скачать книгу бесплатно
Он ответил еще на несколько разных вопросов и был отпущен.
– Во всяком случае, рассказ о машине понравится репортерам, – сказал Хэс.
Во время расспросов Мак-Лолина Вэнс сидел с таким равнодушным и скучающим видом, что я не уверен, слышал ли он хоть одно слово. Он даже едва сдерживал зевоту. Потом он встал, прошелся по комнате и наконец остановился у центрального стола, взяв в руки один из окурков, найденных в камине. Вэнс долго крутил окурок между большим и указательным пальцами, пока не высыпался табак, остаток которого он положил себе на ноготь большого пальца и поднес к носу.
Хэс, который сердито наблюдал за его манипуляциями, неожиданно наклонился вперед.
– Что вы там делаете? – грубо спросил он.
– Нюхаю табак, – отозвался Вэнс и удивленно приподнял брови. – Он довольно нежный и с чем-то смешан.
Хэс сердито нахмурился.
– Вам лучше сидеть на месте, сэр, – посоветовал он. Потом оглядел Вэнса с ног до головы и сердито спросил: – Вы табачный эксперт?
– Конечно, нет, дорогой мой, – слащаво отозвался Вэнс. – Моя специальность – скарабеи династии Птолемеев.
– Вам действительно не следует ни к чему прикасаться, Вэнс, – дипломатично вмешался Маркхэм. – На месте преступления никогда не известно, что может оказаться важным. Эти сигаретные окурки могут быть важной уликой.
– Уликой?! – воскликнул Вэнс. – Боже мой! Вы никогда мне этого не говорили! Очень интересно.
Маркхэм был явно раздражен, а Хэс кипел от ярости, но сдержался и даже выдавил из себя улыбку. Очевидно, он чувствовал, что был слишком резок с другом окружного прокурора, однако даже друзьям следует выговаривать, если они ведут себя плохо.
Однако Хэс никогда не был низкопоклонником и льстецом со своими начальниками. Он знал свое место, не обращал внимания на то, что думают о нем другие, и был равнодушен к дальнейшей карьере. Тем не менее упорство и твердость характера вызывали уважение к нему, и за это его все ценили.
Он был рослым, сильным человеком, крепко сложенным, но тем не менее двигался легко и даже грациозно. Его голубые глаза смотрели твердо и уверенно. У него был маленький нос, твердый овальный подбородок и всегда плотно сжатые губы. В его черных волосах, хотя он давно перешагнул за сорок лет, не было и намека на седину. Голос у него был громкий, с агрессивными нотками, однако он повышал его крайне редко. И вообще он внешне напоминал традиционного детектива. Конечно, в нем было много хорошего, и в это утро я поймал себя на том, что любуюсь им, хотя он явно был ограниченным человеком.
– Так какова ситуация, сержант? – спросил Маркхэм. – Динвидди сообщил мне лишь один голый факт об убийстве.
Хэс откашлялся.
– Мы получили сообщение об этом около семи часов, – начал он. – Миссис Платц, экономка Бенсона, позвонила в местный полицейский участок и, сообщив, что нашла своего хозяина мертвым, попросила немедленно прислать кого-нибудь. Сообщение об этом конечно же было незамедлительно передано в Управление. В то время меня там не было, но Бэрк и Эмери дежурили. Они известили об этом инспектора Морана и немедленно отправились сюда. Несколько человек из местного участка уже были здесь и вели предварительную работу. Когда инспектор прибыл и ознакомился с ситуацией, он немедленно позвонил мне. Когда я приехал, местных полицейских уже не было, а Бэрку и Эмери помогали трое или четверо человек из бюро. Инспектор позвонил капитану Хагедорну – он считал, что это крупное дело и нужен классный эксперт, – тот прибыл незадолго до вашего появления. Мистер Динвидди прибыл сюда вскоре после инспектора и немедленно позвонил вам. Старший инспектор О’Брайен появился чуть раньше меня. Миссис Платц я допросил, а мои люди обшарили дом сверху донизу.
– Где сейчас миссис Платц? – спросил Маркхэм.
– Наверху, под наблюдением одного из местных полицейских, – ответил Хэс. – Она живет здесь.
– Почему вы назвали доктору половину первого как возможное время убийства?
– Миссис Платц сказала мне, что она примерно в это время слышала звук выстрела, и я решил, что этим выстрелом был убит Бенсон. Теперь я действительно верю, что это так, потому что это подтверждается многими вещами.
– Я думаю, нам еще раз следует поговорить с миссис Платц, – сказал Маркхэм. – Но скажите: вы нашли здесь что-нибудь такое, что может навести на след?
