скачать книгу бесплатно
Приведу несколько цитат из первого выпуска альманаха. Уж простите за длинность, но это необходимо озвучить.
«Так, с первых же сполохов бури [I Мировой войны. – А.В.], заранее обреченная на гибель, вся верная национальным заветам, сознательная часть местного русского населения была сразу же объявлена вне всякого закона и щита, а вслед за этим и подвергнута тут же беспощадной травле и бойне… Все наличные средства и силы государственной охраны и власти, вся наружная и тайная полиция, кадровая и полевая свора жандармов, и даже отдельные воинские части и посты, дружно двинулись теперь против этих ненавистных и опасных «тварей»… А за их грозными и удобными спинами и штыками привольно и безудержно засуетился также, захлебываясь от торжествующей злобы, вражды и хулы, и всякий уж частный австрофильский накипень и сброд, с окаянным братом-изувером – Каином несчастного народа – во главе… свой же, единокровный брат, вскормленный и натравленный Австрией «украинский» дегенерат, учтя исключительно удобный и благоприятный для своих партийных происков и пакостей момент, возвел все эти гнусные и подлые наветы, надругательства и козни над собственным народом до высшей, чудовищной степени и меры, облек их в настоящую систему и норму, вложил в них всю свою пронырливость, настойчивость и силу, весь свой злобный, предательский яд. И мало, что досыта, вволю – доносами, травлей, разбоем – над ним надругался, где мог, что на муки сам его предал и злостно ограбил дотла, но наконец даже, вдобавок, с цинической наглостью хама пытается вдруг утверждать, что это он сам пострадал… […]
А вслед за тем пошел уж и подлинный, живой погром. Без всякого суда и следствия, без удержу и без узды. По первому нелепому доносу, по прихоти, корысти и вражде. […]
Хватали всех сплошь, без разбора. Кто лишь признавал себя русским и русское имя носил. У кого была найдена русская газета или книга, икона или открытка из России. А то просто кто лишь был вымечен как «русофил». […]
И, наконец, казни – виселицы и расстрелы – без счета, без краю и конца. Тысячи безвинных жертв, море мученической крови и сиротских слез. То по случайному дикому произволу отдельных зверей-палачей, то по гнусным, шальным приговорам нарочитых полевых лжесудов. По нелепейшим провокациям и доносам, с одной стороны, и чудовищной жестокости, прихоти или ошибке, с другой. Море крови и слез…
А остальных потащили с собой. Волокли по мытарствам и мукам, мучили по лагерям и тюрьмам, вновь терзая голодом и стужей, изводя лишениями и мором. И словно в адском, чудовищном фокусе, согнали, сгрузили все это наконец в лагере пыток и смерти – приснопамятном Талергофе…[5 - Там же. С. 5–7.] […]
А что после этого говорить о таких случаях, когда перед подобными «судьями», по доносу в большинстве случаев жалкого «людця»-мазепинца, целые села обвинялись в открытом «русофильстве»? […]
Часть карпато-русского народа, среди тяжелых страданий, несла на алтарь своей общей Родины – Родной Руси – свою жизнь, а другая – творила позорное и лукавое дело сознательного братоубийцы Каина…
Роль этих народных предателей, так называемых «украинцев», в эту войну общеизвестна. Детеныши национального изменника русского народа из-под Полтавы, вскормленные под крылышком Австрии и Германии, при заботливом содействии польской администрации края, в момент войны Австрии с Россией… сыграли мерзкую и подлую роль не только в отношении России и идеи всеславянского объединения, став всецело на стороне Австро-Венгрии, но в особенности в отношении жертв австро-мадьярского террора и насилия над карпато-русским населением.
Жутко и больно вспоминать о том тяжелом периоде близкой еще истории нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогания души становился не только всецело на стороне физических мучителей части своего народа, но даже больше – требовал этих мучений, настаивал на них… Прикарпатские «украинцы» были одними из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны. В их низкой и подлой работе необходимо искать причины того, что карпато-русский народ вообще, а наше русское национальное движение в частности, с первым моментом войны очутились в пределах Австро-Венгрии вне закона, в буквальном смысле на положении казнимого преступника»[6 - Там же. С. 3–10.].
Жутко все это… Хорошо. Давайте подведем итог сказанного. Итак, если я правильно понял, первые «украинцы» возникли в Галиции и Буковине под воздействием польской пропаганды и австрийского террора?
Да. Первые «украинцы» – это переродившиеся или выродившиеся, как хотите, украинофилы – узкая, сепаратистски настроенная прослойка польской, а затем и малорусской интеллигенции, первоначально возникшая в юго-западных губерниях России.
