скачать книгу бесплатно
Давай рассудим по-домашнему, без строгих выводов и указаний. … Не знаю, насколько ты знаком с историей Церкви, но в этой истории уже были такие места и такие времена, в которые Церковь оказывалась в крайне бедственном положении, а епископы думали только о своих владениях и отношениях с власть имущими. <Сан православного епископа покупался чуть ли не за деньги у польского короля могущественными дворянами и обеспечивал безбедное существование на доходы от церковных сборов.> Так было, скажем, в своё время в Галиции. В Церкви нет полиции нравов, в ней действует свобода, и тот, кто этой свободой злоупотребляет, очень быстро растлевается, ибо Бог наш – огонь поядающий и страшно впасть в руки Бога Живого. «Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему со трепетом». «Проклят всяк, делающий дело Господне с небрежением». Бог поругаем не бывает. Тебе же не хватает веры, это во-первых. Никакие архиепископы ничего не могут сделать с самой Церковью, которую врата адовы не одолеют. И их присутствие в Церкви не мешает сокровенному присутствию Божию в ней же и Его действию на твою душу через твою искреннюю молитву и таинства. Вспомни, какие бездны мы с тобою созерцали вне Церкви, так неужели же уже внутри её спасительной ограды будем смущаться тем, что на поверхности? Твоя ошибка могла заключаться в чрезмерном сближении с некоторыми людьми в ущерб сближению с Самим Богом, тихо и неслышно пребывающим внутри Церкви, даже в пространстве четырёх стен её здания. Ты привык ко многому в своей прошлой «подвижнической» жизни, и свои привычки волей-неволей принёс и в Церковь, ты должен отдавать себе в этом отчёт. А в Церкви человеком руководит прежде всего Сам Бог Духом Своим Святым, и отношения с духовником – это лишь отражение твоих отношений с Богом. Не надо вообще сбиваться на человеческие контакты, отношения с духовником должны быть не дружеские, а духовные. Не надо ни с кем своею волею сближаться, даже если с тобой хотят сблизиться, всегда порассмотри, подожди открывать душу. Главное – Богообщение, твои молитвы, твои слёзы, твоё покаяние. То, что происходит у тебя внутри. Так и на Церковь надо смотреть. Она внутри тебя, это внешнее явление твоего внутреннего мира, и это совпадение внешнего и внутреннего, как это бывает и в браке, в глазах любимого существа, которое внутри тебя, – это есть начало райской вечности. И вот подумай. Если бы верующие люди не ходили в церкви в этой самой Галиции, смотря на нечестие своих владык, хорошо это было бы или плохо? Нельзя вместе с водой выплёскивать и ребёнка. Ты будь посмиреннее. Не так-то много ты сам знаешь (и я вместе с тобой). Ты не имеешь права даже осуждать кого бы то ни было. От Сатьи-Бабы воздержись, но не трезвонь об этом, когда тебя, тем более, не спрашивают. Всё имеет свой смысл, и гораздо более глубокий, чем нам кажется. И заметь прозорливость нашего общего друга и благодетеля Сани Митина: они так просто от тебя не отступились. Просто ты слишком крепко с ними подружился, и теперь у них на тебя как бы некие «права». Это есть прохождение мытарств ещё на земле, что Господь устраивает для православных верующих людей по Своей великой к нам милости. А ты бы хотел с ними после смерти разбираться? Кайся, это твоя вина, что ты их встретил даже в Церкви. Я, например, о таких вещах в приходах ещё ни от кого не слышал. И радуйся, это же весело! И так забавно! Глупый, почему ты сразу смущаешься?
…Просто в тебе ещё живёт та старая зараза, поэтому тебе так больно. Терпи, и боль утихнет. Только стой на своём – ищи Бога и Его благой близости в Православии, до самой смерти ищи, и никогда не думай, что нашёл.
А ты думал, ты в Церковь – и сразу в рай? Нет: в Церковь – и в бой, ты ещё до Церкви и не дрался с врагом по-настоящему. А оружие – вера. Это самая большая сила. И действует она в терпении, в смирении, в кротости, в любви, в неосуждении, в мирном духе, в надежде на райскую вечность и в предощущении её. Ты лучше побольше о райской вечности думай, и в Церкви, и с работой своей, и в семье. И молись, молись, молись…. А Бог не оставит тебя. Всё ведь по Его воле. Никого не осуждай – это гибель для души. Всегда будь добрым, в искушениях, в усталости после работы, среди криков твоей малышки, на транспорте, каждую минуту – и вырвешься из всякого мрака. Так говорит нам наш батюшка. В этом весь смысл нашей веры – чтобы быть добрыми. И тогда отречёшься от всего того недоброго и мрачного, что есть в тебе и за что цепляет тебя враг.
И будь твёрд, мужественен и спокоен. На твоих руках семья. Ничем не смущайся. Прибегай сразу к Богу в молитве. Понимай Его, как Он с тобой говорит, ведь Он никогда не молчит. И ответы на твои молитвы – внутри тебя. Он даёт силы терпеть, это самое главное, даёт доброе сердце, даёт лёгкость на душе, сокрушение, покаяние, бодрость. А крест понесём до конца, в нём венец наш сокрыт. «Не хочешь терпения – не хочешь венца», – говорили Святые Отцы. Всё в Его воле, как Он захочет, так и будет.
Крепись, брат. Мы вместе бьёмся. Господь обещал нам великую награду, и это реальность. И сама награда – это вхождение в реальность из наших зыбких миражей и наваждений.
