скачать книгу бесплатно
Пандемия. Аркада. Эпизод второй
Вадим Юрьевич Панов
Аркада #2
Этот мир фальшив чуть более, чем полностью.
Мир, в котором дополненная реальность подменила собой действительность. Мир, в котором люди видят только то, что хотят: красивые дома, красивые машины, красивых себя. Идеальных, без изъяна. Это наш мир, Земля 2029 года, мир, в котором нельзя доверять собственным глазам.
Мир лжи.
Мир, падающий в бездну апокалипсиса. Ложь заставила людей начать самую страшную войну в истории – против самих себя. Ложь накинула на мир удавку тотальной диктатуры, готовясь обратить людей в стадо рабов. Ложь погубила и закон, и мораль, но не смогла убить чувства, и посреди чудовищной лжи прекрасного будущего разворачивается удивительная история искренней любви между мужчиной и женщиной, которых, кажется, свела сама Судьба.
suMpa – вторая арка 2029 года от мастера прозы завтрашнего дня Вадима Панова.
Вадим Панов
Пандемия. Аркада. Эпизод второй
Арка?да (фр. arcade) – ряд одинаковых по форме и размеру арок.
Арка?да (англ. arcadegame) – жанр компьютерных игр, характеризующийся коротким, но интенсивным игровым процессом.
Арка?да (таг. arcade) – проект исследования будущего Вадима Панова, не связанные между собой романы, описывающие варианты развития человечества к 2029 году н. э.
Все персонажи вымышленные, любые совпадения с реальными людьми и событиями, имевшими место в действительности, являются случайными.
© Панов В. Ю., 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Мы крайне редко задумываемся над тем, в каком чудесном мире живем.
Мы построили удивительное общество, привыкли к нему, перестали радоваться достижениям, и в этом… И в этом, конечно же, нет ничего странного: восхищение прекрасным, каким бы сильным оно ни было, не может длиться вечно. Удивительное новшество превращается в обыденность, и мы воспринимаем его как часть повседневной действительности. И в какой-то миг никто уже не сможет убедить нас, что совсем недавно мир кардинально изменился.
А иногда бывает так, что мы не верим в факт изменения мира. Нам кажется, что он был таким всегда.
Потому что мир удивительно хорош.
– Прекрасный замок, – негромко произнес я, когда старый официант поставил передо мной кофе.
На открытой террасе было так ветрено, что слова улетали прочь, в сторону перевала, и даже я, отнюдь не неженка, с удовольствием завернулся в плед, но посетители знаменитого кафе «Moses Mozart» предпочитали именно террасу, дабы насладиться великолепным видом на огромный замок, занимающий всю вершину соседней горы. Его выстроили в классическом стиле во времена раннего Средневековья, но изрядно переделали в эпоху Возрождения, и архитекторы ухитрились органично дополнить неприступную крепость непривычным для нее изяществом, создав чудесный сплав красоты и силы.
– Замок особенно хорош при безоблачном закате, – улыбнулся в ответ старик, держа в руке блестящий серебряный поднос. – Солнце садится позади, окутывая стены и башни волшебным светом.
– Надеюсь, сегодня закат будет безоблачным? – спросил я.
– Хотите полюбоваться?
– Мне рассказывали об этом действе в самых восторженных тонах.
– Уверяю, вы не будете разочарованы, – пообещал официант. – Но я рекомендовал бы заказать столик. По вечерам у нас людно.
– В первом ряду, – распорядился я.
И спросил, когда начнется закат.
Через пару минут довольный официант ушел, я сделал глоток кофе – он оказался лучше, чем можно было ожидать в столь популярном у туристов заведении, – вернул тончайшую фарфоровую чашечку на столик и оглядел террасу. Время завтрака прошло, до обеда далеко, и на открытой площадке занято всего четыре столика. На правом краю, откуда хорошо просматривается не только замок, но и протекающая далеко внизу река, расположилась романтическая пара: высокий мужчина лет тридцати пяти, с классическим галльским профилем и гривой черных волос, и молодая блондинка, стиль одежды которой нарушал все известные мне парижские законы о нравственности и общественных приличиях. К счастью, мы находились далеко от центра шариатской моды, и красавица могла без опаски выставлять напоказ свои выдающиеся прелести, на радость богатому спутнику и на зависть окружающим. Во всяком случае, две крупные афроитальянки смотрели на блондинку с нескрываемым вожделением, вполголоса обсуждая, что бы они сделали с красивой девчушкой, окажись она в их власти. Однако приземистый «Porsche Sovereign» модного в этом сезоне цвета «золотая ваниль», на котором приехала парочка, делал шансы итальянок призрачными. Потому что «Porsche» был украшен малозаметной, но необычайно веской меткой «original». Последний столик занимали Гуффи и Плуто[1 - Гуффи и Плуто – собаки из анимационных произведений The Walt Disney Company.], яркие и весьма шумные. Они галдели у балюстрады, обнимались, целовались и позировали дрону: то на фоне замка, то просто так. Официанту отвечали веселым лаем, а в какой-то момент дружно завыли, вызвав у меня улыбку, а у афроитальянок – раздражение. Афроитальянок вообще все бесило, поскольку блондинка никак не реагировала на их намеки и, судя по всему, игнорировала запросы через ar/G[2 - ar/G – глобальная мобильная сеть. AR (Augmented Reality) – дополненная реальность.].
