скачать книгу бесплатно
– У нас в России таких называют суперсаперами, инспектор, – ухмыльнулся Артем. – Это те саперы, которые на ошибках учатся.
Французская весна тянулась со скоростью российского сухогруза. Арестовали убийцу, повинного в смерти восьми человек. Картина Рубенса «Снятие с креста» перекочевала в скромный музей города Шартарена, отчего тот сразу возгордился и перестал быть скромным. Павел Фельдман и сотрудники детективного агентства «Арчи Гудвин», Федор Каварзин и Изабелла Виннер, наладили охрану картинной галереи, жили в замке, занимая отдельное крыло. Тянули деньги с работодателя. Неторопливый роман с очаровательной Селин Шаветт. Неторопливые поездки – Париж, Марсель, весенняя Ницца. Размеренная жизнь, содержательная пища трижды в день под чутким оком кухарки Саманты. Работать не хотелось совершенно – ни писать, ни администрировать, ни оборудовать галерею на вкус и цвет. Утратил он охоту к творчеству. «Затянуло мещанское болото, ох, затянуло», – посматривая на округлившийся живот работодателя, укоряла Изабелла. «Сложилась жизнь у дорогого россиянина, – вторил Изабелле вечно недовольный Федор, – из грязи в князи, понимаешь ли…» – «Не сложилась, а удалась, – шутил в ответ Артем, – сложилась – это когда тебя уважают. А удалась, когда самому нравится».
В середине апреля, по убедительной просьбе городского собрания Шантуа, он открыл картинную галерею для посетителей. Теперь трижды в неделю – по понедельникам, средам и пятницам – в замок тянулись любители искусства. Бродили по залам, глазели на французскую живопись, активно игнорируя таблички «Посторонним не входить» и «Руками не трогать». Пускали посторонних, слава богу, не в сам замок, а только в западное крыло. И вход для них был отдельный. Пока ценители наслаждались искусством, на верхнем этаже велись ремонтные работы. Подрядная команда на семьдесят процентов состояла из «гастарбайтеров». Гремучая смесь: арабы, молдаване, турки, алжирцы. Но дисциплина держалась, как в римском легионе. Второй этаж менялся на глазах. Иногда Артем бродил по ремонтируемым помещениям, спотыкаясь о строительные предметы, и раздавал ценные указания. Он много знал о строительном деле, например, что шуруп, забитый молотком, держит гораздо крепче, чем гвоздь, закрученный отверткой. И если в розетке поменять «плюс» и «минус», то лампочка немедленно начнет вырабатывать темноту и холод…
Спокойствие казалось непривычным, обманчивым. Он так отвык от размеренного спокойствия. Он наслаждался им, пил по капле, не замечая, что спокойствие потихоньку раздражает всех вокруг.
Недовольство зрело и в один прекрасный день прорвалось.
– Прости, Артем, – сказал погрустневший Павел Фельдман, – ты – в своей тарелке, мы – нет. Изабелла с Федором рвутся в Россию. Им нужно развеяться на родных просторах. Мне тоже надо, знаешь ли… отлучиться ненадолго, – Павел замялся, что было для него абсолютно нехарактерно.
– Топайте, – пожал плечами Артем, – вас никто не держит. Агентство «Давид» спит и видит, как бы взять под охрану мою галерею.
– Мы вернемся, – Павел покраснел. – Знаешь, мне тут Эльвира позвонила… Она была не уверена, а потом не знала, как мне сообщить. В общем, – Павел сокрушенно вздохнул, – я скоро стану папой.
– А что, Бенедикт XVI приболел? – машинально откликнулся Артем и осекся.
– Ты очень сообразительный, – горько усмехнулся Фельдман. – Залетел я на старости лет. Ума не приложу, печалиться или радоваться. Честно говоря, мы с Эльвирой собирались разводиться. А теперь получается, что я еще не сполна отдал супружеский долг. Зато с тещей наладились прекрасные отношения.
Он не стал говорить, что теплые отношения с тещей прямо пропорциональны квадрату рас стояния до нее. С приближением к родному дому отношения остывают. А вообще-то, Фельдман-отец – это чертовски интересно. Будущее обещает грандиозный спектакль.
