скачать книгу бесплатно
«У них такие красивые плащи», – ушел в бинокль Тино и прошел по нему за деревянные кулисы, где готовились к представлению матадоры.
Психо 2
Герман представил, как она приходит домой, снимает с себя плащ или внимательный муж, открыв дверь, помогает ей раздеться. Одновременно вдыхая с ее шеи аромат духов и духов чужого мужчины, которого он не чувствует, даже не может допустить. Как он может допустить кого-то к своей жене? К своей верной супруге, с которой у него одна общая кожа. Что там кожа, общие части тел, которые так или иначе они дают друг другу в пользование, пока вместе укрываются одним чувством.
А что она? Она сама невинность. Только голос немного дрожит, хотя держится молодцом, держится за прямой позвоночник. Вид у нее счастливо усталый, как приходят с любимой работы. Она ни в чем ему не откажет. Сегодня она его кожаная софа.
Раздевшись, она вошла в ванную. Зеркало ничего не заметило. «Вот и хорошо». Саша ополоснула лицо и почувствовала, как муж засунул ей руку под бюстгальтер и взял грудь: – Спать, спать, спать, – сказала одна грудь другой. – Я не могу, у меня гость. И вообще, я не хочу спать – ответила вторая.
– Сейчас они подерутся, – прокомментировала диалог мужа Саша.
– Представляешь, две груди подерутся? Они могут, как ты думаешь?
– Если только я убегу от тебя, – спрятала лицо в полотенце Шура, будто в подушку, вспоминая, как несколько часов назад любовь била в ее колокола, пока звонарь, стоя сзади, впивался губами в шею и в спину.
– Куда? – не понял муж.
– Когда я бегала кросс в школе. Они дрались под футболкой.
Муж прижался к ней сзади. Она почувствовала, как он начал твердеть.
– Давай позже, после ужина. Я страшно голодная. Хорошо?
Психо 3
– Что хорошо?
– Не знаю, – улыбнулся доктор. – Хорошо, что пришли. Хорошо, что он не знает.
– Не знает, но догадывается, – опустила глаза Саша, изучая пальцами какую-то невидимую зацепку на платье.
– Но если вы ничего не говорили, то вряд ли. Мужчины слепы, пока женщина сама не расскажет, даже не рассчитывайте. Все подозрения – обычная ревность, она не имеет ничего общего с реальностью. Все люди ревнивы, но некоторых от этого плющит. Потом плющ по всему дому, ходишь и спотыкаешься.
– Если бы вы видели эти сцены.
– Уже вижу: «Мне много не надо, мне надо с собой».
– Ревность переполняет его и выплескивается, почти как у Маяковского: «Я для меня мало, и что-то из меня вырывается упрямо».
– Мне кажется, там было не о ревности.
– Ревность тоже чувство. Иное чувство рождается именно из ревности. Не знаю, было ли у вас такое? Знаете, когда в детстве влюбляешься в какого-нибудь музыканта или спортсмена, но сначала начинаешь интересоваться его личной жизнью, читать о нем, о его интрижках и только потом понимаешь, что ревнуешь его жутко, – оставила Саша в покое крем платья.
– Чего у меня только не было.
– Не было – это наше все. Есть к чему стремиться, – позволила себе пошутить Саша.
– Надеюсь, – улыбнулся ей в ответ Герман. – А с вами это давно? Это чувство.
– Если про ревность, то с детства, если про адюльтер, то как только предложили роль.
– То есть не чувство, а пока только предчувствие, – казалось, разговаривал сам с собой Герман.
– Я работаю сейчас над одним спектаклем, точнее сказать, хочу получить главную роль. В общем-то вопрос решенный. Есть только одно но. Вопрос чести.
– А с кем надо поделиться?
– С главным режиссером.
– Стать любовницей? – начал перебирать четки Герман. Будто это был стартер, который медленно начал крутить ремень ГРМ, запуская мыслительный процесс.
– Именно.
– Театр начинается с вешалки или искусство требует жертв?
– Нет, не то что бы он мне не нравится. Вообще для театра и кино – это вроде как само собой разумеющееся, если ты не звезда, а только хочешь ею стать.
«Электрики! Ходят тут и зажигают звезды», – отметил про себя режиссерскую работу Герман. «Мы говорим о мечте, подразумеваем карьеру, мы говорим о любви, подразумеваем койку, мы говорим о счастье, подразумеваем достаток. Потом понимаем, что все это подделка, китайская штамповка для массового потребителя. Настоящие мечты легкомысленней птиц, они могут вить гнезда прямо на звездах».
– Что вы подумали, простите, я не расслышала?
– Легкомыслие.
– Вы считаете это легкомыслием?
– В высшей степени.
