скачать книгу бесплатно
– Что за штаны у тебя? Явно, не твои.
– Не мои, – подтвердил Мишка, – участковый одолжил. Верну при случае.
Мать удивлённо вскинула брови:
– Участковый? Ты натворил что-то?
Мишка поспешил её успокоить:
– Ничего не натворил. Просто было холодно на улице, вот он и дал мне свои треники.
– Холодно на улице? – ещё больше удивилась и уже не на шутку разволновалась женщина. – А ты что ли без штанов на улице был? Миша, ты меня пугаешь. Говори, что случилось?
Мишка совсем не хотел рассказывать матери про свои ночные приключения, но и придумать какую правдоподобную историю, взамен того, что было, тоже не мог.
Она смотрела на него в ожидании. Мишка подумал ещё какое-то время, почесал в затылке и решил всё рассказать. Всё, как было. Начиная с Фёдора и Кольки, его пропажи, и заканчивая Эльзой. Хотя, какая связь между всеми этими событиями, он понять не мог, но чувствовал теперь, так же, как и Фёдор, что связь эта всё же есть.
Мать выслушала его очень внимательно, а потом задумчиво сказала:
– Я тоже замечала, что эта девушка, Эльза, весьма странная. Живёт одна. Где её родители? Ну, или родственники какие-нибудь? Никто толком не знает. Всех сторонится… – она помолчала немного, хмыкнула, а потом продолжила:
– Но вот, чтобы так, взять, ночью, залезть к парню в постель?.. Такого я и представить не могла. На потаскушку она не похожа. И при чём здесь она, и исчезновение Коли? – она непонимающе посмотрела на сына. – С чего Фёдор это взял?
– Да не знаю я, мама! – воскликнул Мишка. – Что-то непонятное стало твориться у нас тут. Это факт, – и вдруг без паузы, с досадой, сказал:
– Ну вот… Омлет остыл совсем, – он поковырял в тарелке вилкой и отложил её в сторону.
– Сейчас разогрею, – мать быстро встала и сунула тарелку в микроволновку, – Но история, действительно, странная, – продолжила она, – Не только сама эта девушка. Всё странно. Надо бы понаблюдать за ней…
Микроволновка пикнула и мать снова поставила тарелку перед Мишкой:
– Давай, ешь. Не болтай.
Мишка, обжигаясь, стал уписывать омлет за обе щёки, прикусывая хлебом и, прихлёбывая кофе с молоком.
С набитым ртом спросил:
– А она давно у нас тут поселилась? Не помнишь? Я чего-то не обратил внимания, когда?
Мать улыбнулась, глядя на сына:
– Ты прожуй, а потом уже разговаривай, – как в детстве пожурила она его. – А, когда она поселилась у нас? Я тоже не помню. Раньше в этом доме баба Маша жила. Знахарка. А местные её все колдуньей считали. Помнишь её? – Мишка кивнул, – Ну вот… А, когда её не стало, дом долго пустовал. Никто почему-то его покупать не хотел. Как узнавали, что колдунья жила, так сразу отворот-поворот. А потом вот эта Эльза поселилась. А, как и что? Кто её знает? Не пойдёшь же вот так, напролом, выспрашивать. Участковый же должен знать, кто она такая.
Мишка доел омлет, допил кофе, сладко потянулся, и осоловело от сытости, сказал:
– Должен. Да не обязан. Я его попросил зайти к ней. Проверить. Так он только посмеялся и заявил, что нет никаких оснований на такую проверку. Она живёт тихо. Никому не мешает. Ничего не нарушает. Так что вот, – подытожил Мишка и встал, а потом зевнул и добавил:
– Пойду покимарю ещё малёхо. У Сергеича что-то плохо спалось.
– Иди, сынок, отдыхай, – сказала мать, о чём-то сосредоточенно размышляя.
Когда он ушёл, она подошла к окну, которое выходило на дом Эльзы, и стала наблюдать, чуть отодвинув занавеску.
