скачать книгу бесплатно
– Молодец. Чего еще?
– Марина Тимофеевна из ЖЭКа зимой померла, – подумав, произнесла Фарида. – А, вот еще! У Маринка, с которой тебя тогда ребенок не получился, такой ухажер появился, такой ухажер! У него машина… Это… «Хаммер». Хафиз говори, что такая очень много денег стоит! Сильно много. На них десять обычных машин купить можно. Или даже двенадцать.
Странно. Вроде раньше Маринка не столько за материальным гналась, сколько за неформатным. Между теми, с кем удобно, и теми, с кем интересно, она всегда выбирала последних. Но, как видно, за два года полюса взглядов немного сместились.
Впрочем, может случиться так, что одно совпало с другим. Ведь непризнанные гении и нестандартные личности иногда и на «Хаммерах» могут кататься. Почему нет?
– Еще к тебе тоже разные ездили, – продолжала тем временем вещать Фарида. – Давно. Тот год еще. Женщины. Ко мне подходили, спрашивали, где ты, что ты. Когда сами, когда нет. Водителей присылали.
– Да ладно? – заинтересовался. – И что ты им рассказывала?
– Правду. – Мне показалось, что дворничиха даже обиделась на меня. – Зачем врать? Сначала говорила, что давно не видела. Потом, что все думают – тебя застрелили. Потому что ты…
– В банке работал маленьким начальником, – закончил за нее я. – Деньги хоть платили за информацию?
– Я сама не просила, – горделиво оперлась на метлу Фарида. – Я имею свое уважение. Но если давали – не отказывалась. Но у твоей бывшей жены не стала деньги брать. Она женщина хорошая, хоть тебе и не подходит. Другой ей нужен, такой, который всегда рядом. Как мой Хафиз. А вот мать ее недобрая, все, к чему она прикоснется, порченое станет.
– Светка тоже приходила? – опешил я. – Вот тебе и раз!
Странно. Она-то чего тут забыла? Вроде тогда за городом, после памятной стычки с отпрыском покойного Арвена, мы с ней последние точки в нашей совместной истории поставили.
Ну, буду надеяться на то, что она приходила позвать меня на свою свадьбу в качестве почетного гостя. А что? Со Светки станется. Она тихая, тихая, а на деле там такие черти в душе иногда джигу пляшут – что ты!
– Еще красивая женщина приезжала. В возраст уже, но красивая. Не раз, не два приезжала. Зимой снова была. Сильная, сразу видно. Такая… Всех вот тут держит, – Фарида сжала кулачок. – Но уважительная. Сама ко мне подошла, первой поздоровалась.
– Лет сорок, блондинка, невысокая? – уточнил я и получил в ответ кивок. – Ясно.
Ряжская. Опять же, вроде ведь все перед моим отъездом мы с ней решили? Вернее, я дал ей понять, что имею полное право стереть и ее, и мужа с лица земли, но не стану этого делать в счет недавних партнерских отношений. Но на этом – все. Никакого «потом поговорим» или «выдохнем и начнем снова» не предвидится.
И я был уверен, что Ольга Михайловна, которой в уме и осторожности не откажешь, на этот раз сделала верные выводы.
Как видно, ошибся. Иначе чего бы ей тут крутиться? Впрочем, выбираясь из болота, и за гадюку вместо веревки схватишься. Мало ли что у нее произойти могло? А женщина она при всем прочем еще и рисковая, этого не отнять.
– Другие не такие были, – Фарида поморщилась. – Особенно одна, толстая такая. Кричит, руками машет. «Где он». «Где он». А я откуда знаю, где ты?
– Если еще кто приедет, ты формулировку не меняй, – попросил я ее. – Нет меня. Не вернулся до сих пор. А еще лучше используй версию Галины Антоновны, ту, в которой меня застрелили.
– Дурак, Сашка, – рассердилась дворничиха. – Кто так говорит? Пустой твой башка! Совсем не изменился.
– Да с чего бы мне это делать? – мило улыбнулся я и направился к подъездным дверям, отметив при этом, что на скамейке сидит тот самый призрачный таксист из машины, что привезла меня домой. Как видно, у него достало сил выбраться из салона и даже вон доползти до лавки.
