скачать книгу бесплатно
Я отнял руку, и перст брата Джауфре застыл у груди. Тонкие губы сжались и побелели.
– Волк… Брат Гильом, что это значит?
Я вновь коснулся его плеча.
– Я увидел… Если я дотронусь до вас, вы тоже можете увидеть… Фирмен Мори – кто это?
Окситанец минуту помолчал, затем рука вновь поднялась в крестном знамении. Наконец губы дрогнули:
– Фирмен Мори, сын городского старшины… Он давно в ссоре с Его Преосвященством. Тот обвинил его в ереси, а Фирмен заявил, что монсеньор требовал от него мзды, дабы замять дело. Неделю назад этот юноша исчез, его до сих пор ищут…
– Нашли. – Я отпустил его плечо, и брат Джауфре медленно закрыл глаза.
– Спасибо вам, брат Гильом… Говорят, в любом городе всегда найдется несколько праведников. Но в Тулузе их, похоже, не осталось, и хвала Господу, что вы покинули стены Сен-Дени.
– Но что делать? – поторопил я. – Сейчас этого несчастного отведут в зверинец.
– Не отведут. – Глаза окситанца были вновь открыты, во взгляде блеснула сила и уверенность. Рука неторопливо сняла с шеи наперсный крест.
– Брат Гильом, будьте рядом…
Я кивнул, пытаясь догадаться, что он задумал. Брат Джауфре мгновенье помедлил, затем шагнул вперед, поднимая крест.
– Дети мои!
Голос прозвучал неожиданно громко, и на мгновенье настала мертвая тишина. Окситанец обвел взглядом толпу и уверенно продолжил:
– Дети мои! Я – смиренный брат Джауфре из обители Святого Креста За Стенами. Вы узнаете меня?
Толпа зашумела, люди удивленно переглядывались.
– Отец приор! Отец приор! Приор из Святого Креста!
Окситанец удовлетворенно улыбнулся, но тут же лицо его вновь стало суровым.
– Дети мои! Слушайте меня и делайте, как я велю! Положите руки на плечи друг другу или возьмитесь за руки…
Я начал понимать. Тулузцы, не подозревавшие ни о чем, стали удивленно переглядываться, послышались смешки, но авторитет приора из обители Святого Креста был велик – люди повиновались. Через минуту толпа стала походить на танцоров, готовых начать весенний хоровод. Наверное, эта мысль пришла в голову не только мне.
– Отец приор! – крикнул кто-то. – Музыкантов звать?
– Музыкантов! – послышался хохот. – Спляшем волчью пляску!
– Не спешите! – брат Джауфре взмахнул крестом. – Не время для плясок! Дети мои, взгляните на того, кого вы считаете зверем!
Окситанец взял за руку стоявшего рядом с ним горожанина, а я, окончательно сообразив, что он задумал, коснулся его плеча. Теперь оставалось узнать, не ошибся ли я и не ошибся ли он. Несколько мгновений стояла мертвая тишина, и вдруг послышался сдавленный женский крик. Еще миг – и всеобщий вопль покрыл все вокруг:
– Оборотень! Оборотень! Святой Альбин, спаси нас! Оборотень!
Кто-то бросился назад, упал, над ним колыхнулась толпа.
– Стойте! – Брат Джауфре вновь поднял вверх крест, и люди мгновенно стихли. – Свершилось злое дело! Вы узнаете Фирмена Мори, сына досточтимого Барнабе Мори?
– Да! Да! – эхом откликнулись люди. – Фирмен Мори! Проклятый оборотень! Оборотень!
– У него на шее крест! – крикнул окситанец, и голоса недоуменно стихли. Ловчие, непонимающе глядевшие на толпу, слезли с коней и, сообразив, в чем дело, тоже взялись за руки. Через мгновенье один из них, самый молодой, закрыл глаза руками и с криком упал на мостовую.
– Мы отведем несчастного в монастырь, – продолжал брат Джауфре. – Наши братья смогут ему помочь и провести экзорцизм, дабы вернуть ему людской облик. А потом мы накажем виновных!
– Вот они! Вот они! Колдуны!
Вокруг испуганных ловчих сомкнулась живая стена, но резкий крик монаха остановил самосуд.
– Не карайте слуг! Они не ведали, что творили! Делайте так, как я велю. Пусть они сами отведут несчастного в обитель!
Толпа подчинилась. Охотники, испуганно переглядываясь, взялись за цепи. Старший – пожилой ловчий в богатом кафтане, снял шапку:
– Святой отец! Добрые люди! Не вините нас, ибо этот оборотень не только видом волк, но и вел себя по-волчьи. На наших глазах вцепился он в горло коня и разорвал руку молодому Альберту, пажу Его Светлости…
– Свершилось злое дело! – повторил брат Джауфре. – Святая Церковь накажет виновных и поможет тем, кто пострадал!
– Слава отцу Джауфре! – крикнул кто-то. – Чудо! Он совершил чудо! В монастырь! В монастырь!
