скачать книгу бесплатно
Движение бедер стало импульсивным, я знала, что он уже на грани, и не займет много времени, чтобы он кончил. И вот спустя пару толчков муж излился в меня, повалился сверху, тяжело дыша. Я гладила его по голове, пока он приходил в себя.
– Тебе было хорошо?
– Конечно, – я поцеловала его в щеку.
– В следующий раз доведу тебя до оргазма, – в который раз пообещал Вова, и я лишь кивнула – сколько лет уже слышу это. – Спасибо за цветы.
– Какие цветы? – спросил муж и слез с меня. – А, цветы. Пожалуйста. Все для тебя, Веруня.
Я горько усмехнулась – неужели я думала, что Ольшанский поднимет трубку и сам закажет доставку цветов для жены? Наивная. Для этого у него есть куча помощников.
Встала с кровати и пошла в ванную. В душе было столько разочарования, хотелось, чтобы все было, как прежде, как когда-то… Хотелось кричать. И поговорить… просто поговорить, понять, что друг у друга в голове, разобраться со всем. Но не получалось – Вова не хотел больше разговаривать. Ему кажется, что у нас проблем нет. Может, так оно есть, и я накручивала себя – не знаю. Я уже ничего не знала, кроме того, что мне одиноко и грустно. И с каждым днем эта черная пустота внутри росла и засасывала меня.
Когда вышла из ванной, муж уже спал, так и не раздевшись.
Глава 3
Вера
В очередной раз раздраженно посмотрела на часы. Уже 12:32, где этот поезд? Стояла на перроне, потом нервно ходила по нему, цокая каблуками и отпивая кофе из пластикового стаканчика – какая гадость! Вероника позвонила на днях и сказала, что приедет на неделю. Моему счастью не было предела. Так скучала по своей малышке! Дочь отказалась лететь на самолете – поехала на поезде, а я теперь стой здесь и переживай. Диспетчер в который раз уже объявил, что поезд «Санкт-Петербург – Москва» задерживается на двадцать минут. На наши с дочкой двадцать минут, черт бы всех побрал!
Остановилась и оглядела людей вокруг – все такие разные, но в то же время так похожи. Интересно стало, что они собой представляют, как сложились их судьбы? Руки зачесались – рисовать захотелось. Села на скамейку и достала из сумочки блокнот и карандаш. Мужчину, стоявшего недалеко от меня, изобразила в образе машины – старой, раритетной, ценной. Мне почему-то казалось, что он работает в автосервисе – руки у него все в мазуте, хоть и видно, что отмыть пытался. И пахнет специфически: бензином, маслом и металлом. Девушку лет девятнадцати изобразила в виде цветка – она нежная и хрупкая, сорви – завянет. Бережно относиться нужно. Любить. Пожилую пару чуть дальше по платформе соединила в орех: две половинки с одной сердцевиной, такие же сморщенные, но прочные. Мне нравилось рисовать нечто свое. То, как я вижу людей. Иногда это предметы, иногда просто цветные пятна, мазки, иногда фигурки. Никогда не знаю, что получится в итоге. Это мой собственный мир, который никто не понимает. Да и не нужно…
– Мамуля! – закричала Ника и обняла меня сзади – я так увлеклась рисованием, что пропустила поезд.
– Вероника, – подскочила, обошла скамью и обняла дочку. – Хорошая моя! Как же я скучала, – прижимала к себе дочь, гладила по волосам и спине.
– И я скучала, мамочка.
– Дай, я посмотрю на тебя, – немного отстранилась, осматривая: похудела и волосы обрезала, но все такая же – мое солнышко. Так похожа на меня: каштановые волосы, каре-зеленые глаза и те же черты лица. Снова прижала к себе. – Моя девочка. Ладно, пошли скорее, заберем из школы Никиту. Нина дома праздничный стол готовит.
Вероника засмеялась, а у меня сердце быстрее от счастья застучало.
– Тогда пошли! Надеюсь, Нина организует пельмешки – все время о них мечтала.
Дочь обняла меня за талию, и мы направились к выходу с вокзала.