В конце концов итальянки ушли, громко, без стеснения обсуждая «шлюх, ложащихся под толстосумов», за ними последовали Гуффи и Плуто, полностью увлеченные друг другом, затем кафе покинула романтическая парочка. Я же просидел на террасе до обеда: в уютном кресле-качалке, закутавшись в плед и любуясь замком. На моих коленях лежала книга, в которую я изредка заглядывал, но в первую очередь я отдыхал, дышал горным воздухом и никуда не торопился.
Что же касается вечернего шоу, официант не обманул: оно действительно потрясало. Замок был выстроен мастером своего дела, сумевшим расположить здания так, чтобы черепичные крыши домов и башен создавали неповторимый ансамбль с крепостными стенами, над которым горделиво возвышался мощный донжон. И безоблачное небо стало идеальным фоном для картины чарующей красоты: лучи постепенно опускающегося солнца мягко вырезали замок из нашего мира, превращая в олицетворение сказки. Терраса наполнилась восторженными возгласами, кто-то фотографировал, кто-то вел прямой эфир, вокруг летала стая дронов, а я сидел в первом ряду и молча ждал появления драконов. Двух чудесных крылатых красавцев, чей танец должен был стать украшением вечера.
И стал таким.
И я хочу сказать, что ни одно самодеятельное видео, ни один профессиональный фильм из тех, что я видел, не сумели передать поразившую меня симфонию красоты.
Я наблюдал за тем, как взлетевшие со стен драконы устремились вверх, к чистому небу, вытянув шеи и почти слившись в бесконечно быструю ракету; как они закружились в хороводе, спускаясь вниз по широкой спирали; как пролетели над зрителями, продемонстрировав светлую чешую животов и могучие когти на согнутых лапах; как улыбались, зависнув в воздухе напротив террасы, обрамляя замок, подобно геральдическим щитодержателям.
Затем солнце скрылось за горами, большая часть туристов покинула террасу, остальные приступили к ужину, а я плотнее закутался в плед и задумался над тем, в каком чудесном мире нам довелось жить.
Пусть он и фальшив чуть более, чем полностью.
Из дневника Бенджамина «Орка» Орсона
data set primus
FERRUM VICTUS[3 - Железо побежденное (лат.).]
Франция, Париж ноябрь 2028
И снова осень.
Новая осень в старом Париже.
Снова ноябрь, и небо над головой нежное, как первая любовь, нежно-нежно-голубое, нежное до прозрачности, нежное до того, что щемит душу и не верится, что оно настоящее. Небо светлое, как глаза младенца, и такое же чистое. Не испачкалось в словах и страстях, что поднимаются к нему с площадей и переулков. Небо не может испачкаться, потому что не слушает слова, поднимающиеся с площадей и переулков, ведь оно не обязано. И оно никогда не являлось частью города, ведь небо – это иной мир, не имеющий отношения к застывшим камням. Небо выше, и небо равнодушно, потому что его тянет в такую даль, вообразить которую человек не в состоянии.
Небо всегда стремится прочь.
Небо – это ветер, а ветер – гость. Поэтому небо всегда чужое.
И Орсон не доверял небу, поскольку в его профессии из прозрачной синевы или плотных облаков частенько прилетала смерть: снаряды, ракеты, вертолеты и дроны – все они тащат свое зло по небу, приучая к мысли, что сверху падают лишь неприятности. Орсон привык, Орсон не доверял, однако хорошо запомнил слова Сары: «Самое красивое небо – в ноябре в Париже…» и сейчас, глядя в неестественную нежность голубого, вспомнил именно эту фразу умершей жены:
«Самое красивое небо – в ноябре в Париже…»
Может, Сара так решила, потому что была в городе влюбленных один-единственный раз – в ноябре? И ее слова стали эхом царящего в душе восторга? Потому что никак иначе не могла она выразить радость от путешествия, о котором мечтала всю свою жизнь.
«Самое красивое небо…»
Эти слова не значили для Орсона ничего, поскольку небу он не доверял, но, услышав их, Бен улыбнулся, нежно взял в руки ладони жены, наклонился и подышал на них, потому что пальцы Сары оказались холодными-холодными. Они стояли на набережной Сены, смотрели на Эйфелеву башню, жмурились на яркое солнце, но оно не грело, только светило, а налетавший ветер заставлял ежиться и сожалеть о позабытых в гостинице шарфах.
«Мне хорошо, – тихо сказала Сара. – Несмотря на то, что осень».
«Париж красивый, – глупо ответил Орсон. – Всех сюда тянет».
«Мне хорошо, потому что я с тобой, дурачок, – улыбнулась Сара. – Париж – это всего лишь город. Он безразличен, как любой другой, и открывает душу только тем, кто приезжает с любовью».
