скачать книгу бесплатно
– Хозяйка пожаловала, – Батон медленно встал, не спуская глаз с неподвижной травы.
Знать бы, куда стрелять…
Не вяжущийся с ситуацией жалобный плач пугал и мешал охотнику сосредоточиться. Струящийся со лба пот заливал глаза, ухудшая и без того ограниченный линзами противогаза обзор. Еще раз оглядев землю вокруг ловушки, Батон увидел кровавый след на покрывавшем поляну мшистом ковре, уходящий в заросли травы. В следующее мгновение он с удивлением почувствовал, как в голову, отгоняя прочие мысли, с легкостью проникает что-то иное и невесомое. Еле уловимое. Ноги сами понесли вдоль кромки перепачканного бурой кровью мха. Ощущение было неприятное и никогда ранее не испытываемое, словно его телом сейчас управлял кто-то другой.
Батон, конечно, сто раз слышал россказни залетных добытчиков о тварях, умеющих подчинить жертву своей воле, загипнотизировать и сожрать, а то и заставить ее убивать своих товарищей, но всегда только посмеивался над этими историями, считая, что даже если такое и бывает, то уж сам-то он точно гипнозу не поддастся.
Вокруг Батона ласково шуршала трава, приветствуя каждый новый его шаг.
Сопротивляться неожиданному порыву не было сил. Да, если честно, теперь уже не очень и хотелось. Охотник с удивлением отметил, как внутри постепенно разливается непонятное уютное тепло, успокаивая напряженные нервы.
Через несколько десятков метров он заметил впереди трухлявый ствол какого-то дерева, на котором спиной к охотнику сидела женщина. В том, что эта была именно женщина, Батон не сомневался.
Хрупкая фигурка, с головой укрытая темной тканью… Одна, без химзы и респиратора? Какого…
Неожиданно плач прекратился, и охотника окружила напряженная, пронзительная тишина.
– Извините, вам помочь? – Батон почувствовал ледяной холод в спине, услышав собственные слова, выталкиваемые изо рта неслушающимися губами.
– Наконец-то ты пришел. А то я уже заждалась тебя, сынок…
Сидящая откинула капюшон и повернулась.
Это была его мама… Ее лицо!
То самое, еще не старое, но уже и не молодое. Первое родное лицо, которое он увидел, вернувшись из армии. А еще тогда в их маленькой квартирке была Женя. Все-таки дождалась, как и обещала. А он сомневался, балда, ревновал к сокурсникам. Конечно, они-то выйдут из института перспективными инженерами, будут строить планы, сватать его Женечку. А он кто? Пэтэушник, забритый прямо со школьной скамьи! На филфак не получилось, срезался на русском, а на положенную взятку у матери-одиночки денег не хватило. Да он и не попросил бы. Не посмел.
И вот она стояла рядом с мамой. Тоненькая, кареглазая, светящаяся счастьем. И отшлифованное жестким наждаком дедовщины и солдатских матюков сердце дембеля дрогнуло. Как тогда, в первый раз, когда столкнулись у булочной под проливным майским дождем. Он, растерянный одиннадцатиклассник, без зонтика топтался на пороге со свежевыпеченной булкой в руках, не в силах ступить в шуршащую по нагретому асфальту пелену. А у Жени зонт был. Это лицо, обрамленное потемневшими от воды русыми волосами, он запомнил на всю жизнь. И вот мама вернулась, говорит, ждала его. Наверное, и Женечка тут рядом где-то. Это не они потерялись, это он сам плутал где-то столько времени, хорошо, что нашел их наконец… Вот и кончились скитания, и не помнит он даже уже, где столько времени пропадал. Господи, хорошо-то как…
– Мама, – с нежностью пробормотал охотник, делая шаг вперед. – А Женя где? Она придет сейчас?..
– Дядя Миша-ааа!!!
Со стороны башни хлопнул выстрел.
Отчаянный крик разрезал хрупкое полотно воспоминаний, словно хирургический скальпель – старый нарыв. Перед лицом оцепеневшего Батона мгновенно развеялся морок, обнажая страшную харю почти вплотную приблизившегося чудовища.
