Лаборатория любви

Валерий Загорский

Лаборатория любви

Глава 1. Город, где небо было низким.

Всё началось в одном из тех провинциальных городков, где все будто застыли во времени. Здесь знали всех. Небо было низким и плотным, словно прижимало к земле все слишком высокие мечты.

Ясли, сад, школа. Пятёрки по литературе и вечные замечания за поведение. Мама, с утра до ночи пропадающая на работе инженером в «золотой» компании – её любовь была строгой и выражалась в том, чтобы я был одет, обут и накормлен. И папа – геолог, чей романтичный образ искателя приключений разбивался в дребезги о суровую реальность его застолий.

Помню запах табака и перегара, громкий, невнятный смех его друзей, доносившийся с кухни. И ту щемящую, детскую ненависть, которую я чувствовал к этому бутылочному «демону», укравшему у меня отца.

Тогда, в один из таких вечеров, я дал себе детскую, но железную клятву: «Я никогда-никогда не буду таким. Я не буду пить».Я не знал тогда простой и страшной истины: самые твердые клятвы, которые мы даём из отвращения, часто заводят нас в соседние тупики.

Я не стал пить, но нашел другой способ убежать.

Глава 2. Побег в никуда

Университет, педфак, физкультурное отделение…

Всё это было просто фоном, декорацией к главному действию – моему бегству. Спорт давал временный кайф от эндорфинов, но мне этого было мало.Мир за окном казался серым и тесным, а внутри росла огромная, необъяснимая пустота.

И я нашел способ её заполнить. Или, точнее, сделать так, чтобы она перестала иметь значение. Наркотик стал моим личным Богом. Он давал всё: и ощущение полёта, и иллюзию смысла, и братство «своих». Он был самым верным другом, который никогда не предаст. Правда, он же медленно и методично убивал во мне всё человеческое.

Двадцать лет. Двадцать лет я добровольно спускал по венам свою жизнь, таланты, отношения. Я превращался в ходячий скелет, в тень, для которой уже давно была готова могила.

Я был мертвецом на отсрочке. И отсрочка подходила к концу.

Глава 3. Голос сквозь стекло

Тот день ничем не отличался от других. Помутнение, разбитость, стыд. Я уже не видел в зеркале своего отражения – только боль, залитую химией.

И вот она… Её появление было как луч фонаря в тёмном подвале.Она не читала мне мораль. Не тыкала пальцем в моё жалкое состояние. Она просто посмотрела на меня – сквозь грязь, сквозь боль, сквозь слой ненависти к самому себе. Она увидела меня – того самого мальчика из города с низким небом, который до сих пор там прятался и плакал от бессилия, что-либо изменить.

И она сказала…

Всего несколько слов, которые прозвучали как взрыв: «Тебе ещё рано умирать. Есть Бог, который любит тебя. Несмотря ни на что. И у Него для тебя есть миссия».

Слово «Любовь» прозвучало тогда как приговор. Оно было таким чужим, таким невозможным по отношению ко мне, что моё сознание взбунтовалось.

«Как? Меня? Грешного, обреченного, конченного? Любит?» Это было абсурдно. Это было нелепо. Но это было, как трещина в ледяной плите, которая сковала моё сердце. Всего одна трещина, сквозь которую пробился самый слабый лучик света. Этого было достаточно.

Моя история только начиналась. Я не знал, что такое – эта миссия.

Я не понимал – как этот Бог может меня любить. Но впервые за двадцать лет у меня появилось нечто, чего не было раньше.Слабая, едва живая, но надежда.

Глава 4. Сломанный компас

Слова той женщины не стали для меня мгновенным исцелением. Они стали занозой в сознании. Той самой трещиной, в которую проникает свет, но которая и болит нестерпимо.

«Бог… Любит… Меня».

Эти три слова не складывались в предложение. Они сталкивались друг с другом, как пустые бутылки в моем прошлом, производя тот же самый оглушительный, бессмысленный грохот. «Бог» – понятие абстрактное, из разряда школьных уроков, не имевших ко мне отношения. «Меня» – конкретное, омерзительное, дрожащее в ломке существо пропитанное липким вонючем потом. А между ними – «Любит». Это слово было самым непонятным, самым подозрительным из всех.

Оно не давало мне покоя. Оно будило меня по ночам, когда химический туман в голове ненадолго рассеивался, оставляя меня наедине с жуткой ясностью.

Любовь? Да что я вообще о ней знал?

Мой личный словарь любви был кривым и уродливым.

Я «любил» маму – это была сложная смесь благодарности, чувства долга и обиды за её вечную занятость.

Я «любил» наркотик – это была жуткая, мучительная страсть, зависимость, которая пожирала меня, притворяясь спасением.

Я «любил» свободу – под которой понимал право уничтожать себя, ни перед кем не отчитываясь.

Одно и то же слово – для матери и для яда. Одно и то же слово – для жизни и для смерти. Какой же в нем смысл? Этот Божий «люблю» – на какую из моих «любовей» оно было похоже? На чувство к матери? Или на тягу к наркотикам?!?

Первое казалось слишком слабым, второе – слишком ужасным. Я запутался. Запутался намертво.

Но впервые за долгие годы эта путаница была не тупиком, а началом пути. Пути, на который я вступил тогда, почти двадцать лет назад, и который не окончен до сих пор.

Мое тело постепенно очищалось от яда.

Но главная детоксикация только начиналась – детоксикация души от ложных смыслов. Мне предстояло разобрать завалы из обломков своих «любовей» и найти среди них тот самый, единственный Ключ. Пространство между мной и тем, что сказала та женщина, было заполнено одним-единственным вопросом – тихим и настойчивым, как капелька, точившая камень моего сердца:

«Что есть Любовь на самом деле?»

И я отправился на её поиски. Мой путь от конченного наркомана до пастора христианской церкви – это не история о том, как я нашел все ответы. Это история о том, как я научился задавать правильные вопросы.

Сейчас, стоя за церковной кафедрой, я почти не могу вспомнить того человека. Он живет во мне как призрак, как старая, почти чужая боль.

Но я должен о нем рассказать. Потому что, если его история спасет хотя бы одного человека от той пропасти, в которой он находился, значит, я жил не зря.

Эта история – не о герое. Она о заблудившемся, который нашел дорогу домой. И на этой карте было только одно слово: «Любовь».

Глава 5. Урок, который сломал и исцелил

Иногда самые страшные раны мы получаем от тех, кто любит нас больше всего – и именно через эти раны приходит самое глубокое понимание любви.

Вопрос номер один, который жёг меня с детства: если каждый человек хочет любви, почему в мире столько ненависти и зла?

Помню тот вечер с поразительной ясностью. Мой отец, подвыпивший, с глазами, полными какой-то странной смеси любви и отцовской заботы, поставил меня напротив себя в нашей гостиной. «Настоящий мужчина должен уметь постоять за себя», – говорил он, подставляя своё лицо под мои детские кулаки. «Бей, не бояйся!»