– Терпи, друг, – похлопал он приятеля по плечу, – и будет тебе AMOR.
Они уехали пятнадцатого мая, получив от Артема положенный за полтора месяца «расчет» (за вычетом многочисленных авансов).
– Держись, приятель, – пожал на прощание руку Фельдман, – понимаю, как тяжело на чужбине бедному российскому миллионеру, но в общем… держись.
– До встречи, Артем, – обняла его, смахнув слезу, Изабелла, – мне будет тебя не хватать.
– Да нормально ему тут будет, – обвел Федор ухмыляющимся взором частично обновленное пространство. – Жуть, как говорится, стала лучше, жуть стала веселей…
С той поры он стал частенько прикладываться к бутылке. Селин Шаветт могла наносить визиты не чаще трех раз в неделю (всплыла больная мама, ребенок от беглого мужа пяти неполных лет) – в эти дни он не пил, по крайней мере, не увлекался, а вот в другие… И вообще, плотность любви на единицу веса стала снижаться. И снова он не понимал, что такое происходит. Что он хочет от жизни? Погряз в исканиях? Куда там – он просто ничего не хочет. Много ли ему нужно из того, что не нужно? И вот в один из последних дней мая он напился в присутствии Селин, да еще этот случай с наемным убийцей…
Он бродил по замку неприкаянной тенью («Дрожжей наелся», – непременно схохмила бы Изабелла). Сегодня воскресенье – в замке ни строителей, ни посетителей галереи. Год безумной жизни оживал перед глазами. Роковая поездка в Нидерланды, где ему в руки попалось «Торжество истины» Питера Брейгеля, впитавшее зло и пролежавшее под землей несколько столетий. С него и стартовала свистопляска. Беготня по Амстердаму, мощная сатанинская организация, их оппоненты из Вестфальского тайного судилища и лично господина Ангерлинка, который после уничтожения опасного шедевра положил глаз на молодого удачливого россиянина. Беготня по земному шару за коллекцией божков африканского племени умбара, кои каждый по себе сеют зло и несчастье, а вместе приносят добро и процветание всем жителям отдельно взятого земного шара. Смерть Ангерлинка, нервотрепка, в которую вылилось обладание бесценной коллекцией. Своевременное появление господина Гергерта, предложившего обменять божков на «прекрасный» замок во Франции, который не просто так – груда старого камня, но и вместилище классической французской живописи. Сделка оказалась с подвохом: вакханалия вокруг поместья Гвадалон, горы трупов, и все благодаря фламандскому живописцу средней руки Клоду Шандемо, выкравшему по младости лет у великого Рубенса одно из его творений…
И Артем Белинский, обретающий в каждой схватке клок седых волос, но непременно выходящий сухим из воды. И что характерно – богатым.
Памятуя о конфузе прошлой ночи, он решил воздержаться от градуса. Селин Шаветт вошла в его комнату, когда он плавал в полудреме, размышляя о том, что пора согласиться с Кораном: земной мир – это лишь иллюзия мира подлинного, сокрытого от глаз смертных. За окном серебрились сумерки. Она приблизилась к нему, статная, ухоженная, невыносимо сексуальная. Он протянул к ней руки: о, оставь одежды всякая сюда входящая…
– Какие мы сегодня трезвые, – недоверчиво прошептала Селин, следуя его мыслям, села на кровать – такая воздушная, эфемерная.
– Гражданка, почему бы вам не позаботиться о моей заблудшей душе? Пройдемте, пожалуйста, на сеновал… – он тщетно пытался ее коснуться. Она ускользала, смеялась, хотя ни слова не понимала по-русски.
– Опять ты куда-то спешишь. Как тебе моя новая прическа?
– Нормально. Отрастет, – она смеялась, когда он положил ее поперек кровати, кинулся жадно целовать. Не успели опомниться, одеяло убежало, улетела простыня, буря захлестнула, понесла – как ураган крошку Элли из степей Канзаса…
«Действия сексуального характера» были сумбурны, яростны и непредсказуемы. Они очнулись где-то на полу, вперемешку с одеждой, стоптанными тапками Артема, доковыляли до ванной и вернулись в кровать.