Может быть, когда-то она действительно было женщиной. Но то, что теперь с гортанным клокотанием надвигалось на охотника, трудно было назвать человеком. Под два с половиной метра, серокожая, сгорбленная под тяжестью большого, раздутого живота, изборожденного сеткой лиловых вен, словно карта – реками, тварь пружинисто ступала сухими ногами, и когтистые ступни чавкали в сочащемся водой мху. Вытянутый череп с широкими надбровными дугами венчали длинные редкие космы бесцветных спутанных волос. Большие, лишенные зрачков и светящиеся тусклым зеленоватым светом глаза, из которых на болтающиеся, словно у шарпея, щеки стекала какая-то беловатая жидкость, не мигая, смотрели на заарканенную галлюцинацией жертву. То, что Батон поначалу принял за балахон, оказалось длинными складками кожи, свисающей со скрюченных, как у богомола, конечностей. Тварь, похоже, линяла.
Выйдя из оцепенения и вскинув винтовку, Батон выстрелил приближающемуся чудищу между болтающихся, словно сдутые мячи, грудей. Пуля увязла в складчатой плоти, не причинив существу видимого вреда, но Мать, словно удивившись, приостановилась. В следующую секунду, запрокинув морду в темнеющее небо, она издала скрипучий устрашающий рык. Решивший не искушать судьбу и метнувшийся в сторону поляны Батон успел разглядеть, как складки щек монстра натянулись, плотно обтягивая чудовищные клыкастые челюсти, вытолкнутые из недр перекошенного радиацией черепа.
В нескольких метрах от поляны Мать высоко подпрыгнула. Обернувшийся охотник, вскинув было винтовку, растерянно сделал шаг назад, не ожидая от противника такой прыти, и споткнулся об останки теленка. Пытаясь удержать равновесие, неуклюже переступил ногами и тут же заорал от боли, угодив сапогом в приготовленный мутанту капкан. Выронив винтовку, он повалился на землю.
«Вот и доели тебя, Батон, – промелькнуло в голове. – Одна горбушка осталась…»
Но приземлившееся на краю поляны чудище снова пружинисто оттолкнулось от земли и, перелетев над пытающимся разжать створы капкана человеком, снова исчезло в траве.
– Дядя Миша!!!
Тварь запрыгнула на стену башни, широко раскинув лапы, словно обнимая старого приятеля, и резво поползла вверх. Хрысь-хрысь-хрысь! – жестко царапали крошащийся кирпич могучие когти.
– Лерка, беги!!! – рванув с головы противогаз, заорал Батон.
Острые зубья крепко завязли в толстой коже сапога и с жадностью впились в плоть.
Крик охотника вывел девушку из оцепенения, и она, рванув с пола рюкзак, спотыкаясь, понеслась по ступенькам вниз, на ходу пытаясь нацепить маску. Стук сапог сливался с ритмом бешено колотящегося сердца.
Выбежав на улицу, Лера изо всех сил понеслась к зарослям травы. По коленкам застучали бутоны цветов. Сзади послышался оглушительный треск – несущаяся по пятам тварь с ходу протаранила разлетевшуюся на щепы трухлявую дверь. Откуда-то из зарослей грохнуло несколько выстрелов. Приближаясь к траве, Лера забрала немного в сторону, туда, где был замаскирован один из силков. С разбегу перепрыгнула ловушку и кубарем покатилась по земле от сокрушительного удара в спину. Что-то звонко щелкнуло, раздался скрипучий рык. Спасший от удара могучей лапы рюкзак отлетел в сторону, куда-то упал пистолет. Распластавшаяся среди цветов Лера тут же вскочила и снова грохнулась наземь, когда нечто жесткое и упругое обвилось вокруг ее лодыжки и с силой рвануло назад. Густое облако взметнувшейся от падения липкой пыльцы мгновенно запорошило стекло респиратора. Скользящая по земле ослепленная Лера испуганно забилась, не зная, с какой стороны обрушится удар. Цеплялась за что угодно, вспенивая пальцами сырую землю, выдирая из нее стебли прекрасных мерцающих цветов, но не имея возможности остановить движение аркана. Тогда девушка перевернулась на спину, протерла стекло респиратора и издала испуганный, тут же проглоченный фильтрами крик.
Лера успела заметить, что на нижней челюсти раззявленной пасти уставившейся на нее Матери не хватает изогнутого клыка. Узловатые руки-лапы перепончатыми когтистыми пальцами нетерпеливо месили землю. Но откуда взялся подтягивающий девушку трос?
Когда беспомощная жертва, наконец, пригляделась, из глаз ее от ужаса брызнули слезы. Из раскрытого, подобно цветку, живота Матери высунулась сморщенная детская фигурка, от раскрытого рта которой к Лериному ботинку протянулся длинный зеленый язык. Природа, изуродованная человеком, возвращала ему уродство сторицей, смешав двух существ в одно.