* * *
Мы болтали, не переставая. Мне нравилось быть в курсе всех событий жизни дочки. Мы с ней подруги – не побоюсь этого слова. И плевать, что другие говорят. Я – мать, и сама знаю, как нужно строить отношения со своими детьми. Может быть, потому, что у нас разница в возрасте с Вероникой всего семнадцать лет – не знаю… Родила ее рано и никогда не жалела об этом. Узнав, что забеременела, почувствовала себя невероятно счастливой. А когда Вова деньги на аборт предложил, ушла от него и к родителям переехала. Они поддержали меня, сказали – воспитаем. Я и не сомневалась… Но сердце болело, и душа кричала – Вову я любила без памяти, так сильно и мощно, что самой страшно было.
Помню, как увидела его. В тот день лил сильный дождь, а я без зонта и опаздывала на лекцию. Все губы в кровь искусала – переживала. Вова остановился около меня на красивой иномарке и предложил подвести, а я, как взглянула на него, так и пропала, растворилась в его глазах. Сказал бы с крыши прыгнуть – прыгнула бы. В университет в тот день я так и не попала… Все завертелось, словно в самый эпицентр торнадо попали. Он был старше меня почти на целую жизнь: мне тогда едва семнадцать исполнилось, ему – тридцать один…
Два месяца были похожи на сказку: он снял квартиру, мы жили вместе, любили друг друга… А потом я поняла, что забеременела… Вова тогда много чего наговорил. Сказал аборт сделать, выбирать: либо он, либо ребенок. Я чуть с ума не сошла. Разве можно выбрать? Я уже любила малыша под сердцем. Что может быть правильней и желанней, чем ребенок от любимого мужчины? Проплакала всю ночь, душу вывернула наизнанку. Ушла от него, и такое чувство было, что часть себя потеряла. Но он вернулся за мной, прощения просил, сказал, что дурак был. А я… А я любила и поверила. В Москву переехали, квартиру нам купил, с университетом все уладил – перевелась. Родители против были, но я уже никого не слушала, только Вову. А когда на восьмом месяце беременности была, жена его заявилась… Тогда моя придуманная идеальная жизнь разбилась на тысячу острых осколков…
* * *
– Мам, ну где ты витаешь? Опять в своих рисунках? – позвала Ника, и воспоминания рассеялись, словно дым на ветру.
– Нигде не витаю.
Мы сидели в гостиной. Я и Ника на диване, Нина в кресле, а Никитка носился по всему дому.
– Говорю, что в воскресенье уже обратно уеду, может, Никиту с собой возьму? – Я сразу напряглась и занервничала, взгляд заметался, не зная, за что зацепиться. – Мам, да успокойся ты, – дочь с улыбкой положила руку мне на колено, сжала – она прекрасно поняла мое состояние. – У него уже школа закончилась… ну почти – от пары пропущенных дней ничего не изменится. Да и ты сама хотела в гости приехать к бабушке и дедушке… Вот и приедешь, когда обложку сдашь, а мы хоть с Ником побудем. Скучаем же.
Да, я прекрасно понимала, что скучают. Сама скучала по дочери и родителям так, что выть хотелось по ночам.
– Вероника, ты же сама знаешь, что Никита особенный – ему таблетки пить надо по расписанию, пропускать нельзя. А вдруг приступ? – меня аж передернуло, сердце ухнуло куда-то вниз и в пот бросило. – Только мы с Ниной видели этот кошмар и знаем, что делать в таких случаях.
– Ну, тогда пусть Нина с нами едет, – Ника легко пожала плечами, – у нее там как раз сестра двоюродная живет, – дочь перевела взгляд на Нину, та кивнула. – А таблетки… – сделала паузу Вероника, – знаешь, мама, есть такое устройство, телефон называется. Ты не поверишь – на нем можно будильник выставить, представляешь?! – и сделала шокированный вид, я не могла не улыбнуться.
На душе тяжело было. Никитка полностью мой, никогда от себя не отпускала. Это Ника могла месяцами у деда с бабой пропадать, но сын…
– Я подумаю, – не выдержала просящий взгляд дочки.
– Ура!
– Я не сказала – да, – недовольно проворчала, чувствуя, что меня только что обдурили.
– Но это и не «нет», мамочка, – парировала дочка и поцеловала меня в щеку.
