фургону.

Расковали всех, даже клеймёных каторжников. Тарья сразу заявила подруге:

– Знаю куда.

И повела за собой к одному из фургонов. Там уже стояли семеро взрослых, одной из которых была знакомая по первому дню Милтрита с дочкой. Следом к фургону направилась ещё одна женщина. Тарья её запомнила, сварливая, скандальная тётка. Нэрсис зыркнула взглядом, от которого матросов на её корабле прошибал холодный пот, и отрезала:

– Занято. Про возраст ничего не говорили, нас десять.

Тётка вздрогнула, но спорить не рискнула.

Дальше всех повезли как обычных поселенцев. С привалами, где можно справить нужду и размять ноги. Ночевали тоже у костров и в фургонах, всем выдали шерстяные одеяла, котлы для обеда. Если очень хотелось, можно было не ехать, а идти – главное, от своего фургона не отставать, иначе окрик и посадят внутрь силой. Но тоже без плетей.

Ещё через четыре дня пути всех опять поднял на рассвете звук рога. Нэрсис и Тарья по привычке, когда от подобной побудки зависит жизнь, вскочили первыми. Растолкали остальных. Тарья успела шепнуть:

– Кажется, по душу тех двух баранов.

Нэрсис мрачно усмехнулась и закивала. Точно, бараны. Иначе не назовёшь двух дурней, которые ещё не оценили странность каравана и попытались в своих десятках установить тюремные порядки.

Переселенцев собрали в стороне от каравана. Выволокли и бросили на землю перед толпой двоих здоровяков. Андрей хорошо поставленным голосом сообщил:

– Эти двое попробовали установить в своих десятках порядок «я старшой, а остальные мне прислуживают».

Некоторые в толпе удивлённо переглянулись: не такая уж редкость и в рабских караванах, и у поселенцев. Тарья же поняла сразу, куда ведёт главный. Тут же мысленно сама с собой заключила пари на то, что степняки с идиотами сделают. Повесят? Негде. К лошадям привяжут и галопом пустят? Долго. Просто разорвут лошадьми? Кроваво и толпу лишнего пугать не станут. Голову отрубят, скорее всего. Опытный воин ударит так, что сам не замарается, а кровь фонтаном и голова по земле катится. И возни немного, и страху нагнать ровно столько, сколько нужно.

– Запомните – сейчас вы все равны.

Повинуясь жесту, двое нэрлих пригнули сопротивляющегося пленника к самой земле, третий без лишней жестокости перерезал горло. Затем равнодушно нагнули к земле и перерезали горло следующему. После чего тела закопали… Новая странность: стража хоронила сама, хотя должна была приказать сделать это кому-то из тех, кого везли в караване.

Ночью Тарья проснулась от того, что соседка встала и отошла от костра, где спал их десяток. Магичка подстроила слух, стараясь разобрать шепотки.

– …валить отседова.

– Когда и как?

– Да прямо сегодня ночью. Пока думают, что все обосрались от страха.

– Я в деле.

– Тогда через две свечи около нас. Как лагерь окончательно заснёт.

Тарья усмехнулась: четверо балбесов решили бежать? Ну-ну. Девушка зевнула, мысленно пожелала им провалить попытку и получить за это всего лишь плетей. Повернулась на другой бок и заснула. Снег ещё не лёг, но в степи уже началась зима. Ночью даже возле костров и внутри защищавших от пронзительного ветра фургонов было холодновато. А вокруг лагеря – голая земля и заиндевевшая трава. Хорошо снаряжённый уроженец здешних мест в это время в одиночку – и тот запросто мог погибнуть. Чего уж говорить о приехавших с тёплого приморского побережья горожанах, собравшихся уйти без припасов и почти без тёплой одежды?

Утром выяснилось, что Тарья судьбу четвёрки предсказала верно. Троих мужиков и женщину не стали преследовать. Лишь задержались на полдня с отправкой, чтобы отыскать замерзшие трупы и привезти обратно. Молча их продемонстрировали остальным в караване и тоже без комментариев закопали. Урок понял каждый, больше попыток уйти не было.