– А теперь рассказывай, дорогой, – прощебетала Селин, – по Шантуа ходят упорные слухи, что тебя пытались прикончить. Опять неприятности?
– Да, пустое, – храбрился он, – вот если бы прикончили – тогда точно неприятности.
Она курила, пуская к потолку колечки дыма, а он любовался изгибами ее тела, «художественной» линией подбородка, смешной мальчишеской стрижкой. Она всегда с интересом рассматривала копии ксилографии «Плясок смерти» Ганса Гольбейна, которые он от большого ума повесил напротив кровати. Сценки жизни шестнадцатого столетия – без замысловатых композиционных приемов, лица однотипны, детали скупы, но в каждой сценке присутствует смерть в виде симпатичного скелетика. Он смотрит на зрителя, точнее, сквозь зрителя, а занят собственным делом: уводит под локоток священника от удивленных прихожан, что-то воркует монарху, подливая ему в кубок, достает своим присутствием пожилого землепашца, сдувает пылинки с молодого городского денди. «А зачем это? – однажды спросила Селин. – Лежишь в кровати и постоянно видишь смерть». «А это оберег, – лаконично объяснил Артем, – гомеопатия в искусстве. В мелких дозах не вредна, а даже лечит».
– Абсолютно ничего не приходит в голову, – пожаловалась Селин, давя сигарету в пепельнице и устраиваясь у него на груди. – Это может быть отголосок твоих былых подвигов?
– Это может быть отголосок даже моих будущих подвигов, – хвастливо заявил Артем, – не бери в голову. Убить Артема Белинского, как показывает практика, занятие трудоемкое. Не знаю, кто этот добродетель, всадивший в Оливье Варнера две пули, но фору он мне дал. Теперь таинственный злодей трижды подумает, прежде чем повторить. Полагаю, он немало удивлен фактом ликвидации своего исполнителя. Мысль он уловил. Селин засмеялась.
– Ты прав, стрельба – это тоже передача мыслей на расстояние. И все же будь осторожен. Знаешь… я бы сама этого не хотела, но, наверное, тебе необходимо уехать из Гвадалона на несколько недель … – она застыла, видимо, сама удивленная своим предложением. – У меня имеются связи – в охранных, полицейских, криминальных кругах. Попробую что-нибудь выяснить.
– Но ты же не собираешься сегодня ночью исчезнуть из этой кровати? – встревожился Артем.
– Собираюсь, – она повернула к нему блестящие глаза, – стоит ли тратить драгоценное время на какие-то нелепые телодвижения? – и вновь услаждающий ухо смех рассыпался по спальне. – Ты бы видел, как выросла у тебя мозговая часть лица… Шучу, дорогой, мне очень хорошо с тобой. Но надо уезжать. Сегодня ночью с вверенными работниками я должна проверить несколько подотчетных объектов.
– Ты можешь бросить к чертовой матери свои объекты, – проворчал Артем, – перебраться в этот замок и спокойно здесь жить.
– Правда? – удивилась Селин.
– Клянусь.
– Смелое заявление, – Селин задумалась, – кого-то сильно допекло. Знаешь, милый, возможно, на досуге я когда-нибудь обдумаю твое предложение, но только не сегодня, хорошо? Ты же ничего не понимаешь в психологии женщин, которые, как выражаются проклятые англичане, сделали себя сами.
