скачать книгу бесплатно
– По логике событий, такая вероятность есть.
– По логике событий, всем вам как можно быстрее нужно покинуть Рим.
– В смысле? Бежать?! – Глаза Лукана расширились, в них появилось осознание того, что привычный мир вокруг него начинает рушиться.
– Именно! – Луцерий кивнул. – И подальше. Во всяком случае, пока все здесь не уляжется, в Рим лучше не возвращаться.
– А не сгущаешь ли ты краски, дружище? – попробовал усомниться в словах приятеля Лукан. – Возможно, не все так уж и плохо. Я имею в виду, для моей семьи. А отъезд только вызовет подозрения и бросит тень… в первую очередь на отца.
– Возможно, и так, – пожал плечами Луцерий. – Но я бы рисковать не стал. Знаком с Марком Варинием Клитом?
– Да, он не раз бывал в нашем доме.
– Так вот, закололи в темном переулке. А он с Виницианом был не в самых близких отношениях. То есть тесной дружбы не водил, а десять ударов кинжалом получил.
– Сколько? Десять! – приглушенно переспросил Лукан.
Луцерий пригубил из глиняной чаши вина, покривился, мотнул головой.
– Это я образно. Сколько раз его ударили, не знаю. Но это и не важно. Главное, зарезали уважаемого, знатного гражданина, зарезали в каком-то грязном переулке, как свинью. И никакого тебе расследования!
– О «грязном переулке» ты тоже образно?
– Да какая теперь разница, – отмахнулся приятель. – Важен сам факт!
Лукан отпил из своей чаши. Вино оказалось откровенной кислятиной. Впрочем, стоило отдать должное хозяину заведения, он тут же реабилитировался. Возник рядом и выставил на стол две парующие миски.
– Наше фирменное жаркое, – проговорил заискивающе, вероятно, разглядев в них состоятельных молодых римлян.
– Спасибо, уважаемый, – поблагодарил Луцерий, втягивая носом аромат тушеного мяса. – Твое фирменное пахнет вполне аппетитно.
Хозяин довольно хмыкнул, пожелал приятной трапезы и вернулся за стойку. Лукан покосился в его сторону, заметив:
– Странный тип. Улыбается тебе в лицо, а глаза так и буравят насквозь.
– Да обычный он. – Приятель отправил в рот небольшой кусочек мяса. – Просто не так часто к нему заглядывают такие нарядные клиенты, как мы. Учуял, плут, что можно лишнюю монету заработать, вот и скалится.
Лукан не ответил, сосредоточился на жарком, которое и в самом деле удивило. Нежная, в меру сдобренная приправами телятина буквально таяла во рту. Между тем мысли в голове путались и прыгали, как пугливые зайцы. Насколько все серьезно? Знает ли отец о том, о чем сообщил ему Луцерий? И неужели наилучший выход для них – отца, матери, сестры и его самого – бежать из Рима? А главное – сколько осталось у них времени, если вероятность попасть под горячую руку императора, не вникающего особо, где друг, а где враг, так велика?
– А как насчет твоей семьи, Луцерий? – обратился Лукан к товарищу, с явным удовольствием поглощавшему жаркое. – Думаешь, пронесет?
Луцерий промочил вином горло, хитро сощурил глаза.
– Я не думаю, я знаю. Мой отец на дух не переносил Винициана и даже руки ему не подавал. Об этом, кстати, в Риме разве что бродяги не знают. Старая вражда. Я уж и не знаю, из-за чего.
Действительно, эти два знатных дома постоянно и давно конфликтовали между собой. А поскольку причина конфликта уходила своими корнями еще во времена республики, то сказать о ней что-либо определенное затруднялись даже нынешние представители обоих родов. Существовала, правда, легенда, что предок Виницианов публично оскорбил представителя рода Луцериев, обвинив его в каком-то преступлении, которое так и не было доказано. Но камень раздора был брошен, а сделать первый шаг к примирению никто из гордых патрициев не посчитал нужным.
– Я, пожалуй, вернусь домой, – сказал Лукан, отставляя в сторону чашу.
– Полностью с тобою согласен, – с набитым ртом проговорил Луцерий, прожевал, глотнул и уже серьезно, понизив голос до шепота, добавил: – И поторопись, мой друг. Время не на твоей стороне.