Напомню, что польские магнаты и шляхта, окопавшиеся после раздела Польши в государственных структурах Российской империи и контролировавшие финансово, экономически, культурно, идеологически и административно Малороссию, не просто ненавидели все русское, но и бредили возрождением Польской империи «от моржа до моржа», т. е. от Балтийского до Черного моря. Кроме того, поляки доминировали и в масонских ложах юго-западного региона, а это был очень мощный рычаг влияния. Так, к примеру, на эмблеме ложи «Соединенные славяне», образованной в 1818 году в Киеве с ответвлениями во многих малороссийских городах, девиз «Славянское единство» был написан по-польски.
Формироваться украинофильское движение начало еще до польского восстания 1831 года. Личный друг императора Александра I, князь, поляк-русофоб Адам Чарторыйский, люто ненавидевший все русское, но при этом служивший сперва помощником государственного канцлера, а потом еще и министром иностранных дел России; и его друг, тоже поляк-русофоб, Тадеуш Чацкий, состоявший с 1803 года визитатором (ревизором) училищ в губерниях Киевской, Подольской и Волынской, используя свое положение, активно организовывали по всей Малороссии польские учебные заведения, в которых вместе с образованием учащимся старательно прививалась ненависть к России.
Так, в 1805 году Чацким была открыта классическая гимназия в городе Кременце, переименованная в 1819 году в лицей. В ней вместе с поляками учились и малороссы. «Учили» их там, судя по всему, неплохо, так как когда в 1831 году был издан указ о закрытии лицея, там не нашли ни одного ученика, все ушли в повстанцы.
Также благодаря стараниям поляков в городе Умань (Киевской губернии) было организовано знаменитое базилианское (униатское) училище. Среди его воспитанников были такие представители польской культуры, как Северин Гощинский, Богдан Залесский, Михаил Грабовский и многие другие. Малороссию они не считали частью России, а малороссов – русской народностью. Для них Малая Русь была неотъемлемой частью Польши, а малороссы – особой ветвью польского народа. Впоследствии один из выпускников этого училища, Францишек Духинский, исторг из себя целую теорию о том, что «москали» – это монголы, а малороссы, белорусы и поляки – славяне и истинные арийцы, которым надо объединиться в одно государство и нещадно бить врагов всего цивилизованного мира – клятых азиатов-«москалей».
После того как восстание 1831 года было разгромлено, это гнездо польских русофобов прекратило свое существование, но культивировавшиеся в нем идеи, в новой обработке, были подхвачены уже не только поляками, но и малороссами. В частности – членами Кирилло-Мефодиевского братства, созданного в Киеве в декабре 1845 года. Главными его деятелями были историк Костомаров, педагог Гулак, драматург Кулиш, преподаватели и студенты Киевского университета, а также художник и поэт Шевченко.
В 1850-х годах среди польской студенческой молодежи Киевского университета образовалась группа так называемых «хлопоманов» (от польского слова chlop – крестьянин) во главе с поляком Владимиром Антоновичем. В группу «хлопоманов» в начале 60-х годов также входили Борис Познанский, Тадеуш Рыльский, Павел Свенцицкий и др.
Именно в этой среде в рамках этнографического культурничества постепенно вызревал политический украинофильский сепаратизм.
В конце 50-х – начале 60-х годов польские эмигрантские круги приступили к подготовке нового восстания (вспыхнувшего в 1863 году). При этом они прекрасно понимали, что воссоздание Речи Посполитой невозможно без Малой Руси – «исконно польской провинции» и без малороссов – любимых польских холопов…
Кстати. Как вы считаете, где и когда в Европе возникло первое расистское государство? В Германии в 1933-м? Отнюдь. Таким государством была Речь Посполитая. Общество этого государства было четко разделено на господ-поляков и рабов-русских. Последние в глазах польской шляхты были не просто собственностью панов, а чем-то вроде недочеловеков, говорящих скотов, которых польский пан мог купить, продать, пытать, убить. Польское презрение к украинцам как низшим существам чувствуется на бытовом уровне до сих пор. Я это говорю не понаслышке, потому что родом с Западной Украины…
Так вот, воспользовавшись своим доминирующим положением на землях Малороссии и обладая значительным культурным и интеллектуальным превосходством, поляки стали методично вбивать в головы малограмотных малороссов сепаратистские идеи, убеждая их в том, что они отдельный от русских народ, который самым зверским образом русскими угнетается.
Однако польская пропаганда подействовала лишь на тонкий слой малоросской интеллигенции. Простой народ к ней остался равнодушным. Все старания польско-малорусских украинофилов привлечь на свою сторону народные массы, поднять их против «москалей»-угнетателей были напрасными. В 1863 году польское восстание в Малоросии было подавлено в большей степени самими крестьянами. Вооружаясь вилами, топорами, косами, они стихийно собирались в отряды и безжалостно истребляли польских повстанцев. Русская армия за ними не всегда поспевала. Видать, память о славной Речи Посполитой была в генах у нашего мужика…
В 1863 году была опубликована политическая программа руководителя польского восстания Мерославского, в которой в том числе говорилось следующее: «Неизлечимым демагогам нужно открыть клетку для полета на Днепр; там обширное пугачевское поле для нашей запоздавшей числом хмельничевщины. Вот в чем состоит вся наша панславянская и коммунистическая школа. Вот весь польский герценизм!.. Пусть себе заменяют анархией русский царизм, пусть обольщают себя девизом, что этот радикализм послужит “для вашей и нашей свободы”»[7 - Цит. по: Корнилов А. А. Общественное движение при Александре II. М., 1909. С. 132.].