«Было бы легкомыслием, пусти я его по первому половому признаку, войди он в меня и выйди. Это было бы легко, и мыслей потом никаких, только главная роль приятно оттопыривает карман», – молча дала лексический разбор слову Саша.
– Нет, я не дура какая-нибудь, что пришла к вам за свои деньги, чтобы вы мне отпустили грехи. В этом случае я пошла бы в церковь. Я не та, на кого похожа сейчас, спокойную, смирную. И сердце мое порой так несется, будто хочет выскочить из груди за кого-то другого и жить там отдельно.
– Сердце никогда не врет, но может заблуждаться. Давайте еще раз, по порядку. «На чем я остановился? Мечты вьют гнезда на звездах, да. Но приходит это поздно, если приходит. Потому что некогда. Получаешь высшее, потом еще одно, а потом любовь одним поворотом головы делает из тебя глупца».
Пятьдесят грамм коньяка, опрокинутые незадолго до пациента, никак не давали сосредоточиться Герману. Янтарный сок позолотил вегето-сосудистую систему, в ветвях которой запели райские птицы. Мозг размяк и уже не хотел умничать, он откинулся на гамак и стал раскачиваться, что-то напевая себе в извилины, будто рабочий день кончился и теперь ему ни в какую не хотелось иметь сверхурочных. Думать не хотелось. Тем временем коньяк развесил все свои звездочки в лабиринтах мыслей, и последние начали весело потирать ручки в предчувствии праздника – следующих пятидесяти грамм. В праздник небо должно быть звездным.
– Давайте.
– Шура, вы были когда-нибудь замужем?
– Иногда, – посмотрела она на свою правую руку, нашла там среди прочих пустой безымянный палец. Потом на пустой безымянный палец доктора. Безымянным без золота было свободно, так свободно, что даже немного одиноко.
– Что это значит – иногда?
– Иногда мне казалось, что я замужем, что он мой муж, что у нас будут дети. Такой детский сад разбит в голове каждой женщины. Мне нравилось, что когда он приходил, то всегда приносил что-нибудь с собой. В основном, праздник. Сначала театр, потом кино, под бесконечные разговоры о его избранности, таланте и признании, потом кино дома, сериалы с доставкой еды домой и снова разговоры о его гении и творческом кризисе. Все. Знакомство исчерпано, только пустой картон из-под «Карбонаре». Точнее сказать, знакомство осталось, любовь исчерпана.
– А в остальное время?
– Я чувствовала себя любовницей.
– Значит, опыт у вас уже есть, это хорошо.
– Будь мне хорошо, не пришла бы. Такое впечатление, что теперь я начала еще больше запутываться в себе.
– Просто вы с собой притащили целую труппу, – улыбнулся доктор. «Ничего, сейчас распутаем, расставим всех по ролям», – крутил в руках четки Герман, перебирая кости по кругу, будто костоправ, который искал слабый позвонок в ее позвоночнике.
– Вам не хотелось крикнуть ему: верни те годы, которые я истратил на тебя?
– Часто.
– У женщины всегда так, она, значит, тратит, а муж – возвращай. Хочется спросить: а чек есть?
– Вы смеетесь?
– Я нет. Вы проверяете меня на профнепригодность. А мне потом с этим жить.
– Нет, это мне потом с ним жить. Поэтому я и пришла. Знаете, что самое сложное в отношениях? Гнетущее ощущение, что чего-то не хватает.
«Самое трудное в отношениях – любить в восемь утра, когда опаздываешь на работу, обнимая в дверях жену, поглаживая рукой ее плечи, на самом деле мысленно уже сметая щеткой снег с автомобиля». «Я люблю тебя», – сказал он в очередной раз. Она вышла из очереди и не поверила. Вышла не сразу, лет пять назад.
Пасадобль
– Если хочешь знать, хорошие музыканты тоже не бедствуют, – будто ответил на его вопрос отец. – Некоторые рождаются в рубашке, а ты с гитарой. Гитарист от Бога. Она в твоих руках так душевно плачет. Многие хотели бы иметь такие же виртуозные пальцы, как у тебя. А здесь что? Будешь все время натыкаться на быка, как на тень собственной гордыни, на потеху публике.
Стоило только отцу сказать слово «музыка», как тут же включились фанфары. Музыканты возвестили о начале корриды. Застучали кастаньеты, затянулись трубы. Оркестр включил пасадобль. Все участники корриды вышли на сцену: первыми – верхом на конях выехали распорядители. Они поприветствовали президиум.
– Это президент корриды, рядом его помощники, – объяснил отец Тино, указывая на мужчину в ложе. Тот встал, кивнул головой и снова сел в гардероб других фраков.