10.11.2000 (из письма другу)
Правда сама себя покажет, не бойся, везде покажет
Больше молчи. Правда сама себя покажет, не бойся, везде покажет, никто не уйдёт от правды, сам только живи по ней, и помни, что высшая правда, даже единственная правда – это любовь. Где нет любви, там нет правды. Теряешь любовь – теряешь Бога.
4.01.2001 (из письма другу)
Пока ты трудишься, душа спасается
Ко всем своим обязанностям, в том числе и семейным, относись как к своей работе, не прилепляясь сердцем. Ты работник на ниве Божией. Ты ведь знаешь, что такое работник? Это как автомат, как робот, а душа где-то там в глубине таинственно спасается, пока ты тупо трудишься. О молитве не забывай, смиренно встречай усталость…
4.01.2001 (из письма другу)
Какое это чудо и сокровище – жена
Жене жалуйся, пусть она тебя в быту со всех сторон окружит… А ты её люби, очень люби, цени, умиляйся ей, радуйся ей, помни, как долго не было её у тебя… Ведь ты теперь богач.
И всё пришло через молитву. Не оставляй молитву. Это единственное, что у нас на самом деле есть.
4.01.2001 (из письма другу)
Нужно разорвать со знаемыми от страстей
Когда входишь с женщиной в блуд, с ней образуется крепкая связь, потому что она тоже создание Божие и этим невозможно пренебречь. И есть «блудная церковь» людей, связанных и переплетённых друг с другом невидимыми нитями блудодеяний. Но мы-то хотим быть членами Церкви святой. И мы в Церкви в том числе и через наши семьи, наши домашние церкви. И святость наших семей бесконечно более высока того, может быть, и неплохого, но всё равно преступного, что связывает нас с людьми, «знаемыми от страстей», – с которыми мы сошлись через наши страсти, в том числе через блуд. Мы сошлись с ними незаконно, противоестественно, преждевременно, не там и не тогда, и не так, как нужно. И эти отношения надо прервать, покаявшись в самом их возникновении, а не втягивать в них свою святую семью. Это будет, конечно, не так гладко и добродушно, но ещё более жестоко эти отношения тянуть и дальше. Ты должен познать греховность того, что ты сошёлся с этими людьми, и не удивляться последующему взаимному озлоблению: таков был дух, в котором ты с ними сошёлся – дух злобы, только прикрывавшийся личинами симпатии и добродушия. В своё же время Господь взыщет и то доброе, что было между вами (если оно всё же было), но только это уже будет правильно и законно, и так, как нужно. Просто во всём нужно каяться до конца, чтобы потом исключено было повторение прошлых грехов.
25 июня 2004 года (из письма другу)
Смиренного человека и скорби минуют
Только истинные воины Христовы способны стать мучениками. А мы крайне немощные, сидим в утешениях и расслабленности, и только так можем ещё какую-то веру хранить. А скорби нас сразу ожесточают, поднимают в нас хулу на Бога, ропот, сомнения в вере. Так что сидеть нужно тихо, помалкивать в тряпочку, мучеников почитать и молиться им, но не считать себя сколько-нибудь сопоставимыми с ними. Всё дело в смирении. Смиренного человека и скорби минуют, и муки к нему не приблизятся, и милость Господня никогда не оставит его. Помнить надо, что мы очень немощные и очень грешные. И не будет всех этих страхов. А если всё же надо будет исповедать веру, Господь укрепит в смирении и терпении.
июнь 2004 (из письма другу)
Нужны не состояния, а конечное спасение
Все состояния – они, конечно, хороши, но нам-то надо, чтобы что-то началось и уже никогда не кончалось, нам надо спастись. А для этого надо смиряться и терпеть. Тем более что терпим, в основном, самих себя.
22.02.2001 (из письма другу)
И мы вспомним всё то, о чём грезили в юности…
В молодости все эти чудесные вещи, «единение душ в смирении до Адама», кажутся такими близкими и реальными, рукой подать, и так легко кажется дождаться до смерти, а сама она так желанна, как вход Домой… Но с возрастом понимаешь, что недооценил плен этой жизни, которая продолжается по своим законам бесконечно долго, а ты ещё и грешишь, получаешь разные удовольствия от плоти, ещё более связывая себя с землёй. Приходит работа, рождаются дети, ты толстеешь, начинаешь злиться… И понимаешь постепенно, что даже приближение смерти может и не сулить тебе ничего хорошего, так как течение лет ведёт тебя отнюдь не к свету. Да, это грустные вещи. Но есть и обратная, светлая сторона этого процесса. Ты смиряешься. Годы берут своё, смиряя тебя. И то, что остаётся от воспарений и мечтаний юности, становится выстраданным, глубоким, настоящим. И есть надежда, что к старости свет всё же сойдёт в твою больную душу, милостью Божией, не нашими заслугами, и мы вспомним всё то, о чём грезили в юности…
25 июня 2004 года
Поплачь перед Ним – и Он всё изменит
Ты не должен ничего бояться. Страх – это как бы противовера, когда боишься, не веришь в Бога. Когда подкатывает тяжёлое и безысходное чувство, надо молиться. Люди верят таким чувством как откровениям и не знают, что если бы они молились, всё изменилось бы. Такое чувство – призыв к молитве. Поплачь перед Ним – и Он всё изменит, покроет, простит, поддержит тебя. Очень важно бывает поплакать. Для этого нужно всегда искренне считать, что во всём виноват ты сам и ещё надо чувствовать свою крайнюю нужду в Боге, своё совершенное нищенство. Ведь есть райские обители, есть полная и совершенная взаимность всех и вся, а мы где и в чём? Пусть глаза твои всегда будут на мокром месте, и ни одна твоя слеза не пропадёт даром, верь. Нам есть о чём плакать. А не будешь плакать – будешь звереть. Выбор небогат. Я всё знаю, через что ты проходишь. Мир везде и всегда один и тот же. Смиряйся, смиряйся перед всеми в храме и на работе (но без лжи), и будет в душе твоей покой. Бог ведь тоже всё это терпит. Долготерпит. Я думаю, что мы где-то очень близко друг к другу.
