скачать книгу бесплатно
За чертой
Алексей Витальевич Ваховский
Дождь изменил всё – планету, мир и даже немногих выживших людей, которые больше не были царями природы и, уж точно, не являлись венцом её творения. Пришло время новых особей – тех, что лучше приспособились к радиации и вирусу, тех, что научились выживать в жестких условиях и реалиях нового мира…Содержит нецензурную брань.
За чертой
Пролог
Стремительно сгущалась холодная ночь. Ветви деревьев под напором сильного ветра гнулись к серой стене дома. Ветки поменьше хлестали в оконный проем, отбивая только им известную дробь. Большие, но ещё редкие капли дождя звонко барабанили по остаткам металлической кровли, ржавые куски которой еще оставались на своем месте. Угрожающе завывая, ветер усиливался. Он словно пытался оторвать от земли небольшое одноэтажное строение. Просторную комнату с ветхим диваном у стены и очень старым креслом в углу, возле окна, стекло и рама в котором отсутствовали, продувало насквозь. Небольшую прихожую без входной двери захлестывало начинающимся ливнем. Серые, обшарпанные и местами поросшие мхом стены освещал, отбрасывая замысловатые тени, небольшой костер, горевший в дальнем от окна углу.
Гремел раскатистый гром. Молнии, ярко вспыхивая, на мгновение освещали сырую землю и дорогу, ведущую мимо окна дома и перегораживаемую закрытым шлагбаумом в виде ржавой, железной трубы. Осенние грозы, хоть и бывали редко в этих краях, бушевали не на шутку, срывая с деревьев последние красно-желтые листья и ломая мелкие ветки.
– Мля, ну и погодка, мать её, – поежившись в прорезиненной плащ-палатке, сказал парень лет тридцати, сидевший в кресле у окна и периодически поглядывавший в чернеющую темноту.
Сверкнула молния, осветив его бледное, худощавое, давно уже не бритое лицо без признаков интеллекта.
– Успокойся, Малой. Достал ты своим нытьем уже. Без тебя тошно, – сдерживая злость, говорил второй, постарше, в таком же одеянии.
– Да я-то что? Это погода всё хуже и хуже становится.
Сплюнув на пол, он поправил капюшон и выглянул в покосившийся проем окна.
– Слышь, любезный, захлопнись, я сказал! – прикрикнул второй, зыркнув черными, как ночь, глазами.
– Чего ты, Череп? Реально же погода мерзкая. Сам посмотри, – обидевшись промямлил Малой и снова высунулся в проем того же окна, хотя что-либо разглядеть в непроглядной тьме было весьма проблематично.
– И что? Когда ты ноешь, тебе теплее становится? Или тебе надо, чтобы я согласился с тобой и мы дружно попричитали? Или поныли над превратностями судьбы? – чуть не кричал уже Череп, отчего его капюшон съехал набок, открывая короткие седые волосы.
Ему самому все это не нравилось. И погода эта действительно мерзкая, и будка, в которую его сослали встречать возможных незваных гостей, и весь этот затухающий мир, бьющийся в предсмертной агонии.
– Да, погода – говно! Доволен!? – разошелся он, не в силах уже сдерживать гнев. – И не маячь в окне! Спалишь нас, падла, и я тебя сам лично пристрелю! Понял меня!?
Малой осел, убрав голову из оконного проема, и затих, насупившись. Он кипел, переполненный злобой, но наезжать на Черепа не осмеливался, ибо было это безумно страшно, а главное – бесполезно. Этот и в правду пристрелит, глазом не моргнет даже. И ничего ему за это не будет. Молот не станет даже наказывать за него, за Малого. И братва не будет за него бузить. А вот если он сейчас шмальнет в Черепа, то его разорвут на части. Молот этого никогда не простит. А пристрелить очень хотелось: Череп его ни во что никогда не ставил и с братвой всегда ржал над ним. А вспоминая, как умер Шмель, Малого вообще передергивало от страха.
– Я же не виноват, что все так получилось, – промямлил он тихонько.
Череп глянул на него исподлобья и хмыкнул:
– Я что ли виноват, уважаемый?
– Мы же сделали всё как надо, это Боров со своими лажанул. Завтра наши вернутся и все пучком будет.
– Вот мы и просидим тут до завтра, пока философ твой не вернется. Если вообще вернется, – бросил Череп и уставился на пламя костра.
Дождь усиливался с каждой минутой и все громче барабанил по остаткам металлической кровли. Череп, сидя на продавленном диване, кутался в плащ-палатку и что-то напевал себе под нос, тихонько отбивая ритм ногой.
Вдруг со стороны дороги донесся какой-то странный шум, словно ломаются сухие толстые ветки. Малой вздрогнул, забыв про угрозы старшего, соскочил с кресла и высунулся в окно.
– Что там? – спросил Череп, взяв в руки автомат, мирно лежавший всё это время рядом, на диване.
– Не видно ни хрена, – промямлил тот и спрятался обратно.
Совсем рядом громыхало и сверкало. Природа разбушевалась не на шутку: ветер завывал все громче и сильнее, словно раненный зверь, попавший в капкан. Через пару минут шум повторился, и Малой глянул на напарника, пытаясь не показывать страха, который, несомненно, охватил его.
Череп зыркнул в ответ:
– Посмотри.
– Всё равно же не видно ничего. Я ваще не втыкаю, чего мы тут сидим и жопы морозим. Они же не дураки по ночам шастать, ещё по такой погоде. Да и не пойдут они сюда – не вариант. Им теперь прятаться надо, хавчик искать и …
– Тебя забыли спросить, делай что сказал. От Борова они именно ночью свалили.
Малой, вздохнув, полез к окну, старательно вглядываясь в темноту. Высунувшись по грудь и пытаясь хоть что-то разглядеть в наступившей ночи, он тихонько материл Черепа, не предполагая, что это его последние мысли. Когда в очередной раз сверкнула молния, осветив дорогу, глаза Малого полезли на лоб от увиденного. Но предупредить старшего он уже не смог, не успел. Грянул гром, и парень упал на спину, дергаясь и извиваясь в предсмертных судорогах с ножом в груди.
– Мля! Малой! Сука!
Череп упал на четвереньки и, перекатившись к окну, прижался к стене. Малой плевал кровью и сучил ногами по деревянному полу с облезлой краской. Его руки тщетно пытались вытащить из груди нож, но вскоре сползли на пол и замерли.
Сверкнула молния, и в дверном проеме мелькнул силуэт.
– Не дергайся. Пристрелю, – раздался спокойный голос.
Череп замер, понимая, что точно не успеет выстрелить первым.
Впрочем, быстро взяв себя в руки и поборов минутный страх, он оскалился, спросив первое, что пришло ему в голову:
– Ты кто такой, а?
– Я смотрю: ты меня не узнал. Ждал кого-то ещё? – спокойно проговорил человек, подходя ближе, но соблюдая при этом безопасную дистанцию.
Снова сверкнула молния, и Череп четко увидел ствол автомата, направленный на него. В тусклом свете костра, он, конечно, узнал этого человека.
– А, это ты, сука! Дошел всё-таки, – сказал Череп тому, кого они с Малым здесь и ждали, но так же, как и Боров, проворонили появление из темноты.
– Дошел. Есть у меня на это веские причины.
Череп сплюнул на пол и криво ухмыльнулся:
– И что же ты не стреляешь? Думаешь умолять буду? Хрен тебе.
– Будешь, Череп, будешь. Брось автомат и, может быть, я не убью тебя сегодня. Может, поживешь ещё какое-то время.
Череп глянул в глаза стоящего напротив человека и криво ухмыльнулся, продолжая сжимать в руках автомат, ствол которого смотрел в потолок.
– И что дальше? Что тебе это даст? – пытаясь спасти свою жизнь, спросил он.
– Убери руку с рукояти и очень аккуратно, за цевье, положи автомат на пол, – продолжал стоять на своем человек, целясь Черепу в грудь.
Природа продолжала буйствовать, поливая землю, казалось, нескончаемым дождем. Ветер гнул деревья, срывая с них последние листья, и уносил их куда-то в темноту.
– Я жду, – повторил человек.
Глаза его казались пустыми, да и сам он выглядел довольно уставшим. В мокрой камуфлированной куртке, разгрузочном жилете, забитом магазинами, рваных в нескольких местах штанах и грязных армейских берцах, он производил впечатление измотанного, но решительно настроенного воина.
Череп прожигал его холодным взглядом, пытаясь решить – рискнуть или нет, но направленный на него ствол автомата сильно уменьшал шансы на удачный исход этого риска. А жить ему очень хотелось, несмотря на все обстоятельства, приведшие его сюда. Именно в тот миг, когда смерть действительно дышит в лицо, собственная жизнь становится ценнее золота, невзирая на готовность покинуть этот проклятый Богом мир.
– Стрельба привлечет внимание, и ты уже не уйдешь отсюда живым, – сказал он, пытаясь образумить стоящего напротив парня и выиграть для себя пару драгоценных секунд.
– Мне больше нечего терять, ты об этом позаботился. Бросай, – сухо ответил тот.
Собравшись с духом, Череп глубоко вдохнул и выдохнул, переведя взгляд на свое оружие…
Глава 1
Месяцем ранее…
– Это как в сказке. Понимаешь? – смеялась она и, нежно поцеловав его в губы, продолжала: – Помнишь, мы читали?
– Помню, конечно, – ответил Павел, хотя понятия не имел, о чем говорила Полина.
Он щурился от утреннего солнца и слушал её ласковый, полный любви голос. Навалившись спиной на старое очень высокое дерево с зелеными до сих пор листьями он любовался ею. Красивая, стройная, полная страсти и любви к нему, к небу, к солнцу. Ангелочек, его ангелочек, его жизнь. Она кружилась в неведомом танце, подняв голову к небу. Раскинув руки в стороны и закрыв свои голубые глаза, она смеялась от захватившего её счастья. Длинные русые волосы девушки поднимались над хрупкими плечами, отблескивая в солнечных лучах.
– Пашка! – нежно кричала она. – Иди ко мне! Паша! Я люблю тебя! Я самая счастливая! Пашка! Этот мир принадлежит нам!
Павел вскочил, откинув старый плед, которым они укрывались, подхватил её на руки и закружил. И вот уже два счастья, две любви, два обнаженных тела, слились воедино в понятном только им танце.
Пожелтевшие уже листья деревьев играли в лучах восходящего солнца. Небольшую поляну на берегу озера наполняло теплом и светом, отражавшимся в счастливых глазах двух влюбленных. Лес вокруг скрывал их от посторонних глаз, и этот небольшой мир, созданный любовью, принадлежал только им.
– Вот бы всегда так было, – шептала она, нежно целуя его губы.
– Так и будет всегда, – отвечал ей Павел и целовал ее глаза.
Он остановил кружение, и увлекаемые инерцией, они, смеясь, упали на одежду, небрежно разбросанную в порыве страсти.
– Ай, блин, – тихо вскрикнул Паша, ударившись спиной о холодный металл.
– Тебе больно, любимый? – искренне забеспокоилась она. – Давай поцелую. Где больно?
– Здесь, – улыбнувшись, показал он на свои губы пальцем, и она прильнула к «больному» месту, страстно целуя.
А солнце поднималось все выше, нещадно пытаясь пробить и так уже изрядно потрепанный озоновый слой планеты.
– Нам пора, счастье моё. А то потеряют нас, – нежно сказал он.
А она, наигранно обидевшись, повернулась на бок спиной к Павлу и шепнула:
– Не хочу, не хочу.
Он повернулся к ней и, нежно обняв, поцеловал в шею.
– Перестань. Ты же не хочешь, чтобы Степаныч за нами группу прислал? И тогда все узнают об этом месте.
– Я шучу, милый. Конечно, я понимаю. Просто, я не хочу расставаться с тобой ни на миг. Понимаешь?
– Понимаю. И я не хочу. Но у меня есть обязанности. И у тебя, кстати, они тоже есть. И к тому же скоро зима. Я тебе ещё надоем своим каждодневным присутствием.
– Глупенький ты мой дурачок, за тринадцать лет не надоел, а за одну зиму надоешь?
– Шучу я. Ты тоже думаешь, что будет одна зима? Думаешь, теперь будет как раньше? – спросил Павел, целуя плечи любимой.
– Как раньше уже никогда не будет, – грустно ответила Полина.
– Я о погоде. Точнее, о временах года.
– Я поняла тебя, Паш. Думаю, что уже всё. Солнце снова с нами. Вспомни лето, зима отступила, и теперь всё будет как раньше.
– Хорошо, если так.
Он погладил ее спину и, легонько шлепнув по голой попе, поднялся.
– Это что сейчас было? – заигрывая, спросила она и улыбнулась.
– Люблю я тебя. Сильно. И её тоже, – показал он рукой на притягивающую взгляд выпуклость ниже спины обнаженной девушки и натянул штаны.
– А что ещё во мне ты любишь?
– Всё. Всю тебя целиком люблю, не разделяя на отдельные филейные части. Хотя некоторые из них иногда хочется съесть. Ну, или, как минимум, покусать слегка, – улыбнувшись, ответил Павел, завязывая шнурки на берцах.
– Думаешь, выкрутился? – ехидно спросила она, прищурив глаза.
– Думаю, да, – ответил он почти смеясь и поднял с лежавшей в желтых листьях черной толстовки калашников. – Милая, нам пора уже.
Павел уже строго посмотрел на любимую, но в его карих глазах искрились любовь и нежность. И она это видела и всегда знала, чувствовала.
– Я знаю. Не сердись.
Девушка нехотя надела джинсы и белую вязаную кофточку, поправила пышные волосы и, посмотрев на безоблачное синее небо, печально выдохнула:
– Так не хочется уходить отсюда. Когда мы ещё вернемся сюда?
– Ты же знаешь, милая, – ответил он, взяв её за руку и поправив автомат на плече.
– Знаю, знаю. После вашей очередной и очень важной вылазки.
Он улыбнулся ей, поправив прядь ее волос за ухо и поцеловал её в губы.
– Пошли? – спросил он, сопроводив свои слова кивком головы.
– Пошли, – хихикнула она в ответ и, вторя ему, кивнула, отчего волосы упали на глаза, и она тут же их поправила.