Хэс едва заметно колебался. Он достал из кармана женскую сумочку и пару женских перчаток и положил все это на стол перед окружным прокурором.
– Один из местных полицейских нашел это возле камина.
После осмотра перчаток Маркхэм открыл сумочку, высыпал содержимое на стол и стал внимательно изучать, а Вэнс с безучастным видом курил сигарету.
Сумочка была покрыта золотой сеткой и украшена сапфирами. Она была необычайно мала и, видимо, предназначалась для ношения с вечерним платьем. Содержимое, которое сейчас рассматривал Маркхэм, состояло из плоского, обтянутого шелком портсигара, золотого флакона духов, cloisonne[5 - Французская эмаль.] пудреницы, небольшого красивого мундштука из янтаря, губной помады в золотом футляре, расшитого французского носового платка с монограммой «М. Ст. К.» и ключа от йельского замка.
– Это может дать нам неплохую нить, – сказал Маркхэм, указывая на метку. – Я надеюсь, сержант, вы обращались с этими предметами осторожно?
Хэс кивнул:
– Да, и я полагаю, что эта сумочка принадлежит женщине Бенсона, которая была здесь прошлой ночью. Экономка сказала, что вечером у него было свидание и он ушел. Когда он вернулся, она не знает; я думаю, что мы без труда найдем владелицу сумочки.
Маркхэм взял портсигар и открыл его. Несколько крошек табаку просыпалось на стол. Хэс вскочил.
– Может быть, сигареты из этого портсигара? – воскликнул он. Он схватил окурок и осмотрел его. – Да, это женская сигарета. И похоже, что ее курили через мундштук.
– Я не согласен с вами, сержант, – медленно проговорил Вэнс. – Надеюсь, вы простите. Кончик сигареты испачкан губной помадой. Правда, ее трудно различить на золотом обрезе, но она есть.
Хэс резко повернулся и посмотрел на Вэнса. Он был слишком удивлен, чтобы негодовать или обижаться. После разглядывания сигареты он снова повернулся к Вэнсу.
– Может быть, вы по табачным крошкам скажете нам, что окурки из этого портсигара? – с мрачной иронией сказал Хэс.
– А разве вы сами не можете определить это? – произнес Вэнс, неохотно отрываясь от кресла.
Вэнс задумчиво осмотрел портсигар, открыл его и, достав сигарету, показал Хэсу.
– Я думаю, сержант, – сказал он, – что и невооруженным глазом видно, что они тождественны.
Хэс добродушно усмехнулся.
– Да он совсем как мы, мистер Маркхэм, – заметил Хэс и, достав конверт, тщательно уложил в него сигарету, взятую из портсигара, и окурок, найденный в камине.
– Вот видите, Вэнс, как важны бывают сигаретные окурки, – заметил Маркхэм.
– Я бы этого не сказал, – отозвался Вэнс. – Какая ценность в этом окурке? Его даже докурить невозможно.
– Это улика, мой дорогой, – объяснил Маркхэм. – Мы найдем владелицу сумочки и узнаем, почему она так долго была здесь, что успела выкурить две сигареты.
Вэнс удивленно поднял брови:
– Правда? Да это же замечательно.
– Остается только найти ее, – вмешался Хэс.
– Она – довольно решительная брюнетка, вы можете ее допросить, но, знаете, я не понимаю, почему вам хочется позлить эту леди?
– Почему вы сказали, что она брюнетка? – спросил Маркхэм.
– Ну если она не брюнетка, то собирается ею стать, – ответил Вэнс. – Я понял это по цвету пудры и губной помады. Видите ли, дорогой мой, такие цвета блондинкам не подходят.
– Я предпочитаю согласиться с вашим мнением, Вэнс, – улыбнулся Маркхэм и обратился к Хэсу: – Итак, сержант, будем искать брюнетку.
– Я согласен, – весело сказал Хэс, и я понял, что сейчас он простил Вэнсу уничтоженный второй окурок.
Глава 4
Рассказ экономки
(Пятница, 14 июня, 11 часов утра)
– Теперь, я полагаю, – сказал Маркхэм, – надо осмотреть дом. Я знаю, сержант, что вы уже сделали это, но хочу сам ознакомиться с обстановкой. Кстати, мне не хочется допрашивать экономку, пока не уберут отсюда труп.
Хэс встал.
– Хорошо, сэр. Я сам еще раз взгляну на дом, – сказал он.
Мы вчетвером вышли в холл и направились по коридору налево, туда, где была лестница. Дверь в подвал была заперта на замок и засов.