22.02.2001 (из письма другу)
Молитва о всеобщем спасении
Эта жизнь устроена очень грустно. Каждый гребёт под себя и иначе не может. У каждого, как говорил батюшка, «свой замок, свой кошелёк». И это очень грустно. «А ты сделай, чтобы было весело, – ответил он. – Открой двери квартиры, пусть заходит, кто хочет: так, что тут у тебя? Холодильник? Хорошо. А это что? Жена? Хорошо». То есть смиряться надо и не строить «блаженных», а на самом деле гордостных иллюзий. Потому истинное добро бывает сурово. А если нежно и милостиво – так это уже святость, действительно готовая и на распятие за друга и ближнего. Но для такой любви нужно сначала суметь распять себя, а ты попробуй себя распни… Вот работа твоя каждодневная – ты же её еле-еле несёшь, только едва не отчаиваясь. А много ли тебя там распинают? Вот и всё. Нужно иметь верное представление о своих добрых силах. Но Господь-то бесконечно силён. И если ты каждую секунду предаёшь ближнего, и друга, и Бога, то Он-то никого не предаёт, никого не бросает, не оставляет. И вот, имея добрые чувства к людям и благие пожелания, но не имея собственных сил их исполнить, я могу только взывать к Нему, Начальнику любви и правды, и всякой милости, чтобы он помиловал моих дорогих, возлюбленных людей, которых я столько раз обидел, бросал, забывал, мучил, при этом желая им только добра и счастья. Господи милостивый! Призри на рабов твоих, меня, грешного и недостойного, любящих, когда-либо любивших и ещё имеющих полюбить! Призри на них и помилуй их! Даруй им всё то, что я хотел бы им дать, но не имею на то сил! Даруй то, на что способна только Твоя милующая десница! Даруй вечное блаженство, где невозможно будет ничто мрачное, ни тени чего бы то ни было мрачного, а только радость и ликование, и неизмеримо растущая любовь! Даруй безмерную полноту счастья! И не только им, но и всем, кто хотя бы раз посмотрел на меня с любовью! И тем, кто мог бы так посмотреть, если и не на меня, то хоть на кого-нибудь, потому что я ничем ни от кого не отличаюсь, если только в худшую сторону, потому что я-то, известное дело, какой фрукт… А ты милостив и всемогущ, Господи. Услышь мою молитву, прими её и исполни, как только Ты Один можешь исполнять молитвы и прошения, обращённые к Тебе. А если согрешаю я этим своим прошением, сам не видя всю свою гордыню и лукавство, и прелесть, и самообман, то возьми хоть тень доброй крупицы, которую желал бы я видеть в своём сердце, молясь тебе так, и Сам вдохни в неё жизнь и Своею силою разверни её в вечности…
Даруй, даруй, даруй, Господи, преизобилие Твоих щедрот!!!… Как хочешь, как знаешь и когда Сам пожелаешь.
3 июля 2004 года
Работа должна вести не к очерствению, а к покаянию
Не суетись! Работа не вечна. Работа должна нас вести не к очерствению, а к покаянию. … И каждый день кайся в этом мраке работы, который волей-неволей заползает в душу. Значит, находит в ней для себя почву. Не суетись! Мы должны хранить верность всему хорошему, что было в нашей жизни, в том числе и друг другу. Сейчас мы погружаемся в житейское море. Это испытание. После 35, как Серафим Саровский говорил, будет легче. Учись терпению. Это и есть наша духовная жизнь. Беззлобное перенесение скорбей. И без терпения не будет верности.
11.03.2001 (из письма другу)
Любовь с годами только увеличивается и углубляется
Держись за Сашу, это твоё спасение, и от самого себя тоже. Непрестанно благодари Бога, что Он тебе, такому коту, её дал. Иоанн Златоуст говорил, что другие женщины должны быть для нас как каменные. Смотри, не обижай её. Иногда кажется, что кого-то такого красивенького жалко и хочется приласкать да пожалеть, но это «похоть очес и гордость житейская». Наступи себе на хвост и смотри в землю, тем более что «земля еси и в землю отыдеши». О, как ты должен благодарить Бога за свою Сашеньку! Так же, как я. Кому ты ещё нужен, кроме неё? Кто тебе ещё скажет те слова, которые говорит тебе она? Концентрируйся на ней. Иначе перестанешь её видеть, и она, будучи рядом с тобой, удалится от тебя. Любовь с годами только увеличивается и углубляется, тем более, если ты в Церкви. «Обновится яко орля юность твоя». И люби Бога не ради тех благ, которые ты получил, получаешь и ещё получишь от Него, а ради Него Самого. «Сыне, даждь Ми сердце твое» – вот воля Божия. Если бы Он не соединял вас с Сашей каждую минуту, вы были бы чужие друг другу. Это Он родной, Он милый, Он сладчайший. По лестнице Его подобий мы идём к Нему Самому, и твоя жена так же, как ты, идёт к Нему, и поэтому вы такие родные друг другу. Дорожи ею. Береги её.