После того как польские повстанцы были разгромлены, они толпами двинули в австрийскую Галицию, чтобы там впоследствии выродить «украинську нацию». Ненависть польской шляхты к России достигла тогда невероятного накала! И естественно, что полякам очень хотелось стравить русских между собой. Кстати, именно тогда в львовской украинофильской газете «Мета» (в переводе с польского – «цель») впервые появился текст песни «Щэ нэ вмэрла Украйина», представляя собой «украинский» вариант польского «Марша Домбровского» – «Jeszcze Polska nie zginela». В ней, в частности, были такие строки:
Ой Богдане, Богдане
Славний нашъ гетьмане!
Нащо вiддавъ Украiну
Москалям поганимъ?!
Щобъ вернути ii честь,
Ляжемъ головами,
Назовемся Украiни
Вiрними синами!
Нашi браття Славяне
Вже за зброю взялись;
Не дiжде нiхто, щобъ ми
Позаду зiстались.
Поеднаймось разомъ всi,
Братчики-Славяне:
Нехай гинуть вороги,
Хай воля настане!
Как видим, в этом тексте четко проступает желание «братьев славян», уже поднявших оружие (хоть и безуспешно), натравить «лыцарство-козацтво» на клятых «москалей». Глупо спорить с тем, что прототип гимна современной Украины писался Павлушей Чубинским под мощным идейным влиянием недобитых малорусскими мужиками ляхов. Вот только совершенно непонятно, когда это польские шляхтичи стали для малоросских «хлопов» братьями. Наверное, после того как восставшие малороссы Речи Посполитой, устав от многовековых издевательств, угнетения, несправедливости, презрения, подлости и изуверств шляхетного панства, зверски истребили тысячи поляков по всей Малой Руси. А возможно, после того как новоиспеченная казацкая шляхта принялась торговать своим народом, отдавая его на убой, рабство и разграбление попеременно то ляхам, то татарам, то туркам, и когда этот народ стал убегать целыми селами на левый берег Днепра к москалям-угнетателям.
Из того, что вы рассказали, я понял, что в этническом плане нет различия между русскими и украинцами?
Видите ли, до того момента как такой цветок, взращенный на хорошо унавоженной почве уманской базилианской софистики, как известный русофоб-теоретик польского движения и верный «украинский» сотрудник князя Чарторыйского (на тот момент уже руководившего из Европы польским сопротивлением) Францишек Духинский (я его уже упоминал) не придумал свою знаменитую теорию о том, что русские – это разновидность монголов, а действительными «русскими» и истинными арийцами являются лишь малорусы и белорусы, никто и никогда не сомневался в том, что русский народ состоит из трех народностей – малорусов, белорусов и великорусов.
Последних он, кстати, гневно стуча ножкой, категорически запрещал называть русскими и требовал, чтобы они «nie Rosyanami, nie Ruskiemi, nie Rusinami, a prosto Moskalami zwani byli», ибо «Moskale uzywaja (используют) nazwy Rosyan, Rusinow, Ruskich, jako jednej z glownych broni (орудий) przeciwko (против) Polsce». Поэтому следует отобрать у «москалей» часть их силы, «приказав называть Москалей Москалями, а не признавать за ними названий, которые они себе присвоили и которыми обосновывают свои мнимые права на большую часть Польши, на Русь»[8 - «Do zradu narodowego powstania», Pisma Franciszka Duchinskiego, том III, стр. 283–284, Rapperswyl, 1901–1904.]. Правда, потом, после разгрома польского восстания, не только в Европе, но и в самой Польше о «научном» творчестве Духинского вспоминали только с улыбкой.
В самой Малороссии с резкой критикой фантазий Духинского в 1861 году выступил один из вождей малорусских украинофилов – Костомаров[9 - «Основа», 1861, № 2, «Ответ на выходки газеты “Czas” и журнала “Revue Contemporaine”», и № 10, «Правда полякам о Руси».], а в 1886 году профессор Дерптского университета Бодуэн де Куртене издал в Кракове брошюру («Z powodu jubileuszu profesora Duchinskiego»), в которой доказывал ненаучность теории Духинского и называл празднование поляками его юбилея «юбилеем хронического патриотического заблуждения».
Тем не менее идея о двух разных народах – «москалях» и «русинах» («украинцах») – была подхвачена польской пропагандой. Наиболее четко ее цели изложил отец Валериан Калинка, состоявший в польском иезуитском ордене «Змартвыхвстанцев», а также являвшийся приближенным вышеупомянутого Адама Чарторыйского.