Он очнулся через несколько часов по зову будильника. Будильники, как однажды мудро выразился Фельдман, бывают разные: механические, электронные, кварцевые, мочеполовые… Селин в постели уже не было. И в ванной ее не было, и, видимо, нигде в замке (если она не переквалифицировалась в привидение). Тоскливо размышляя о психологии женщин, которые сделали себя сами, он навестил санузел, оделся и вышел из апартаментов. Наступила ночь – самое время погонять пугливых девочек в ночных рубашках. В окно над лестницей заглядывала ядовитая луна. На спутнике Земли четко вырисовывались контуры лунных гор и лунных морей. Дорожка в буфет была проторена, он мог осилить ее в любое время суток с закрытыми глазами. Держась за перила, он спустился в холл, постоял, прислушиваясь. Трепетная тишина, каменные запахи (кто-то не верит, что старые стены могут пахнуть?). За два долгих месяца он так и не привык, что эта жуть – его. Он юркнул в буфет, быстро нашел все, что нужно в трудный час, выпил, налил еще, отправил за первой порцией, наполнил третий бокал, сделал передышку, равную двадцати ударам сердца, решительно осушил емкость. Набрался храбрости. Или чего он там набрался?
В общем, набрался. Из буфета он вышел, старательно держась за стенку. Самое время немного поспать. С собеседниками в этот час – как с колбасой в годы развитого социализма…
Мутная тень оторвалась от стены, двинулась наперерез. Он поздно среагировал, восприятие запаздывало, отшатнулся, отставил ногу, пригнулся, словно пуля уже летела ему в лоб…
– Спокойно, Артем Олегович, – прозвучал насмешливый, знакомый голос, – поберегите боевую стойку для более искушенного соперника. Встречайте гостя, ну что вы застыли, как тупой африканский идол? Ну и запашок от вас…
Изумление было настолько велико, что он практически отрезвел. Ночной посетитель не был привидением. Он сидел в кресле, весь в черном, прямой, как штык, почти не изменившийся за четыре месяца, покручивал тросточку с эбонитовым набалдашником, насмешливо созерцал взорванную страстью кровать и взъерошенного собеседника.
– Потрясающая стабильность, Артем Олегович. Вы беспробудно пьянствовали, когда господин Островский с коллегами предложил вам прогуляться по земному шару за коллекцией умбара. Вы пили как сапожник, когда я предложил вам обменять упомянутую коллекцию на прекрасный замок и картинную галерею в придачу. Вы дуете отраву сегодня ночью – будучи владельцем замка и великолепного собрания живописи. Неужели это так увлекательно? Или жизнь не балует приятными моментами?
– Не юродствуйте, господин Гергерт, – проворчал Артем, – я просил вас о помощи два месяца назад, когда прибытие в Гвадалон ознаменовалось чередой насильственных смертей, и меня самого чуть не отправили к праотцам. Увы, помощи от вас я не дождался.
– Упрек принимается, – с достоинством кивнул Гергерт. – Сожалею, у нашей организации не было возможности оказать вам содействие. История, приключившаяся с вами, не имела отношения к нашему…м-м, братству. Не ждите извинений, Артем Олегович, вы сами прекрасно справились. Браво. Я в курсе вашей блестящей деятельности. Но мы исправили свою ошибку, согласитесь. Да, был просчет, каюсь, когда наемный убийца подобрался к вам вплотную. Но вы и здесь выкрутились. А ему недолго оставалось гулять по белу свету…
– Минуточку, – изумился Артем, – выходит, это вы ликвидировали Оливье Варнера?
– Обижаете, Артем Олегович, – представитель тайного европейского судилища сделал протестующий жест, – ваш покорный слуга никогда никого не ликвидирует. Воспитание, знаете ли, не позволяет. Для этого существуют специальные, назовем их так, люди. Оливье Варнер – а это подлинное имя злоумышленника – работал по заказу некоего Жюльена Манжу, имеющего родственные связи с некой мадмуазель Катрин Дюссон, а точнее, приходящегося ей сводным братом. За последнее время Жюльен Манжу несколько раз посетил подследственную в изоляторе временного содержания в Кале. О чем они беседовали, можно догадаться.
– Банальная месть, – ахнул Артем.
– Вроде того, – согласился Гергерт. – Женщины – устройства технически сложные и мстительные. Но произошел досадный несчастный случай: несколько часов назад господин Жюльен Манжу попал под машину, возвращаясь с очередного свидания с любимой cecтрой.
– Не много ли трупов в борьбе за справедливость? – нахмурился Артем.