11.03.2001 (из письма другу)
Насмерть стоять в верности и постоянстве
Не отдаляйся там, молись, не суетись. Годики бегут, а «дни лукавы». Сопротивляться надо водовороту и насмерть стоять в верности и постоянстве.
апрель 2001 (из письма другу)
Виктор Цой (1962—1990), поэт, композитор, музыкант
Помолись об упокоении раба Божьего Виктора
Мне тут недавно сон очень светлый снился с Цоем. С музыкой. Цой очень красивый был, дружественный. Мы были вместе с Алесей и нам с ним было очень хорошо. А он сказал, глядя мне прямо в глаза: «ЕСТЬ ТАКОЕ ПОНЯТИЕ – ПАНИХИДА». Батюшка серьёзно отнёсся к этому сну. Сказал: «Помоги ему Господи. Поминай его, пиши в записочках на панихиды». Так что помолись об упокоении раба Божьего Виктора. Очень он родной, до сих пор.
апрель 2001 (из письма другу)
Стоять надо, не ложиться, тем более не падать
Мы тут спасаемся потихоньку. Главное – ритм, и не сбиваться с него. «Дни лукавы». А значит, и годы. Я к чему говорю – стоять надо, не ложиться, тем более не падать.
апрель 2001 года (из письма другу)
Я чувствую, что спасение близко…
А я вот всё жития да жизнеописания читаю. Сейчас – уже 4-ю книгу об отце Иоанне Кронштадтском. Я чувствую, что спасение близко, только я как будто чего-то никак не пойму. Надо понять, и тогда что-то изменится. И вот я молюсь, молюсь, молюсь, и всё время смерть перед глазами. Ведь скоро умирать. А там – что? Мытарства? И кто поможет? Господи, помилуй! Стой, брат, крепко стой, чтобы пакибытие, пришед, нашло тебя во всеоружии.
апрель 2001 (из письма другу)
Кричащие по ночам младенцы
Слова твои выдают в тебе начинающего папу, ещё молодого и зелёного. Потерпи немного, скоро твоя нервная система задубеет и будешь спать как убитый в любых условиях. Очень уж ты изнежен. А кто хочет спать – тот уснёт. А не спишь, значит, ещё не так хочешь. Так что, как видишь, дело простое.
лето 2001 года (из письма другу)
Выходные это короткая передышка, а не освобождение
Как таковых, брат, выходных, вообще не существует. Есть день воскресный, в который нужно посетить храм и воздерживаться от грязных физических работ. Субботы вечера это тоже касается. (Ну у Саши там, естественно, свой режим: готовка, стирка, неизбежные заботы и хозяйственные дела.) Если ты очень устаёшь в будни, надо после работы принимать душ, пить чай и побольше смотреть в глаза своей любушки… Главное – не звереть. Всё, что этому способствует (т.е. сохранению человеческого подобия), можно пускать в ход: музыка, телевизор, сон, книги. С телевизором только аккуратнее: отупляет, вообще помогает плохо. Но иногда, может быть, лучше уж это. А в выходные лучший отдых для всего нашего существа – это храм. В воскресенье очень хорошо после службы и позднего завтрака, который уже может быть заменён и обедом, хорошо бывает поспать, даже после причастия. Спится хорошо. Потом воскресный вечер – время умиротворения, покоя, светлого и просторного душевного настроения. Вспоминаются друзья, прошлое, думается о жизни, о том, куда мы все так стремимся… Вечером всегда сажусь писать, и в будни, и в выходные. Иногда слезу пущу. Очень полезно для души. Вообще, пока не плачешь на молитве – ещё ничего не понимаешь. Субботнее утро – магазины, чтоб жена на неделе тяжести не таскала. Так вот и живёшь. У человека работающего жизнь уже измеряется не днями, а неделями. Одна неделя проходит как один день. И в пятницу вечером можно спокойно напоминать себе о понедельничном утре. Выходные – это короткая передышка, а не освобождение. Освобождение же будет вечным. Настройся на терпение, терпеть всю жизнь. Может быть, и не придётся всю жизнь так терпеть, но настраиваться надо так. Это отрешит от внешних суетных мелких периодических изменений и поможет погрузиться во внутренний мир, где ты общаешься с Богом, где Он отвечает тебе и готовит тебя к тому, что будет там, в истинном мире. Внутреннее больше внешнего, и нам надо вернуться туда, там наш дом, оттуда пришла к тебе Церковь, жена и мы с Алесей. В этом и смысл наших молитв друг за друга. Мы есть как бы продолжение друг друга. Плоть непроницаема, души же проницаемы. Но это познаётся только тогда, когда живёшь внутренним, и внутреннее для тебя бесконечно важнее всего прочего. А внешнее разъединяет, отдаляет людей друг от друга, отчуждает их от самих себя, и от Бога, и от ближних, которые иногда внешне как будто бы далеки…
Помоги тебе Господь в этой внутренней брани. Смиряйся и терпи – всё имеет свой смысл. Венец вытерпишь сияющий, в котором будет и Саша, и мы, и все и всё, что ты любил и любишь. С годами будешь чувствовать это яснее. Настало время впрягаться и нести крест наравне со всеми. А когда ты увидишь, что все бури и волнения проходят, а ты остаёшься непоколебим, уже по-другому начнёшь всё чувствовать.
Старайся никому ни на что не жаловаться – всё ведь от Бога – только если Сашеньке. Всё будет хорошо.