Цель пропаганды «двух разных народов» Калинка объяснил следующим образом (позволю себе длинную цитату, но она того стоит): «Как нам защитить себя? чем?! Силы нет, о праве никто не вспоминает, а хваленая западная христианская цивилизация сама отступает и отрешается. Где отпор против этого потопа, срывающего все преграды и катящегося, сбивая все на своем пути, несущегося неостановимо и затопляющего все окрест? Где?! Быть может, в отдельности этого русского (малорусского) народа. Поляком он не будет, но неужели он должен быть Москалем?! Сознание и желание национальной самостоятельности, которыми русины начинают проникаться, недостаточны для того, чтобы предохранить их от поглощения Россией. Опорная сила поляка хранится в его душе – между душою русина и душою москаля, однако основного различия нет, нет непереходимой границы… Была бы она, если бы каждый из них исповедывал иную веру, и поэтому-то уния была столь мудрым политическим делом. Одному Богу ведомо будущее, но из естественного сознания племенной отдельности могло бы со временем возникнуть пристрастие к иной цивилизации и в конце концов – начав с малого – к полной отдельности души. Раз этот пробуждавшийся народ проснулся не с польскими чувствами и не с польским самосознанием, пускай останется при своих, но эти последние пусть будут связаны с Западом душой, а с Востоком только формой. С тем фактом [т. е. с непольской идентичностью малороссов. – А.В.] мы справиться сегодня уже не в состоянии, зато мы должны постараться о таком направлении и повороте в будущем потому, что только таким путем можем еще удержать Ягайлонские приобретения и заслуги, только этим способом можем остаться верными призванию Польши, сохранить те границы цивилизации, которые оно предначертало. Пускай Русь останется собой и пусть с иным обрядом, но будет католической – тогда она и Россией никогда не будет и вернется к единению с Польшей. Тогда возвратится Россия в свои природные границы – и при Днепре, Доне и Черном море будет что-то иное… А если бы – пусть самое горшее – это и не сбылось, то лучше [Малая] Русь самостоятельная, нежели Русь российская. Если Грыць не может быть моим, то да не будет он ни моим, ни твоим! Вот общий взгляд, исторический и политический, на всю Русь!»[10 - Цит. по: Stanislaw Tarnowski, hrabia, «Ksiadz Waleryan Kalinka», W Krakowie, 1887, с. 167–170.]
В конце XIX века фантазии о двух отдельных народах обрели новую жизнь во Львове благодаря стараниям Грушевского и К°. Этот неугомонный профессор решил на австрийские деньги доказать, что еще не сформировавшаяся, по его собственному мнению, «русско-украинская нация» тем не менее является самостоятельным этническим субстратом, обладающим собственной государственностью со времен Киевской Руси. В академических кругах его многотомные исторические опусы и язык, на котором он их писал, вызывали лишь смех и раздражение. Однако после того, как его научные оппоненты были расстреляны ЧК, а он был обласкан советской властью, теория «трех братских народов» была окончательно увековечена.
Но, как я уже сказал, идея того, что великороссы и малороссы это не народности одного народа, а абсолютно разные нации, была придумана русофобски настроенными польскими интеллектуалами, а потом методично вбита в голову узкой прослойке сформированной ими малоросской сельской интеллигенции. Т. е. у истоков украинофильского движения стояли поляки. Фактически под прикрытием воскресных школ и т. п. шла интенсивная пропаганда южнорусского сепаратизма.
Как писал тогда видный малорусский общественный деятель Говорский галицкому ученому и общественному деятелю Головацкому, «у нас в Киеве только теперь не более пяти упрямых хохломанов из природных малороссов, а прочие все поляки, более всех хлопотавшие о распространении малорусских книжонок. Они сами, переодевшись в свитки, шлялись по деревням и раскидывали эти книжонки; верно пронырливый лях почуял в этом деле для себя наживу, когда решился для себя на такие подвиги»[11 - Струдинський К. Епiзоди боротьби за украiнство в 1863 р. // Ювiлейний збiрник на пошану академiка М. С. Грушевського. К., Т. 2., с. 521–522.].
Странная история. Ведь поляки активно боролись в 30–40-х годах с украинскими националистами.
Такое очень часто случается в истории. Помните старую еврейскую легенду о големе, созданном пражским рабби Левом? Он послушно исполняет работу, ему порученную, но, вырываясь из-под контроля человека, становится воплощением слепого своеволия, нередко растаптывая своего создателя. Поляки совершили ту же ошибку, что и рабби. Они создали слепого монстра, рассчитывая его использовать против русских, а он вцепился в них самих.
Карателями ОУН(б) – УПА на Западной Украине были уничтожены сотни тысяч поляков из гражданского населения! Украинские «сверхчеловеки» не щадили даже грудных детей, вырезая с особой изощренной жестокостью целые села! На мой взгляд, это страшная цена, которую заплатил польский народ за украинскую аферу своих вождей! Не безопасное это занятие, воспитывать узколобых фанатиков, зацикленных на какой-то идее.