– Сейчас подвал используется как склад, – пояснил Хэс. – Дверь на улицу закрывается отсюда. Платц спит наверху, Бенсон жил внизу, но спальня его находится наверху; здесь достаточно комнат, а кухня на этом этаже.
Хэс открыл дверь на противоположной стороне коридора, и мы оказались в маленькой современной кухне. Два высоких окна, выходящих во двор, были закрыты стальными решетками и, кроме того, заперты. Пройдя через вращающуюся дверь, мы оказались в столовой, расположенной сразу же за гостиной. Два окна столовой выходили в маленький каменный двор, образованный домом Бенсона и соседним домом. Эти окна тоже были зарешечены и закрыты.
Мы снова вышли в холл и остановились в нескольких футах от лестницы, ведущей наверх.
– Вот видите, мистер Маркхэм, – сказал Хэс, – кто бы ни стрелял в Бенсона, он должен был пройти здесь. Другого пути нет. Я полагаю, раз Бенсон жил один и имел ценные вещи, то у него были основания опасаться грабителей. Во всем доме лишь одно окно в гостиной не имеет решетки, но и оно заперто. Кстати, оно выходит во внутренний двор. Остальные окна имеют решетки, но через них нельзя попасть в Бенсона, да и стреляли в него с противоположной стороны. Так что убийца должен был пройти через парадную дверь.
– Похоже, что вы правы, – согласился Маркхэм.
– Простите, что вмешиваюсь в ваши дела, – сказал Вэнс, – но Бенсон сам впустил его.
– Да? – без всякого энтузиазма откликнулся Хэс. – Ну что же, позже мы это выясним, я надеюсь.
– О, без сомнения, – сухо сказал Вэнс.
Мы поднялись наверх и вошли в спальню Бенсона, которая располагалась как раз над гостиной. Спальня была обставлена великолепно. Окна тоже были закрыты и зарешечены. Вечерний костюм и белый жилет Бенсона лежали на стуле. Постель не смята, и на ней лежали пристегивающийся воротник и черный галстук. Очевидно, Бенсон, вернувшись домой, разделся и так и оставил свои вещи. Его ботинки стояли на низкой скамейке рядом с постелью. На ночном столе стоял стакан с водой, в котором лежал платиновый мост с четырьмя фальшивыми зубами. На шифоньере лежал парик прекрасной ручной работы.
Этот последний предмет вызвал у Вэнса большой интерес. Он внимательно рассмотрел его и сказал:
– Очень интересно. Знаете, Маркхэм, кажется, наш покойный друг носил фальшивые волосы.
– Я давно подозревал это, – последовал равнодушный ответ.
Хэс, который все еще стоял у порога, выражал явное нетерпение.
– На этом этаже есть еще одна комната, – сказал он. – И тоже спальня. Экономка говорит, что она предназначена для гостей.
Мы с Маркхэмом пошли в эту комнату, а Вэнс остался стоять на лестнице. Его явно не интересовал дом Олвина Бенсона. Когда мы поднялись на третий этаж, Вэнс спустился вниз, в главный холл. Когда мы наконец вернулись, Вэнс изучал названия книг на стеллажах.
Едва мы спустились, как через переднюю дверь вошли двое мужчин с носилками. Карета «скорой помощи» стояла на улице. Они так грубо обращались с трупом и так небрежно сунули носилки в машину, что я вздрогнул. Вэнс, бросив беглый взгляд на них, тут же перестал обращать внимание на происходящее. Он держал в руках прекрасно изданный том Томаса Пейна и был погружен в свои мысли.
– Я думаю, теперь пора переговорить с миссис Платц, – заметил Маркхэм, и Хэс направился к лестнице, чтобы отдать приказание.
Скоро седоволосая женщина средних лет в сопровождении детектива с большой сигарой во рту вошла в гостиную. Миссис Платц была простой старомодной женщиной с доброжелательным выражением лица. Мне она показалась не склонной к истерии, скорее, любящей хитро помолчать, чем говорить.
– Садитесь, пожалуйста, миссис Платц, – сказал Маркхэм мягко. – Я окружной прокурор и хотел бы задать вам несколько вопросов.
Она села на стул у двери и выжидающе, с некоторым страхом осмотрела всех нас. Мягкий голос Маркхэма действовал на нее успокаивающе, и она ровным голосом стала отвечать на его вопросы. Главные факты, сообщенные ею, можно передать следующим образом.
Миссис Платц работала у Бенсона уже четыре года и являлась единственной служанкой. Жила она в этом же доме на третьем этаже.