Вскоре появилась Эльза. Как обычно, в длинном платье, со струящимися по спине светлыми волосами. Её тонкая талия была несколько раз опоясана кожаным узким ремешком, подчёркивая стройность фигуры. Она быстро вошла в калитку и исчезла в зарослях буйно растущих кустов. А вскоре, следом за ней, проследовал странный человек, в чёрном плаще с капюшоном. Он так же быстро вошёл в калитку, оглянулся, будто проверяя, не следит ли кто за ним, и исчез.
Мать резко задёрнула занавеску и отошла от окна.
– Интересно… – вслух, медленно, проговорила она. – Кто это к ней наведался? Дождя, вроде, нет, а он в плаще… Или… она? Да уж, очень странная соседка… – она села и снова задумалась.
Часть 6
Мишкина мать сидела на кухне у подруги, с которой дружила с детских лет. Звали подругу Елизавета.
– Наташа, ну что ты к девке этой привязалась!? – эмоционально вопрошала Елизавета, – Ну, не общается ни с кем из наших, и что? Сразу всех собак на неё навешивать? – она махнула рукой. – Да и живёт она здесь – без году неделя! Не успела ещё ни с кем подружиться.
Наталья покачала головой:
– Не «не успела», а не хочет. Чувствуешь разницу?
– Ай, ну тебя! – снова махнула рукой Елизавета. – Откуда ты знаешь, что она хочет, а что нет? А, коли тебе так нужно общение с ней, взяла б сама и наведалась в гости. Тортик купила бы и пошла. Мне вот совершенно всё равно, общается она со мной или нет. Живёт и живёт. Её право на то.
– А вот и наведаюсь, – вдруг твёрдо заявила Наталья, – Только не с тортиком, а с дрыном хорошим. Нечего к моему сыну по ночам в кровать прыгать!
Елизавета рассмеялась и обняла подругу за плечи. Смешная. Столько времени не замечала ничего такого странного за соседкой, а тут, вдруг, сын открыл ей глаза на бедную девушку, что она какая-то не такая, какая должна быть. А какая она не такая? Тихая, скромная, не общительная. И что с того? Живёт себе, никому не мешает. Ну, говорит с акцентом, и что с того? Вон, дед Иван, Вано, сколько лет живёт в их деревне, а всё никак от грузинского акцента не избавился. А что к ней кто-то в плаще приходил в солнечный день, так это, вообще, глупость. Каждый человек может ходить в том, в чём ему нравится.
– Давай, лучше чайку попьём, – предложила Елизавета и полезла в шкафчик за чашками. – А ты вспомни, – вдруг сказала она, – как сама по молодости к своему Димке бегала по ночам, – она обернулась и хитро улыбнулась. – А? Чего руками машешь? Не помнишь? А я вот помню, как его мать тебя гоняла, – она засмеялась.
Наталья вспыхнула:
– Ну, знаешь, Лиза… Не ожидала от тебя такого. Себя лучше вспомни.
– Ну ладно, ладно. Не буду. Я просто к тому это, что чего мы только не вытворяли в юности. Шальные были. Дурные… – она, с ностальгической улыбкой на губах, замолчала, уйдя на мгновение в себя, видимо вспоминая ту самую шальную юность. Потом очнулась, поставила чашки на стол, разлила чай, пододвинула ближе к Наталье вазочку с конфетами и сказала:
– Так что, если твоему Мишке не приснилось всё это, что Эльза к нему ночью приходила… Так не огорчаться надо, а радоваться. Значит, нравится он ей. Вот и всё.
– Да ведьма она! —воскликнула Наталья и отхлебнула чай, – Чует моё сердце. Околдовать его решила. Морок навести. И, вообще, дом этот нехороший. Сначала баба Маша жила. Знахарка, типа. А вот мне ещё бабушка говорила, что колдунья она, а вовсе не знахарка. Точнее – ведьма, – она развернула конфету, положила в рот и снова звучно хлебнула из чашки, – А теперь вот эта, молодая… Поселилась. С чего это вдруг? Все шарахались от дома этого, а эта нет. Стала там жить. Потому что сама – ведьма.
