скачать книгу бесплатно
– Насчет бездомности – это спорное утверждение, – я цыкнул зубом. – Где кости кинуть у нас есть.
– Есть, милый, на попе шерсть, да и то преимущественно у армян, – усмехнулась Вика. – Не забывай, что последние наши визиты на твою жилплощадь ничем хорошим не заканчивались.
– Подозрительно хорошие знания особенностей кожно-волосяного покрова у жителей отдельно взятой закавказской республики, – немного обиделся я за свою жилплощадь. – Хотелось бы знать – они получены умозрительным путем или же эмпирическим?
– Исключительно умозрительным, – заверила меня Вика, хихикнув. – Я на втором курсе в общаге с одной девчонкой жила, так она как-то притащила к нам в комнату армянина. Точнее, она поначалу думала, что он итальянец, а этот хитрован то и дело говорил «Си» да «Белиссимо». Ну, я, как водится, освободила комнату, пошла к соседкам, а минут через двадцать такой тарарам начался!
– Ну-ну, – я люблю истории о пройдохах и хитрюгах. Я сам такой, а потому с удовольствием перенимаю опыт. – И чего?
– Чего-чего! Того! – тихонько засмеялась Вика. – Видать, сильно Маринка хотела ему понравиться, так, чтобы он ее в Неаполь увез или там в ПизУ…
– Ударение на первый слог, – поправил я ее на автомате.
– Что? – не поняла Вика.
– В этом названии ударение идет на первый слог, – щелкнул пальцами я. – И? Чего дальше было?
– Ну да, – у Вики на щеках появились ямочки, от улыбки. – И она для него так расстаралась, что он в очень важный момент не выдержал и заорал: «Вай, мама-джан»!
– Н-да, – я тоже засмеялся. – Какой шок для Маринки!
– Что ты! – Вика даже руками замахала. – Она все поняла сразу, его пинками за дверь, сама матерится, отплевывается, этот «ара» с голым задом бегает, шапито! Так вот – ох, он и волосат был!!!! Как есть – дикий человек.
– Все, подозрения сняты, – согласился я. – А что до жилищного вопроса, да и всех остальных – смотри, кто у колонны стоит. Сейчас все узнаем, из первых рук.
Я как-то сразу Азова не приметил, между тем он находился на противоположной от нас стороне фойе. Привалившись плечом к колонне, он наблюдал за слаженными действиями персонала и жевал большое краснобокое яблоко.
Ухватив Вику за руку, я двинулся в его сторону, старательно огибая трудолюбивых сотрудников, которые мне сейчас напоминали муравьев. Они даже двигались похоже – в одну сторону шли люди с полными папками, в другую – уже с пустыми. И даже шредеры делали «жжжж» в унисон. Впечатляет.
– Привет, Илья Палыч, – мы приблизились к Азову, который знай похрустывал яблочком.
– О, путешественники, – обрадовался тот, вытер правую руку о жилетку, которая виднелась под пиджаком, и протянул ее мне. – А чего через центральный вход? Непорядок.
Я засмеялся, Вика покраснела.
– А ну-ка, ну-ка, – Азов наклонил голову и хитро глянул на нас. – Прямо заинтриговали.
– Да все очень просто, – я непроизвольно снова фыркнул, за что немедленно получил локтем под ребра. – Тетя Света, Викина мамка, нам столько всего насовала в багажник, что это в один заход даже не перенесешь. А Вике с этим баночным изобилием… Ну, в общем, ей не очень комильфо с ним по коридорам ходить.
Это все было чистой правдой. Боги мои, какую бешеную деятельность развела тетя Света при нашем отъезде. Банки с огурцами, помидорами, компотами и всем таким загружались в «геленд» десятками. Все это сопровождалось двухголосым аккомпанементом:
– Мам, накой нам это в городе?
– Это – витамины, это – свое, с огорода.
– Ма-а-а-а-ам!
– Не ори, нам все равно это все не съесть. Вон варенье еще позатого года!
– МА-А-А-А-АМ!!!
– Друзей своих угостите. А что такого – домашнее все любят!