Мы еще долго болтали и выпили по литру чая. Время близилось к вечеру, Нина засобиралась домой, Ник отвоевал пульт и включил мультики, попутно рассказывая и показывая, кто есть кто на экране.
У Вовы и Вероники очень наряженные отношения. В какой-то момент они просто испортились, хотя Ника была папиной дочкой, всегда ждала отца, бежала к нему, рассказывала про него, а однажды, словно по щелчку, все изменилось. Сколько раз я просила, потом требовала объяснить причину – Ника молчала, а Вова лишь руками разводил, говорил, что сам ничего не понимает. Дочь с тех пор все делала наперекор отцу. У меня душа болела за нее, я видела, что она чем-то мучается, и мужа жаль, но дочь слишком похожа на Владимира – если что-то вбила в голову, то все – ничем не выбить. В этой ситуации я бессильна. Муж говорил, чтобы я была с ней жёстче и запрещала так разговаривать с ним. Но что мне сделать? Погрозить пальчиком и поставить в угол? Чувствовала, что оба мне что-то не договаривают. Вероника все чаще и чаще стала требовать, чтобы я развелась с Ольшанским. Сначала мне казалось, что это шутка, а потом поняла, что дочка говорила серьезно…
Никитка свернулся между нами клубочком и сладко зевал. Посмотрела на часы: начало одиннадцатого ночи. Вова даже не позвонил, что задерживается, а ведь знал, что мы его ждем. Во мне закипала злость на мужа, на то, что он такой эгоист. Как так можно? Ребенка столько не видели, а он работает! Неужели может быть что-то важнее Вероники?
– Ладно, котятки, давайте по кроваткам, – я поцеловала уже сонного Ника в щечку.
– Давай, я отнесу его наверх? – предложила дочь.
– Этот мамонтенок тебя раздавит, – я улыбнулась. – Пойди лучше постель расстели.
Вероника кивнула и пошла наверх, а я подняла на руки двадцать пять килограмм счастья и последовала за дочерью. Черт, было ошибкой разрешать смотреть мультики в гостиной. Наконец-то дошла до комнаты и аккуратно уложила сына в кровать.
– Он такой хорошенький, когда спит, – прошептала Ника и потрепала брата по волосам.
– Копия ты в детстве, – я стояла за спиной Вероники и обнимала дочь за талию, положив голову на ее плечо. – Ладно, пошли из комнаты, а то проснется и будет много крика.
Ника уже тоже вовсю зевала.
– Мамуль, я тоже пойду спать. До завтра, – дочь стиснула меня в объятиях и поцеловала на ночь.
Я приняла душ и переоделась в пижаму, легла в постель и тяжело вздохнула. Бросила взгляд на часы – начало двенадцатого. В расстройстве покачала головой – мужа дома до сих пор не было.
– Мам, ну где ты витаешь? Опять в своих рисунках? – позвала Ника, и воспоминания рассеялись, словно дым на ветру.
– Нигде не витаю.
Мы сидели в гостиной. Я и Ника на диване, Нина в кресле, а Никитка носился по всему дому.
– Говорю, что в воскресенье уже обратно уеду, может, Никиту с собой возьму? – Я сразу напряглась и занервничала, взгляд заметался, не зная, за что зацепиться. – Мам, да успокойся ты, – дочь с улыбкой положила руку мне на колено, сжала – она прекрасно поняла мое состояние. – У него уже школа закончилась… ну почти – от пары пропущенных дней ничего не изменится. Да и ты сама хотела в гости приехать к бабушке и дедушке… Вот и приедешь, когда обложку сдашь, а мы хоть с Ником побудем. Скучаем же.
Да, я прекрасно понимала, что скучают. Сама скучала по дочери и родителям так, что выть хотелось по ночам.
– Вероника, ты же сама знаешь, что Никита особенный – ему таблетки пить надо по расписанию, пропускать нельзя. А вдруг приступ? – меня аж передернуло, сердце ухнуло куда-то вниз и в пот бросило. – Только мы с Ниной видели этот кошмар и знаем, что делать в таких случаях.
