Дворняга Новелла

Валерий Марро

Дворняга Новелла

Глава 1

"Я узнал дружбу по тому, что она не

знает предательства…"

Антуан де Сент-Экзюпери

I

Была осень. Мелкий дождь занудливо падал на пожухлые листья, сиротливо лежавшие на опустевших дорожках аллей, мокрых скамейках, потемневших цветочных клумбах и, казалось, совсем не собирался прекращать свой монотонный, назойливый бег. Временами дул холодный, порывистый ветер, и от этого все вокруг казалось еще более сырым и промозглым.

Он сидел в углу парка под выкинутой кем-то за ненадобностью картонной коробкой и тихонько скулил. Шерсть на нем насквозь промокла, он весь сгорбился, поджал лапы, стараясь согреться, но ему это никак не удавалось. К тому же близился вечер, от чего на душе у него становилось совсем скверно.

Он с тоской смотрел на видневшиеся вдали силуэты домов с ярко светящимися квадратами окон; на редких прохожих, торопливо пробегающих мимо; на стоявшее недалеко от него огромное изваяние, пугающее своей неподвижностью, и все больше убеждался в том, что ни этого парка, ни домов-чудовищ, ни всего того, что окружало его здесь, он никогда не видел и что все это чужое, не знакомое ему.

Иногда ему даже казалось: происходящее с ним сейчас – это жуткий сон. И стоит лишь тихонько закрыть глаза, как навсегда исчезнет и этот надоедливый дождь, и этот ужасный, холодный ветер, и он снова окажется в своей теплой, уютной каморке, в которой беззаботно проживал еще совсем недавно. Но время шло, ничего подобного не происходило, и только реальность вновь и вновь безжалостно напоминала о себе.

Стало совсем темно. Все сильнее дул ветер, в ярости раскачивая огромные деревья, срывая с оголенных ветвей последние, оставшиеся еще кое-где, листья. Они кружились над ним, падали на асфальт, на разбухшую от воды землю, сбиваясь местами в небольшие, трепещущие от ветра, кучки. Он потянулся к одной из них, неумело разгрёб её лапой, но листья оказались холодными, липкими от воды и совсем не грели его.

Он повернулся, надеясь вновь забраться в свое убежище, но в это мгновение коробку подхватило ветром и, покружив в воздухе, с силой отшвырнуло в сторону. Он заметался, заскулил, пытаясь найти какое-нибудь укрытие, но натыкался в темноте лишь на мокрые кусты и холодные камни клумб.

А ветер дул всё яростнее, забирая последнее тепло из его, ничем не защищенного уже, тела. И чувствуя медленное, но неотвратимое приближение чего-то ужасного, безжалостного, от чего невозможно найти спасения, он из последних сил выбрался на негнущихся лапах на асфальт, вытянул свою тупую морду навстречу дождю и холодному ветру, и неумело, по-щенячьи, завыл…

II

Сергей торопился домой – до тренировки, которая начиналась в девятнадцать ноль-ноль, оставалось минут сорок. Он уже собирался свернуть с аллеи и пойти напрямик, как вдруг сквозь шум дождя и порывы ветра услышал чей-то жалобный плач.

Сергей замедлил шаг, осмотрел внимательно кусты, мокрые скамейки,

дорожки аллей, но ничего не заметил. "Показалось", – подумал он и, втянув поглубже голову в капюшон новой, японской куртки, зашагал дальше.

На этот раз плач раздался совсем рядом. Сергей повернулся на звук: прямо перед собой, на мокром асфальте, он увидел маленький, съёжившийся комочек.

– Эх ты, дружочек… кто же это тебя так, а? В такую-то погоду…

Сергей нагнулся, протянул руку. Щенок вильнул куцым хвостом, ткнулся неуклюже в ладонь мокрой мордочкой, тихонько заскулил.

Чувствуя, как содрогается под рукой мокрое тельце, Сергей беспомощно оглянулся в надежде увидеть хоть кого-нибудь, но аллеи были пусты. Не зная, как быть дальше, он поднялся, постоял в нерешительности, затем наклонился, провел рукой по мокрой головке и, резко выпрямившись, быстро зашагал прочь.

"Подберёт кто-нибудь, – аккуратно огибая зеркала луж, подумал он. – Да и куда я с ним: две комнаты на шестерых, на балконе повернуться негде. Жалко, конечно, симпатичный малыш…". Но, пройдя несколько метров, Сергей вновь услышал плач: разбрызгивая лужи, неуклюже подпрыгивая на кривых, непослушных лапах, щенок бежал за ним и отчаянно скулил.

"Ах, дружочек ты мой! Ну куда же я тебя? Куда?!…"

Сергей остановился. Щенок подбежал к нему и, не переставая скулить, попытался влезть на кроссовки, но не удержался и неловко скатился на асфальт. Поколебавшись мгновение, Сергей взял в ладони дрожащее тельце, отряхнул от воды и, бережно укутав в носовой платок, торопливо сунул под куртку.

"Сделаем пока вот так, а там видно будет!" – с облегчением подумал он и, подмигнув притаившемуся в темноте малышу, пошел дальше. Выйдя из парка, прибавил шаг и, быстро перебежав через пустынную, освещенную единственным фонарём, улицу, решительно направился к знакомому с детства подъезду стоявшего неподалёку многоэтажного дома.

III

Тренер внимательно следил за тем, как сосредоточенно отрабатывал Сергей перед зеркалом финты, нырки, уклоны. Затем отошел в глубину зала, делая на ходу короткие, властные указания парочкам отчаянно колошматящих друг друга ребят: одних просил поработать с "грушей", другим подставлял "лапу", и вновь, издалека уже, присматривался к Сергею. Наконец, не выдержал, отвёл его в сторону.

– В боксе побеждает тот, кто ясно мыслит. У тебя сегодня в голове винегрет. А ну… давай, выкладывай – что случилось?

Сергей в свои неполные семнадцать лет привык быть суровым и сдержанным. После того, как на шахте погиб его отец, ему, четырнадцатилетнему подростку, пришлось взять на себя многие заботы в семье: в доме остались три младшие сестрёнки, мать и бабушка. Мать после похорон слегла, долго не поднималась, потом часто болела, поэтому хозяйство Сергей вёл вдвоём с семидесятилетней бабушкой и старшей из сестёр, Олей. Они по очереди ходили в магазин, на базар, доставали продукты, варили, стирали, отводили младших сестрёнок в садик и школу.

За два с половиной года Сергей вырос в высокого, ладно скроенного, парня, знающего себе цену, сдержанного и рассудительного. Спортом он занимался с девяти лет: вначале был волейбол, потом рапира и, наконец, бокс.

Сестрёнки уже подросли, мать понемногу окрепла, поэтому время для тренировок, хотя и с трудом, всё же удавалось выкраивать. Тренировался Сергей самозабвенно, не жалея сил, уходил из зала всегда последним. И вот сегодня впервые услышал он слова упрёка от человека, который, по сути, заменил ему отца.

Константин Петрович /так звали тренера/, видя, что с учеником творится что-то неладное, не торопил с ответом. Наконец Сергей не выдержал, в упор взглянул в умные, проницательные глаза учителя:

– Я домой пойду, Константин Петрович. Сейчас не смогу объяснить, но поверьте – так надо… Хорошо?

– Хорошо, иди… если надо, – после некоторого раздумья произнёс тренер. – Только помни: через неделю – турнир в Москве. На чемпионат юниоров едешь, уже есть решение тренерского совета.

Сергей быстро освежился под душем, попрощался с ребятами и, легко сбежав по бетонным ступенькам подъезда, оказался на улице. Подставляя разгорячённое лицо холодному ветру, он шёл по вечернему городу, пытаясь не спеша разобраться в том, что произошло всего час назад, на пороге его дома…

У дверей Сергея встретил свинцово-холодный взгляд матери. Она часто смотрела так последнее время, и Сергей уже знал: после этого последует нервный срыв.

– Это что? – выдержав паузу, глухо спросила мать.

– Щенок, – спокойно ответил Сергей. Струйки воды неслышно стекали с его куртки на паркет, разливаясь лужицей.

– Поворачивайся и неси туда, где взял. Ты меня понял? – В голосе матери зазвенел металл, дёрнулась нервно щека, побелели губы.

– Понял, мама. Только нести щенка никуда не буду.

– Будешь.

– Не буду.

– Будешь!

– Не буду!

– Будешь! будешь! будешь!..

Пережитое горе сильно пошатнуло здоровье матери'. Она часто срывалась на крик, раздражалась по пустякам, "поднимала руку". Потом "отходила", слёзно просила у всех прощения, на время брала себя в руки, но затем вновь впадала в безнадёжную меланхолию: бестолково металась по комнатам, сплошь увешанным фотографиями мужа, создавая в доме гнетущую обстановку постоянного ожидания беспричинной ссоры, скандала, истеричного припадка.

Сергей увернулся от удара, сделал шаг назад, прикрыв щенка руками.

– Убирайся вместе со своим уродом! Все убирайтесь! Все! Все!!

Мать наносила удары беспорядочно, не контролируя себя. Сергей поднял руку, защищая лицо. И вдруг почувствовал, что мать выхватила тёплый комочек. Тот жалобно заскулил, забился у нее в руках.

– Отдай щенка! Мама! Не смей…

Но дрожащая рука матери уже тянулась к окну, пытаясь открыть форточку.

– Мама! Ты что?! Мама-а…

Сергей плохо помнил, что было потом, как он оказался вновь на улице. Он шёл по городу, скользя рассеянным взглядом по ярким неоновым дорожкам реклам, театральным афишам, не вникая в их смысл, не осознавая прочитанного.

Щенок иногда высовывал из куртки свою мордашку и с удивлением пялил глаза на стоявшие вокруг огромные дома, проезжающие мимо с рёвом машины, торопливо спешащих куда-то под разноцветными зонтиками прохожих и не переставал, видимо, удивляться новой, неожиданной перемене в своей короткой щенячьей судьбе.

Сергей осторожно гладил рукой малыша, улыбался,встречаясь взглядом с поблескивающими в темноте глазами-бусинками, и машинально шёл дальше. Порывы нежности к уже дважды спасённому им существу охватывали его в такие мгновения, отвлекая на время от недавней ссоры, но затем перед его взором вновь вставала картина происшедшего…

В таком состоянии он и явился на тренировку, с которой только что срочно ушёл, не сказав – почему? Но как мог признаться он – взрослый уже, по сути, парень, – что причиной всех его сегодняшних неурядиц является случайно найденный им беззащитный несмышлёныш. И что именно к нему торопится он сейчас, зная, что виновник уже более часа ждёт его, отогреваясь в толстом вязаном шарфе у приютившей его на время школьной сторожихи тёти Нади.

IV

Щенка Сергей пристроил во дворе своего дома, рядом с соседским гаражом. Вместе с его хозяином, дядей Сашей, они соорудили из разбитых ящиков будку, утеплили её поролоном и различным тряпьём, накрыли для верности старым дерматиновым плащом и остались весьма довольными: получилось нечто не слишком изящное с виду, но очень даже тёплое и уютное изнутри.

По несколько раз в день прибегал Сергей к своему маленькому четвероногому другу, которого он назвал коротко – "Щен", кормил его выпрошенными в школьной столовой деликатесами, играл во дворе, водил гулять по городу. И с каждой новой встречей всё больше привязывался к нему Щен: уже издалека встречал радостным повизгиванием, скулил, рвался с цепи, а когда Сергей наклонялся, норовил лизнуть его прямо в губы.

Вскоре Щен заметно подрос. Шерсть на загривке вздыбилась, по бокам стала волнистой и всё больше выдавала его родословную, в которой, среди прочих, безусловно, была и породистая, престижная овчарка. И только белесые пятна на худых боках да лопухами висевшие уши безнадёжно выдавали в Щене заурядного дворнягу.

Но это не помешало ему превратиться к лету, на радость Сергею и дяде Саше, в стройного, грудастого красавца с сильными, разведёнными в стороны, когтистыми лапами. И уже редко кто осмеливался подойти к нему и просто так, от нечего делать, потрепать за загривок: раздавалось глухое рычание, и желающим пообщаться ничего не оставалось, как спешно отойти подальше.

А однажды Щену пришлось уже на деле показать свой крутой характер.

Гуляя с ним по городу, Сергей часто встречал отпрысков богатых родителей, выгуливавших своих флегматичных бультельеров, могучих ротвейлеров и других породистых холёных особей. Видя их явное превосходство в родословной, юнцы позволяли себе иногда бросать в адрес Щена обидные колкости и даже слегка отпускать поводки своих, рвущихся в бой, любимцев. Но каждый раз на их пути, заслоняя собой четвероногого друга, вставал Сергей. Обычно, позубоскалив немного, юнцы удалялись.

Но спустя несколько дней отношения эти внезапно обострились.

Отстегнув от поводка Щена, Сергей медленно шёл по вечернему городу, "прокручивая" по привычке в уме недавнюю тренировку. И вдруг заметил, что на него, отделившись от кучки гуляющих, с глухим воем мчится огромный чёрный доберман. Но не успел Сергей осознать серьёзность происходящего, как наперерез доберману ринулся Щен.

Удар пришёлся нападавшему в бок. Не ожидавший такой наглости доберман взвизгнул, потерял равновесие и, кувыркнувшись в воздухе, отлетел в сторону. Не теряя ни секунды, Щен ринулся на поверженного, но тот, на удивление Сергея и собравшихся вокруг прохожих, вскочил и помчался, скуля и поджимая хвост, к стоявшим в стороне юнцам. Раздались аплодисменты случайных свидетелей, смех, возгласы "браво!".

Щен, рыча, вернулся и присел у ног Сергея – на клыках его алела кровь.

От кучки отделился худощавый высокий юнец в кроссовках "Аdidas".

– Твой урод попортил моего дога, а это дорого стоит – усёк? -

небрежно поигрывая изящным, плетеным поводком, сказал он.

– Научи своего придурка быть вежливым с прохожими – и проблем не будет, усёк? – ответил Сергей и, чувствуя, как напряглось вновь тело Щена, покрепче сжал рукой его ошейник.