Кстати, на эти же «грабли» не так давно наступили американцы, создав Талибан и взрастив на деньги ЦРУ бен Ладена. Пришло время, и их голем набросился на них самих.
Ну хорошо, допустим, с поляками все понятно. Но зачем надо было большевикам создавать украинский проект? Ведь, как я понимаю, в Малороссии народ никогда не считал себя особой, отличной от русских нацией. Не проще ли было трансформировать юго-западные губернии России в области РСФСР?
Проще. Но Ленин не пошел на это. И не только из-за своей так называемой политики национального самоопределения народов. Украинского народа-то как раз и не было. Была лишь юго-западная ветвь русской этнической группы и ничтожная кучка «свидомых» малоросских интеллигентов, никогда не выражавших интересы малороссов. И Ленин об этом был прекрасно информирован. Он активно интересовался политической обстановкой в Малороссии.
Вот что, например, написала Роза Люксембург, обвинившая Ленина в сознательном развале России: «Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем простой причудой, кривляньем нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких-либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко. […] И такую смехотворную штуку нескольких университетских профессоров и студентов Ленин и его товарищи раздули искусственно в политический фактор своей доктринерской агитацией за «право на самоопределение вплоть» и т. д.»[12 - Люксембург Р. Рукопись о русской революции // Вопросы истории. 1990. № 2. С. 22–23.].
Люксембург была политиком-реалистом и, как видим, прекрасно понимала, что такое «Украина», но она, очевидно, не знала, что у большевиков, поляков и взращенных ими «украинцев» были две общие черты, ставящие их на одну позицию в отношении «украинского вопроса».
И что это за черты?
Страх и ненависть. ОНИ ОДИНАКОВО СИЛЬНО БОЯЛИСЬ И НЕНАВИДЕЛИ РОССИЮ И ВСЕ РУССКОЕ. В данном вопросе у них доминировало очень мощное иррациональное начало.
Интернациональная, скажем так, верхушка РСДРП(б), в которой русских надо было еще поискать, не могла себе позволить сохранить государствообразующее этническое ядро Российской империи. По их мнению, в коммунистическом рае ни русский народ, ни русская культура не должны были доминировать. Для них русская культура была лишь «русским великодержавным шовинизмом». Не зря интернациональная верхушка большевиков уничтожала физически прежде всего носителей русской культуры. Именно поэтому русский этнический монолит был разрезан на три части и объявлен «тремя братскими народами». Тут-то как раз и пригодилась духинская идеология «двух отдельных народов», особого украинского языка и самостоятельной культуры. Вот и получается, что сама идея создания «украинцев» и «Украины», иными словами Руси антирусской, была рождена творческим гением поляков, австрийцев и германцев, но превратил ее в реальность Сталин.
В 1921 году, выступая на X съезде партии, он подчеркнул, что «если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы»[13 - Сталин И. В. Марксизм и национально-колониальный вопрос. Сб. статей и речей. – М., 1937. С. 81.]. И это было серьезное заявление.
Коммунистам практически с нуля пришлось создавать украинскую «нацию», украинский «язык», украинское «государство», украинскую «культуру» и т. п. Всякий, кто был уличен в «отрицательном отношении к украинизации», моментально увольнялся без выходного пособия. Чистке по критерию «национальнойи свидомости» подвергся аппарат государственного управления. Борьба с неграмотностью проводилась на украинском языке. Процесс украинизации постоянно контролировала тьма разнообразных комиссий. Вся мощь партийного аппарата и государственной машины обрушилась на «несвидомэ насэлэння», которое должно было в кратчайшие сроки стать «украйинською нациею». Не зря Грушевский, вернувшись в советскую Украину, с восторгом писал одному из своих соратников, что «я тут, несмотря на все недостатки, чувствую себя в Украинской Республике, которую мы начали строить в 1917 году»[14 - Листи М. Грушевського до Т. Починка з додатком двох листiв до Д. Островського // Украiнський iсторик. 1970. № 1–3. С. 182.]. Еще бы!
Как на все эти мероприятия реагировал простой малорусский мужик? Вот как описывал народные настроения 1918 года «свидомый» украинизатор от КП(б) У, нарком просвещения УССР Затонский: «Широкие украинские массы относились с… презрением к Украине. Почему это так было? Потому что тогда украинцы [в смысле украинофилы. – А.В.] были с немцами, потому что тянулась Украина от Киева аж до империалистического Берлина. Не только рабочие, но и крестьяне, украинские крестьяне не терпели тогда «украинцев» (мы через делегацию Раковского в Киеве получали протоколы крестьянских собраний, протоколы в большинстве были с печатью сельского старосты и все на них расписывались – вот видите, какая чудесная конспирация была). В этих протоколах крестьяне писали нам: мы все чувствуем себя русскими и ненавидим немцев и украинцев и просим РСФСР, чтобы она присоединила нас к себе»[15 - Перший всеукраiнський учительський з’iзд в Харьковi вiд 5 до 11 сiчня 1925 р. Х., 1925. С. 65.].
