скачать книгу бесплатно
В работе мы опираемся на нормы прежнего и современного законодательства России, Англии, США, отдельных штатов и общее право. Для углубленного анализа ряда вопросов приводим также анализ решения соответствующих проблем в римском и романо-германском праве. В то же время в работе почти отсутствуют сведения о наследовании в таких юрисдикциях общего права, как британские доминионы Канада, Австралия, Новая Зеландия и др. Это не пробел в исследовании и не случайность. Компаративисты К. Цвайгерт и Х. Кетц, призывая следовать в отношении исследования выбранных правопорядков принципу максимально углубленного проникновения в их суть, в отношении выбора считают правильным руководствоваться принципом разумного ограничения материнским правопорядком и игнорирования дочернего: «Для компаративиста XVIII в. было бы вполне достаточно ограничиться исследованием английского права и пренебречь правом Северной Америки». Однако все это как раз не касается американского права: «Сегодня картина коренным образом, если не сказать полностью, изменилась: Англия и США, несомненно, принадлежат, как «мать» и «дочь», к англо-саксонской правовой среде. Право США в рамках этой семьи имеет свой ярко выраженный стиль. Оно не только заимствует идеи английского права, но и идет гораздо дальше. А потому компаративист допустил бы большую ошибку, если бы наряду с английским правом не включил в круг своих исследований и право США»[11 - См.: Цвайгерт К., Кетц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права / пер. с нем. Ю. М. Юмашева. В 2 т. Т. I: Основы. М.: Междунар. отношения, 2000. С. 63–64.]. Поэтому следуя такой логике, в настоящей работе из множества юрисдикций общего права мы будем обращаться в основном к двум: «материнскому» английскому и «дочернему» американскому праву.
В 2001 г. американский адвокат Петр Самуилович Рабинович, специализирующийся на вопросах наследования в США иностранцами, сказал автору, что при ведении дел ему приходится не только составлять документы, но и буквально думать по-английски, поскольку попытки двойного перевода при отсутствии точной русской терминологии лишь окончательно запутывают и без того сложные проблемы. И посоветовал даже не пытаться переводить, а читать, так сказать, в подлиннике. Ведь если такие термины, как antilapse statutes, hotchpot и estoppel вполне компактны и в США понятны, то попытка их перевода приводит к громоздким и неудобочитаемым формулировкам «нормы, препятствующие утрате наследственных прав из-за неосуществимости завещания», «объединенное имущество наследодателя в целях учета его стоимости при определении доли получившего прижизненный дар наследника при наследовании по закону» и «процессуальный запрет на представление доказательств в оспаривание требования по причине предшествующего поведения».
Однако рекомендованный отказ от выхода за рамки английского языка сделал бы невозможным ознакомление с англо-американским наследственным правом российской и вообще русскоговорящей аудитории. Кроме того, автора вдохновляют слова непререкаемого авторитета сравнительного правоведения Уильяма Батлера: «Чтобы быть настоящим компаративистом, правоведу необходимо обладать соответствующими способностями к интеллектуальному «освоению» чужой правовой системы как своей. Однако только этим дело не ограничивается. Настоящий компаративист должен мыслить так же, как мыслит иностранный юрист. Кроме того, не меньшее значение для него имеет умение в необходимых случаях дистанцироваться от «чужого» интеллектуального и культурного контекста. Очень важно не только верно, без искажений передать содержание тех или иных положений иностранной правовой системы, но и сделать их вполне понятными для читателя»[12 - Романов А. К. Правовая система Англии: учеб. пособие. 2-е изд., испр. М.: Дело, 2002. С. 11 (автор предисловия – У. Э. Батлер).].
Кроме того, автор полностью разделяет позицию Е. Ю. Петрова о том, что современный «наследственник» обязан быть компаративистом. «Наследственное право перестало быть национально замкнутым институтом, – пишет он. – Почти все обозначенные проблемы хорошо известны и широко обсуждаются на страницах зарубежной юридической литературы. Например, англичане спорят о вреде и пользе совместных завещаний, исходя из многолетнего опыта их применения. И, конечно же, никто не призывает к заимствованиям. Точечные заимствования – очень хитрая штука. ‹…› Компаративистика – это ключ к гармонизации правовых систем, но одновременно это еще и гимнастика, развивающая способность синхронизировать право и изменяющуюся социальную реальность»[13 - Петров Е. Ю. Наследование английских активов российских олигархов // https://zakon.ru/blog/2019/07/03/nasledovanie_anglijskih_aktivov_rossijskih_oligarhov (дата обращения: 20.12.2019).].