– Поговорим? – поймав взгляд, с надеждой спросил он у меня, но я и не подумал отвечать.
Да и с чего бы?
– Жанна, тебя долго ждать? – осведомился я у девушки, которая остановилась в двух шагах от входа в подъезд. Дальше ей проход был закрыт, не имела она на это права.
– Ты шутишь? – Никогда я еще не видел эту беззаботную девицу настолько серьезной.
– Нет, – я подавил зевок. – Два года мы жили бок о бок, ты помогала мне, я пару раз спас тебя. У меня с большинством живых столь близких отношений сроду не водилось. И что, ты теперь будешь ошиваться вот здесь, с этим хмырем, а я жить там, наверху? Все, не дури, пошли уже. А если тебя смущают формальности… Я даю тебе право войти в мой дом. Но только в мой, и более ни в чей.
– Ура! – пискнула девушка и скользнула в подъезд.
Я глянул на Фариду, которая, отойдя подальше, уже достала телефонную трубку и даже прижала ее к уху, на таксиста, хмуро смотревшего перед собой, на утреннее небо и закрыл подъездную дверь.
Глава вторая
Однако, сколько же макулатуры может скопиться в почтовом ящике за два года! Вроде и бесплатных газет уже не стало, так как данный промысел ушел в Сеть, и писем почтовых с открытками никто друг другу не пишет давным-давно, а все равно такой ворох разной корреспонденции я из него выгреб, что только диву даться можно.
Прямо сейчас разбирать весь этот мусор я не собирался, потому запихнул его в рюкзак, чем вызвал недовольное ворчанье Родьки, на которое, впрочем, не обратил никакого внимания. Просто ничего другого от него ожидать и не приходится. Не любит мой слуга путешествия, надоели они ему хуже смерти, потому в дни перелетов или переездов он начинает жалеть себя и до того, как залезает в рюкзак, и после, когда его покидает. Причем ни шоколад, ни газировка в этот день благодушия ему не возвращают.
А тут еще вон бумаги на голову сверху посыпались. Само собой, он моментально начал невесть кому жаловаться на глобальное мироустройство в целом и на своего хозяина в частности.
Вообще, наверное, я слишком его разбаловал, всякий раз разрешая высказывать свое мнение и в некоторых случаях даже недовольство моими решениями по тому или иному поводу. И да, стоило бы ему напомнить о том, кто здесь слуга, кто господин, стоило.
Но… Не хочу я его ломать о колено, как настоящему ведьмаку и положено. Не хочу, чтобы он стал таким же, как его собрат-слуга, который безропотно позволил у себя один глаз хозяину вырезать. Да, Родька сварлив, прожорлив и тщеславен, этого у него не отнять. Но он идет за мной не только потому, что такова его судьба. Он стал мне другом, как бы странно это ни звучало, и сей факт проверен в ряде довольно непростых и опасных авантюр. Когда приходит беда, на него можно положиться, и это достоинство перевешивает десяток недостатков.
Он мне даже жизнь умудрился спасти как-то разок. Правда, потом раз десять про это напомнил в тот же день и еще раз сто в последующие. Я же говорю – он невероятно тщеславен.
– Не зуди, – я легонько стукнул рюкзаком о стенку лифта. – Почти приехали.
– Наконец-то, – закатила глаза под лоб Жанна. – Сейчас немного передохну и отправлюсь в центр. По магазинам погуляю.
– Отдохнет она! – скрежетнула молния и Родька, истомившийся в рюкзачном чреве, высунул голову наружу. – А то ты сильно перетрудилась! Мы пахали – я и лошадь! Да и как ты устать можешь в принципе, нежить ты могильная!
– Мохнатая нелюдь, – привычно и с легкой скукой отозвалась девушка. – Нерасчесанная и блохастая.
– Кривошеяя вешалка. – Родька подтянул себя вверх, высунувшись из рюкзака более чем наполовину, непонятно каким образом скрутил из своих коротеньких пальчиков две фиги, приложил их к груди, присвистнул и произнес: – Во! Эт ты! Ох, батюшки!