Абсолютно черные, лишенные зрачков глаза на детском личике отрешенно косили в разные стороны. Гладкая кожа на лбу и щечках бугрилась, словно лицо было резиновой маской, которую надели на руку и медленно водили под ней пальцами. Подтягивающий Леру язык, словно лебедка, продолжал с неравномерными толчками вбираться в детский ротик.
Лера снова закричала и засучила ногами, пытаясь стряхнуть с лодыжки ужасную тварь. Кинула в зубастую пасть камень, зашарила по комбинезону и неожиданно нащупала костяшку, которую перед выходом всучил ей Птах. Обрамленная спутанными волосами клыкастая пасть нависла над девушкой, и на Леру дохнуло невероятно густым смрадом, который не выдержали даже фильтры респиратора. Кричащая жертва зажмурилась и в последней попытке защититься выставила перед собой руку с острой костяшкой.
И тут все прекратилось.
Трясущаяся Лера с огромным усилием приоткрыла один глаз и, заскулив, вслепую попятилась от пасти, застывшей перед поцарапанным стеклом респиратора. Но тварь почему-то не нападала. Тогда Лера решилась и открыла глаза. Мать глухо рычала, настороженно нюхая костяшку в руке девушки, широко раздувая несимметричные кожистые ноздри. Переведя взгляд с пасти на импровизированное оружие, Лера неожиданно вздрогнула. Врученная Птахом костяшка оказалась недостающим клыком в пасти твари…
Но как?!
Грохнуло несколько выстрелов, и голова Матери взорвалась, с чавканьем разбрасывая вокруг себя ошметки рваной плоти. Отпустив ботинок, жуткий младенец со свистом втянул язык. Забрызганную кровью Леру отбросило на спину.
– Извини за задержку. Никак не мог решить, какая голова главнее, – мрачно пошутил подошедший Батон. Он протянул девушке руку и легко поставил ее на ноги. – Ты ее чего, загипнотизировала, что ли?
– Она свой клык учуяла, – Лера показала ему костяшку. – Мне ее Птах перед выходом дал.
– Действительно, подходит, – удивленно пробормотал дядя Миша, приставив костяшку к нижней челюсти монстра, которую не задело выстрелом. – Это что ж он его, голыми руками, что ль? Чудеса какие-то! Прямо Рэмбо старикан наш!
– Кто?
– Был в старину такой умелец… Во дает дед! – хмыкнул Батон, и Лера различила в его голосе нотки уважения. – Он вообще-то раньше ладным бойцом был. Но чтоб это… не с рогатиной же он на нее пошел? Чудеса…
– Вы ранены! – тут только Лера увидела, что на одной ноге охотника не было сапога, а застиранная портянка насквозь пропиталась бурой кровью.
– До свадьбы заживет, – дядя Миша пошарил среди цветов, раздвигая уцелевшие в схватке бутоны стволом СВД, и поднял выроненный Лерой «макаров». – Главное, кость не сломана, а мясо зарастет.
Припадая на раненую ногу, Батон подошел к осевшей в неуклюжей позе фигуре Матери и с аккуратностью киллера выстрелил в лобик головы-уродца. Лера зажмурилась и отвернулась, ее знобило. Убрав пистолет, дядя Миша проверил магазин винтовки.
– Надо же, последним патроном я ее. В рубашке ты, Лерка, родилась. Точнее, в тельняшке, – Батон усмехнулся, прислонил винтовку к спине Матери и, достав из голенища оставшегося сапога зазубренный нож, стал деловито отпиливать поникшую голову младенца. – Гнездо у нее в башне было, поэтому она к тебе и ломанулась. Территорию защищать. Там же по всему полу кости перемолотые разбросаны, я только потом догадался.
Стараясь подавить ударивший в горло рвотный спазм, Лера снова отвернулась, вперив взгляд в мерцающую поганку на изогнутой ножке.
– Как там было у классика: «Даже счастье всего мира не стоит слезинки ребенка», – послышался из-за спины голос дяди Миши, обретший привычные невозмутимые нотки.
– Это из книжки? – необычная фраза заинтересовала девушку, и она посмотрела на свежевавшего добычу охотника. К счастью, за широкой спиной охотника почти ничего не было видно.