– О, нисколько, – господин Гергерт цинично улыбнулся. – Не нужно измышлений, Артем Олегович. Банальный дорожный инцидент. Как говорят у вас в России, сбит неустановленной белой иномаркой. Он живой, не волнуйтесь. Но с этого часа вы находитесь в относительной безопасности. Если опять куда-нибудь не вляпаетесь. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я не мог афишировать свой приход в Гвадалон? Полиция разыскивает вашего ангела-хранителя, не так ли?
– Вы правы, – удивился Артем, – им ничто не мешает установить за замком наблюдение.
– Наблюдения нет. Но пришлось проникнуть к вам тайно, чтобы не видели проживающие в замке, которые непременно доложат полиции о моем посещении.
– Вы имеете обыкновение проходить через стену?
– И смотреть ушами, – рассмеялся Гергерт. – Все гораздо проще, Артем Олегович. Охраннику на воротах померещилась пьяная драка на дороге, знаете ли, он вышел наружу, не заметив, как некий полупрозрачный джентльмен успешно растворился у него за спиной. Примитивная отмычка, и вот уже покоряется огромная входная дверь…
– Вы рискованный парень, – заметил Артем.
– Только в те нечастые дни, когда заедает рутина. Исключительно в плане размять старые кости, гм… Надеюсь, вы сможете меня отсюда вывести незамеченным?
– Я вас сдам полиции, – проворчал Артем, – а то и кретинам в штатском, которые имеются в любом государстве, и Франция не исключение. Приступайте к делу, господин Гергерт, вы не просто так решили размять старые кости. Вам опять от меня что-то нужно.
Посетитель немного напрягся и подался вперед.
– Вы не обременены делами, Артем Олегович. Вам на все хватает времени…
– Просто маленькое все, – улыбнулся Артем.
– Вы неглупый человек…
– Да, я с отличием окончил школу для умственно-отсталых детей. Не могу отделаться от мысли, что мне опять собираются делегировать большие полномочия. Снова мир в опасности?
– Да, – резко ответил Гергерт, – надеюсь, вы не собираетесь жаловаться в европейские правозащитные организации?
Исподволь тоска забиралась в душу. Предчувствие громадной подлости. Вот уж воистину – однажды попавшись на крючок… Формально тайные судебные общества перестали существовать в девятнадцатом веке. Фактически – существуют в наше время, принимая к сведению преступления против христианской религии, Евангелия, десяти заповедей. Фанатиков уже нет, каждое преступление тщательно расследуется. Если вина доказана – виновные караются. Организация покойного фрейграфа Ангерлинка (мультимиллионер Ян ван Гедерс – глава корпорации «Раухглас», коллекционер, филантроп и пароход) – глубоко законспирированная, влиятельная, щупальца разбросаны по всему миру, действует бескомпромиссно. Однажды вступивший в организацию обратно не выходит. «Клянусь в вечной преданности тайному судилищу, клянусь защищать его от самого себя, от воды, солнца, луны, звезд, всех живых существ, поддерживать его приговоры, способствовать приведению их в исполнение»… Ангерлинк скончался – да здравствует Ангерлинк! Свято место пусто не бывает. Что он знает о конкретных подвигах судилища? Разгром сатанинской секты, идущей по следу «Торжества истины» Питера Брейгеля Старшего. Ликвидация (под корень) секты мракобесов на западе Германии. Расстрел влиятельного итальянского депутата – члена тайной богопротивной организации. Побоище в «Аргентум Аструм», промышляющей в поисках бессмертия и вечной молодости… Капля в море. Ничего он не знает. И самое главное – никогда он НЕ БЫЛ и НЕ БУДЕТ членом Вестфальского судилища! Он простой парень, попавший однажды в переплет. Не его вина, что он лично был знаком с Вольным графом!
– Да, вас обещали оставить в покое, – невозмутимо гнул Гергерт, – но с делом, которое назревает, справиться можете только вы. Придется потрудиться. Почему вы – объясню позже. Во-вторых, вы заскучали. В-третьих, мы спасли вас от смерти и вправе требовать взаимности. В-четвертых, вы будете заниматься отнюдь не благотворительностью. Оплату установите сами – в разумных, разумеется, пределах.