лето 2001 года (из письма другу)
Храним верность нашему прошлому и нашей скорби
…Прошло уже почти 16 месяцев с отстранения нашего батюшки от служения, и наша жизнь внешне просто замерла. Ничего не происходит. Только дети растут. То есть центр жизни постепенно смещается к ним, в их сторону. А мы – мы спим, жуём, работаем, читаем, что-то попискиваем Господу… И всё. Фильмики смотрим. В храме – пустота и скорбь. В других храмах – холод. Безвремение. Только детки растут. А мы, как можем, храним верность батюшке, нашему прошлому и нашей скорби.
25 июня 2004 года
Всё внутри, там плоды, не вне
Будь здоров, не унывай, терпения тебе, кротости, простоты, любви и крепкой веры. Помни, брат, что всё внутри и терпением спасаем мы души наши. Сокрушайся. Всё внутри, там плоды, не вне. Будешь меняться ты сам, может быть, и незаметно для самого себя, а это изменит твоё посмертье, которое просвечивается уже здесь. Желаю тебе всё видеть светло и просто, не верить мрачным помыслам и впечатлениям, доверять Богу, ведущему тебя через Свою Церковь. Прошу твоих молитв и неформального отношения. Не костеней. Ещё очень прошу тебя читать мои писания. Пусть это и не ахти какая духовная проза, но ты и помолишься за меня глубже, и связь наша будет крепче. Мой внутренний мир всё-таки должен кое-что значить для тебя. А для меня – твой.
октябрь 2001 (из письма другу)
Надо стоять крепко в вере и Церкви
Я грешный человек, могу только помолиться за тебя и сам не знаю, помилует ли меня Господь. Но то, что надо стоять крепко в вере и Церкви, насколько мы, окаянные, вообще можем стоять, это всё-таки я знаю. Надо оставаться добрым и не терять любовь в сердце. Потеря любви – величайшая катастрофа.
Бог не оставит нас, а искушения должны нас закалить, за них тоже надо благодарить Бога. Легче умирать будет. И там…
15.10.2001 (из письма другу)
Я, Саша Митин и Сергей Агабеков, на праздновании моего 25-летия, лето 1999г.
Александр Сергеевич Митин
Саня Митин… Дорогой, близкий человек, влиянию которого я обязан своим приходом в Церковь к Батюшке: он меня и направил в этот храм к этому батюшке. Познакомился я с Сашей осенью 1993 года, чуть раньше, чем с Серёжей Матановым. Мы с осени этого года стали учиться в одной группе в МИФИ. Саша – человек очень большого роста, где-то метр 97—98. У него особенные, небольшие и внимательные голубые глаза и огромный открытый мощный лоб, на котором как бы печать ума и одухотворённости. Дед по матери у него был граф, и в нём очень ощущается эта порода: вся его манера поведения и разговора, основательная, интеллигентная, но в то же время простая и добрая, располагает к нему и внушает уважение. Он на год и один день меня старше (родился 27 июля 1973 года). Когда я его узнал, ему было 20 лет, но он производил впечатление гораздо более старшего человека. Пристальное внимание я обратил на него на семинарах по философии. В то время в моей душе уже произошёл кардинальный поворот в сторону Бога, я понял, что служить Ему – величайшее благо и единственная цель моего бытия, ради которой можно пожертвовать чем бы то ни было. Это убеждение я выражал в искренних и горячих молитвах и очень ждал какого-то ответного призыва от Бога. Вот за такой призыв я и посчитал встречу и знакомство с Сашей. Было в нём нечто несомненно значительное, невиданное мною доселе, могущее исходить только от Самого Бога. Он сразу сказал, что он православный христианин. И при всей моей симпатии к нему, я не мог сразу сделать соответствующих выводов и последовать в своём духовном пути вслед за Сашей. Для этого должно было пройти ещё два года, наполненных различными событиями и впечатлениями, в том числе и от встреч и общения с Саней.
После первого же нашего плотного контакта я «пророчески» сказал ему, что мы теперь на всю жизнь будем вместе. «Посмотрим», – ответил он. И, действительно, многое в нём потом показалось мне странным: его политические убеждения (позднее он мне признался, что состоял в движении, близком к «Памяти»), отношение к Богу в духе страха и благоговения (я же всё упирал на любовь), потом выяснилось ещё, что у него нелады со здоровьем, и после третьего курса, осенью 1994 года, он был вынужден прервать учёбу в МИФИ и лечь в психиатрическую лечебницу. Да… Всё это были большие недоумения для меня и с чрезвычайным трудом помещалось в моём сознании. Между прочим, и сам наш Батюшка когда-то близко общался с «Памятью». Потом он в ней разочаровался и отошёл от неё, и многие оттуда остались с ним, но всё-таки именно «Память» засветилась в его жизни, и это не могла быть никакая «Демократическая Россия» или «Союз Правых Сил». Правда, конечно, были священники и другого направления. Но это всегда были более всего так называемые «неообновленцы» – люди иногда и симпатичные, и добрые, но всё-таки далёкие от духа истинной благодати, мощи духовной.
Ещё я понял, что с Богом невозможно играть в «романы», в «любовь». Да, любовь, но проявить её сначала требуется в послушании и страхе чем-либо оскорбить Его. Нужно осознать своё недостоинство войти с Господом в безоблачные отношения взаимной любви и милости. Мы не можем с Ним так общаться. «Служите Ему со страхом и радуйтеся со трепетом». Никакие фривольности с Богом непозволительны: Он удаляется от таковых дерзких и наглых людей. Сначала – покаяние, очищение сердца молитвами и слезами, и только потом, может быть, что-то большее…
И, наконец, я понял также, что если ты серьёзно встаёшь на духовный путь, время спокойного благодушия кончается. «Всякий, приступающий работать Господу, должен уготовить душу свою к искушению». Будут и озлобления, и даже истерики, и много черноты повылазит из тебя наружу. Страсти, как змеи, покажутся из твоего сердца, и будет очень больно изничтожать этих змей. И много всяких неожиданных страниц окажется дописано в твою биографию.