– Ну, тогда пусть Нина с нами едет, – Ника легко пожала плечами, – у нее там как раз сестра двоюродная живет, – дочь перевела взгляд на Нину, та кивнула. – А таблетки… – сделала паузу Вероника, – знаешь, мама, есть такое устройство, телефон называется. Ты не поверишь – на нем можно будильник выставить, представляешь?! – и сделала шокированный вид, я не могла не улыбнуться.
На душе тяжело было. Никитка полностью мой, никогда от себя не отпускала. Это Ника могла месяцами у деда с бабой пропадать, но сын…
– Я подумаю, – не выдержала просящий взгляд дочки.
– Ура!
– Я не сказала – да, – недовольно проворчала, чувствуя, что меня только что обдурили.
– Но это и не «нет», мамочка, – парировала дочка и поцеловала меня в щеку.
Мы еще долго болтали и выпили по литру чая. Время близилось к вечеру, Нина засобиралась домой, Ник отвоевал пульт и включил мультики, попутно рассказывая и показывая, кто есть кто на экране.
У Вовы и Вероники очень наряженные отношения. В какой-то момент они просто испортились, хотя Ника была папиной дочкой, всегда ждала отца, бежала к нему, рассказывала про него, а однажды, словно по щелчку, все изменилось. Сколько раз я просила, потом требовала объяснить причину – Ника молчала, а Вова лишь руками разводил, говорил, что сам ничего не понимает. Дочь с тех пор все делала наперекор отцу. У меня душа болела за нее, я видела, что она чем-то мучается, и мужа жаль, но дочь слишком похожа на Владимира – если что-то вбила в голову, то все – ничем не выбить. В этой ситуации я бессильна. Муж говорил, чтобы я была с ней жёстче и запрещала так разговаривать с ним. Но что мне сделать? Погрозить пальчиком и поставить в угол? Чувствовала, что оба мне что-то не договаривают. Вероника все чаще и чаще стала требовать, чтобы я развелась с Ольшанским. Сначала мне казалось, что это шутка, а потом поняла, что дочка говорила серьезно…
Никитка свернулся между нами клубочком и сладко зевал. Посмотрела на часы: начало одиннадцатого ночи. Вова даже не позвонил, что задерживается, а ведь знал, что мы его ждем. Во мне закипала злость на мужа, на то, что он такой эгоист. Как так можно? Ребенка столько не видели, а он работает! Неужели может быть что-то важнее Вероники?
– Ладно, котятки, давайте по кроваткам, – я поцеловала уже сонного Ника в щечку.
– Давай, я отнесу его наверх? – предложила дочь.
– Этот мамонтенок тебя раздавит, – я улыбнулась. – Пойди лучше постель расстели.
Вероника кивнула и пошла наверх, а я подняла на руки двадцать пять килограмм счастья и последовала за дочерью. Черт, было ошибкой разрешать смотреть мультики в гостиной. Наконец-то дошла до комнаты и аккуратно уложила сына в кровать.
– Он такой хорошенький, когда спит, – прошептала Ника и потрепала брата по волосам.
– Копия ты в детстве, – я стояла за спиной Вероники и обнимала дочь за талию, положив голову на ее плечо. – Ладно, пошли из комнаты, а то проснется и будет много крика.
Ника уже тоже вовсю зевала.
– Мамуль, я тоже пойду спать. До завтра, – дочь стиснула меня в объятиях и поцеловала на ночь.
Я приняла душ и переоделась в пижаму, легла в постель и тяжело вздохнула. Бросила взгляд на часы – начало двенадцатого. В расстройстве покачала головой – мужа дома до сих пор не было.
Глава 4
Вера
Проснулась от того, что стало очень жарко. Открыла глаза – солнце едва-едва пробивалось сквозь шторы. С раздражением увидела руку мужа на своей талии. Скинула ее и встала с кровати. Сон сняло, как рукой. Мне захотелось тут же его разбудить и наорать за то, что снова подвел, но я знала, что ничего не добьюсь истерикой, поэтому просто переоделась и вышла из комнаты, немного постояла в коридоре, раздумывая, что делать дальше. Дети спали, работать не хотелось. Решила приготовить завтрак, чтобы как-то себя занять, тем более у Нины сегодня выходной.