Кстати, этой фразой она Вику окончательно вырубила из действительности. Я так думаю, она представила себе картину, где сестра Зимина пальцами из банки огурец вылавливает, а Валяев, дергая кадыком, рассол из другой жадно пьет. Хотя в последнее я, пожалуй, мог и поверить.
Что до меня – я против ничего не имел. Варенья, правда, мне были до фонаря, я не большой их любитель, а вот огурцами похрупаю, почему нет? Милое же дело!
Да и к тому же самое главное уже лежало в багажнике. Дядя Женя мне полдюжины поллитровок своей настойки от всего сердца подогнал, за что я ему был очень благодарен. Вещь!
Кстати – Эльвира попыталась одну у меня свистнуть, когда мы ее у дома высаживали, как она сказала – «для растираний». Может это и проявление жадности, но я не отдал ей этот нектар, эту амброзию. Она меня и так не любит, так что этим отношения уже не испортишь.
Хотя одна вещь меня обеспокоила. Проиграв битву за спиртное, она нехорошо прищурилась и ехидненько спросила, совершенно не в тему развернувшейся минутой раньше словесной баталии:
– Стало быть, по служебной надобности в «Файролл» ходишь? А говорил – не по работе. Ну-ну.
Уже в машине, прогоняя эти слова в голове, я понял, что она имела в виду – неосторожно брошенную Викой в ту веселую ночь фразу. Хотя… мы вроде и тайны из этого никакой не делали. Но все равно – зная ее неплохую думалку, да еще и помноженную на нелюбовь ко мне, теперь можно ожидать любые сюрпризы.
Нет, надо форсировать события, вскрывать печати, выпускать на вольную волюшку богов и рвать когти из этой игры. Ну ее совсем.
Правда, сначала надо понять – а она еще есть, игра-то? Вон, народ бумагу пачками режет, и лица у них тревожные.
– Банки? – тем временем спросил у нас Азов, и посерьезнел. – Огурчики-помидорчики?
– Ну да, – совсем запунцовелась Вика – Мамка эта…
– Мне баночку подарите? – Азов скорчил жалобное лицо. – Смерть как домашние соленья люблю. Магазинные не то, а кустарные боюсь покупать – кто его знает, что за огурцы, где росли, кто солил. А тут-то – проверенная продукция. И от варенья, если отжалеете баночку, не откажусь.
– Илья Палыч, – всплеснула руками Вика. – Да хоть все забирайте!
– Все не надо, – хрупнул яблоком Азов. – Но часика через три зайду. Киф, а больше ничего не привез оттуда? Ну, тоже домашнего, только…
– Так заходите, – подмигнул ему я. – Вот мы под огурчики!
– Забились, – ткнул мне пальцем в грудь Азов. – Как мальчики мои, нормально все?
– Молодцы они, – искренне ответил ему я. – Отработали на пять с плюсом. Слушай, Илья Палыч, а чего такое тут происходит? Переезд, ремонт или еще чего? Может, это, обыск ждем?
– Да тьфу на тебя, – Азов трижды сплюнул и постучал костяшками пальцев по голове, причем по моей. – Какой обыск, да и с чего бы? У нас вся эта шелупонь прикормлена – и менты, и налоговики, и повыше слуги народные на жаловании тоже есть. А это традиционное посленовогоднее уничтожение документов.
– Эммм? – я все равно ничего не понял.
– У Старика, как и у любого руководителя, есть свои «пунктики», – вздохнув, начал объяснять Азов. – В том числе – связанный с бумагами. Он часто говорит: «Всегда уничтожайте архивы, все ненужное – в огонь». Поэтому каждый год, восьмого января, мы уничтожаем документы, которые превысили срок хранения, а именно – пятилетний ценз. Вот и сейчас происходит именно это. Правда, огня у нас нет, точнее – не палить же нам его тут, потому сначала используем шредеры. Обрезки потом отправятся в подвал, там мы их спрессуем в блоки и вот оттуда уже отвезем на сожжение.
– Надо же – все в точности с пожеланием, – заметила Вика.