– А где кончаются разумные пределы? – вздохнул Артем.
Гергерт сдержанно рассмеялся. – Как говорили ситуационисты, будьте реалистами – требуйте невозможного. Разумные пределы, Артем Олегович, кончаются примерно на полутора миллионах. К сожалению, не в евро. В убитых енотах. Знаете такую валюту? Теперь о деле… – он подался вперед, казалось, сейчас бросится. В глазах посетителя заблестели льдинки. – Вы знаете, чем занимается наша организация. Поэтому удивляться не будете. В окрестностях венгерского города Мишкольц в начале мая ликвидирована секта дьяволопоклонников, возглавлял которую некто Ласло Вохач – один из богатейших людей Венгрии, имевший тесные связи с правительством и даже заседавший одно время в бюджетной комиссии при Совете президента. Успешно и, в общем-то, небезосновательно выдавал себя за Астарота – одного из сподвижников Сатаны. Ласло и его людей обложили, взяли штурмом поместье, взорвали сатанинское гнездо при помощи грузовика, напичканного тротилом. Полиция сделала вид, что оглохла. Но оказалось, Ласло Вохач был предупрежден о грядущем разгроме. Сам решил не скрываться, резонно полагая, что теперь от него не отцепятся, забрался на скалу и прилюдно, чертовски эффектно, сверзился вниз в развевающемся плаще. Акцию сняли на любительскую камеру. Таким образом, взять Ласло Вохача ни с поличным, ни… с наличными не удалось. Коллекцию «Око Леонарда» за час до акции погрузили в вертолет и вывезли в неизвестном направлении…
– Минуточку, господин Гергерт, – перебил Артем, – понятно ваше стремление превратить меня в филиал вашей организации, но давайте без пробелов. «Око Леонарда»… Леонард, если не ошибаюсь – одно из имен Дьявола?
– Они неисчислимы – имена искусителя, – сделал одухотворенное лицо Гергерт, – Люцифер, Мефистофель, Сатана, Воланд, Леонард… Тот еще рецидивист. У Вохача в особняке имелась коллекция художественных полотен, являющихся если не фетишем, то, по крайней мере, вдохновляющей силой жутковатых ритуальных обрядов. Коллекция пропитана разрушительной энергией. От нее исходит такая могильная аура, что нормальный человек, если у него все в порядке с головой, не продержится рядом с ней и трех минут. Сбежит. Помните картину Питера Брейгеля Старшего «Торжество истины»? Она была заряжена магической силой. Но это одна картина…
– По крайней мере, ничего чуждого, – вздохнул Артем.
– Ваша прямая специальность, – подтвердил Гергерт. – Вы у нас непревзойденный знаток и ценитель классической живописи. Хотя и тяготеете, скорее, к мягким художественным решениям.
– Живопись классическая? – удивился Артем.
– О том и речь. Коллекция «Око Лернарда» – порядка тридцати пышных полотен, выполненных во вполне реалистичной, хотя и страшноватой манере. Подражание Рафаэлю, позднеренессансно-маньеристической манере письма, знаменитым испанским мастерам – по форме, но отнюдь не по содержанию. Кастильская, андалузская школы. Датировка произведений – от шестнадцатого до двадцатого века.
Своеобразные «библейские сюжеты» наоборот. Портреты, «бытовые сценки». Главный герой творений, разумеется, Князь Тьмы. А также его ближайшие коллеги, друзья и подчиненные – Магот, Астарот, Асмодей, Вельзевул. Картины выполнены талантливо – в припадке, так сказать, вдохновения творцов, безукоризненно, производят неизгладимое впечатление своей псевдореалистичностью, красочностью, превосходной гармонией цветов. Отдельным экземплярам, возможно, и недостает выразительности, но…
– Вы их видели?