Лукан потянулся было к висевшему на поясе кошелю, но приятель перехватил его руку.
– Я заплачу. Вот только доем сперва это замечательное жаркое. Удачи тебе.
Выходя из таверны в шум и сутолоку Форума, Лукан не мог видеть, как смуглый чернобородый чужестранец, оставив на столе два асса, поднялся с лавки и вразвалочку направился к двери. Задержался на выходе, выискивая его в толпе, и двинулся следом.
* * *
На пороге дома Лукана встретил Кастор. Старый слуга выглядел не на шутку встревоженным.
– Господин, твой отец просил пройти к нему в кабинет, – сообщил он, всем своим видом показывая, что ему лучше не медлить.
Лукан и сам собирался поговорить с отцом, так что намеки Кастора были излишни. Когда он пересекал атриум, уже понимая, что беседа будет долгой и серьезной, навстречу ему выбежала не менее встревоженная сестра. Туллия обхватила своими тонкими пальчиками его запястья и вопросительно заглянула в глаза.
– Где ты был, Гай?! – Ее алые губки подрагивали. – Мы тебя обыскались. В городе такое творится! Просто жуть! А тебя нигде нет!
– Я встречался с Луцерием, – ответил Лукан, целуя ее в раскрасневшуюся щеку. – По поводу чего у нас такая суматоха, дорогая сестренка? Нашествие галлов?
– Не смешно, Гай! – Туллия сдвинула тонкие брови, совсем не по-детски нахмурилась. – Сходи к отцу и узнаешь. Он тебя уже заждался.
Ей недавно исполнилось пятнадцать лет, и она всячески старалась подчеркнуть свою взрослость. Хотя для Лукана по-прежнему оставалась милым золотоволосым ребенком, как мотылек, порхающим по их дому.
– Не волнуйся, я ведь здесь. Все будет хорошо, дорогая, – успокоил ее Лукан. – А сейчас мне действительно нужно к отцу.
Туллия отпустила его запястья и наконец улыбнулась.
– Иди уже! – Она легонько подтолкнула его маленькими кулачками.
У кабинета он на мгновение задержался, затем решительно шагнул внутрь.
Сервий Туллий Лукан сидел за массивным рабочим столом, погрузившись в чтение какого-то документа. Когда вошел Гай, он подчеркнуто медленно поднял голову и вперил в него недовольный взгляд. Какое-то время оба молчали. Отец словно заново изучал сына, что-то взвешивал, решал. В свои сорок пять Сервий все еще оставался крепким и поджарым мужчиной, в то время как многие его ровесники уже успели оплыть жирком сытой гражданской жизни. Не предаваясь излишествам сам, он с детства приучал к умеренности во всем и своего единственного наследника. И теперь – это было особенно заметно по напряженным складкам на лбу – внутри него происходила изматывающая, с трудом скрываемая борьба, которая обычно случается, когда любящему родителю необходимо принять в отношении своего чада сложное, но вместе с тем неизбежное решение. В конце концов, решив, по-видимому, что пауза затянулась, он осведомился:
– Гай, ты не подумал о том, чтобы предупредить, куда уходишь? В Риме неспокойно, и тебе об этом, как никому, известно!
– Извини, отец. Луцерий прислал за мной человека, и я тут же ушел, – попытался оправдаться Лукан. – Мы были на Форуме, но совсем недолго.
– А-а! Опять этот твой беспутный дружок Луцерий! – проворчал Сервий и уже более миролюбиво поинтересовался: – Ну и как настроения на Форуме? Кому перемывает кости толпа?
– Я не прислушивался. – Лукан прошел к расположенному напротив стола алькову, в небольшом углублении которого стояли статуи богов, опустился на оббитый мягкой тканью стул. Отец продолжал наблюдать за ним, и он спросил прямо: – Луцерий сказал, что ночью арестовали Анния Винициана. Это правда?
– Не совсем. – Сервий как-то опустошенно, во всяком случае, так показалось Гаю, качнул головой.
– Я не понимаю тебя, отец!
– У твоего приятеля Луцерия неполная информация. Да, за ним приходили, но взять не успели. – Сервий усмехнулся. – Он покончил с собой. Как только услышал топот ног у ворот и визг прислуги. Знаешь, Гай, я его даже по-настоящему зауважал. Смог уйти достойно, как мужчина.