Последние слова были адресованы не Жанне. Это я тряхнул рюкзак, и мой слуга снова провалился внутрь.
– За что, хозяин? – через секунду жалобно проныл он. – Сменял? Меня на мертвячку сменял? Это я тебе, между прочим, в городе Венеции жизнь спас, а не она!
– Случайно, – поправила его Жанна. – Скорее всего, по недомыслию. Хотя… Откуда в твоей башке вообще мысли возьмутся?
Лифт остановился, раскрыл двери.
– Как же вы мне оба… – я выдохнул. – Дороги! И какое счастье, что наконец-то мы вернулись в Москву. Может, хоть здесь от ваших бесконечных свар отдохну.
– Это все он! – заявила девушка. – Он начинает. Я сама сроду первой скандалить не стану!
– Жанка виновата всегда и во всем! – прогудел, как шмель, из рюкзака Родька. – Она вбивает между нами клин, хозяин! Нарочно! Желает нас рассорить.
– Я вбиваю? – взвилась под потолок Жанна, причем в буквальном смысле. – Ах ты, детская шубка на ножках! Да ты в Сашу, как клещ, впился и вечно чего-то у него выпрашиваешь! То еду, то фонарик, то брелок. Только и слышишь: «хозяин, купи», «хозяин, подари». Он терпит. Я не стану!
– Кстати, да, – подтвердил я, подходя к двери. – Тут она права. Денег на тебя уходить стало сильно много. Шоколад тебе подавай только «Тублерон», опять же на круассаны ты подсел не по-детски, простой хлебушек тебе на завтрак уже негож. Зажрался ты, мил друг.
– Зажрался, – обличительно подтвердила Жанна. – Не то что я.
– Ты мертвая, – буркнул Родька из рюкзака. – Тебе ничего и не надо.
– Зато ты столько хлама насобирал за это время, что вон пришлось через DHL доставку оформлять. Саша столько просто не допер бы на себе.
– Там моего всего ничего! – заорал Родька. – Магнитики, сувениры разные, карандашики цветные! А остальное – одежда хозяина и книги.
– А еще набор сковородок из Швеции, – загнула пальчик Жанна. – Куча бейсболок, которые вообще тебе непонятно зачем нужны. Кружки с названиями отелей. Полсотни, не меньше!
Пока эти двое переругивались, я, подбрасывая ключи на ладони, внимательно осматривал входную дверь. Времена, когда я не думая совал ключ в замок, давно миновали, теперь мне было хорошо известно, сколько разных неприятностей можно нажить, совершив столь незамысловатое вроде бы действо.
И нашел-таки то, что искал. Тоненькую, еле заметную булавочку, по самую головку воткнутую в дверную обивку.
Ведьмина метка, классика жанра. Не знаю уж, когда и с какой именно целью ее сюда поместили: то ли хотели на меня небольшую порчу навести в профилактических целях, то ли это обыкновенный сигнальный маячок. Второе куда вероятнее. Порча – основа для предъявления претензий, а с местными ведьмами у меня вроде как мир, а не война. Ну да, некий конфликт случился, мы с ними неслабо схлестнулись позапрошлой весной, и я даже одну из них чуть не отправил под дерновое одеяльце, но по итогу ни я им ничего не должен, ни они мне. Ну, если не считать того, что одна из этих бесовок, белокурая и грудастая, вроде как была не против приятно провести со мною время. Имя ее, правда, я напрочь забыл.
– Родь, дай мне «огонек», – попросил я слугу. – Передам привет неизвестному адресату, пусть порадуется, что его закладка сработала.