Сын снова невольно нашел взглядом свою розу. Та внимательно, затаив дыхание, смотрела на парад. Тино заметил, как она приподнялась с кресла, когда на арену вышли главные герои корриды. Три матадора в роскошных костюмах, закутанные в изысканно расшитые плащи. Они сняли с головы свои каракулевые шапки с ушками и помахали ими сначала президиуму, затем остальным зрителям.
– Знаешь, сколько весит монтера? Около килограмма.
– Ага, – не слушал его сын. Он смотрел в бинокль, и ему хотелось оказаться там, на месте одного из матадоров, чтобы лично отправить воздушный поцелуй юной леди.
– Такой шапкой и убить можно. А костюмы, знаешь, какие они тяжелые?
– Представляю, – все еще не хотел возвращаться со сцены в зрительный зал Тино, чтобы занять свое место на каменных ступеньках среди публики.
– Шесть килограммов каждый, – в голосе отца свербило нетерпение и желание стать хоть на толику ближе к матадорам. – Представляю, как ему жарко. – Вот и пикадоры пошли. За ними бандерильерос, – продолжал комментировать происходящее он.
– А это кто? – наконец, возвращается на место сын.
– Мулы, на них будут увозить убитых быков.
Под звук бубенцов, улетающий вслед за тройкой мулов, матадоры скидывают плащи. Помощники ловко подхватывают их и меняют на плащи-капоте.
Психо 5
– А кто вам больше нравится, муж или режиссер? – смел уже весь снег со своего первого авто Герман. Это была восьмерка, мокрый асфальт, она, как любимая женщина, которая могла завестись с утра, а могла не заводиться из-за вчерашнего мороза, могла заглохнуть на ровном месте и долго играть в молчанку. То капризная, как принцесса, то простая как крестьянка, двухдверная: вход и выход, не считая багажника, полного скелетов.
– Трудный вопрос. Режиссера я знаю давно, еще с театрального училища, когда даже боялась мечтать оказаться в его театре. С мужем все сложнее, иногда мне кажется, что я вообще его не знаю. Чужой.
– Для семейной жизни нужна сила воли. Вы знаете, что это такое?
Саша замолчала, давая понять, что готова послушать определение. «Театр – это одна семья», – отозвалась в ней эхом фраза худрука. Это действительно была та еще семейка со своими пращурами и со своим многоуровневым потомством. Динозавры ходили медленно, говорили медленно, даже медленно смеялись, пытаясь сохранить школу, в которую ходили мы, их дети.
– Сила воли – это встать раньше мужа, приготовить ему кофе. Но мужа нет. Нет силы воли, и можно спокойно спать, – позволил себе зевнуть Герман. – Зачем вам муж? Чужой?
– Откуда вы знаете, что он женат? – она чувствовала, что кто-то начал беспардонно рыться в ее чердаке, под сорванной крышей, в ее романах и читать, читать, читать. Вот что значит пойти к психологу на прием».
– Кто?
– Режиссер.
– Случайно узнал от вас, только что.
– А вы ему нравитесь? Режиссеру? – уточнил на всякий случай Герман. Ему срочно нужно было выпить еще, чтобы быть в курсе событий.
– Мечты сбываются… все зависит от их цены. Хотите жить спокойно – не будите свою мечту. Это цитата из одной постановки.
«Значит, нравится, а может быть, даже обещал взять замуж, когда разведется. Все так делают. Но разводиться сложнее, это не на мосты по ночам смотреть».
– Я бы поставил: хотите жить спокойно – не будите жену. Оставьте в покое женщину. Не надо ее удовлетворять. Дайте ей просто выспаться, и потом вы тоже будете удовлетворены, – поделился опытом Герман.
– Жена – мечта. Неплохо. Приходите домой вечером, а там мечта. Хорошо быть вместе ночью.
«Ночью хорошо спать, а вместе – это мечта многих. Перед сном кто-то смотрит телевизор, кто-то читает книгу, кто-то пьет снотворное, всё что угодно, только бы не начать говорить со своей душой. Завтра надо быть свежим». – танцевали мысли в голове Германа под коньяк.
– Но я-то пока ему не жена, – оборвала музыку в его голове Саша.
– Вспомнился анекдот на эту тему, хотите расскажу? – хотелось как-то снять напряжение с разговора Герману. Электриком он не был, но хорошо владел языком.
– Конечно.
«Девушка, вы выходите?»
– А какая остановка?
– «Понедельник».
– А «замуж» когда?
– Уже проехали.
– Вот дура. Выскочи я вовремя, может, и не пришлось бы выходить по понедельникам».
– А сегодня что, понедельник?
– Нет, к счастью, суббота. Но надо быть готовым.