Теоретическую базу исследования составили труды отечественных, английских, американских и некоторых ученых из других стран.
В дооктябрьский период о наследовании в Англии и США первым написал в 1871 г. В. Н. Никольский в монографии «Об основных моментах наследования: Сравнительное изложение», затем – в 1873–1874 гг. Игнатий Закревский в очерке «Об охранении наследств на Западе», в 1882 г. Лузанов в лекции «О составлении духовных завещаний военнослужащими по иностранным и русскому законодательствам», в 1891 г. А. Кларк, в 1892 г. Н. Н. Комстадиус в работе «О наследовании между супругами: Сравнительно-критический очерк». Известное внимание английскому наследованию (хотя и намного меньшее, чем германскому и французскому) уделил во второй части своего Курса гражданского права 1896 г. К. П. Победоносцев.
Особую роль в исследовании англо-американского наследственного права сыграл в начале XX в. Кронид Иванович Малышев: в 1901 г. он опубликовал в «Новом времени» «предложение учреждению или лицу получить даром для издания сделанный им полный перевод Свода законов (гражданских) Соединенных штатов Северной Америки издания 1878 г., с изменениями и дополнениями по 1899 г. включительно, изложенный сравнительно с гражданским правом Англии», в 1906 г. вышел его трехтомный труд «Гражданские законы Калифорнии в сравнительном изложении с законами Нью-Йорка и других восточных штатов и с общим правом Англии и Северной Америки», а следом – «Избранные труды по конкурсному процессу и иным институтам торгового права»: параграф 50 «Посмертная ликвидация» в главе V «Конкурсный процесс Северо-Американских Соединенных Штатов» посвящен наследованию.
Отрывочные сведения о наследовании в США можно почерпнуть из статьи А. Любавского 1867 г. «О завещаниях, совершаемых за границей». Имели место и статьи о наследовании в США без ссылки на автора, например «Завещание Стефана Андерсона (американского богача, последняя воля которого была нотариусом выражена наследникам при посредстве фонографа Эдисона)», опубликованная в «Правительственном вестнике» в 1891 г.
В послеоктябрьское время отметим работу «Буржуазные реформы наследственного права» А. Г. Гойхбарга 1925 г. и «Руководство по делам американских ветеранов страховых вознаграждений и наследств из Америки» 1928 г.
Ряд вопросов англо-американского наследственного права затронули в первой пол. XX в. в работах по МЧП и сравнительному правоведению В. А. Краснокутский, С. Б. Крылов, В. М. Корецкий, Л. А. Лунц, И. С. Перетерский, С. И. Раевич, А. Я. Сивоконь, Н. Г. Скачков и др.
Во второй пол. XX в. А. Ф. Волчков, Д. Х. Гольская, А. А. Рубанов, Р. О. Халфина и О. З. Юсис глубоко проработали некоторые институты наследования в Великобритании, США и вопросы наследования там советскими гражданами.
Анализ английского наследственного права в сравнении с французским провела в диссертации в 1991 г. О. В. Гренкова[14 - Гренкова О. В. Наследование в Англии и Франции (сравнительно-правовое исследование): дис. … канд. юрид. наук. М., 1991. 187 с.], а в сравнении также с германским и российским – в 2004 г. А. М. Байзигитова. Наследственные правоотношения в Англии и США затронули в работах по зарубежному гражданскому праву Т. В. Апарова, М. Ю. Барщевский, С. В. Боботов, И. Ю. Жигачев, Е. А. Богатых, И. Ю. Богдановская, М. М. Богуславский, Б. С. Громаков, Э. В. Лисневский, М. В. Гордон, И. А. Зенин, В. А. Кабатов, Е. В. Кудрявцева, М. Н. Марченко, М. В. Петрова, А. Х. Саидов, А. Я. Сухарев, Я. М. Бельсон, К. Е. Ливанцев и др.
В последние годы общий обзор наследования в США произвели В. В. Гущин, С. В. Соловьева и О. Ю. Шилохвост, а ряд актуальных вопросов наследования в Англии осветил Е. Ю. Петров. В популярной же литературе американских юристов русского происхождения, например Бориса Кривоноса[15 - Кривонос Б. Советы адвоката для тех, кто живет или стремится в США. СПб., 2001.], дан лишь крайне поверхностный обзор некоторых частностей наследственного права.