Большевики ломали в 20-х малороссов через колено, стремясь путем т. н. «коренизации» переделать их из русских в «украинцев». Однако народ оказывал упорное, хотя и пассивное, сопротивление украинизации. Имел место откровенный саботаж решений партии и правительства. В связи с этим партийных вождей просто «плющило» от злости. «Презренный шкурнический тип малоросса, который… бравирует своим безразличным отношением ко всему украинскому и готов всегда оплевать его»[16 - Цит. По: Гiрчак Є. Хвильовизм. Х., 1930. С. 128.], – гневно сокрушался в те годы на заседании ЦК КП(б) У Шумский. Не менее энергично высказывался в своем дневнике и партийный деятель Ефремов: «Нужно, чтобы сгинуло это рабское поколение, которое привыкло только «хохла изображать», а не органично чувствовать себя украинцами»[17 - Єфремов С. Щоденники. 1923–1929. К., 1997 С. 533.]. Несмотря на эти пожелания пламенного большевика-ленинца, малороссы не «згинули» и не почувствовали себя органично «украинцами», хоть эта этнонимическая кличка и закрепилась за ними в годы сталинизма. Как оказалось, русский дух не так-то просто задушить. Для этого явно не хватало массового террора и концентрационных лагерей по австрийскому образцу.
Понимая всю сложность поставленных задач по переделке юго-западной ветви русского народа в «украйинцив», большевики начиная с 1925-го принялись завозить в центральные регионы Малороссии десятки тысяч «свидомых галыцийцив», размещая их ровным слоем на руководящих постах в Киеве и поручая им промывку мозгов населения[18 - Блiнда Л. В. Украiнiзацiя та ii роль в суспiльно-полiтичному життi украiнського народу в 20-i роки. Дис. Канд. Істор. Наук. К., 1992. С. 117.].
Особенно усердствовал в 1927–1933 годах руководитель Наркомпроса, пламенный большевик Скрыпник. «Свидомымы» янычарами Франца Иосифа большевики также заменяли русскую профессуру, ученых, не желавших украинизироваться[19 - Рубльов О. С., Черченко Ю. А. Сталiнщина й доля захiдноукраiнськоi iнтелiгенцii 20–50 роки XX ст. – Киiв, 1994. С. 41–45. «Украiнiзацiя» 1920–30-х рокiв: передумови, здобутки, уроки. – К., 2003. С. 100.]. В одном из своих писем Грушевский сообщил, что из Галиции переехали около 50 тысяч человек, некоторые с женами и семьями, молодые люди, мужчины[20 - Там же. С. 28.]. Очевидно, без привлечения идейных «украйинцив» Австро-Венгрии, взлелеянных на польской пропаганде, украинизация Малороссии была бы просто невозможна.
А вот что писал один из них о том, как их воспринимали в Малороссии: «Мое несчастье в том, что я – галичанин. Тут галичан никто не любит. Старшая русская публика относится к ним враждебно как к большевистскому орудию украинизации (вечные разговоры о “галицийской мове”). Старшие местные украинцы относятся еще хуже, считая галичан “предателями” и “большевистскими наймитами”»[21 - Там же. С. 40.].
У наших «свидомых украйинцив» является хорошим тоном проводить пятиминутки ненависти по отношению к «кату» и «голодоморитэлю украйинського народу» Иосифу Сталину, но комичность ситуации заключается в том, что, если бы не железная воля «отца народов», ни «украинцев», ни «Украины» никогда бы не было.
Кстати, если говорить о традиционном пантеоне врагов Украины, составленном «свидомымы», то необходимо заметить, что их ненависть к «москалям» еще как-то можно обосновать, а вот их ненависть к «жидам» труднообъяснима. Возможно, это просто откровенная неблагодарность, а возможно, просто тупое невежество.
Почему?
Дело в том, что евреи внесли колоссальный вклад в дело создания «украйинцив», «Украйины», «украйинського» языка и литературы. Это тема научного исследования как минимум на отдельную монографию.
Если бы у «свидомых» была хоть капля благодарности, то сейчас как минимум на Европейской площади возвышался бы памятник Лазарю Кагановичу.
А на майдане Независимости?
Там был бы водружен гигантский монумент Иосифу Сталину, который когда-то, кстати, там и стоял.
А при чем тут вообще Каганович?
Наиболее интенсивный и радикальный период советской украинизации 20-х годов прошлого века проходил под его непосредственным руководством. Это была действительно выдающаяся личность. Я говорю это без всякой иронии. Он – человек острого ума и несгибаемой целеустремленности. По сравнению с тем, как он осуществлял украинизацию, все то, что делали его последователи после провозглашения украинской независимости в 91-м, выглядит слюнтяйством и дуракавалянием. «Свидомым» надо не портреты Тараса Григорьевича заворачивать в рушнички и вывешивать как икону на стену, а фотографии Лазаря Моисеевича. Об этом просто вопит благим матом историческая справедливость.