И всё-таки мне было очень радостно и отдохновенно общаться с Сашей. Кстати, от него первого я услышал о глубине и красоте жизненного подвига святого князя Александра Невского. Он также первый высказал мне мою собственную заветную мысль о будущей встрече с любимыми писателями, в частности, с Достоевским, чем очень порадовал меня. Он говорил много глубоких вещей, но я более был занят тем, чтобы показать себя и доказать, что и я «не так уж плох» и могу быть с ним на равных. (Как теперь, кстати, строит отношения со мной мой дядя Боря, всё желая в чём-то тягаться со мною – с пустым местом.) И глупое моё самомнение надолго затянуло мой путь к Божьей милости.
В 1994 году Саша заболел, и на долгое время контакт с ним был потерян. Потом мы с Агабековым дозвонились до него и несколько раз ездили к нему домой, навещали. Общаться с ним было так же утешительно, как и раньше, и сам он был благодарен нам за поддержку своим общением. Ведь часто поддерживаешь человека не какими-то ободрениями и речами, а просто вниманием, уважением, предоставлением возможности ему высказаться и умением оценить его мнение. Саша по-прежнему говорил о Церкви и говорил с большой силой. Он говорил, что есть этот путь к Богу, и что человек, посещающий церковь, по-другому начинает всё чувствовать… Всё это я слушал, впитывал, и продолжал жить по-своему, только всё глубже задумываясь над жизнью и о духовном пути. Наконец, в ноябре 1995 года я «созрел» и, наступая себе на горло, попросил Сашу указать, куда мне нужно идти, чтобы стать духовно сильным или хотя бы встретить таких людей. И он послал нас с Агабековым в Новоспасский монастырь, куда ходил сам.
Посещение этого места глубоко потрясло меня. Могучие стены, строжайший дух, полумрак, фигуры монахов, богослужение, книга, которая попалась мне в руки и которую я безотрывно там же прочитал – «Демонская твердыня» отца Александра (Ельчанинова), – где я просто увидел самого себя, всю свою некрасивую неправду… Нельзя сказать, что мне очень понравилось в этом месте. Но игнорировать и дальше Церковь Православную я более уже не мог. Колоссальная осмысленность и правда, которую я там встретил, неизмеримо превышающая всю «мою» куцую правду, сокрушили меня, заставили переосмыслить жизнь и пожелать остаться в этом мире, который в тот момент приоткрыл мне свои двери. Я, уходя из монастыря, трижды от всего сердца произнёс Иисусову молитву, вложив в неё именно эти чувства и это желание. А до этого я не мог полностью от сердца говорить эту молитву.
Я попросил Сашу указать мне храм, в который каждое воскресенье я мог бы ходить на службу. И он, в ответ на мою настойчивую просьбу, послал меня в храм Святителя Николая в центре Москвы, к нашему Батюшке. И этим была решена вся моя дальнейшая судьба. В тот самый день, когда я впервые сходил на службу в эту церковь и искренне со слезами молился там Богу, вечером на дне рождения Карин я встретил свою будущую жену Алесю. И разговор наш с ней начался в тот момент, когда совершенно случайно, благодаря другому православному человеку, бывшему там, выяснилось, что она недавно начала ходить в этот же самый храм к Батюшке.
С этого момента началась совершенно новая глава моей жизни, в которой Саша уже не занимал того места, как раньше, но он был в ней, поддерживал меня и я всегда хранил ему глубокую благодарность за то, что он сделал для меня. А он ведь и сам был удивлён, какой оборот приняло дело…
Позже, с 1996 года, был 3-летний перерыв в нашем общении. Его опять невозможно было нигде найти, по его телефону никто не поднимал трубку. Возможно, опять дала себя знать его болезнь… Но к моему 25-летию он появился вновь, и оказался очень полезен. Он, в частности, очень поддержал меня в ту осень 2001 года, и если бы не он, может быть, всё и не кончилось так благополучно, как кончилось. И до этого он укреплял меня в моих начавшихся недоумениях с Батюшкой, показывая, как строить с ним отношения и укрепляя меня в доверии к нему. Главное, его слово всегда имело силу. А таких людей мало. Много глубочайших разговоров было у нас по телефону, как это ни странно для телефонных разговоров вообще. Много позже у меня начался очень важный опыт телефонного общения с Батюшкой. И каково же было моё удивление, когда я услышал, что голос Батюшки тембром и интонациями по телефону сильно напоминает голос Саши, хотя раньше, при очном общении, я никогда этого не замечал… Среди всего прочего, Саша сказал мне ту важную мысль, что всякое состояние, приходящее к тебе в результате посещения храма и, шире, от искренней молитвы, есть ответ Господа Бога, который ты должен принять со смирением и доверием: ты не должен навязывать Ему, что тебе давать, ибо «всяк дар совершен свыше есть, сходящий от Отца светов», и Ему лучше знать, в каких ощущениях сейчас ты действительно нуждаешься более всего.
Разрыв в нашем общении произошёл в феврале-марте 2003 года. Вообще, течение этой жизни не очень-то способствует сохранению дружеских связей. У каждого свои заботы, работа, усталость, родственники, у меня большая семья… Не очень-то пообщаешься. Уж даже и не знаю, что нужно, чтобы при всём при этом продолжать дружить с человеком. Это очень трудно. Наверное, нужна большая вера и твёрдость в верности своим лучшим минутам. И поменьше житейских «утешений».