Впрочем, и в караване холод и ветер были опасными соседями. К середине пути многие ходили с сиплыми голосами или насморком. Очередным утром Тарья проснулась от того, что рядом кто-то сильно кашлял. Девочка Саннива. Тарья была неумелым, но магом, потому легко определила причину. Впрочем, озноб, одышка и температура всё сказали и остальным. Воспаление лёгких. За время путешествия в одном фургоне с её матерью Тарья сошлась: женщина хоть и выглядела на сорок пять, оказалась не такой уж и старой. Всего двадцать семь. Милтрита была женщиной тихой, но с железным характером. Дома, в Королевствах, её угораздило оказаться служанкой одного мага из очень старых. Свой возраст такие чародеи останавливали годах на пятидесяти, но после двух веков жизни нормальные утехи с девушками многих уже не возбуждали. Жили игрушки подобных магов лет до тридцати пяти – сорока, и то если хозяин попадался добрый и как надоедала, давал девушке денег хотя бы на лекарства. Милтриту же хозяин выгнал без гроша за душой в двадцать, едва узнал, что служанка понесла. Тарью восхищало, что женщина не только до сих пор жива, но сумела родить и вырастить дочь… И вот теперь можно хоронить обеих. Таким соплячкам на рынке ломаная медяшка цена, их обычно не штуками, а сразу дюжинами торгуют. Никто возиться не будет. Через пару дней на очередной стоянке похоронят дочь, а следом и мать, которая видела весь смысл жизни в ребёнке.

Милтрита тоже всё понимала. И в её глазах было столько тоски и боли, что Тарья не выдержала. Да, она раскроет свою тайну. Конечно, без лекарств и на ходу не справится даже маг из Академии Синклита, не то что недоучка. Но хотя бы облегчить страдания и попробовать подарить неделю жизни Тарья сможет. Уже открыла рот предложить… Когда послышались шаги. Первое мгновение сердце провалилось куда-то вниз: шли стражники, сейчас девчонку попросту прирежут, чтобы не мучилась и не задерживала. Но следом шагал караванный целитель!

По приказу целителя девочку от костра занесли в фургон, мужчина её осмотрел. Раздражённо высказал матери:

– Вы раньше послать за мной не могли? Обязательно надо доводить до крайнего случая?

К удивлению матери и заглядывавших из-за её плеча остальных, целитель достал из сумок стеклянный цилиндр со стальной иглой и несколько небольших запаянных стеклянных сосудов. Некоторое время хмурился, что-то прикидывал, а потом вскрыл два сосуда и смешал содержимое. Когда всё было готово, мужчина уколол девочку иглой, ввёл в вену содержимое цилиндра. Положил на рот что-то вроде небольшого листа. И лишь после этого Тарья ощутила ток магии, но слабый: целитель помогал лёгким и заодно сделал так, чтобы эфирные масла с листа потекли через рот в бронхи. Наверняка, будь у него под рукой сосуд для ингаляций – такой был у семейного целителя в графском доме отца – магия не понадобилась бы вообще.

– Дополнительный обогреватель я пришлю, загляну вечером. Из фургона больную не выносить. Станет хуже – немедленно звать меня.

И ушёл, что-то недовольно бурча себе под нос. Мать осела на землю, опёрлась спиной на колесо и беззвучно заплакала. Тарья усмехнулась: всё, если девочка выживет – Милтрита за своих благодетелей кому угодно горло перегрызёт. Каждому своя цена… Интересно, а на остальных тоже приготовлены свои ошейники? Додумать не получилось. Сердце внезапно резануло болью памяти: вспомнилось, как на её руках умирала младшая сестра, а ни Тарья, ни знахари не могли сделать ничего. Если бы к ним тогда пришёл этот целитель со своими загадочными снадобьями…

Дорога через Степь закончилась в месте, похожем на владение богатого дворянина. Большой кусок земли отгородили высоким забором из сетки, в дальнем углу высился большой трёхэтажный дом красного кирпича. Зимой смеркалось рано. Когда за караваном закрылись ворота и все выбрались из фургонов наружу, строение уже вовсю сверкало невиданными магическими огнями, щедро усеявшими оконные стёкла отблесками и зайчиками света. Как положено в крепком хозяйстве, в дальней части двора расположились с десяток длинных одноэтажных зданий, что-то вроде амбаров или складов. Впрочем, едва загорелись остальные светильники, Тарья поняла, что ошиблась. Нет, половина приземистых домов и в самом деле оказалась складами. Но в остальных были окна. И тоже сверкали стеклом!

Почти сразу дорожную охрану сменили люди из поместья. Новый начальник скупыми фразами объяснил:

– Вы будете жить здесь, – ткнул он пальцем в сторону низких домов. – Ужин, мыться и спать.

И ушёл. А Тарья и остальные, один за другим, потянулись к домам. Оказалось, что возле каждого входа стоял слуга. И как только в доме заканчивались свободные койки, он закрывал дверь и махал «идите дальше».