– Любое его пожелание для нас приказ, – флегматично ответил Азов и снова куснул яблоко. – Для вас, кстати – тоже.
– А вообще? – поинтересовался я у него. – Все спокойно? Так, в мировом масштабе?
– Да вроде, – кивнул Азов. – По крайней мере, по твоим вопросам и здесь. Чего в игре – не знаю. Ну, и если еще не упоминать старушку, которая померла в Касимове…
Как всегда, все знает.
– Будто это мы ее угробили! – возмутилась Вика. – Она сама окочурилась!
– Не знаю, не знаю, – глумливо ответил ей Азов. – Пока вы в ее доме не нарисовались, она жила себе поживала, мне доложили ее возраст. Вы – всадники Апокалипсиса, два из четырех. Куда бы ни приперлись – везде после вас хаос и разрушения остаются. Вы – страшные люди.
– Настоечки-то мне твой батя мало дал, – посетовал я, прерывая поток его юмора. – Вик, как бы не побились бутылки-то в дороге, помнишь, что-то звякнуло в багажнике, когда мы на кочке подскочили?
– Все-все, – замахал руками Азов. – Идите уже и ждите меня вечером. Да, Киф. Не забудь Зимину позвонить, сказать, что ты прибыл. Субординация, понимать должен.
– А Валяеву?
Ничего мне Азов не ответил, только усмехнулся да снова привалился плечом к колонне. Мол – тут сам решай, а мне пофигу. Да, как видно, здорово коса на камень нашла.
– Илья Павлович, ну мы тогда вас ждем, – Вика прихватила меня за локоть. – Все, пошли, я в душ хочу сходить и еще кое-куда.
– Ты уверена, что всем это очень интересно? – поинтересовался я у нее, правда, уже на ходу.
– А тебе очень надо знать, что там у них произошло с Валяевым? – шепотом спросила у меня Вика. – Ну их нафиг, вместе с их разборками.
Прозвучит странновато – но хотел бы это знать. Это та ситуация, когда информация лишней не будет. Мне в этом котле еще какое-то время вариться придется, а потому хорошо бы знать, кто откуда и куда идет и чем дышит. Интересно, а Лика нынче не на дежурстве? Сдается мне, что эта девочка много чего видит и слышит, а значит, и знает.
На посту я ее не увидел, зато меня неслабо улыбнула гора сумок и банок у нашей двери. Около нее топтались два охранника, и еще там обнаружилась привычно сонная в это время суток Генриетта Зимина, которая, присев на корточки и склонив голову набок, рассматривала трехлитровую банку с вареньем.
– Вик, это же клубничное? – вместо приветствия спросила она у моей жены и потыкала пальчиком в стекло. – Да?
– Клубничное, – чуть порозовев, ответила Вика. – Ты понимаешь…
– Угостишь? – не дала ей договорить Генриетта. – Сейчас настоящего варенья, домашнего, не встретишь. На банках пишут: «Как у бабушки» или там «Вкус, знакомый с детства», а почитаешь, из чего оно сделано – волосы дыбом встанут. Всякие Е 214 или Е 442, это же страшно есть. Это еще страшнее, чем жить! А я варенье люблю.
Господи, как есть паноптикум. Богатые люди, могут просто для забавы без рычага планету крутануть вокруг своей оси – а варенья у них нет. И огурцов соленых тоже.
– Да бери, – Вика, похоже, тоже удивилась. – На здоровье!
– Вот эту, – показала Генриетта пальчиком на банку, и охранник мигом ее подхватил. – И еще вон тот компот яблочный, я его тоже очень люблю. Вика, милая, ты же не против?
Вика изобразила на лице нечто, что означало: «Ты еще спрашиваешь?».
Генриетта, проходя мимо, чмокнула ее в щеку, подмигнула мне и неторопливо удалилась, шурша шелковым халатом.
– Ничего я в жизни не понимаю, – сообщила мне Вика, проводя карточкой по считывающему устройству замка. – Думала, что более-менее в ней разобралась, но, как видно – нет. Алеша, заноси все в коридор и ставь там, я потом разберусь. И да, можешь тоже взять себе банку варенья. Литровую.