Искушения со Ржевскими многое показали мне. В частности, я уловил параллель моего отношения к ним и отношения ко мне Сани, хотя теперь понимаю, что был не совсем прав, переоценивая себя. Но я попытался предупредить Саню, вырулив наши отношения в сугубо дружественное русло. Я напомнил ему его же слова о том, что вся наша сущность ограничивается гордыней и блудом. И он очень обиделся. Потом отошёл, и даже сказал, что то, что Господь соединил, мы не должны разъединять. И с новой силой указал мне на Батюшку как на человека, за которого стоит держаться в жизни. Но я уже об этом и так знал. Мы пригласили его быть крёстным Коли. А потом мои слова вдруг неожиданным образом сбылись.
Сначала Саня перестал ходить в свой Новоспасский монастырь, а перешёл в приходской храм у себя на Развилке, что рядом с «Домодедовской». Я был встревожен. Там местный батюшка сватал ему женщину с ребёнком. Саша был не в восторге от этого предложения. Мы с Саней долго не созванивались. Сначала он предупредил, что в ближайшее время будет жить не у себя дома. Потом его действительно невозможно было застать по его телефону. А потом он сам позвонил и сообщил мне, что последние два месяца жил дома у какой-то женщины, уже не той, другой. Голос у него был какой-то просто очумелый. Честно говоря, у меня было чувство, что я говорю с другим человеком. Он сообщил мне некоторые подробности своей истории… Говорил он об этом как-то странно, с непривычным цинизмом. Очевидно, он понимал, что происшедшее с ним многое значит. Но ни нотки сожаления не прозвучало в его словах. Напротив, он спросил: «Я тебя шокирую?» Я знаю, что такое цинизм, и это отнюдь не шокирует меня, но от Саши я не ожидал услышать подобных слов. Потом он стал говорить, что это жизнь, что это мы «со своим отцом В…» сидим и не знаем этой самой «жизни». Возможно, я должен был как-то сразу дистанцироваться от этой ситуации или же просто осторожно пожалеть его, так как всё-таки хорошо его знал и должен был понимать, как переживал происшедшее он сам, но я, будучи не в силах снести от него подобное, сказал ему, что это грех, и что нельзя так просто об этом говорить. А он мне сказал, что я не пророк и предложил сменить тему. Следующая тема, им предложенная, была та, что ему звонил Агабеков, который ушёл из своего иудаизма и занялся пристальным изучением джайнизма! И что они долго говорили и им было, что обсудить. Для меня, только что прошедшего через историю с «Бхагават-Гитой» и получившего тяжелейший Батюшкин нагоняй за эту самую Индию, всё это было слышать страшно и дико. Да и сам Саня когда-то рассказывал, как жёстко отреагировал священник в Новоспасском монастыре на его рассказ о своём намерении поизучать индийскую философию. («Зачем тебе это надо?! Ишь, нашёлся подвижник!») И он должен был это помнить. Саня предложил в ближайшие дни приехать к нему и присоединиться к их беседе. Я сказал, что без семьи не могу, а с семьёй, с маленьким Колей, будет очень тяжело ехать. А он предложил мне приехать одному: «На работу же ты ездишь». В то время как раньше он никогда не пытался меня отрывать от семьи, всегда приезжая сам. Ссылка на работу тоже была очень зловещей. Я был растерян: я привык доверять Саше, а тут совершенно явно от него исходило совершенно другое ощущение, что-то мрачное и чужое, как будто какая-то дверь захлопнулась… Я сказал ему о своих чувствах, что я говорю как будто с другим человеком. В его словах чуть ранее промелькнуло намерение идти на исповедь, но тон по-прежнему был тот же, какой-то очень странный. И я ему сказал, что, наверное, мы с ним поговорим обо всём этом уже после его исповеди. А он ответил, что после всего того, что он от меня услышал, ему вряд ли захочется мне снова звонить. «А я всё-таки надеюсь, что ты ещё позвонишь», – сказал я ему. Тут он сказал, что нельзя так разбрасываться друзьями, в то время, как, очевидно, именно он это самое и делал в тот момент. «Но меня не устраивает ни то, ни другое!» – в полной беспомощности воскликнул я (то есть ни первое, ни второе из того, что он мне говорил). «Это твои проблемы», – раздражённо бросил он и положил трубку.
Хорошо его зная, не удивлюсь, если это был какой-то приступ его болезни – просто потому, что таким я его ещё ни разу не наблюдал. Но после этого разговора мы уже не созванивались. Батюшка обратил моё внимание на то, что я мог его осудить. Но когда он услышал о джайнизме, он дал мне понять, что дело серьёзное. Горько, что так всё получилось, и не раз хотелось ему снова позвонить: много хорошего было между нами. Но, вспоминая каждый раз наш последний разговор, я уже не мог ему звонить. Он будто специально меня дразнил, говорил слова, реакцию на которые легко было предугадать. Между нами выросла стена. Может быть, таков промысел Божий обо мне на этом этапе жизни: всех разметало, живём только своей семьёй… Друзья остались только по переписке: само расстояние хранит наше общение от разрыва… Саша же ещё поддерживал меня духовно. А теперь, видно, эта нужда отошла, и духовная поддержка должна исходить только от Батюшки. … 4 июля 2004 года
Неожиданно жизнь внесла добавление к написанному. 30 июля, готовясь к празднованию своего 30-летия и размышляя, кого бы ещё пригласить, я понял, что ничто не мешает мне позвонить Сане. И тот последний разговор уже не всплыл в памяти. Просто, действительно, очень много хорошего было у нас с ним в прошлом, и это хорошее со временем всё более и более всплывало в памяти, отодвигая в небытие впечатления от того последнего разговора, как какое-то наваждение. Я позвонил. «Эдик, это ты что ли? – сразу узнал он меня. – Чего это ты обо мне вспомнил?» Во как обиделся. А я сказал, что хотел поздравить его с прошедшим его днём рождения, а ещё попросить у него прощения за последний разговор, так как получилось, что я его вроде как осудил. Саня сказал, что он был виноват больше. Тогда я предложил считать наваждением и миражом наш перерыв в общении. Он рассмеялся. Мы многое вспомнили. Всё-таки 11 лет друг друга знаем. К нашей великой радости, за это время Саня повстречал свою любимую, Юлю, женился и повенчался на ней (25 июля женился, 2003 года, в день рождения Юли – она его старше ровно на два дня!), у них родился сынок, Вячеслав, 10 марта 2004 года, в день смерти моей бабули… Сынок как раз должен был ложиться спать, много мы с ним не разговаривали. Но он вспоминал мои стихи, которые когда-то я давал ему слушать на своих кассетах со стихами и музыкой. Видимо, Саня действительно глубоко принял меня в своё сердце, он ещё тогда многое мне цитировал наизусть из моих творений, посмеиваясь надо мной, но и с большим теплом… Я предложил ему выслать свои стихи с 1995 года. Он дал мне адрес своей электронной почты, номер мобильного телефона. Сказал, что прочитал всё то, что когда-то я давал ему (части 5—9 моей «книги»), и что хорошенько покритиковал меня на полях. «Ну так я должен посмотреть всё это!» – сказал я.
И только в один момент я почувствовал его прежнее недовольство и колючесть (он никогда не желал слушать моих даже самых благонамеренных поучений). Сначала он сам сказал, объясняя причину нашей размолвки: «Просто враг хитёр, лукав и силён». И почти в один голос мы продолжили: «А человек слаб». Но когда я попытался сказать, что это произошло для того, чтобы мы глубже познали себя, то есть свою немощь, и через это стали ближе ко Господу, он только хмыкнул. И потом, когда прощались, и я сказал: «Обнимаю тебя, дорогой», – опять холодок пробежал через телефонную трубку – ему не понравился мой тон и мои слова… А я вряд ли смогу по-прежнему видеть в нём своего «учителя», я бы хотел видеть его своим другом. Да и время, проведённое порознь, наложило свой отпечаток, хотя я почувствовал, что он не забывал обо мне. Как и я о нём – как я мог о нём забыть? Эх, Саня-Саня… Дорогой Саня… Благослови Господи нас пройти вместе в этой жизни, до самого конца, уже семьями, если есть на то Твоя святая воля…
«А почему ты сам первый не позвонил?» – спросил я его. «Да я подумал, что как-то развело нас», – ответил он. То есть он подумал, что если Господь попустил открыться его слабости, значит, и нет Его благословения на наше общение. Но это могло значить лишь то, что нет благословения на его учительство, как и на моё учительство в отношении братьев Ржевских, а на дружбу, на взаимную поддержку – неужели Господь не благословит?… 1 августа 2004 года
Пока не благословил. Как-то попытался я ему ещё позвонить. А он сказал, что сам мне перезвонит. Вот, жду. 1 ноября 2005 года
Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в них же несть спасения… Только Бог – наш единственный и настоящий Друг, который никогда не бросит и не предаст, и будет бесконечно терпеть наши несовершенства, помогая и подсказывая, как войти в покаяние… Бог спасёт нас. И в каждый момент жизни Он усмотрит, как и через кого нас спасать. Только бы мы хотели быть с Ним.
Помоги, Господи, спаси и помилуй раба Твоего Александра и воздай ему за всё то добро, которое он для меня сделал… 2014г
Связь с Саней осталась только через Агабекова, который ныне ортодоксальный веган… Когда публиковался в сетях с номером карточки, он высылал мне раз 500 руб. Понял я то, что каждый из нас одинок в этой жизни, даже в рамках семьи, не говоря уж о других людях, но если стремиться к Богу и молиться за людей – конечно же, встретимся в лучшем мире, который, ребята, не за горами уже – только помилуй нас, Боже… 17.10.2018
Теперь у Саши трое детей – или четверо, не знаю точно. Последнее, что он мне высылал – слова Феофана Затворника, как Господь наводит человека на покаяние, и две странные ссылки против Патриарха и против войны…
Чем дальше по жизни, тем суровее расходятся пути людей. Начала разрушения неумолимы. Мы действующие лица того мира, который во зле лежит, в котором властвует рознь – даже в Церкви, даже в семье… Никогда не предугадаешь, кто станет тебе близким, а кто пойдет своим путем. Все мы попутчики только на этом земном пути – и дай Бог, чтобы это стал для каждого путь Спасения… Но Там, в Божией Пристани, в истинном Его мире, верю, всё Он нам напомнит, всё предстанет не просто сохраненным, а и преображенным новыми смыслами и жизненными реалиями… А пока: «А нынче нам нужна одна победа, Одна на всех – мы за ценой не постоим. Одна на всех, мы за ценой не постоим».
13.04.2022
Отъезд в другую страну подобен умиранию
Часто именно отъезд в другую страну, подобно умиранию ещё на земле, делает другого человека действительно внутренне тебе близким…