Обстановка внутри и отношение тоже удивили. Для начала сытно накормили, каждому выделили свой лежак с тюфяком и одеялом. Женщин разместили в одной половине, мужчин через ширму до потолка – в другой. После плотного ужина и от тепла все расслабились, начались разговоры, пока охрана не видит. Тарья напряглась: не могут здешние хозяева быть настолько глупы, чтобы оставить гостей без присмотра. Через какое-то время догадка подтвердилась. Несколько мужиков затеяли свару на пустом месте, кто-то кому-то дал в морду. Та самая тётка, которую ещё в начале пути Нэрсис прогнала из фургона, устроила скандал. Потребовала от Милтриты, чтобы «соплячка убралась от печки, нечего мелюзге хорошее место занимать». Сразу же возникла стража, скандалистов увели. Отточенное годами чувство травленого зверя подсказало Тарье, что больше их никто не увидит.

Утро выдалось тёплое и неожиданно солнечное, к тому же людям разрешили выйти на улицу. Ночью выпал снег, разгрести его не успели. Поместье превратилось в серебряное царство зимы. После полумрака комнат глаза сразу же слепли в океане хрустально-чистого молока. Словно холст дорогой серебряной парчи снег блестел и переливался под скупыми лучами бледного розовато-жёлтого солнца. Пышно и вместе с тем как-то загадочно стояли высаженные вдоль одной из сторон забора ели, окутанные белой рыхлой тканью. Тарья заметила, что на ветках некоторых деревьев развешаны кормушки, куда уже заглянули подкрепиться незнакомые небольшие птицы с розово-серыми или карминно-красными перьями на груди. Накатило радостное настроение, назло разуму, который тревожно пытался кричать, что впереди ждёт неизвестность.

Сразу после завтрака по общежитиям прошёл маг в сопровождении троих охранников. Это было привычно: будущий хозяин – если он хороший хозяин – обязательно проверит, не принесла ли новая прислуга опасную заразу с собой. Заодно определит, кому какую работу можно дать. Иначе поставишь вроде крепкого на вид мужика, но с плохим сердцем, скажем, воду качать – а он через пару месяцев помрёт. Чистый убыток. Приказ закатать рукав рубахи и обнажить предплечье с клеймом заставил поморщиться: напоминание, что и здесь Тарья будет на положении парии. Маг равнодушно приложил к клейму незнакомый амулет в виде стальной коробочки с циферблатом как у часов, запахло грозой. Стрелка задёргалась. Маг удовлетворённо кивнул и пошёл дальше. У Тарьи перехватило дыхание так, что аж потемнело в глазах: клеймо Синклита бесследно исчезло!

Собравшись с силами, едва маг отошёл, Тарья шепнула подруге:

– Клейма нет. Мы свободны!

И прочитала в глаза Нэрсис ответ: вот она верёвочка, на которой удержат нас. Списки клеймёных хранятся в архивах Синклита, традиция с тех времён, когда чары были несовершенны. Или мы здесь, даже если придётся драться – или обратно, где в любой момент опознают и сразу отправят в Лин, а то и просто на кладбище.

Пьяное от счастья состояние проходить никак не желало, поэтому общее собрание и рассказ про будущее прибывших с караваном, Тарья пропустила мимо ушей. Впрочем, разум вычленил и запомнил главное. Дальше все переезжают в обучающий лагерь, где новенькие учат язык и местные законы. Как сдадут экзамен – самый первый контракт выбирают только из предложенных начальством, заодно из него потом вычтут стоимость жизни в лагере. Чем быстрее выучишься, тем меньше отдашь из заработка… На этом толпа ненадолго негромко пошумела, но возражений ни у кого не нашлось. Все давно усвоили, что даром ничего не даётся, а по меркам людских королевств условия были достаточно щедрые. Остальные пункты Тарья выбросила из головы. Детей у неё не было, и требование водить ребёнка в государственную школу Тарью не касалось. Да и становиться гражданами подруги не собирались.

Лагерем оказалась огороженная глухим высоким забором территория с парой десятков пятиэтажных жилых и учебных корпусов. Узнав, что каждому из новоприбывших полагается свой угол, Тарья, когда до неё дошла очередь на распределение, набралась храбрости и поинтересовалась у пожилой тётки за конторкой:

– А на две койки комнаты есть? На меня и подругу.

Тётка буркнула:

– Семейным.

Потом подняла взгляд и подозрительно поинтересовалась: