Планета будущего. Книга 3. Сито душ

скачать книгу бесплатно


– Мы объявились на этой планете только что. Доставил нас специальный звездолёт. Правильно вы отметили: мы земляне, где-то даже живые.

– Чудеса! – восхитился Антип, а Марьяна засверкала всем лицом и стала креститься. Мужичок же продолжил:

– И как там, на Земле? Давненько я оттудова: веков так с пяток. Вот, Марьяна тянет на один век.

Геня восхищённо закачал головой, и Эмиль поразился:

– Несколько… веков? – слова у него натыкались друг на дружку.

А Антип рассказывал далее. Дружки слушали и в полном смысле теряли дар речи. Оказалось, Бета-мираж – это вместилище душ людей, умерших на Земле!

– Однако, не все сюда попадают, – гордо вещал Антип, поглядывая на свою то ли подругу, то ли коллегу. – Ежели, скажем, человек сгинул по старости, то душу его аккурат помещают в Чистилище. Где это, нам неведомо. Говорят, там, в Чистилище, и вычисляют по грехам: куда душу спровадить – в ад, али рай. У нас на Сите…

– Вы называете эту планету Сито? – не удержался уточнить Эмиль.

– Истинно так, – перекрестился Антип. – Сито душ. К нам направляются души людей, сгинувших по душевным причинам. К примеру, Марьяна, пострадала за дитя. А я искал зелье доброты, на чём и сгинул до срока.

– Так вы души идейные! – почему-то развеселился Геня. – А ещё примеры?

Антип глянул на благостную Марьяну, приглашая её к разговору. Женщина не стала молчать:

– Моя подружка Леда. Лучшая певица, певчая самого Приказчика. На Земле она так разочаровалась в любимом художнике, что завяла и умерла до времени…

Последние слова добрая женщина произносила с надрывом, дрожащим голосом и с затуманенным взглядом. Сметливый Антип, опережая вопросы пришельцев, пояснил, кто такой Приказчик:

– О, это наш главный распорядитель по высевке душ! И помощник у него под стать – суровый Высевок. На вид не глядится, но большой мастак в душах, – перекрестился Антип и почтительно склонил голову.

– Вы хотите сказать, что здесь происходит своеобразная сортировка-отсеивание душ. Очевидно, с той же целью: кого в рай, кого – в ад, – уточнил Эмиль. – Отсюда, и название планеты?

– Истинно так, – закивал Антип.

Геня повернулся к дружку:

– В нехилое место попали. Пообщаться с душами в подвешенном состоянии: ни тебе ада, ни рая. Как мыслишь, друже?

Но Эмиля занимал несколько иной вопрос:

– Скажите, Антип, как долго души задерживаются здесь до отправки в пункт, так сказать, конечного назначения?

– По-разному, – погрустнел мужичок. – Есть адовый отстойник – Сатань. Поганое место! Там души маются иногда веками. Эт как глянет Приказчик, а он на поводу у Высевка. На самом деле, Сатанью заправляет… Ух, – тяжко вздохнула душа Антипки, – злобный Уромар. Про него и вспоминать не хочется. Тем же, кому определили рай, готовятся к благодатям райским в Радуе. Самое охочее место, – восхищённо замотал он головой. – А кому ещё не определили судьбу, бродят по Ситу, как мы с Марьяной, и ждут своей доли…

Антип тепло глянул на подругу, взял её за руку, и они исчезли. Только лёгкое марево колыхнулось и тоже растворилось в белесом тумане.

Глава 3. Леда

Некоторое время молчали…

Обоих перемалывали сложные чувства. На Эмиля навалились воспоминания. Всплыл образ деда Семёна и небольшая деревенька, вернее, дедов хуторок, в котором Эмиль и бывал-то всего несколько раз в школьные годы. “Может, и его душа где-то поселилась на этих удивительных планетах и непременно – в рае”, – мелькнула мысль и вдруг отметилась всплывающей вдалеке картинкой!

Эмиль заморгал глазами и неуверенно заулыбался, чувствуя, как душа вспыхнула свечой – перед ним простирался тот самый, дедов хуторок. Лесок, дорога и по бокам добротные, рубленные из сосен хаты.

Пока взбудораженный Эмиль собирался высказаться по поводу видения, мираж стал меняться: нахлынула серая дымка, и в ней проявилось кладбище. Прозвучал голос Гени:

– Если ты подтвердишь, что думал про некую деревеньку у леса, то становится ясно: миражи тесно связаны с нашими мыслями, поскольку я вспоминал своих усопших. А где ж им, родимым, быть, как не на кладбище!

– И не просто с мыслями, – уверенно дополнил Эмиль, – а с определённым настроением. Давай проведём опыт. Подумай о чём-то, что тебя не особо трогает.

Геня выпятил губы, надулся и поводил глазами. Мираж с кладбищем исчез, но нового ничего не объявилось.

– Ну? – заторопил Эмиль.

– Вспомнился анекдот про шустрого Вовочку. Сидит он на уроке в тельняшке и ждёт, как на его фривольную одёжку среагирует Мари Ивановна…

Поскольку планетный пейзаж не изменился, они, довольные своей сообразительностью, бодро расхохотались.

– А я вспомню последний – правда, виртуальный – поход в атэровскую консерваторию. Тогда старинные русские песни исполняла несравненная… – резко оборвался Эмиль – из ничего проявился образ девушки!

Будто сошла с картины русских художников: коса, кокошник на голове, бусы и расшитый сарафан. И конечно же – озёрные глаза.

Образ колыхнулся и принял устойчивое положение. У Эмиля внутри резануло и сжалось от мысли, что это неживая девушка. Но она приветливо улыбнулась и обратилась к дружкам так, будто они знакомы всегда, а расстались, скажем, вчера:

– Мне вспомнилась песня: жаль забыла название. Послушайте.

Зазвучал голос грудной, сильный, с теми неповторимыми подголосками, которые присущи народному пению. Мелодия постепенно набирала силу и ширь. Девушка пела про просторы, оставленные, но такие притягательные, что даже Геня засопел.

Эмиль же растворялся в звуках и словах и в этом чудодейственном образе. При этом, казалось, пение звучало в концертном зале, поскольку ощущался резонанс и лёгкое эхо.

Дружки так заслушались, что, когда девушка умолкла, они не сразу заговорили.

– И как тебя краса величают? – наконец, восхищённо вытянулся головой Геня.

– Леда, – ответила она удивлённо. – А вы новенькие? Меня здесь все знают. Я, певчая Приказчика. Может, поэтому никак в Радуй не попаду. Но петь плохо не умею, а притворяться не хочу.

Доверчиво, даже по-дружески делилась Леда. Говорила так обаятельно, что Эмилю остро захотелось её слушать и слушать, не прерываясь. Девушка словно восприняла желание мужчины и продолжала говорить. Её рассказ о своей земной жизни поразил дружков.

Семья Леды относилась к богатым дворянам со знатной фамилией Тужилины. Очевидно, “тужили” только далёкие предки, поскольку семья устойчиво числилась в верхнем слое общества. И малышка Леда с первых шагов ничем не выделялась и вполне соответствовала канонам своего сословия. Метаморфозы пошли, когда девочку привезли в поместье, расположенное у берегов небольшой, но очень поэтичной речки. Видно природа, деревенский уют и самобытные селяне-крепостные своеобразно отобразились в психике ребёнка так, что девочка стала вести себя странно. Вместо того, чтобы в семилетнем возрасте играть с куклами, она вдруг захотела выкопать ямку! На такую игру её натолкнул крепостной садовод, когда сажал по осени деревья. Леда ходила вокруг мужика, который сноровисто рылся в земле, и восторженно вертела глазёнками. Потом затребовала выдать ей лопату и с азартом принялась за довольно трудоёмкую работу. Папаша Леды, как ни странно, увлечение дочери воспринял с оптимизмом:

– Быть ей помещицей, раз к земле тянется. Оно и лучше, чем фуфырится в петербургских салонах. Да тягаться с хлыщами в модных шляпах, – довольно скалился потомственный дворянин, потягивая домашнюю “вишнёвку”.

Чопорная мамаша усмотрела в девочке наследственную червоточину:

– В земле копаются черви, к коим можно отнести и простолюдинов. Не по сану дочери Тужилина даже прикасаться к чёрной работе. Это у неё от твоей пробабки, – обратила она осуждающий взор на мужа. – Взяли её замуж из семьи иконописца Азария. Взяли за очи красивые и голос напевный. И вот вылезло наследие от черни! – раздувались щёки у мамаши, как меха в кузнице.

– Во! – веселился папаша. – Вырастет в красавицу и петь будет завлекательно!

Они ещё долго пререкались, что было привычно для вялотекущей жизни в сельском поместье. А девочка росла по-своему, несмотря на попытки вмешиваться в её воспитание не только со стороны родителей, но и многочисленных гувернёров.

Когда стала наливаться соками и силой, приближаясь к девичеству, встала за плуг! И не просто так – побаловаться, а с серьёзными намерениями. Несмотря на уговоры пахаря-крепостного Митрия – кряжистого увальня – отпахала полный рабочий денёк и вспахала положенные гектары. Сам Митрий был за погонщика коня. И хотя валилась от усталости, и мозоли на руках и пятках кровоточили, сияла от удовлетворения.

В этот раз возмутился и папаша.

– Оно-то неплохо, что к земле тянешься, но браться за мужичий труд – перебор. Не бабье дело тягаться с плугом!

А мамаша слегла, увидевши дочь на пашне. Она даже не успела высказать негодование мужу за его потакание капризам дочери. Женщину уложили в пышную постель и долго отпаивали травянистым чаем. К вечеру она очувствовалась. Дочь не отходила от больной и тут проявила свои новые способности – к лекарству. Оказалось, она давно увлекалась народными методами лечения, набравшись опыта у известной в округе знахарки.

Родители облегчённо вздохнули, когда девушка увлеклась художествами – стала создавать живые картины! Для этого использовала природные материалы: веточки, листики, камешки, цветочки, землю и воду. Получалось настолько красиво, а, главное оригинально, что даже крестьяне ходили смотреть, как на диво. Здесь и познакомилась Леда с обычным сельским парнем, Данилой.

Тогда мягкой нежностью наступал осенний вечер. Солнце подглядывало за этой встречей из-за радужного облака, улыбаясь зоревыми лучами. Парень же с распахнутыми радужными очами ходил возле живой картины, изображающей нечто фантастическое, и восторженно говорил:

– Такую красу век не видывал! Должно снизошло на вас, барыня, божье благословение. Кабы я так мог…

Далее замялся простак, а Леда разглядывала его, слушала и наполнялась чем-то летучим, невесомым. Был Данила всем хорош: крепкая крестьянская стать, упрямый подбородок, и сметливый ум проскакивал в омуте глаз.