Достала из холодильника сыр, яйца, овощи и фрукты. Только начала резать авокадо, как в кухне появился Вова. Я тут же напряглась, но даже не посмотрела в его сторону. Муж обошел меня, включил кофе-машину и сел напротив меня за кухонный остров.
– Вера, – в голосе Ольшанского ни капли раскаяния. Не обращая на него никакого внимания, продолжила делать бутерброды. – Давай вот только не будем, – о, а вот и раздражение в голосе! – Не надо с самого утра настроение портить. Не смог приехать, у нас скоро важное подписание контракта…
– А дочь – это неважно? Так, Вова? – усмехнулась. – Ты ее сколько не видел? С Нового Года? Хотя о чем это я? У тебя же контракт!
– Бл*ть, Вера, я же попросил, не имей мне мозг с утра! – повысил тон супруг.
– А ты не разговаривай со мной в таком тоне, – тихо процедила сквозь зубы, – я тебе – не твои работники. Не забывай, где находишься и с кем разговариваешь, Ольшанский.
С вызовом посмотрела в его голубые глаза и швырнула нож на стол. В последнее время Вова стал намного резче общаться с нами, но я быстро напоминала ему, что мы – не его подчинённые. Отвернулась от него и отошла к шкафу за тарелками. Почувствовала руки мужа на талии. Он прижался ко мне всем телом и поцеловал в висок.
– Прости дурака, Веруня, – оставил легкие поцелуи на шее, – потерялся во времени, а когда понял – уже было поздно. Ты же знаешь меня.
– Доброе утро, – нарушила наше уединение дочка.
– Ника, – муж отошел от меня и переключил внимание на дочь, – папу не обнимешь? Я скучал.
– Не могу сказать того же, – пробормотала дочь так, что мы услышали.
– Ника! – одернула ее, но она лишь плечами пожала.
– Ясно, – сказал муж и сел на прежнее место.
Ника помогла расставить тарелки и разлила кофе по кружкам. Завтрак проходил в напряженной атмосфере. Никита еще спал, и я даже немного пожалела об этом – сын бы сейчас быстренько разрядил обстановку.
– Как учеба? – сделав очередную попытку завязать разговор, спросил Вова у дочки.
Вероника усмехнулась.
– Тебе уже интересно? А как же, цитирую: «На актерский поступают только неудачники» и «Сделаю так, что тебя и в буфет работать не возьмут». Обожаю твои вдохновляющие речи.
– А ты не хами, – отрезал Ольшанский и сжал челюсти. – Так разговаривать будешь со своими театралами.
– Не-е-е-т, лучшее только для тебя, папочка.
Вова хлопнул по столу столь неожиданно, что мы подпрыгнули на месте. В тишине кухни это было похоже на взрыв.
– Не смей так со мной разговаривать! – поднял голос, он не орал. Нет. Говорил, как со своими подчиненными, которые до смерти боятся, когда Владимир Иванович из себя выходит. – Совсем от рук отбилась! Да я сделаю один звонок – и тебя выкинут из университета, и тогда посмотрим, какая ты будешь дерзкая! Я плачу за все. Я! За этот дом, за еду, что ты ешь, за шмотки, которые носишь. Взамен прошу лишь уважения…
– Мне от тебя ничего не надо, – прошипела Ника и демонстративно выплюнула еду обратно в тарелку. – Ни твоя еда, ни деньги, ни ты сам! Абсолютно ничего! Все сама заработаю.
– Хватит! – жестко пересекла я. – Мы семья или кто? Ника, не смей так разговаривать с отцом! Поняла меня? Ближе нас у тебя никого нет, прояви уважение. А ты, Вова, следи за тем, что говоришь и в каком тоне. Твои нравоучения никому не нужны, – видела, как у Вовы от напряжения запульсировала венка на лбу. Сейчас бабахнет. – Вероника! Вова! – вскрикнула, пытаясь призвать к разуму.
Но они не обращали внимания ни на что. Сверлили глазами друг друга.
– Вы что, ругаетесь? – послышался испуганный голос Никиты.
Посмотрела на сына, в его глазах стояли слезы. Ника еще немного посверлила глазами отца, а потом повернулась к брату, и ее лицо совершенно преобразилось.