– Не сказать, что собственными глазами, – передернул плечами Гергерт, – но беседовал с людьми, которым это посчастливилось. Гнетущее впечатление, надо признаться. Но отнюдь не смертельно, уверяю вас. Картины не пропитаны цианистым калием. И на человека с труднодоступными, скажем так, мозгами могут вовсе не подействовать. Вы знаете картину «Апостолы Петр и Павел» Эль Греко? Парная композиция, построенная на противопоставлении характеров святых. Петр меланхоличен, задумчив, оттеняет энергичность и напористость Павла. В коллекции имеется издевательская пародия: святые уродливы, их тела изъедены гноем и рубцами… «Сошествие Святого Духа» того же Эль Греко переделано в пир Сатаны. «Мученичество Святого Варфоломея» Хусепе Рибера – в триумф восставшего ангела Люцифера, который, с христианской точки зрения, побежден Господом и низвергнут вместе со сподвижниками в адскую бездну, а с точки зрения сатанистов, расстался с небесами вполне достойно и даже героически. «Мария Магдалина» не собирается раскаиваться, «Молитва Святого Бонавентуры» происходит в разгap «Черной мессы». Большинство картин выполнено в лучших традициях испанской школы. Но, в отличие от творений традиционных испанцев, не проникнуты глубоким лиризмом и добротой. Хотя объемны, пластичны, точны композиционно, гармоничны, богаты, выразительны, эмоциональны, колоритны… – запас определений иссяк, Гергерт замолчал, бросил трость и выжидающе уставился на Артема.
– И в чем смысл коллекции? – пробормотал Артем.
– С нею Дьявол, – отчеканил Гергерт.
В эту минуту ему явно не приходило в голову, что он сам чертовски напоминает упомянутого господина.
– Разумеется, в утрированном виде, – добавил, не сводя с него глаз, собеседник, – Дьявола, как такового, нет… во всяком случае, никем еще достоверно не доказано обратное. Но существует зло, которое мы и будем условно именовать Дьяволом. С утверждением спорить бесполезно. Оно повсюду. Гитлер, Сталин, Пол-Пот, бытовые убийства, ненависть, измена, стихийные бедствия, список продолжите сами… В отдельные эпохи его просто переизбыток. Зло не только в головах людей, уверяю вас. Есть предметы, которые буквально нашпигованы этой штукой. Вы можете, разумеется, сказать, что зло – понятие относительное, и даже демагогия. Для кого-то это погибель, для кого-то – спасение… – собеседник замолчал.
– Продолжайте, – вздохнул Артем.
– Спасибо, коллега. Итак, живого Ласло Вохача мы добыть не смогли, коллекцию «Око Леонарда» прошляпили. Но нашим работникам удалось отследить перемещения вертолета. Он пересек границу Венгрии с Румынией в районе Сату-Маре, при этом пограничники, похоже, были заняты другими делами, пролетел сто пятьдесят километров на восток… и пропал в Карпатах – глухой, не населенной местности. В тех краях только несколько деревень. Удалось задействовать спасательные службы города Латоэ. Найдены останки вертолета. Мертвые пилоты, мертвые пассажиры. Никаких картин. Несложно догадаться, что аварию инсценировали.
– Ничего себе инсценировочка, – покачал головой Артем.
– Вы понимаете, что я хочу сказать, – поморщился Гергерт, – коллекцию разгрузили, подняли вертолет в воздух и красиво уронили. Пилоты – венгры, пассажиры – румынские цыгане. А теперь самое интересное. Недалеко от места аварии, словно говоря, в центре треугольника между населенными пунктами Борша, Родна и Сучава, в сорока километрах от границы с Украиной, имеется закрытое от цивилизации горное урочище. Там расположена резиденция карпатского царька (в миру бизнесмена) Романа Ватяну – ближайшего сподвижника и единомышленника Вохача, до которого наша организация долгие годы не может дотянуться. Можно не сомневаться, что коллекция «Око Леонарда» прописалась в его владениях.
– Вы уверены, что этого парня зовут Роман Ватяну, – нахмурился Артем, – а не Влад Цепеш?