Лукан смотрел перед собой и видел лишь сцепленные в замок сильные пальцы отца, покоившиеся на тяжелой черной столешнице. На среднем правой руки играла бликами света массивная золотая печатка.
– Как он это сделал?
– Отравился. Видимо, чувствовал, что в этот раз подобная выходка не сойдет ему с рук, и держал яд при себе.
– У меня такое ощущение, что нечто подобное уже было. И не так давно.
– Ничего удивительного. Кровавую баню, устроенную преторианцами после убийства Калигулы, трудно забыть. Ну а Клавдий, едва стал императором, закончил то, что они начали.
– Да, я помню, – кивнул Гай. – Прошло всего три года, а кажется, что целых десять. Столько всего, столько событий! Какой-то круговорот!
– Вот именно, круговорот, – задумчиво повторил отец и задержал взгляд на документе, который до прихода сына держал в руках; он словно готовился сказать ему что-то важное, но не решался, оттягивал как мог этот миг. Наконец поднял глаза и заговорил, неторопливо, взвешивая каждое свое слово: – Гай, для нашей семьи могут наступить не самые лучшие времена. Причина тебе известна, а повод для тех, кому это будет выгодно, всегда найдется. Сейчас самое главное – обезопасить тебя и твою сестру. И я очень надеюсь на понимание и поддержку с твоей стороны.
– Можешь на меня положиться, отец! – с трудом сдерживая эмоции, ровным голосом произнес Лукан.
Сервий остался доволен и его ответом, и его выдержкой. Скупо, одними уголками губ, но улыбнулся. Для Гая этого было достаточно – жесткий по своей натуре отец не отличался щедростью на похвалы или проявления теплых родительских чувств. Однако сейчас ситуация складывалась так, что скрываемая им глубоко внутри любовь к детям открыто прорывалась наружу. Прорывалась, подталкиваемая страхом за их судьбы, за их право на достойное место среди свободных граждан Великой Империи.
– Возможно, нам на какое-то время придется покинуть Рим, – между тем продолжал Сервий. – Впрочем, надеюсь, до этого все-таки не дойдет. Перед императором я чист и мыслями, и поступками.
– Теперь осталось убедить в этом Клавдия и его псов, – заметил Лукан.
Отец оставил его реплику без внимания, откинулся на спинку стула и продолжал смотреть на него со спокойствием уверенного в себе и своих возможностях человека.
– Да, нас с Виницианом связывали общие дела, и в этом секрета нет. Но дела эти имели исключительно деловой характер. Никакой политики и уж тем более заговоров. Я бы никогда не запятнал имя Туллиев позором измены!
– Я знаю, отец. И никогда в этом не сомневался. – Гай вздохнул. – Вот только станет ли император разбираться, кто из знакомцев Винициана был с ним заодно и готовил переворот, а кто не имеет к нему никакого отношения?
– Это меня и тревожит. Клавдий, бесспорно, поручил аресты и расправы тем, кому доверяет больше других. Кто к нему ближе всех. Ну а кто это, ты и сам можешь догадаться.
– Нарцисс и преторианцы? Только они всегда рядом.
– Правильно. Этот его вольноотпущенник Нарцисс в последнее время занял при дворе уж слишком прочные позиции. Не удивлюсь, если именно он нашептывает Клавдию, как тому следует поступать в том или ином случае. Понимаешь, как это опасно?
– Понимаю, отец. И вообще, зависеть от воли бывшего раба – это для свободного римлянина унизительно. Если не сказать больше.
– А вот язык свой лучше попридержать, – недвусмысленно посоветовал Сервий. – Уши у нашего императора имеются везде. И глаза тоже. Так что в будущем, Гай, будь осторожнее.
– Учту, – пообещал Лукан и, вспомнив беседу с Луцерием, ухмыльнулся. – Вот только глаза эти какие-то подслеповатые, просмотрели мятеж в Далмации!
Отец оставался серьезен как никогда.
– Клавдию это послужит хорошим уроком. А вот Нарциссу представится удобный случай связать с собой императора прочно и навсегда. Ему всего лишь нужно убедить Клавдия отдать следствие по заговору в его руки. И тогда…
– Нарцисс станет в Риме вторым после императора человеком, – закончил за него Гай.