Предыдущим днем мистер Бенсон вернулся домой необычно рано – примерно около четырех часов – и объявил, что обедать дома не будет. До половины седьмого он оставался в гостиной, причем дверь из холла была приоткрыта, а затем поднялся в спальню, чтобы переодеться.
Из дома ушел около семи часов, но куда идет, не сказал. Мимоходом он заметил, что вряд ли вернется рано и что ей не стоит его ждать. Это было ее привычкой: ждать Бенсона на случай, если ему вздумается прийти домой с гостями. Это был последний раз, когда она видела его живым. Когда он вернулся домой, она не слышала.
Она легла спать в половине одиннадцатого и, поскольку было жарко, оставила дверь приоткрытой. Разбудил ее какой-то громкий взрыв. Она была удивлена, села на постели и зажгла свет, обратив внимание, что будильник на ее столе показывал половину первого ночи. Фактически это был еще ранний час, поскольку обычно Бенсон в подобных случаях возвращался домой не ранее двух часов. Поэтому она успокоилась, решив, что это был шум от выхлопных газов автомобиля, проехавшего мимо их дома. Таким образом она успокоила себя и снова легла спать.
В семь часов утра она проснулась и, как обычно, приступила к своим обязанностям. Направляясь к входной двери за молоком и сливками, она обнаружила тело своего хозяина. Все шторы в комнате были опущены. Сперва ей показалось, что Бенсон спит в своем кресле, но потом она увидела дырку у него во лбу и обратила внимание, что электрический свет не выключен; тогда она поняла, что он мертв. Она немедленно вышла в холл, попросила телефонистку соединить ее с полицейским участком и сообщила об убийстве. Потом она вспомнила о брате своего хозяина, майоре Бенсоне, и позвонила ему тоже. Он прибыл почти одновременно с полицейскими из местного участка на Западной Сорок восьмой улице. Он немного поговорил с ней и с детективами и уехал.
– А теперь, миссис Платц, – сказал Маркхэм, просматривая записи, которые он сделал во время рассказа, – я хочу задать вам еще два-три вопроса, и больше мы вас беспокоить не будем… Скажите, миссис Платц, вы не заметили в поведении мистера Бенсона что-нибудь особенное, например страх или еще что?
– Нет, сэр, – быстро ответила она. – Он вел себя, как обычно.
– Я заметил, что почти на всех окнах этого этажа есть стальные решетки. Он боялся грабителей или что кто-то может влезть в дом?
– Не совсем так, – нерешительно ответила она. – Он часто говорил, что полиция здесь в городе очень ненадежная, прошу прощения, сэр, и что человек сам должен заботиться о себе, если не хочет иметь неприятностей.
Маркхэм с усмешкой повернулся к Хэсу:
– Сделайте себе об этом пометку, сержант. – И продолжил, обращаясь к миссис Платц: – Вы знаете кого-нибудь, кто был бы зол на мистера Бенсона?
– Ни одной души, сэр, – важно ответила экономка. – Он был во многом странным человеком, сэр, но все любили его. Он все время бывал на приемах или сам устраивал приемы. Я никак не пойму, почему кому-то захотелось убить его.
Маркхэм снова просмотрел свои записи.
– Не думаю, что вы нужны нам еще. У вас есть вопросы, сержант?
Хэс на мгновение задумался.
– Пожалуй, нет. Но вы, – он обратился к миссис Платц, – не должны покидать дом, пока не получите разрешения. Возможно, у нас еще появятся вопросы. И вы не должны никому ничего говорить, понятно? Двое моих людей будут постоянно дежурить здесь.
Во время этого разговора Вэнс что-то писал в своей маленькой записной книжке, а когда Хэс замолчал, он вырвал листок и передал его Маркхэму. Тот взял его, прочел и нахмурился. После некоторого колебания он вновь обратился к миссис Платц:
– Вы сказали, миссис Платц, что все любили вашего хозяина. А вы любили его?
Она опустила голову.
– Видите ли, сэр, – с неохотой проговорила она, – я только работала у него, и у меня нет жалоб на его обращение со мной.
Несмотря на ее слова, было ясно, что либо она чрезвычайно не любила Бенсона, либо не одобряла его поведения. Однако Маркхэм не стал углубляться в этот вопрос.
– Да, кстати, миссис Платц, – продолжал Маркхэм, – мистер Бенсон держал в доме какое-либо огнестрельное оружие? Вы не знаете, был ли у него, например, револьвер?
Впервые за время допроса женщина проявила некоторое возбуждение и даже испуг.