– Вы имеете в виду князя Дракулу? – усмехнулся Гергерт. – Ни в коем случае. Kapпaты – не Трансильвания, а вампиров, увы, не существует. Во всяком случае, вампиров в традиционном понимании этого слова. К черту князя Дракулу. Забудьте о нем. Роман Ватяну – это гораздо хуже. Представьте себе маленькое горное государство, размером примерно с Ватикан, включающее в себя замок и несколько нищих деревень, жители которого обслуживают своего князька – жестокого тирана и деспота. Замкнутое место, куда снаружи не забраться незамеченными, на редких тропах – ловушки и вооруженные люди. Не подкрасться даже с воздуха. Ватяну – умный, хитрый, дальновидный. Ему примерно пятьдесят лет. Во времена правления Чаушеску возглавлял департамент госбезопасности в городе Бая-Маре. То есть человек, не понаслышке знакомый с изуверствами, пытками, интригами и устранением неугодных. Имеется мнение, что именно в те годы он дал обет верности Сатане. Подробности милого увлечения неизвестны. После казни Чаушеску пропал на несколько лет, всплыл уже довольно обеспеченным, перебрался в Горошаны – ту самую местность, которая нас интересует. Выкупил у правительства урочище, окружил его плотной завесой тайны. А главное, подобраться к нему практически невозможно. Румыния, сами понимаете, государство со странностями – даже в наше относительно цивилизованное время. Как выглядит Ватяну, никто не знает. Сплошные мистификации. Поговаривают, он сделал себе пластическую операцию. Влиятелен, как Юлий Цезарь, держит руку на пульсе времени, контролирует правительство, спецслужбы, полицию.
– И чем он занимается в своем урочище? – спросил Артем.
– Информация скудна, – помрачнел Гергерт, – «Черные мессы», человеческие жертвоприношения, вербовка сторонников, нагнетание зла на квадратный метр… Это серьезно, Артем Олегович. Никакой показухи, перед кем, простите? В определенных кругах складывается мнение, что угроза христианскому миру из Карпат грядет нешуточная. Если верить замерам, над Горошанами нагнетается злокачественная аура. До того момента, как в урочище обосновалась коллекция «Око Леонарда», такого фона не было.
«Только не спрашивай, ради бога, что за замеры такие», – подумал Артем. После истории с картиной Питера Брейгеля и пятью статуэтками умбара у него не было оснований причислять людей из цеха Гергерта к веселому семейству умалишенных.
– Вы хотите сказать, коллекция «Око Леонарда» притягивает к себе все дурное? Или она его генерирует?
– Стоит ли подыскивать определения? – пожал плечами Гергерт. – «Око Леонарда» в умелых руках – ядерная бомба. Все, что надо сделать, – уничтожить коллекцию – надеюсь, она горючая, ликвидировать Романа Ватяну, его приспешников, сломать замок, а территорию хорошенько обработать при помощи толковых специалистов…
– Вы смотрите так тоскливо, – рассмеялся Гергерт. – Оставьте, Артем Олегович, я нормальный человек, не прибыл с тарелки, не чураюсь земных радостей, а если что, могу и справку показать.
– Знаем мы ваши справки, – пробормотал Артем, – у вас, безумцев, весь мир куплен. От меня-то вы что хотите?
– Я уполномочен предложить вам поездку к новоявленному Дракуле. Погостить, втереться в доверие, проработать возможность уничтожения картин и, если получится, собрать информацию о новом карпатском дьяволе.
Осталось только расхохотаться. Но не вышло. С маниакальным удовольствием он бы хапнул сейчас пару графинчиков аквавита и завалился спать.
– Правильно, – кивнул Гергерт, – не смешно. Почему наш выбор пал на вас, уважаемый коллега? Объясняю. На то имеются целых две причины. Существует реальная возможность добраться до логова. Только вам. Охраной урочища заведует некто Амадей Карр. Серьезный человек с холодным сердцем и полным знанием своего предмета. В прошлой жизни этот человек откликался на имя… – Гергерт взял паузу, – Евгений Гурвич.
– Не колышет, – пожал плечами Артем, – не знаю такого.
– Да и не надо, – улыбнулся Гергерт. – Этот человек обучался на экономическом факультете Н-ского государственного университета и водил тесные знакомства с вашим приятелем… Павлом Фельдманом.
Артем сглотнул. Сюрприз, деваться некуда.