– Да, и очень скоро, поверь мне. – Сервий скользнул взглядом по несколько худощавой, но жилистой и подтянутой фигуре сына, как если бы оценивал готовность того к предстоящим испытаниям, и в глубине его глаз отразилось удовлетворение. – Теперь главное, то, зачем я тебя позвал, – сказал он четко и ровно, как человек, справившийся наконец со своей внутренней борьбой. – Не так давно мы говорили о твоем будущем, о необходимости службы в армии. Что ж, думаю, время пришло и не стоит дальше откладывать. Сами боги посылают нам знаки, и игнорировать их, согласись со мной, было бы неблагоразумно. Поэтому ты немедленно покинешь Рим и отправишься в Мёзию. Ее новый наместник – Авл Дидий Галл – мой старинный друг и будет рад принять тебя.
– Но отец… – начал было Лукан, но Сервий прервал его.
– Это не обсуждается! Галл – строгий, но справедливый командир. Он опытный воин, и под его началом ты приобретешь хороший опыт. – Рука отца легла на лист пергамента, тот самый, который он изучал до того, как вошел Гай. – Решение сената уже есть.
– Даже так?! – Брови Лукана поползли вверх, но, понимая, что за него уже все решено, а спорить – терять впустую время, он лишь спросил: – Когда?
– Прямо сейчас, – огорошил его родитель.
– Но почему так скоро?!
– Потому что неизвестно, что принесет эта ночь.
– А что будет с вами? С тобой, отец, с матерью, с Туллией?! – резко вскочив, буквально вскричал Гай. – Как я могу оставить вас тут одних, на волю богов и палачей Клавдия?
– С палачами не торопись, – невозмутимо ответил Сервий. – За нас же не беспокойся. Завтра утром и мы покинем Рим.
– А если за тобой придут этой ночью?
– Не думаю. Но в любом случае предъявить мне нечего.
– Слабое утешение, – усомнился Лукан. – Может, все же отложить мой отъезд до завтра?
– Я уже все сказал! Ты – услышал! – осадил его отец. – Да, вот еще. – Он поманил Гая к себе и протянул ему перетянутый красной тесьмой свиток. – Это письмо Дидию Галлу, вручишь его лично. А в Томы, где сейчас его резиденция, лучше добираться морем. Так будет безопаснее.
Он вышел из-за стола, подошел к сыну, обнял его. Затем, отстранившись, но продолжая крепко, по-мужски, сжимать плечи, заглянул в глаза.
– Никогда не забывай, что ты из древнего рода Туллиев, – произнес слегка надтреснутым голосом. – Помни об этом, Гай. И будь достоин славы своих предков.
– Не сомневайся, отец, – только и мог вымолвить Лукан.
К горлу подступил соленый комок, перехватило дыхание, и он поспешил отвернуться. Непроизвольно его взгляд упал на бронзовую статуэтку Меркурия, стоявшую подле других богов в нише алькова.
Спешащий куда-то небожитель улыбался ему.
* * *
Опустившись на корточки, Кезон позволил себе расслабиться и привалился спиной к стене. И сразу же ощутил идущее от ее шероховатой поверхности тепло. Впитавшие жар воздуха камни словно измывались над ним, глумливо напоминая, что место и время для отдыха выбрано им не совсем удачно. Впрочем, таковой в его планы и не входил. Из ближайшего к дому Луканов переулка, на углу которого он присел, можно было сколько угодно наблюдать за нужной ему дверью, не привлекая при этом внимание особенно подозрительных в эти дни домочадцев или просто любопытных прохожих. Здесь, на Палатине, не жаловали бродяжек и нищих, да те и сами, будучи в трезвом уме, старались не забредать сюда из опасения быть битыми дворовыми рабами либо городской стражей. Внушительные дома таили в себе уже привычную для римской аристократии роскошь, и присутствие рядом с ней без уважительной причины какого-либо плебея оскорбляло уже само ее существование. Понятно, что ночные караулы бывали тут чаще, чем, например, на Авентине. Но сейчас уже и днем никого не удивил бы отряд шествующих по улице суровых преторианцев.