Елизавета схватилась за голову:
– На-та-ша… – протянула она по слогам, – Ну, что ты городишь? Какая ведьма? Очнись…
Наталья встала:
– Всё, – резко сказала она, – спасибо тебе за чай. Пойду. Я думала, поддержку у тебя найду. А ты… – она не договорила, что «ты», и решительно направилась к выходу. У двери обернулась:
– К участковому, пожалуй, схожу.
– Ну, сходи, сходи… – вздохнула Елизавета и покачала головой, – Только я бы на месте участкового… – она понизила голос и подытожила: – Скорую бы тебе вызвала. Спецбригаду. Психиатрическую.
Наталья заключительных слов и пожеланий подруги не расслышала. Она вышла из дома и решительно направилась в сторону полицейского опорного пункта.
Часть 7
Опорный пункт оказался закрыт. На двери красовалась табличка – «Закрыто», а ниже прилеплена бумажка: "По срочным вопросам обращаться по телефону…", и был указан номер, по которому надо звонить.
Наталья достала телефон и сфотографировала номер.
Мимо проходил Пётр, бывший одноклассник Натальи, он давно уже не жил в деревне, а бывал здесь только наездами, навещал родителей. Он окликнул её, назвав по девичьей фамилии:
– Смирнова, привет! Случилось что? Что к участковому прибежала? Димка что ли наведался снова? Права качает?
Она обернулась, поздоровалась недовольно. Как же они все надоели с этим Димкой! Давно уже развелись, а всё забыть не могут его кулачные бои и разборки. Будто нельзя к участковому зайти и по другому вопросу.
Он подошёл ближе:
– Чего смурная такая? Димка шалит? – снова поинтересовался он.
– Да как же вы все мне с этим Димкой надоели! – в сердцах сказала она. – Не появлялся он уже давным-давно. Слава Богу! Будто я не могу сходить к участковому просто так.
– Просто так? – удивился Пётр, а потом хохотнул, и многозначительно брякнул: – Ты смотри, Смирнова… Наш участковый примерный семьянин. Светка для него – свет в оконце…
Наталья резко оборвала его:
– Ты куда-то шёл? Вот и иди. А Антон для меня слишком молод. Когда я замуж выходила, он ещё пешком под стол ходил. И я с такими юнцами предпочитаю дела не иметь. В том смысле, на что ты намекаешь, – она сверкнула злобно глазами, развернулась и быстро зашагала прочь, а Пётр так и остался стоять, с открытым ртом и застывшей дурацкой улыбкой.
– Что? Отбрила тебя Натаха? – услыхал Пётр голос за спиной. Он оглянулся. Рядом притормозил на велике Андрей Иванович, муж местной старостихи, – Здорово! – он протянул Петру руку, – Когда приехал?
Пётр пожал протянутую ему руку, оглянулся ещё раз назад, заметил, как за поворотом скрылась фигура Натальи в развевающемся от ветра и быстрой ходьбы платье, хмыкнул, а потом снова повернулся к односельчанину:
– Да утром сегодня. Батя попросил картошку помочь выкопать.
– Картошку это хорошо, – сказал Андрей Иванович. Потом чуть прищурился и спросил: – Что? Старая любовь не ржавеет? – он кивнул в сторону удалившейся Натальи.
Пётр усмехнулся и немного смутился:
– А шут её знает, может, и не ржавеет…
Андрей Иванович оживился:
– Ну, так давай, действуй! Она Димку выгнала. Ты в разводе. Мишка ейный большой парняга уже. Могу подсобить. Со сватовством, – он лукаво подмигнул Петру.
– Да староват я уже для сватовства-то, – поддержал неожиданно этот разговор Пётр.
– Тю! – воскликнул Андрей, – Староват? Сколько тебе? Сорок?
– Сорок пять, – поправил его Пётр.
– Ну, сорок пять! Это тьфу, – он сплюнул в сторону, – это не возраст по нынешним временам, – мальчишка ещё! Мне вот семьдесят пять, а я себя ещё о-го-го, каким ощущаю, – он довольно засмеялся, – всех бы наших бабёшек полюбил! Да жена не позволяет.