Травничество я не забросил, хоть с моей основной ведьмачей специализацией оно почти никак не пересекалось. Нравилось мне это дело, что скрывать. И не мне одному, если судить по новым записям, которые то и дело появлялись в книге. Но стоит заметить, что не все они несли в себе рецепты, как раньше, далеко не все. Все чаще стали возникать заметки, скажем так, на житейско-философские темы, которые мои предшественники когда-то оставляли для тех, кто придет после них. Например, жил три века назад некий Леонтий, так он вообще с древними греками поспорить по части философствования мог. Насколько я понял, получив и подчинив себе силу, он сбежал от своего барина и отправился бродить по свету, обошел пол-Европы, грамоту и счет выучил, но нигде не нашел ни покоя, ни воли, потому в результате решил на белый свет плюнуть и свалить от всех куда подальше, в дикие края. В результате этот товарищ аж до Алтая добрался, тогда совсем неизведанного и заселенного джунгарами. Лет двадцать все было хорошо, но после туда пожаловал Демидов со товарищи, который, нарушив первозданную тишину, начал вырубать леса и медь на пару с серебром добывать.
Так вот Леонтий этот под закат своих дней совсем философом стал, потому то и дело оставлял в книге заметки вроде: «Нынче созерцал гладь водную на закате, беседовал с хранителем озера, пытал его о том, что ен зрит смыслом бытия свово. Ничего мне водяник на вопрос тот не ответил, только знай хвостом по воде бил да после карасей в корзину три десятка насыпал. Мыслю я, что он, нелюдью являясь, сам того не знает, потому обитает на бел-свете, что птица на ветке или же волчара в лесу. Он просто есть – и все тут. А кабы не было его, так ничего бы и не сменилось.
Или же нет? Может, нелюдь разная на свете есть для того, чтобы человеки поняли такую вещь: ежели они за разум не возьмутся, так сгинут восвояси, и те, кто их сменит на тверди земной, уже тут есть и ждуть.
А караси зело крупны и вкусны. Особливо в жареном виде. Эхма, кабы сметанки к ним ишшо… Но нету!»
Ей-ей, жду записей этого чудака даже больше, чем новых рецептов. Они мне сериалы заменили.
Что же до «огонька» – хорошее зелье вышло. Эффективное. Я несколько пузырьков даже продал особо доверенным покупателям. Да-да, у меня теперь и такие есть. Говорю же – Родьку пойди прокорми.
Делается оно на основе олеандра, дерева нередкого и в южных краях встречающегося очень часто. Вот только не каждый знает, что ядовит этот самый олеандр невероятно, и не приведи вам бог развести из него костерок, дабы погреться или картошечку испечь. Или, например, поставить ветки, которые невероятно красиво цветут, дома для украшения интерьера. Добром это не кончится в любом случае, и как минимум очень сильная головная боль вам гарантирована. А может, и чего похуже случиться, вплоть до летального исхода.
Ну а если в нужных пропорциях смешать его сок, собранный в первую неделю апреля при растущей луне, с несколькими другими травами, среди которых лидирует потенциально огнеопасный розмарин, а после шесть часов отварить получившуюся смесь, периодически произнося над ней необходимые заклятия, то получится дивное зелье, которое в разрезе пожароопасности с бензином поспорить может. Плесни его, например, на дом всего-то в паре мест, а после запали – и все. Никакая вода то строение не потушит, и сгорит оно до самого основания.
А еще «огонек» чудно плавит незамысловатые ведьминские хендмейды вроде вот таких булавок. Мало того, их создательницы получают небольшой привет в виде внезапного головокружения и головных болей, которые ни одна таблетка часа три не купирует. Так что лети, весточка, к той, кто хотел знать больше других. Передай от меня поклон.
Булавка на секунду вспыхнула белым пламенем и с шипением расплавилась, оставив на дверной обшивке тонкий черный след.
– Вот как-то так, – довольно пробормотал я. – Теперь почти порядок, осталось только для особо непонятливых персональную вывеску на видное место определить.
Моя ладонь впечаталась в дверную обшивку, в ее верхнюю часть, а уже через секунду я с удовольствием смотрел на искрящуюся букву X расположенную поверх латинской буквы же V. Впрочем, может, это и не буква вовсе. Может, это римская цифра пять, говорящая о том, какой именно по счету я Александр среди ведьмаков, занимавших пост Ходящего близ Смерти. А может, это и вовсе метафорическое обозначение моего жизненного пути, символизирующее то, что я бреду между Жизнью и Смертью, и в какой-то момент эти два пути сольются в один. Просто хоть сколько-то внятного объяснения мне никто не предоставил, вот я и начал выдумывать, что есть что в моем личном ведьмачьем знаке.