Облавы, производившиеся поначалу исключительно по ночам (дабы не беспокоить лишний раз народ), постепенно переросли в точечные аресты, которые теперь имели место и при свете дня. Это напоминало зачистки после особо кровавой оргии. Впрочем, как уже открыто кричали на Форуме особенно отчаянные глотки, Рим давно нуждался в оздоровительном кровопускании. Он, как больной организм: очисти его, освободи от дурной крови – и начнется процесс исцеления. Преторианцам же только дай команду – и они с готовностью утопят город в этой самой крови, особо не разбираясь, где больная, а где здоровая…
Кезон с облегчением подумал, что поручение Хозяина избавило его от неприятного присутствия при допросе схваченного накануне патриция. Обрюзгший до безобразия сенатор истошно визжал и плакал, когда к его обнаженным гениталиям прикладывали раскаленный докрасна прут. Когда Кезон уходил, он все еще находился в подвешенном за руки состоянии и слезно умолял поверить в его невиновность. Возможно, он говорил правду. А возможно, страх перед тем, что последует после его признания, был выше применяемых к нему пыток. В любом случае судьба несчастного была предрешена: его объявят изменником, а накопленные им за годы сытой жизни богатства отойдут императору. А значит, прибавится звонких монет и в сундуке Хозяина…
Смазливый юноша, с лотком, заставленным бутылочками и пузырьками благовоний, бросил на Кезона мимолетный взгляд и поспешил дальше. А чуть погодя могучие нубийские рабы, черная кожа которых отливала синевой и блестела на солнце, пронесли пышные носилки. Расшитые золотой нитью алые занавески были плотно задернуты, надежно скрывая того, кто находился внутри. От скуки Кезон включил воображение, представляя, кто бы это мог быть: жирный аристократ или же знатная дама. Фантазия упорно рисовала образ красивой, пышногрудой римлянки, ухоженное полунагое тело которой так и манило его взять. Он на мгновение прикрыл веки, только сейчас понимая, как давно у него не было женщины. И в этот самый миг раздался негромкий скрип дверных петель.
В доме Луканов распахнули всего одну створку ворот, чего вполне хватало, чтобы выпустить всадника. В первом Кезон сразу узнал того, за кем был приставлен наблюдать. Следом за ним выехал второй, судя по перевязи с мечом и крепкому сложению, один из телохранителей главы дома или оставшийся на службе вольноотпущенник. Оба были налегке. У «объекта» лишь две дорожные сумки: одна переброшена через плечо, другая, большего размера, приторочена к седлу лошади. Они проследовали мимо Кезона в направлении Величайшего цирка, из чего он сделал несложный вывод, куда именно они направлялись. И когда стук копыт на уходящей вниз улице стих, он глянул на солнце. Оно перевалило за полдень. Что ж, мальчишка вполне успевал добраться до места еще засветло. Теперь следовало поторопиться доложить обо всем Хозяину.
Кезон поднялся, с наслаждением разминая затекшие ноги и спину. От вымощенной черным базальтом дороги поднимался горячий воздух, в котором беспокойно носились стайки мелких насекомых. Неожиданно, как будто только и ждала этого момента, в нем проснулась жажда. Отмахнувшись от назойливой мошкары, он быстро пошел в сторону холма Квиринал, где в одном из неприметных домов его Хозяин устроил временную резиденцию для допросов.
Глава 3
В порту Остии Лукан отыскал постоялый двор и снял комнату. Отпустив сопровождавшего его слугу, он застыл посреди четырех стен, совершенно не зная, чем себя занять. Настроение было паршивое, перед глазами все еще стояла картина прощания с родней. Мать, провожая его, держалась сдержанно, как и подобает римлянке ее положения. А вот Туллия дала волю чувствам. Не стыдясь своих слез, повисла у него груди и долго умоляла беречь себя.
Он подошел к окну и распахнул ставни, глубоко вдохнул солоноватый морской воздух. Комната находилась на третьем этаже, и перед ним, как на ладони, лежал практически безлюдный в это время суток порт. Яркая, идеально круглая луна давала возможность рассмотреть длинные каменные причалы и пришвартованные к ним корабли, среди которых заметно выделялись два боевых, очевидно, из береговой охраны Остии. Караульные на их палубах лениво переговаривались, иногда чему-то смеялись. Где-то в дальнем конце гавани залаяла собака, к ней присоединилась другая. Но их лай оборвался так же резко, как и возник.