Пётр тоже невольно улыбнулся. Андрей Иванович всё такой же, каким знал его Пётр, ещё с детских лет, – весёлый, бесшабашный балагур. И, действительно, ему его возраст ни за что не дашь. Максимум пятьдесят, ну, пятьдесят пять, не больше.
– Ну так что? Подсобить? – уже серьёзно спросил он.
– Да не надо, – махнул рукой Пётр, – я уж сам как-нибудь. Ты лучше скажи, как у вас тут дела в деревне? Что новенького?
– А что новенького? – Андрей Иванович пожал плечами, – Да ничего, вроде. Живём помаленьку, – он задумался ненадолго, а потом, почесав затылок, сказал: – Разве что… Колька, говорят, пропал. Помнишь, сын Авдотьи. Она ещё в прошлом году померла. Помнишь? Колька Симагин. Ну, парень такой, лет двадцати пяти, – и видя, как Пётр пытается вспомнить, кто такой Колька, добавил: – С ним Наташкин сын, Мишка, дружбу водит. И Федька Спиридонов ещё. Ну? Вспомнил?
Пётр силился вспомнить, но никак не мог. Да и для него эти ребята – Колька, Мишка, Федька, малолетки совсем, салаги, годящиеся в дети, потому, видимо, их жизнь и дела, ему были не особо известны и интересны, несмотря на то, что Мишка был сыном Натальи, в которую он был влюблён в школьные годы.
Тем не менее, он сказал:
– Да. Что-то припоминаю. Блондинистый такой пацан.
– Во! – обрадовался Андрей Иванович, – Точно, блондинистый. А говоришь – не помнишь. Так вот, сгинул куда-то. Уже два дня ни слуху, ни духу. Федька сказал.
Пётр покачал головой:
– А, может, уехал куда?
– А шут его знает? Может, и уехал. Только… – он чуть замялся, – слухи ходят, что это Эльза его… Того, – он сделал жест возле своего горла, будто перерезает его.
– Убила что ли? – не понял Пётр.
Андрей Иванович пожал плечами и развел руками:
– Не знаю. Но вот говорят.
– Да кто говорит-то? – опять спросил Пётр. – Толком можешь объяснить?
– Люди… – многозначительно сказал Андрей Иванович.
– Люди – на блюди, – сочинил на ходу прибаутку Пётр, – Мало ли что, кто говорит. У нас фантазёров хватает. Надо Антона оповестить по этому поводу.
– Оно, конечно, надо. Но ведь раньше трёх дней не принимают заявления. Если завтра не объявится, тогда точно надо, – многозначительно заключил Андрей Иванович.
Они ещё так постояли немного, перекинулись парой незначительных фраз, и разошлись. Андрей Иванович поехал по своим делам, а Пётр направился к местному магазину, куда он, собственно и шёл.
Часть 8
На третий день Колька так и не объявился. Односельчане, кто знал его, разволновались не на шутку. Выдвигали разные версии, мол, уехал куда на заработки, или к родственникам. Вроде у него были брат двоюродный и сестра. Может, к ним и махнул.
Одно смущало – телефон. Он был всё время выключен или вне зоны доступа, когда ему пытались дозвониться. Могло, конечно, случиться так, что он его потерял, но можно ж найти способ, чтоб сообщить о себе. Позвонить с уличного телефона или купить новый, в конце концов. Хотя бы, своим друзьям, Фёдору и Михаилу, дать знать, что жив-здоров. А так, всё это было весьма странно и тревожно.
О плохом думать никто не хотел, не решался. Оставалось одно – писать заявление и объявлять Николая в розыск. Что Фёдор с Мишкой и сделали, заявившись в участок спозаранку, чем очень удивили Антона.
– Чего это вы в такую рань? – с порога встретил их участковый, – Вспомнили, что, кто рано встаёт, тому бог подаёт? – он улыбнулся.
Мишке с Фёдором было не до шуток. Они топтались у порога, не решаясь войти.