Не соврал Слава Два, получил я его вскоре после того, как на кругу побывал и с братами по роду у костра поплясал. Причем произошло это как-то буднично, незамысловато. Я тогда только-только из столицы свалил и на Крит прилетел, где в компании алкогольных коктейлей и скучающих дам средних лет потихоньку начал приходить в себя после безумной майской гонки за наследником Кащея. И вот в один прекрасный день вышел я из номера и ощутил вдруг, как правая ладонь зачесалась. Даже не зачесалась, а просто-таки зазудела, так, что спасу нет.
Ну, случись такое раньше, я бы, может, и внимания особо не обратил, сказал бы про себя: «К деньгам» – да и пошел себе на ужин, но то раньше. А теперь подобные вещи я без внимания не оставляю.
Верный ответ подсказал Родька, вернувшийся с прогулки по территории отеля. Ему отчего-то нравилось шастать в одиночку по кустам, забитым трескучими цикадами, по крайней мере он именно так обосновывал свои частые отлучки. Но я подозреваю, что он в основном ошивался на кухне отеля, где в непомерных количествах втихаря трескал кондитерские изделия, а также тырил у зазевавшихся туристов разнообразные мелочи вроде зажигалок и монеток. Последние, разумеется, не ради наживы и даже не ради спортивного интереса. Просто этот товарищ совершенно неожиданно подался в коллекционеры. А именно нумизматикой увлекся. Я ему даже кляссер в Вене купил. Пусть его.
– Печать ставь, – выслушав меня, посоветовал он и куснул огромную грушу, которую держал в лапе.
– Чего ставь? – не понял я его сначала.
– Печать личную, – брызгая фруктовым соком, повторил слуга. – Точнее, знак. На дверь. Правой рукой. Так все мои прежние хозяева поступали. И то, давненько надо было и тебе это начать делать, ага. Нож в притолоке – оно хорошо, но печать нужна непременно. Обычные человеки ее не приметят, но те, кому надо, увидят и смекнут: в доме этом ведьмак обитает и лезть в него не стоит, коли голова дорога. А как мы отседова съедем, так она сама и пропадет.
Не скажу, что я прямо все из сказанного им понял, но основной посыл уловил, потому, недолго думая, приложил ладонь к двери и сразу же чуть не отскочил назад, поскольку на ней ярко вспыхнули описанные выше знаки.
– Красиво, – сообщила мне Жанна, стоящая рядом. Она всегда сопровождала меня в гостиничный ресторан, ей нравилась тамошняя сутолока. А еще она с удовольствием комментировала наряды, украшения и пластику лица дам, проживающих в отеле, причем иногда неожиданно тонко и иронично. Да и вообще, чем дальше, тем больше меня удивляла моя спутница, то и дело открываясь с новых сторон. – Мне нравится!
И мне нравилось то, что я видел. Немного печалило отсутствие возможности самостоятельно сгенерировать этот самый знак, но его наличие в любом случае говорило о том, что я теперь полноправный ведьмак.
Вот с тех самых пор я, где бы ни останавливался на ночлег, непременно прикладывал правую ладонь к двери, как бы говоря всем, кто задумает навестить меня без спроса: «Лучше сообщите о себе. Здесь я хозяин». Ну а личная квартира является закрытой для остальных территорией в кубе. Или даже в какой-то более весомой степени.
Впрочем, нож я все равно сразу в притолоку вогнал, на автомате.
Если честно, думал, что дома встретит меня пылюга, затхлый запах и атмосфера запустения. Два года – длинный срок, а дома, что деревянные в деревнях, что квартиры в многоэтажках, не любят, когда в них никто не живет. Им нужно тепло, и я сейчас не о температуре тела говорю или кухонных плитах. Домам нужны человеческие эмоции и страсти всех рангов, так как они не терпят тишины и безлюдья. Когда в них бьется искорка жизни, они стоят на земле долго и прочно. И наоборот, опустев, дома очень быстро ветшают и рушатся, мало того, на пустое место может притащиться пожить кто угодно. И это почти наверняка будет не человек.
