скачать книгу бесплатно
Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова
Валентин Викторович Лавров
Граф Соколов #5
Потрясающая история о придворных интригах и страстной любви, о шпионаже и доблести, о женской нежности и мужской силе. В центре событий – атлет-красавец граф Соколов и фрейлина-шпионка Мария Васильчикова, императрица Александра Федоровна и государь Николай II, загадочный Григорий Распутин и его коварный убийца Феликс Юсупов. В основе – подлинные события, происходившие в годы Первой мировой войны в канун крушения Российской империи.
Валентин Викторович Лавров
Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова
© В.В. Лавров, 2019
© «Центрполиграф», 2019
Эта захватывающая дух история, замешанная на амурных интригах, ловком шпионаже и высокой политике, произошла в годы Первой мировой войны. То, о чем идет речь в книге, возможно, определило историю Европы на весь XX век.
Впрочем, наши события еще раз напомнили: любящая женщина пойдет ради страсти на любой подвиг, на самую большую жертву. Особенно если предмет вожделения – знаменитый атлет-красавец, гений сыска граф Соколов.
Глава I
Распутин в тревоге
Геракловы подвиги
Огромная людная Москва была полна весеннего солнца, звона колоколов и конок. Снежные сугробы с поразительной быстротой успели превратиться в веселые журчащие ручейки. Прозрачная вода, прежде чем скрыться в черноте решетчатых сливов, старательно омывала булыжники мостовых. Коляски и телеги уже вторую неделю сменили полозья на колеса.
Глядя на толпы нарядных пешеходов, заполнявших улицы, трудно было представить, что уже восемь месяцев где-то изрыгают пламя пушки. Мужья и сыновья, покинув под бабьи вопли отчий кров, навсегда ложились в землю. Под беснующиеся крики патриотизма, любви к фатерланду, или отечеству, шла человеческая бойня, мировая война.
* * *
Соколов, понятно, не стал отсиживаться в тылу. Поцеловав жену Марию и двухмесячного крепыша-сына Ивана, который радостно и беззубо улыбался отцу, гений сыска отправился на передовую. Воевал в Восточной Пруссии. Был командиром охотничьей команды, то есть разведчиков. Любил ходить за «языком» в одиночку. И с пустыми руками никогда не возвращался.
Однажды граф взял в плен германского пехотного генерала и двух его адъютантов. По этому случаю и для поднятия героического духа была выпущена листовка, в которой восхвалялся сей Гераклов подвиг. С восторгом писали об этом и газеты.
Гений сыска был награжден золотым Георгиевским оружием.
Но награду получить не успел.
Однажды, незадолго до провала русских войск под Августовом, поход графа в тыл закончился печально. Враги обнаружили разведчика. И решили взять его живьем. Гений сыска бился отчаянно. Когда в револьвере кончились патроны, а нож был выбит из руки, Соколов продолжал крушить врагов кулаками – уложил с десяток человек. Результат: три сквозных пулевых ранения, резаная рана плеча – след вражеского штыка.
Графа Соколова, полуживого от потери крови, замкнули в подвале кирхи. Было ясно: пленный не только бежать – жить вряд ли сможет. Однако немцы, уважая порядок, приставили стражника.
Среди ночи вдруг оживший Соколов не только высадил дубовую дверь, но еще пленил своего сторожа и заставил тащить себя в расположение наших частей.
Легендарный генерал Самсонов подписал еще одно ходатайство – о награждении графа Аполлинария Соколова орденом Св. Георгия IV степени.
Соколов для излечения был эвакуирован в тыл.
Это случилось в начале января 1915 года, в канун несчастного наступления в Восточной Пруссии. Хотя Соколов быстро окреп, но медицинская комиссия вынесла решительный вердикт: «Отправить в действующую армию по состоянию здоровья не представляется возможным».
Приглашение в «Яр»
Теперь, сидя в своей просторной квартире, выходившей окнами на великолепной архитектуры Красные ворота, герой войны и гений сыска допивал чай и просматривал военные сводки в утренних газетах.
Солнце золотым снопом било в широкие окна. Графиня Мари приспустила тяжелые шелковые шторы. Потом поцеловала мужа в макушку и озабоченно произнесла:
– Пора кормить Ванюшку! – и отправилась в детскую, где тихо посапывал их крошечный сын.
Двери кабинета были распахнуты на обе створки. Грудастая Лушка, вооружившись перьевым опахалом на длинной палке, смахивала с массивных золотых рам несуществующую пыль. Рамы заключали картины Кипренского, Левитана, Перова, Клевера, Виноградова и вошедшего в большую моду Василия Поленова.
Зазвонил телефон.
Лушка сняла трубку, деловито полюбопытствовала:
– Але, кого вам прикажете? Как? Сей миг доложу! – Заторопилась в столовую. Она с удивлением произнесла: – Простонародный мужик какой-то. Дескать, скажи барину, что спрашивает Стенька Разин.
Соколов на краткое мгновение задумался, но тут же усмехнулся. Отложив газету, проследовал в кабинет, бодро произнес:
– Ну, Стенька Разин, а я думал, что тебе давно голову отрубили!
В трубке он услыхал знакомый глуховатый голос:
– Типун тебе на язык, граф! Голова моя на месте, да кругом идет. Узнал меня? Это я, Григорий Распутин. Не забыл, как с тобой шампанское пили у меня на Гороховой?
Соколов улыбнулся:
– С закуской тогда было скудно.
– Ты еще немцем прикинулся, назвался Штакельбергом. А я как увидал, что ты под шампанское хрумкаешь соленые огурцы, вмиг тебя раскусил. Так только природный русский могет, а немец бы конфеткой зажевал. – Вдруг с обидой произнес: – Я тебе любимую женщину отдал – познакомил с Верой Аркадьевной. А мне горько, потому как в тебя влюбилась и меня сразу забыла.
– Для женщины прошлого нет! – философски заметил Соколов.
(Читатели «Железной хватки» помнят, что Вера Аркадьевна – супруга важного чиновника германского министерства иностранных дел. Она пылала страстью к Соколову и снабжала его секретными документами. Когда женщина любит, она и жизни своей не пожалеет, не то что секретную информацию из сейфа постылого мужа.)
Распутин напористо продолжал:
– За мое доброе дело обещай подмогу…
Соколов удивился. Все свои делишки Распутин решал с помощью императрицы. Та ни в чем отказывать ему не умела.
– Что стряслось, Гриша?
– По телефону объяснять несподручно. Ты, граф, приезжай нынче ужинать в «Яр». Погуляем, и там я тебе все в подробностях опишу. Только обязательно, слышишь?
– Постараюсь.
Распутин настойчиво повторил:
– Не подведи, милый человек, потому как дело самое сурьезное. Горе такое, что хожу сам не свой.
– Хорошо, к полночи буду! – заверил Соколов, повесил трубку и крутанул ручку, дав отбой.
Бюст Пушкина
«Яр», среди прочих московских ресторанов, выделялся не только шумными купеческими загулами, но и богатой историей. Название его шло от первого владельца, француза по фамилии Яр. Он открыл ресторан на Кузнецком Мосту еще в 1826 году.
Чем-то приглянулась москвичам французская задумка. Гулянки здесь такие начались, что пыль столбом завертелась. И все на виду полиции и горожан – срам, да и только. Зато полицейские стручки не уставали протоколы корябать и деньги штрафные огребать.
Француз, ободренный успешным ходом дел, для наиболее размашистых натур устроил в ближнем пригороде филиал «Яра» – в Петровском парке. А вскоре и вовсе тут обосновался: место для гульбы глухое, лесистое, от строгих глаз подальше.
Украшением «Яра» стал цыганский хор, а руководил им знаменитый Илья Осипович Соколов. Все поколения содержателей «Яра» любили показывать пушкинский кабинет с бюстом. Они живописали: Александр Сергеевич-де любил сюда заглянуть, хор послушать да с цыганками ночь прокутить. Так это или нет, неизвестно. Но стихи пушкинские остались:
И с телятиной холодной
Трюфли «Яра» вспоминать…
Достоверно известно об анекдотическом происшествии, случившемся в 1843 году со знаменитым Ференцем Листом. В Москве у него была гастроль. По приезде в Белокаменную для начала заглянул маэстро в «Яр» и… обо всем на свете забыл, заслушался – цыганское пение заворожило.
Давно известно, что под цыганскую песню и пьется, и закусывается с особым аппетитом.
Ну и опоздал на свой же концерт.
* * *
В 1911 году «Яр» был перестроен. Теперь тут возник настоящий дворец с громадными окнами, балконами, с изумительной красоты расписанным потолком, с летним садом, гротами, фонтанами, каскадами вод и с искусственной горой. Замечательно тут гулялось, душевно выпивалось!
Просторный зал «Яра» и его многочисленные интимные кабинеты заполнялись после театрального разъезда – около полуночи.
Богатые кутилы швыряли цыганкам ассигнации, с душевным восторгом били хрусталь и по счетам оставляли громадные капиталы.
Оборотистый ресторатор Судаков жаловался на скудность прибытков, но почему-то его банковские счета баснословно увеличивались.
И для прилипал газетчиков это было весьма хлебное место. Слава Господу, безобразия здесь случались ежедневно.
Гулены, чтобы не попасть в скандальную хронику, выкладывали щелкоперам не одну сотню рублей. Другие, у которых труба пониже, а дым пожиже, напротив – отстегивали червонцы того ради, чтобы их имя промелькнуло на газетной полосе. Слава, как свеча мотыльков, тянет неудержимо…
Вот в это замечательное место и стремился ночной порой наш славный гений сыска Соколов.
Глава II
Страна неуклюжая
Угорь на веревочке
Когда Соколов появился в зале, тот был забит до предела. Среди сытых лиц в штатском то тут, то там выделялись невесть откуда припершиеся в Москву восточные типы. Немало людей было в военной форме. У молоденького поручика с новеньким Георгием была забинтована голова.
На сцене неистовствовали сисястые цыганки. Все шумело, двигалось, хрусталь звенел, стучали серебряные приборы, ловко скользили с подносами лакеи, которых теперь было положено называть официантами.
Гуляющие дружно повернули головы в сторону знаменитого графа. Как всегда в таких случаях, по залу пронеслось:
– Соколов, сам Соколов! Гений сыска пожаловал…
Сыщика сопровождал метрдотель. Звали его Фока Спиридонович. Он угодливо семенил впереди, покачивая раскормленным брюхом:
– Сюда, прошу! Григорий Ефимович сидят за столиком вон под той пальмой…
– А почему не в кабинете?
– В кабинете их девицы дожидаются. А сам Григорий Ефимович приехали, увидали писателя Горького и вместе остались. Теперь, извольте видеть, старец развлекается…
И впрямь возле столика, на который указал метрдотель, по непонятной причине сбились посетители «Яра». Неслись дикий хохот и крики:
– Вот так! Поглубже ему, поглубже!..
Соколов поднял бровь:
– Что за веселье?
Фока Спиридонович выпятил нижнюю губу:
– Не извольте обращать внимания! Григорий Ефимович, как им положено, выпили и уже в кураже. Сначала публику веселили: привязали на веревочку копченого угря-с и – хи-хи! – в аквариум его опускали, а после того на чужие столы клали. А еще по всей зале, как животное, по полу возили-с. Обычное явление! Публика ненужное любопытство проявляет, толпится. Нынче ресторану опять-с без протокола не обойтись.
Толпа вновь зашлась гомерическим хохотом, кто-то озорно свистнул.
Соколов раздвинул любопытных.
В середине стола в дорогом костюме от Жака сидел с прямой спиной Горький. Он саркастически смотрел на Распутина и важно мусолил длинными сильными пальцами папиросу.
Рядом с Горьким расположился полноватый господин лет сорока пяти, в золотом пенсне и в сильно лоснящемся от давнего употребления фраке – писатель Степа Петров, известный читающей публике как Скиталец, якобы большой друг Алексея Максимовича. На коленях Скиталец держал гусли звончатые, струны которых с самым раздумчивым видом пощипывал.
По правую руку от интендантского полковника откинулась на резную спинку кресла молодая, полная жгучей красоты брюнетка. Она курила папиросу и с презрительной улыбкой взирала на разыгрывавшийся спектакль.
Соколов подумал: «Прав Иван Бунин: блондинки красивее брюнеток, но брюнетки возбуждают сильнее».
Душою захватывающего дух зрелища был Распутин. Высоченного роста, облаченный в расшитую шелковую рубаху розового цвета, в мягких козловых сапогах, он, похохатывая, возился с интендантским полковником.
– Вот тут водяной гадюке самое место! – Распутин старательно пытался засунуть полковнику за пазуху форменного мундира жирного угря, приговаривая: – Будешь у меня знать, будешь знать!
Полковник, коренастый, с большой розовой плешью, истерично хохотал, извивался всем телом, отмахивался и вообще стремление старца пытался свести к шутке:
– Григорий Ефимович, а угорь не кусается? Ну, будет, право…
– А зачем приперся без спроса?
Брюнетка низким голосом, какой всегда бывает у давно курящих женщин, стала увещевать:
– Святой отец, прошу вас, оставьте Отто Ивановича… Поиграли и хватит! Публика собралась, стыдно…
Невысокого роста вертлявый человечек с подбритыми в ниточку усиками, чем-то неуловимо похожий на какую-то букашку, угодливо хихикая, норовил за руки удержать полковника. Соколов узнал в человечке московского корреспондента «Петроградских новостей» Николая Соедова, мелкого шулера и страстного почитателя Распутина. Тут же суетился Судаков – содержатель «Яра». Он увещевал любопытных:
– Уважаемые, к вам этот разговор никакого отношения не имеет. Пройдите к своим столикам!