«Как мы с тобой?»
«Да, Бен, как мы с тобой».
И прозвучавшие в осеннем городе слова сделали Орсона счастливым.
///
– Они едут, – громко произнес Толстый, отставляя коммуникатор. – Зона блокирована.
И вытер со лба пот.
Их было четверо: Толстый, Китаец, Длинный и Мегера. Они прятались в подземном убежище, в выложенной камнем комнате, отчаянно напоминающей склеп, и знали, что им не уйти.
– Может, не будем рисковать? – очень тихо спросил Китаец.
Толстый вновь вытер со лба пот. Длинный дернул плечом, но промолчал.
Мегера же улыбнулась и покинула кресло, в котором сидела до сих пор, держа на коленях раскрытую книгу.
Ей было лет двадцать пять, если и больше, то не намного, и девушка дышала молодостью и силой. И красотой. Она была хорошо сложена: высокая, стройная, но не худая, и вместе с тем – не набравшая лишних килограммов. Но впечатление об ее фигуре складывалось лишь из того, как Мегера двигалась, поскольку девушка предпочитала свободную мешковатую одежду, принятую среди радикалов outG и «прогрессивной» молодежи. Широкие штаны и кофта прятали фигуру, но не могли скрыть узкое лицо с высокими скулами, чистым лбом и небольшим подбородком. Аккуратный носик, пухлые губы, такие изящные, что казались ненастоящими, большие карие глаза… из Мегеры можно было сделать замечательную куколку, наряженную в дорогое платье и не знающую ничего, кроме вечеринок, но огонь в глазах отчетливо говорил, что девушка сама может сделать куклу из кого угодно.
Куклу вуду.
– Мы сильно рискуем, – протянул Китаец, глядя на Мегеру.
Девушка вновь улыбнулась и откинула упавшую на лицо прядь. Черные волосы она стригла коротко, но оставила длинную непослушную челку, которую любила поправлять привычным жестом.
– Нас могут убить.
– Да… – Мегера остановилась, оглядела друзей, еще раз подтвердила: – Да. – И раскрыла книгу, которую держала в руке. Старую книгу в потертой обложке. Судя по всему, Мегера знала ее содержание наизусть, но ей нравилось гладить пальцами пожелтевшие от времени страницы.
Когда остыл в груди бессмысленный порыв,
Твоя рука легко черту подводит бою;
Когда ушел прилив и отшумел отлив
Страстей, огонь и пыл унесших за собою,
Ты, ты одна ведешь нас к вечному покою,
Движенье волн морских навек остановив.
К иным приходит жизнь в сияющем обличье,
И власть державную дает
Иной судьбе внезапный взлет,
И вся земля дрожит в лихом победном кличе —
Но только смерть дает верховное величье;
Резцом ваятеля она мягчит черты
И одевает все покровом красоты[4 - Огюст Барбье. Гимн смерти.].
Она ни разу не сбилась, ни разу не заглянула в книгу, ее голос оставался абсолютно спокойным, и зачарованные мужчины еще долго молчали после того, как последние слова стихотворения коснулись старых стен комнаты, больше похожей на склеп.
И лишь затем красивая девушка в бесформенной одежде улыбнулась и негромко, но очень уверенно сказала:
– Бояться нечего.
///
– Полковник! – Голос прозвучал резко и даже грубовато, но в пределах допустимого. – Полковник!
– Мистер Маккинрой, – отозвался Орсон, не отворачиваясь от окна, за которым проплывал осенний Париж.
– Мне показалось, вы спите.
– С открытыми глазами?
Бен попытался поддеть навязанного отряду офицера, но безуспешно – тот оказался малым не промах.
– Вы не умеете спать с открытыми глазами? – притворно изумился Маккинрой.
Послышались сдержанные смешки: парни Орсона оценили быстрый и острый ответ Эрла.
– Умею, – рассмеялся в ответ Бен. – Но сейчас я задумался.
– Что-то личное?
– Как вы догадались?
– Вы улыбались.
Парни притихли, потому что знали, что последние месяцы полковник улыбался, лишь вспоминая жену.
– Да, – помолчав, признал Орсон. – Я вспоминал… одну старую поездку. Очень приятную.
– Извините, что отвлек, – неожиданно произнес Маккинрой.
– Ничего страшного. Вы что-то хотели?
– Вы не будете против, если я проведу последний инструктаж?
Эрл – если, конечно, это его настоящее имя, – официально руководил операцией, однако вел себя на удивление деликатно, подчеркивая, что командир он временный и ни в коем случае не покушается на власть Орсона. Откуда Эрл взялся, спецам не сказали, то ли из разведки, то ли из GS[5 - GS (Global Service) – всемирная служба безопасности.], но Бен и его ребята поняли, что Маккинрой – парень опытный, побывал во многих переделках и в тонкостях оперативной работы разбирается не хуже их.
А может, и лучше.
– Конечно, Эрл, – кивнул Орсон.
Микроавтобус приближался к месту назначения, и другой возможности провести инструктаж могло не представиться.