– Ага. Был такой замечательный писатель, Достоевский, – откликнулся продолжавший пилить Батон. – Психолог и умница. Про бесов и грехи человеческие сочинял. Эх, его бы сейчас сюда! На нынешние чудеса да бесов бы поглядел. Теперь они повсюду кишат, счастья в мире нету, да и дети, гляжу, непутевые пошли. Ну, ухнем!
С этими словами Батон несколько раз намотал высунутый из детского ротика язык на перчатку и с громким хрустом оторвал голову от туловища мутанта.
– Без гостинца неудобно, – пояснил он, свободной рукой вытирая нож о траву. – Да и не поверят ведь.
Почувствовав новый приступ тошноты, Лера зажмурилась. В густеющем вечернем воздухе послышался далекий протяжный вой. Через некоторое время ему ответили с противоположной стороны. Только на этот раз звук был намного ближе.
– Тикать нам пора, – заключил Батон, закинув винтовку на плечо. – Силки я уж завтра сам соберу. Ты и без того вся в кровище. И хорошо еще, что в чужой…
Подобрав рюкзак, Лера побрела за наставником, вяло перебирая ватными ногами. Когда они подходили к замаскированным воротам убежища, фигуры девушки и охотника перестали отбрасывать тени. Сумерки переходили в ночь.
* * *
– Получите и распишитесь! – на стол перед оторопевшими Ерофеевым и Евгением Сергеевичем бухнулась отрезанная детская голова.
– Эт-то еще что? – с ужасом пролепетал старик.
– Простите за каламбур, завалили мы вашу Мать. Такие мультики показывала – закачаешься. А это – дитенок ее.
– Сюда-то зачем приволок?!
– А потому что началось бы: «чем докажешь?», да «чем докажешь?»… Знаю вас!
– А где остальное? – не к месту спросил напуганный Евгений Сергеевич.
– А ты пойди, родной, сам дотащи. У маяка лежит. Но там неаппетитно выглядит, если бы я сюда эту дрянь припер, у баб у наших выкидыши бы послучались со страху… В общем, пусть ваши залетные калининградские щеглы в свой поход собираются и уматывают поскорее. А то уж больно мне рожи их не нравятся…
– Я передам, – Ерофеев облизнул пересохшие губы, не сводя глаз с головы чудовища. – Женя, распорядись, чтобы эту дрянь сожгли. Лучше, чтоб Азат: он не из болтливых, а нам сейчас лишние слухи ни к чему. Спасибо, Мишаня, выручил! Я распорядился, плату тебе в комнату уже отнесли.
– Не за что.
– Ты ранен? Сходи в медпункт. Мало ли, какая зараза…
– Зараза к заразе не липнет. Да и ничего там серьезного. Царапина. До свадьбы заживет, – устало бросил через плечо выходящий из комнаты Батон. – Если, конечно, лису свою строптивую уломаешь.
Дико хотелось напиться.
* * *
За изгвазданную «химзу» ей конечно же всыпали по первое число, а потом загнали в баню. И теперь Лера подставляла лицо чуть теплым струйкам воды, лившимся из пристроенной под потолком лейки, которую нужно было приводить в действие подергиванием отполированного множеством рук деревянного набалдашника на тонкой цепи.
Вода, щекоча кожу, неторопливо сбегала по шее, груди и животу, и девушка понемногу успокаивалась. Потом она остервенело терла себя кое-как намыленной ворсистой губкой, пока кожа не покраснела и не стала зудеть. Напряжение постепенно отступало.
Дома. В безопасности.
Завтра девчонки на грибной плантации с открытыми ртами будут слушать ее рассказ, а значит, день пройдет нескучно. Обернувшись в коротенькую простыню, в приятной рассеянности Лера с ногами забралась на пахнущую самодельным мылом деревянную скамью. Вспомнилась услышанная когда-то от деда поговорка: «Чистота – залог здоровья». Нынешние жизненные условия и вовсе возводили нехитрую фразу в заповедь, особенно для женщин. Лера провела пальцами по точеной лодыжке, которую, извиваясь спиралькой, опоясывала короткая вереница покрасневших точечек – следов жуткого языка мутанта. Девушка поежилась. Несмотря на окружающий ее жар, воспоминание о сегодняшнем поединке с мутировавшей тварью вновь бросило в холод. Нужно будет заглянуть в медпункт. Главное, чтобы дед не заметил, а то будет переживать, да и дяде Мише обязательно влетит, что не уберег.
По пути из бани домой ей, как назло, попался въедливый наследник клана Боровиковых, Витек, – долговязое, лопоухое существо с россыпью прыщей на отъетых щеках.