Имеются и переводные издания по МЧП и англо-американскому праву в целом, содержащие сведения о наследовании: Г. Дж. Бермана, М. Вольфа, Р. Давида, Э. Дженкса, Р. Кросса, Х. Коха, У. Магнуса, П.В. фон Моренфельса, Я. Лазара, Г. Ласка, Э. Х. Леви, Т. Макензи, Л. Раапе, Р. Уолкера, Л. Фридмэна, К. Цвайгерта, Х. Кетца, Дж. Чешира, П. Норта. В этой книге, помимо работ указанных авторов, использованы переведенные автором фрагменты трудов американских ученых: А. Боува, С. Джонсона, У. Макговерна, Э. Мэллоуза, П. С. Рабиновича и др.
Англо-американский наследственный процесс затронули П. А. Марков (1866 г.), Р. Ф. Захарова, Л. А. Лунц, И. С. Перетерский, К. Ф. Гуценко, О. А. Жидков, Д. Карлен, А. Д. Кейлин, Е. В. Кудрявцева, В. Мечулаев, В. Г. Пучинский, И. В. Решетникова, А. А. Старченко, С. В. Филиппов и др.
Помимо трудов названных исследователей, в ходе работы автор детально ознакомился с нормативно-правовой базой Англии и США, используя справочные компьютерные программы Westlaw и LexisNexis, исследовал свыше 1100 судебных прецедентов разного уровня, из которых 176 непосредственно использовал в настоящей работе, изучал источники в библиотеках Конгресса США, Колумбийского университета, Российской государственной и Российской публичной библиотеках, библиотеках Академии наук в Санкт-Петербурге, Томского и Кемеровского университетов. Значительная часть используемых англоязычных источников переведена лично автором и впервые вводится в научный оборот.
Практическая основа исследования – стажировки в юридических бюро Алабамы по Президентской программе подготовки кадров в 1999 г., Совете за судебное совершенство (Council for Court Excellence) в округе Колумбия, Институте права общественных интересов Колумбийского университета и у адвоката П. С. Рабиновича в Нью-Йорке в 2001 г. по программе Международного совета по образованию и научным обменам (IREX) «Актуальные проблемы современности», а также работа в качестве адвоката с 1999 г. и доцента кафедры гражданского права Кемеровского государственного университета с 2002 г.
Кроме того, эмпирическую основу исследования составляют статистические данные, полученные Федеральной службой государственной статистики в России и Бюро переписи населения в США; материалы социологических опросов; итоги выборочных обследований о возможности рождения ребенка вне брака; анализ правоприменительной практики по судебным делам, возникающим из наследственных отношений.
В этой книге на примере в основном трех стран (США, Великобритании и России) проведен детальный анализ наследования в общем и романо-германском праве в целом, исследован процесс закрепления и реализации его принципов, доктрин и институтов, выявлен ряд закономерностей, презумпций, фикций и парадоксов. В монографии сделаны выводы и обобщения о наследовании в двух правовых системах, и они в основном построены по пандектной схеме, что является новым в отношении англо-американского права, которое не стремится найти общие начала и понятия для дробных институтов, например, для дисквалификации недостойного наследника. В условиях полного отрицания англо-американской правовой наукой необходимости обобщения и абстракции и ее склонности к конкретизации и индивидуализации правовых проблем, решаемых посредством специально для каждой созданных инструментов, нами выявлен круг как общих для обеих систем принципов наследственного права, так и отличающих англо-американское право от российского. Установлены особенности институтов наследования, их причины и связь со спецификой политико-правового развития, самобытный, незнакомый нам инструментарий.
В работе анализируется особая роль в регулировании наследственных правоотношений таких инструментов, как правовые фикции и презумпции. Показаны различия подходов к применению фикций и презумпций, связанные с ними теории, проведены их классификации применительно к наследованию. Выявлены механизмы появления правовых парадоксов как последствий применения фикций.
Выявлен и введен в научный оборот ряд новых наследственно-правовых категорий: объектная и субъектная партикулярность наследования, плавающие и спящие разряды, введены термины для не переводившихся на русский язык понятий: нормы, препятствующие утрате наследственных прав (antilapse statutes). Доказана необходимость отказа от приписываемых праву США категорий, на самом деле в нем отсутствующих: правило о трещине, право на первые доллары, чистый остаток (в действительности же, соответственно, раскол наследства (split), твердая сумма (lump sum) и остаточное наследственное имущество (residuary estate)).
Выявлены новые доктрины и тенденции англо-американского наследственного права. Они отражены в коренных изменениях законодательства вследствие восприятия теорий многобрачного общества (multiple-marriage society), жизни, разделенной на разные браки (marital-sharing theory), и партнерства как формы сожительства, возникших из-за глобальных изменений в брачном поведении и увеличения доли лиц, состоявших за жизнь в ряде браков и имеющих детей от прошлых браков, пасынков и падчериц.