Как мне показалось, охраннику совершенно не нужно было варенье, по крайней мере, на его лице я не увидел безумной радости от того факта, что теперь он стал обладателем литра сладкой благодати. Но он вежливо поблагодарил Вику, подхватил подаренную ему емкость, особо не глядя с чем именно, попрощался и захлопнул за собою дверь.
– Вот же, – Вика уже скинула шубку с сапогами и надела тапки. – Никак не могу успокоиться – как же люди отвыкли от простых земных вещей, а? Кому расскажешь – не поверят.
– Кому расскажешь? – пожал плечами я и тоже снял пуховик. – Про наше житье-бытье и окружение никому не расскажешь. И нельзя, да и особо некому. Не гамадрилам же?
– Нет, им никак нельзя, – согласилась со мной Вика. – Они все Шелестовой расскажут, а эта зараза все так переиначит, что только держись. А то еще и в блоге своем выложит. У нее наверняка есть блог! А то и не один.
– Потом это прочтут люди, работающие в «Радеоне», и доложат кому следует, – продолжил ее мысль я. – А кто следует придет к нам, и…
– Прострелит голову, – мрачно закончила возможную событийную цепочку Вика. – Так что – и впрямь некому. Что у нас за жизнь – даже не посплетничаешь.
– Зато на всем готовом, – не без сарказма ответил я и обвел рукой прихожую. – И по-богатому.
– Вещи не разбирай, я потом сама, – Вика, судя по всему, решила мне не отвечать. То ли не знала, что сказать, то ли просто согласилась с моими словами. – Все, я в душ.
– Хорошее дело, – одобрил я ее намерения. – Богоугодное. Помыться – оно никогда лишним не бывает.
Я стянул свитер и прошел в комнату. Капсула стояла на своем месте и заманчиво блестела своими хромированными боками.
– Да ну, – было отмахнулся я от мысли «А не сходить ли?»
Задумчиво глядя на ванну-искусительницу, я достал телефон и набрал номер Зимина.
– Максим Андрасович, мое почтение, – гаркнул я в трубку, услышав «Да», произнесенное знакомым до боли голосом.
– А, вернулся? – Зимин явно был сегодня в духе, он даже хохотнул. – А я уже знаю, мне сестрица позвонила, похвасталась добычей.
После этого до меня донесся крик, изданный не менее знакомой глоткой: «Спроси, он первача привез?».
– Ну, ты слышал, – прокомментировал этот вопль души Зимин. – Ответь ему уж.
– Настойку привез, – вздохнул я, понимая, что теперь меня непременно раскулачат.
– Настойку он привез, – чуть приглушенно сказал Зимин, как видно, не в трубку. Секундой позже он вернулся к разговору со мной. – Все, жди в гости.
– Вы – и настойка? – не поверил я.
– Не меня, – Зимин снова рассмеялся. – Я такое не пью. А вот наш с тобой алкогольно-зависимый приятель употребляет все, где есть хоть какие-то градусы. Если бы ты знал, чего он только не пил!
До меня донесся вопль: «Сам алкаш».
– А тебя я жду завтра у себя, – посерьезнел голос Зимина. – Во второй половине дня. Побеседуем кое о чем.
Я бросил трубку на диван, стянул свитер и снова глянул на капсулу.
Мысль, которую я пару минут назад шуганул из головы, оказалась на редкость настырной и зашла с другого края: «Да только глянуть – как там чего. И все, и назад».
Она искала все новые и новые подходы, приводила аргументы – и победила.
Сдавшись, я приник ухом к двери ванной, послушал плеск воды и неразборчивое пение, после чего пообещал этой самой двери:
– Я только на минуточку! Правда-правда! – и полез в капсулу.
Больше всего я опасался, что сразу после входа в игру меня порадуют уведомлением о том, что ко мне применены штрафные санкции. Я ж в результате так и забыл детально поговорить с Валяевым на предмет того, что мой социальный квест, связанный с кланом, не предполагает длительного отсутствия.