– Куда же ты, суженая! – окликнул парень, когда Лера, вовремя завидев его, свернула в боковой коридор и быстро зашагала прочь.
– От тебя подальше, – девушка отстранилась от скалящейся хомячьей физиономии, дышащей сивухой.
Бесцеремонно приобняв Леру за талию, Витек прижал девушку к стене.
– Намылась, чистенькая! И пахнешь, как цветок, – елейно зашептал он, норовя облапить Леру пониже спины. – Ты эти стариковские байки про то, что до свадьбы нельзя, на ум не бери. Давай сегодня со мной?
– Пусти! – злобно прошипела девушка.
– Посидим с ребятами, выпьем. Шкура гитару починил, – жилистая рука с кривыми пальцами потянулась к обтянутой тельняшкой высокой груди. – Потом можно ко мне. Родаков на посиделку к соседям зазвали.
Как жаль, что оружие сдавалось при входе в убежище! Она бы сейчас с огромным удовольствием размазала кретинские мозги Боровикова по потолку коридора или чиркнула бы ножом по гусиной шее с отвратительно колыхающимся кадыком. А там – будь что будет!
– Пусти меня, дурак! У тебя одно на уме! – Лера вывернула шею, не давая губам парня дотянуться до ее щеки.
– Не, ну ты чё такая дикая, а? Я же с тобой ласково, уважительно… – почему-то обиделся разогретый самогоном жених. – Гляжу, ты со своими мутантами на поверхности совсем озверела. Хотя вообще-то мне это по-кайфу, очень заводит. Дай только поженимся – быстренько тебя приручу, вот увидишь…
– Имбецил! – вовремя употребив подвернувшееся слово из запаса, щедро пополняемого дядей Мишей, Лера от души впечатала парню колено в пах.
– Уй, блин!.. Ты чего, дура? – жалобно заскулил скрючившийся Витек.
Не удостоив его ответом, девушка быстро пошла по коридору.
– Как ты ни кобенься, а лучше меня все равно не найдешь! – неслось ей вслед. – Да и дедуньке твоему без моего бати так до конца дней слова на сборах не вякнуть! Ничего, после свадьбы за тебя возьмусь. Все припомню! По струнке ходить будешь!
– Иди буренку подои… суженый! – обернувшись, презрительно выплюнула Лера, не сбавляя шага.
Все-таки облапал, гад! Хоть снова в баню возвращайся. Неужели это ее судьба? Дурацкие, поганые правила, придуманные старшими! Думают, за нее можно все решить. А вот хрен вам всем!
Проходя мимо приоткрытой двери в жилье начальника безопасности, она по обыкновению хотела заглянуть и пожелать спокойной ночи, но, прислушавшись к доносящимся изнутри голосам, замерла перед дверью.
– …не знаю. По мне, так эта затея с лодкой – чистая авантюра!
– Не зря же мы с Тарасом обучали новую команду. Как чувствовал, что еще может пригодиться наш «Ванюша». Через неделю выходим, – затаившая дыхание Лера узнала голос капитана Лобачева. – Ежи говорит, дольше тянуть нельзя. Как раз в Антарктику к зиме успеем.
– Но ведь свадьба Леркина через две недели, – вступил Ерофеев. – Может, погуляете, да и с богом? Событие-то, какое!
– Нет, – твердо ответил Лобачев. – Ждать нельзя. Завтра – поход на базу, а через неделю – отчаливаем. Если эти ребята правы, то мы действительно можем помочь всем выжившим на планете. Нет сейчас более срочных дел, понимаешь?
Антарктика!
Ноги сами понесли Леру в свою комнату. Неприятную встречу с женихом словно щелчком вытолкнули из головы. Лодка уходит через неделю, а ненавистная свадьба – через две! Лера вытащила из-под подушки снимок родителей. А может, ее судьба будет другой?
– Прости, деда, – решительно прошептала Лера, вставая на цыпочки и сдергивая с веревки над кроватью лоскутки нехитрого самодельного белья, которое, исколов пальцы в кровь, научилась шить из старых тельняшек и прочего бесхозного тряпья. – Свадьбы не будет.
Плотно закрыв дверь и вытащив из-под кровати запасной рюкзак, она принялась собирать вещи, стараясь не шуметь. А управившись, долго не могла заснуть.
– Ну, что ты все колобродишь? – потер слипающиеся глаза показавшийся из-за перегородки Ерофеев.