Установлены коренные отличия применяемых в общем праве наследственно-правовых инструментов, терминологии и правил толкования от российских и причины этого. Выявлены все причины невозможности точного перевода англо-американских правовых понятий.
Автор проанализировал и отсутствующие в нашем праве институты: наследственный аванс – прижизненные подарки законным наследникам, которые засчитываются в счет причитающейся им доли[16 - В праве США в отличие от Англии аналогичный институт существует и для наследования по завещанию – зачет подарков в счет завещанного имущества. См. подробно: Паничкин В. Б., Боровик О. Ю. Наследственное право США. С. 192–197.], а также связанный с ним институт хотчпота – расширенного наследства, в состав которого включается как наличествующее на день смерти наследодателя имущество, так и все сделанные им при жизни подарки (излишние наследственные авансы приводят к уменьшению доли одаренного при разделе наследства, но никогда – к возврату им части полученного). Актуальность этих институтов возрастает в свете идущей среди российских цивилистов дискуссии о необходимости учета при определении наследственных долей не только открывшегося наличного наследства, но и прижизненнных передач имущества в пользу наследников.
Ряд положений книги может быть применен для развития теории наследования; сформулированные выводы, предложения и научные положения способствуют повышению уровня нормативно-правовой регламентации наследования; материалы, значительная часть которых впервые введена в научный оборот, могут быть использованы в научном процессе. Некоторые положения и сопутствующие выводы носят дискуссионный характер и могут стать основанием для теоретических разработок по смежным направлениям.
Практическая значимость книги состоит в предложениях о внесении изменений в действующее законодательство с целью устранения выявленных сравнительным исследованием пробелов и противоречий в нем. Восприятие англо-американского юридического опыта может оживить некоторые фактически бездействующие в нашем праве институты, а в ряде случаев проработанные общим правом инструменты могут послужить образцом для российского законодателя (с развитием международного сотрудничества и ростом авторитета общего права идет процесс диффузии его институтов в иные правовые системы, и возможность их восприятия юрисдикциями, основанными на рецепции римского права, представляет большой интерес, равно как определение границ допустимой рецепции в силу нежелательности отхода нашего права от романо-германской правовой семьи). Выводы исследования могут быть использованы в практической деятельности субъектами соответствующих правоотношений и правоприменяющими органами, для защиты наследственных прав в странах англо-американского мира и в учебном процессе по курсам наследования, МЧП, сравнительного правоведения, государства и права зарубежных стран.
Раздел 2. Предмет и место наследственного права в англо-американских юрисдикциях
Если в России наследственное право – подотрасль гражданского, а в законодательстве его место определено самой пандектной системой – в специальном разделе V ГК (как и в ГГУ – в V книге) при наличии ряда норм о наследовании в иных актах, то в странах общего права такой подотрасли нет в силу отсутствия там деления на отрасли, публичное и частное, которое англо-американскому праву вообще не известно, поскольку по своему происхождению все оно публичное: компетенция королевских судов исторически обосновывалась интересом монарха в споре[17 - См.: Богатых Е. А. Гражданское и торговое право: учеб. пособие 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2004. С. 21.]. Король всемерно стремился к усилению не только своей политической, но и судебной власти, в силу чего королевская юрисдикция, как писал Р. Давид, «постоянно расширялась и в конце Средних веков стала всеобъемлющей: все другие суды практически утратили значение»[18 - Давид Р. Основные правовые системы современности / пер. с фр. В. А. Туманова. М.: Прогресс, 1988. С. 258. Забегая вперед, укажем: интересующие нас суды по наследственным делам это как раз конснулось в меньшей степени.]. В целом же суды, для которых существовал «единственный интерес – интерес королевства и короны, получили в Англии самую полную юрисдикцию», а суды по «спорам частного права исчезли, вместе с ними исчезло в Англии и само понятие частного права». Любому решению королевских судов по жалобам, апелляциям или искам придавался не частный, а публичный характер[19 - Abraham H. The Judicial Process. 4th Ed. N.Y., 1980. P. 8–15.]. С другой стороны, невозможность вестминстерских судов в связи с публичной природой споров использовать римское частное право как раз и стало одной из причин формирования общего права[20 - Судья суда общих тяжб Э. Фицгерберт в XVI в. писал: «Заметьте, что приказы являются основными и первыми атрибутами в нашем праве, по которым человек возвращал то, что незаконно отчуждалось у него, и служили основой каждого судебного процесса» и добавлял, что для возбуждения дела необходимо наличие королевского приказа, без которого все остальное может оказаться напрасным. Любой процесс в судах начинался с издания от имени короля специального предписания шерифу доставить ответчика или обвиняемого в суд на указанном основании его правонарушения, затрагивавшего установленный королем публичный порядок. Diversite de courtz et lour iurisdictions et alia necessaria et utilia. L., 1523. Fo. C. 4. Цит. по: Москаленко Д. В. Правовое положение иностранцев в средневековой Англии: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.01. Ставрополь. 2004. С. 24.].