Впрочем, даже такие титаны, как Сталин и Каганович, не смогли сломать национальный и культурный хребет малороссов. Побушевав десять лет, процесс украинизации тихо заглох, наткнувшись на пассивное сопротивление народа. Единственное, что от него осталось, это названия «украинец», «Украина», графа в паспорте, казенные писатели и искусственный язык на уроках украинского языка и литературы в школе.
Но почему советская украинизация стала сдавать темп и потом сошла на нет? Ведь Сталин мог и дальше ее проводить, несмотря на нежелание народа украинизироваться.
Похоже, что к началу 30-х Сталину пришлось отказаться от любимой Лениным идеи мировой революции. Дело в том, что вождь мирового пролетариата, к тому времени уже покойный, «замутил» всю эту игру в «национальное самоопределение» для всех угнетенных народов России лишь для того, чтобы потом к их освобожденному братскому союзу постепенно присоединять новые государства, прошедшие через пролетарскую революцию. К 30-м Сталин, как талантливый политик-реалист, понял, что с мировой революцией в принципе ничего не «светит» и что перед лицом хищных империалистов необходимо превратить Советский Союз в надежную коммунистическую крепость. Это был этап глухой обороны. Сталину было нужно сильное, монолитное государство с эффективной, жестко централизованной властью. «Украйинський» народ уже был создан, а надобности в дальнейшем углублении украинизации, немало раздражавшей народ, в общем-то, уже не было. К тому же ему изрядно поднадоел настырный «буржуазно-националистический» уклонизм некоторых вождей КП(б) У, которых он потом слегка «проредил» за «перегибы». В итоге украинизация заглохла. Народ с облегчением вздохнул. Но «Украйина», «украйинци», «украйинська мова» остались. Лишь в 1991-м бывшие партийцы и комсомольцы торжественно возродили сталинскую украинизацию с шароварно-галушечными элементами в ее национально-демократической, предельно карикатурной версии.
Была ли тогда возможность пойти вашей республике другим путем?
Нет. Когда партийная и управленческая номенклатура Украины неожиданно оказалась «нэзалэжною» от старших товарищей из Москвы, под эту «нэзалэжнисть» необходимо было подвести соответствующий идеологический фундамент. Кроме польско-австрийско-немецких сепаратистских идей, отшлифованных до блеска в 20-х годах советской властью, в 30–40-х «мыслителями-воителями» ОУН – УПА(б) и в 60–70-х диссидентами-украинофилами, других идей просто не было. Ни чиновники, ни народ не были готовы к внезапно свалившейся на них независимости. Никто не знал, что с ней делать. Великие идеи «нэзалэжности» придумывались на ходу, во время дожевывания пищи от буфета Верховной рады до сессионного зала.
После провозглашения независимости, на волне массированной пропаганды, произошел новый и, я думаю, последний всплеск украинофилии, с последующей принудительной украинизацией населения. Но уже к концу 90-х «свидоми» вернулись к своему естественному состоянию – мелким маргинальным группам, оформившимся в крикливо-агрессивные националистические партии «диванного типа». Похоже, что русская по своей сути ментальная и культурная среда Малой Руси просто естественным путем растворила введенное в нее инородное тело так называемого «украйинства» и вывела его из себя как шлак, одновременно отторгнув путем массового саботажа очередную казенную украинизацию. Малороссы, сами того не осознавая, оставались малороссами, игнорируя непрекращающиеся призывы к «национальному видродженню» и инструкции на предмет того, как «вбыты у соби москаля».
Все, что вы сегодня рассказали, звучит очень неожиданно даже для нас здесь, в России. Но услышат ли вас ваши соотечественники? Нужна ли им правда о самих себе?
Смотря какие соотечественники. Для многих то, что я сегодня рассказал, станет глотком свежего и чистого воздуха в затхлой атмосфере украинофильской пропаганды. «Свидомыми», которые знают правду, но, тем не менее, целенаправленно с фанатичным упорством «разбудовують Украйину», мои слова будут восприняты как «украинофобия» и «русский великодержавный шовинизм». Но хочу заметить, что среди них есть очень много просто обманутых пропагандой людей, ищущих нечто большее, чем комфортное «ротожопие» «за эвропейськими стандартами». Не исключено, что кто-то из них задумается о том, что я рассказал, и попытается самостоятельно во всем разобраться.
К тому же мой сегодняшний скорбный рассказ о том, как появились «украйинци» и «Украйина», я изложил не для того, чтобы кинуть камень в огород наших «свидомых патриотив». Я бы не стал себя для этого напрягать. Главная моя цель сегодняшней беседы – показать глубинные причины той кризисной ситуации, в которой сейчас оказалась Украина. Раскрыть причины стремительно надвигающегося распада страны.