– Дети мои! – воззвал окситанец, но толпа уже валила с площади, окружая ловчих, волочивших на цепи несчастного «волка». Брат Джауфре повернулся ко мне:
– Извините этих людей, брат! Как только мы придем в монастырь, я привселюдно объявлю о том, кто спас беднягу. Вы действительно совершили чудо!
Я хотел ответить, но в висках шумело, и все вокруг начало казаться чем-то нереальным, происходящим не со мной. Я не совершал чуда, это неправда!
– Отче! – наконец выговорил я. – Во имя Святого Бенедикта, никому не говорите обо мне! Пусть слава достанется Святой Церкви и вашей обители.
– Но почему? – брови окситанца удивленно взлетели вверх. – Ваш подвиг прославит Сен-Дени…
– Нет! – сознание уже работало, и я знал, что надо делать. – Никто не должен знать, что меня видели в Тулузе, брат Джауфре. Никто! Молчите обо мне во имя славы нашего ордена и… – я перевел дух, – безопасности Королевства Французского!
Глаза окситанца потемнели, он на мгновенье задумался.
– Да будет так, брат мой. Но знайте – наша обитель и я, грешный, всегда готовы помочь.
Я хотел поблагодарить, но окситанец уже смешался с толпой, покидавшей площадь. Я вытер со лба холодный пот. Надо успокоиться. Еще ничего не кончилось, все только начинается…
– Отец Гильом! – Пьер спешил ко мне сквозь поредевшую толпу, сжимая в одной руке «посох», а в другой – надкушенный калач. – Отец Гильом, что тут происходить?
– Происходит, – привычно поправил я. – Ничего не происходит, брат Петр. Волка привезли, вот люди и собрались.
– А-а-а! – задумался парень. – А кричали: оборотень!
– Оборотней не бывает, – вздохнул я. – А где брат Ансельм?
– Тут! – итальянец появился, словно из-под земли, тоже с калачом в руке.
– Мир вам, братья! – Пора было перехватывать инициативу. – А с чем это у вас калачи? Не с мясом ли?
– Э-э-э-э, – в один голос протянули молодые люди. Я многозначительно кашлянул и, взяв их под локотки, отвел в сторону. Здесь народу было поменьше, и нам никто не мог помешать. Пока мы шли, калачи умудрились каким-то образом исчезнуть, оставив меня без того, что в Кодексе Юстиниана называется «корпусом улик».
– Ну, брат Петр, – начал я, сделав вид, что ничего не заметил, – видели ли вы скульптуры в храме Святого Константа? Понравились ли они вам?
– Ум-м-м… – нормандец, судорожно проглотив последние остатки «корпуса улик», быстро вытер рукавом ризы лоснящиеся губы. – Скульптуры… Они понравились… Они красивые!
– Хорошо, – кивнул я, соображая, сколько «Верую» и «Радуйся» придется прочесть парню перед сном.
– Только я их не видел! – возопил Пьер. – Я не быть… не был в соборе! Я был на…
Слово «рынок» никак не вспоминалось, и нормандец наконец выдохнул:
– Торжище!
– «И войдя в храм, начал выгонять продающих в нем и покупающих, – бесстрастно прокомментировал Ансельм, – говоря им: написано: «Дом Мой есть дом молитвы…»[21 - Мк, 19, 45–47.]
– Брат Ансельм, – предостерегающе заметил я. – Я вас предупреждал: не судите! Ибо и у вас могу спросить, понравились ли вам изваяния в храме Святого Константа?
По лицу итальянца мелькнула пренебрежительная усмешка:
– По-моему, скульптор работал исключительно зубилом. Богоматерь слева от алтаря еще ничего, а вот Святого Петра он ваял, похоже, со своего соседа-мясника. Я уже не говорю о Святом Луке в нише справа…
Я вздохнул. Брат Ансельм неисправим, но в соборе явно побывал.
– Ладно, братья, – подытожил я. – Да воздастся вам за грехи вольные и невольные, причем в ближайшее же время. Что слышали?
– Ну, это… – Пьер, видимо, окончательно успокоился. – Говорят, в Памье нечисть это… гулять. Разгуляться…
– Очень глубокое наблюдение, – согласился я. – А что еще?
– Ну, ловят этого… жинглера.
– Жонглера, брат Петр, – поправил Ансельм. – Какого-то Тино Миланца, который обокрал ризницу в соседней деревне. Только не ловят, а уже поймали. Ищут его дочку Анжелу…
– Знаю я этих жонглеров, – Пьер махнул ручищей. – Первые воры! Вот в нашу деревню пришел как-то раз один…
– Помолчи! – перебил разговорившегося нормандца Ансельм, и тот послушно умолк, не досказав своей поучительной истории.