Побывал я в паре домов, которые бросили хозяева, и скажу честно: не хотелось бы подобный опыт повторять.
Кстати. В ближайшие дни надо непременно выбраться в Лозовку, проведать Антипа. Надеюсь, он не слишком на меня зол за долгую отлучку и не станет снова бросаться утюгами. Да и других тамошних обитателей надо бы навестить, с поклоном и вежеством, как положено приличным ведьмакам.
А до того схожу засвидетельствую почтение Хозяину одного из кладбищ на окраине Москвы. Опять же, сувениры я ему привез. Один из Парижа, с Пер-Лашез, другой из Лондона, с Хайгейта, а также с еще доброй дюжины кладбищ, которые посетил во время вояжа. Надеюсь, он это оценит.
И еще – родители. К ним обязательно надо заскочить. Повидаться, подарки отдать, денег подбросить, просто поболтать.
Чистота в квартире стояла идеальная, такая, какой во времена моего в ней проживания сроду не водилось. Подъездные, похоже, чуть ли не каждый день ее мыли и терли. Почему они? Ну, во-первых, больше некому, а во-вторых, мне об этом рассказали мешок с бочонками лото и замусоленные карточки от него же, лежащие на столе. Эти ребята, судя по всему, в моей квартире устроили некое подобие закрытого клуба. Да и ладно, я не в претензии. Тем более что вроде бы им что-то такое даже разрешил.
– Ну, вот я и дома! – Жанна крутанулась вокруг себя, а после уселась в кресло.
– Проваливай оттуда! – Родька выскочил из рюкзака, причем настолько резво, что его содержимое частью оказалось в воздухе. В смысле, бумажная корреспонденция, мной туда положенная. – Это мое кресло!
– Да с чего бы? – И не подумала вставать девушка, напротив, вместо этого свернула фигу и показала ее моему слуге. А, нет, даже две фиги, как рефрен к его недавней выходке. Ну да, она злопамятная, не отнять. – Тут ничего такого не написано!
– Вон, видишь, матрасик лежит? И подушка? И одеяльце? Они – мои. Я тут сплю.
– И спи себе дальше. – Жанна закинула ногу на ногу. – Будем считать, что ты живешь в подвале, а я над тобой квартирую. Тем более что так и должно быть всегда – уродство прячется в тени, красота нежится на солнце.
– Это я – уродство? – Шерсть на Родьке встала дыбом. – Я? Да ты… Да тебя… Хозяин!!!!
– Здравствуй, Александр, – раздался у меня за спиной знакомый голос. – Смотрю, этот дармоед как был крикуном да бестолочью, так и остался?
– Вавила Силыч! – улыбнувшись, я повернулся к говорившему. – Привет! Ну да, ничего не меняется.
– Меняется, – подъездный, против моих ожиданий, был насторожен и даже насуплен. – Меняется. И, уж прости, не в лучшую сторону. Ты зачем же такое учудил, а?
– Чего учудил? – изумился я. – Ты о чем?
– Не о чем, а о ком, – короткий толстый палец Вавилы Силыча показал на Жанну. – О ней.
– Понятно! – я с облегчением выдохнул. – А я-то уж невесть что подумал!
Это правда, я на самом деле немного напрягся, увидев столь холодный прием. Подъездные – ребята не вредные и не агрессивные, но пребывать с ними в состоянии вражды лютому врагу не пожелаю. Возможность критично навредить внешнему или внутреннему агрессору их племени изначально не присуща, но зато они запросто могут превратить жизнь любого разумного существа в ад, осуществляя сотни мелких диверсий. Из крана у тебя вечно будет течь крутой кипяток, вода из унитаза уйдет навсегда, нажатие на любой из выключателей приведет к удару током, ну и так далее. И даже переезд не решит проблему, поскольку эти ребята общаются друг с другом, потому покоя ждать и на другом конце столицы не стоит. А может, даже в любом городе страны.