Хорошо. Думаю, что на сегодня мы можем завершить наш разговор. Единственный вопрос, который у меня остался, о чем мы будем беседовать в следующий раз?
О том, что такое русский и украинский языки.
Это интересно! Тогда до следующей встречи!
18.04.2007
Беседа вторая. Что такое «украинский язык»
Зная о теме нашей сегодняшней беседы, я постарался к ней как-то подготовиться. Ваши историки заявляют о том, что архаичный украинский язык существовал уже в XIII веке. А формироваться он начал аж в VI веке! Что вы об этом думаете?
У нас даже есть «фахивци», которые на полном серьезе утверждают, что древние «украйинци побудувалы егыпетськи пырамыды», основали Иерусалим и что вообще «Украйина е колыскою свитовойи цивилизацийи». Подобных «научных открытий» за годы независимости было сделано тьма-тьмущая. В этом же ключе на уровне неуравновешенных фантазий «осмысляется» и украинский язык.
Дело в том, что в среде «свидомых» святость украинского языка сопоставима лишь со святостью Тараса Шевченко. В этом смысле «украйинська мова» очень похожа на покойника, о ней либо говорят хорошо, либо ничего не говорят. Ею разрешается только восторгаться и неистово любить, но абсолютно запрещается всякая попытка разобраться в том, что она собой представляет.
А какие по данному вопросу существуют неясности?
Если рассматривать украинский язык через призму официальной мифологии, то неясно практически все. Я понимаю, что мое утверждение звучит крайне радикально, но, тем не менее, это так.
И в чем же заключается эта неясность?
Мало кто знает, когда именно был создан украинский язык, кем и для чего. Даже в среде продвинутой украинской интеллигенции, в том числе и «свидомойи».
Вы меня заинтриговали.
Я достаточно часто задаю этот вопрос в Киеве весьма неглупым и образованным людям и каждый раз убеждаюсь в их абсолютном невежестве.
Что утверждает официальная политическая мифология Украины? Существует древняя украинская нация, которая разговаривает на не менее древнем украинском языке. Однако, как мы уже выяснили в нашей предыдущей беседе, первые представители «древней украинской нации» возникли в конце XIX века в австрийской Галиции в лоне украинофильских политических партий. Как вы понимаете, язык не мог родиться раньше своего носителя. То есть тогда же, где-то в конце XIX века, авангардом вылупившихся из польской идеологии «этничных украйинцив», был создан и прототип «древнего украинского языка», позднее систематизированный и приведенный к единому стандарту большевиками во время советской украинизации.
На мой взгляд, вы сделали крайне сомнительное заявление. Даже я, не являясь большим знатоком данного вопроса, очень легко смогу его опровергнуть…
Одну секунду. Давайте не будем торопиться. Позвольте мне сперва изложить вам ряд исторических фактов, а уж потом вы выдвинете свои контраргументы. Если они у вас останутся. Согласны?
Во-первых, необходимо начать с того, что НИ В ОДНОМ ПИСЬМЕННОМ ПАМЯТНИКЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ ВЫ НЕ НАЙДЕТЕ НИЧЕГО, ХОТЯ БЫ ОТДАЛЕННО ПОХОЖЕГО НА СОВРЕМЕННЫЙ УКРАИНСКИЙ ЯЗЫК. Здесь повторяется та же история, что с «украинцами» и «Украиной». Нет никаких следов и даже намеков на существование украинского языка глубже второй половины XIX века.
Во-вторых, не надо быть филологом, чтобы увидеть в древнерусском языке, на котором писались летописи и берестяные грамоты, прототип современного литературного русского языка. Просто почитайте тексты, тот, кто знает русский, без труда их поймет, хотя писались они сотни лет назад.
Что интересно, древнерусский язык «свидоми» упорно называют «староукрайинськым», хотя произошел он, по их же мнению, от «давньоруськых литературных традыций», т. е. опять-таки от древнерусского. Круг, как вы понимаете, замкнулся. Забавно, но «свидоми науковци» очень слабо отличают «русское» от «украинского», точнее они принципиально стараются называть все русское (малорусское), оказавшееся на территории современной Украины, «украинским». Об этом в иммиграции в 1939-м писал редактор и издатель крайне популярной в начале прошлого века киевской газеты «Киевлянин» Василий Шульгин.
«Они выискивают в этой истории все свидетельства, неоспоримо доказывающие, что в нашем крае жил и страдал русский народ. Во всех этих случаях они перечеркивают слово «русский» и сверху пишут «украинский». И это не только в фигуральном смысле, а и в буквальном. И сейчас можно найти, например, в Белграде, в публичной русской библиотеке, сочинение Костомарова, где рука неизвестного украинствующего фальсификатора делала «исправления» (том, на который я случайно натолкнулся, носит номер 31, 117 / 2: X.).