Я уже давно заметил, что итальянец уверенно взял командный тон в разговорах с Пьером. А ведь добродушный северянин старше его лет на десять! Но в брате Петре до сих пор жив крестьянин, привыкший безропотно сносить обиды от господ. А вот брат Ансельм…
– Отец Гильом! – начал он, быстро оглянувшись, словно опасаясь неведомого соглядатая. – Арестованных из Памье в Тулузу не привозили. По слухам, монахини из Милана все еще гостят у епископа, а Жанна де Гарр…
– Первая? – уточнил я.
– Да. Она вернулась в Артигат.
– Так…
Происходящее начинало нравиться все меньше и меньше. В Памье и не думают подчиняться распоряжениям папского легата. А в самой Тулузе Его Светлость посылает монсеньору Рене странные подарки…
– Идем в Памье, – решил я. – В Тулузу вернемся после, тогда и побеседуем с графом и Его Преосвященством. Будет о чем…
– Деньги у ломбардца, – напомнил Ансельм, но я покачал головой:
– Нет. Уходим сейчас. И держим языки за зубами.
Ансельм взглянул мне в глаза и кивнул. Мы поняли друг друга – у ломбардца трех братьев из Сен-Дени могут поджидать. Наверняка могут. Должны.
– Как же так, отец Гильом? – воззвал простодушный Пьер. – Без денег?
– Будем поститься, – усмехнулся я. – Калача вам должно хватить, брат Петр, минимум на неделю. А после перейдете на репу. Она в этих краях, говорят, очень вкусная.
– Надо достать чашу для подаяний, – деловито заметил Ансельм. – Брат Петр, вы умеете петь «Воскресшего Лазаря»[22 - Песня, популярная среди нищих.]?
Нормандец окончательно сник. Я взял дорожный мешок и кивнул в сторону улицы, ведущей к городским воротам. Уже выходя с площади, мы услыхали громкий голос глашатая. Жители славного города Тулузы извещались о том, что властями духовными и светскими разыскивается Анжела Миланка, дочь жонглера Тино Миланца, обокравшая церковь Святого Фомы. За поимку означенной Анжелы полагалась награда в десять полновесных солидов с необрезанными краями, а также полное прощение грехов…
3
От Тулузы дорога вела на юг, вдоль берегов красавицы Гаронны до Бычьей Переправы, находившейся возле того места, где в Гаронну впадает Леза. Дальше начинались невысокие горы, за которыми и спрятался городишко Памье. Заблудиться сложно, но зато дороги, и без того разбитые, становились все хуже, чтобы у подножия гор исчезнуть, превратившись в тропинки, по которым с трудом мог пробраться мул с поклажей. Конечно, и тут можно путешествовать «стой-телегой», но я решил не рисковать. Лишний день в пути – не беда. Хуже, если остановишь не ту повозку. Наверное, бедолага Фирмен Мори пропал именно в этих местах…
Про то, что случилось на площади, я не стал рассказывать. Делать этого не стоило: брат Петр того и гляди испугается и пожалеет, что не купил предложенный ему талисман с лягушачьими лапками, а брат Ансельм, конечно, попросит пояснений. С этим было туго. Конечно, помрачить разум жителей славного города Тулузы возможно, но, выходит, монах из Сен-Дени оказался недоступным для колдовских чар? Нет, ерунда! Не праведнее же я брата Джауфре! Но все же я увидел, а он – нет…
Оставалось уповать на то, что братья из обители Святого Креста разберутся в этом деле без меня, и думать о ближайшем будущем. В Памье нам не будут рады. Более того, кое-кто вовсе не огорчится, если трое братьев-бенедиктинцев так и не доберутся туда…
У переправы скопились полдюжины повозок, возле которых разлеглись на траве крестьяне-возчики. Кое-кто уже дремал, остальные лениво переговаривались, поругивая паромщика, который отсутствовал уже третий час. Похоже, в этих местах никуда не спешили.
Ждать не хотелось, но и возмущаться не стоило. Я велел расположиться в сторонке и выдал каждому из братьев по ржаному сухарю, посоветовав запить водой из Гаронны. Брат Петр, тяжело вздохнув, принялся грызть сухарь, Ансельм усмехнулся и сунул его обратно в мешок. Я предостерегающе кашлянул:
– Брат Ансельм, прошу вас, отриньте гордыню!
– Вы имеете в виду сухарь, отец Гильом? – поинтересовался тот.
– Именно. Монах, как известно, обязан умерщвлять свою грешную плоть…
Ансельм ухмыльнулся самым наглым образом, и я решил заняться им всерьез:
– Брат мой, извлеките из вашей сумы труд Гонория Августодунского.
– Нет! – Парень побледнел. – Отец Гильом, только не это!
– Повинуйтесь, брат мой!
Ансельм судорожно вздохнул и подчинился. Брат Петр, решив, что его на этот раз миновала чаша сия, довольно ухмыльнулся и с хрустом разгрыз сухарь, но я поспешил вывести его из приятного заблуждения:
– Заканчивайте трапезу, брат Петр, и присоединяйтесь к нам… Итак, брат Ансельм, посмотрим, как вы усвоили четвертую главу этого достославного труда.