Эту традицию восприняло и право США, не знающее деления на публичное и частное, хотя со второй пол. ХХ в. юристы обеих стран эти термины применяют в том же значении, что и в Европе, заимствовавшей римское право[21 - Гражданское и торговое право зарубежных государств: учебник для вузов / под ред. Е. А. Васильева, А. С. Комарова. 4-е изд., перераб. и доп. В 2 т. Т. I. М.: Междунар. отношения. 2004. С. 19 (авторы главы – Е. А. Васильев, А. С. Комаров).]. Указывают на их существование А. К. Романов[22 - См.: Романов А. К. Указ. соч. С. 93–94.] и В. П. Мозолин, утверждающий, что «деление права на публичное и частное имеет значение и для стран действия системы общего права»[23 - Гражданское и торговое право капиталистических стран / под ред. В. П. Мозолина, М. И. Кулагина. М.: Высшая школа, 1980. С. 8 (автор главы – В. П. Мозолин).]. «Часто представляется удобным, – указал, например, Верховный суд США в 1953 г. в деле Гарнер против Тимстерз Юнион[24 - Garner v. Teamsters Union, U.S. 1953.], – характеризовать определенные иски путем использования категории публичных и частных прав. Данная привычная классификация несомненно представляется обоснованной для определенных целей». Но все эти мнения по сути означают, что в целом частно-публичного дуализма в праве нет.
В англо-американской системе отсутствуют не только многие отрасли и подотрасли, например, обязательственное право, но нет и самих понятий обязательства, сделки и общего понятия гражданского правонарушения в том широком виде, в котором они известны нам – обязательственное право заменено договорным (Law of Contracts) и деликтным правом (Law of Torts)[25 - Богатых Е. А. Указ. соч. С. 146.]. Не разработана здесь и теория вещных прав, хотя «выделение вещных прав как самостоятельного вида гражданских прав строго соблюдается в практике»[26 - Гражданское и торговое право капиталистических государств / Александров-Дольник М.К., Альтшуллер А. Б., Богуславский М. М., Зайцева В. В. и др.; отв. ред. К. К. Яичков. М.: Междунар. отношения, 1966. С. 160 (автор главы – Р. О. Халфина).].
Вместо отраслей право США придерживается глобального деления на общее право (Common Law), которое «в главнейших своих статьях неопределенно и сомнительно»[27 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. 2-е изд. Т. 1. М., 1950. С. 639.], и справедливость (Equity)[28 - В 1705 г. в деле Дадли против Дадли (Dudley v. Dudley) лорд-судья Каупер указал: «В наше время справедливость не является частью права: это моральная сила, которая ограничивает, смягчает и исправляет суровость, жестокость и угловатость общего права, это истина, которая признается всеми». Уолкер Р. Английская судебная система / пер. с англ. Т. В. Апаровой; под ред. и с предисл. Ф. М. Решетникова. М.: Юрид. лит, 1980. С. 71.], граница между которыми не подчинена логике, а есть продукт истории английского права и его развития в США и странах Содружества. В Англии они слились в 1875 г., а еще раньше в подавляющем большинстве штатов США и в правовой системе федерации суды общего права поглотили справедливость. В 1848 г. ликвидировал раздельные юрисдикции и создал единообразную процедуру для всех видов гражданских дел Нью-Йорк в ГПК, в 1849 г. Миссури, в 1850 г. Калифорния, в 1851 г. Миннесота, в 1852 г. Индиана, в 1853 г. Огайо, в 1854 г. Вашингтон, в 1855 г. Небраска и др.[29 - См.: Пучинский В. К. Гражданский процесс США / Ин-т США и Канады АН СССР. М.: Наука, 1979. С. 30; Саломатин А. Ю. История государства и права в США, конец XVIII–XIX вв. (от войны за независимость до завоевания экономического лидерства): учеб. пособие / под ред. А. В. Малько. М.: Юристъ, 2006. С. 131.]
Параллельно с общим правом и справедливостью в США выделены межотраслевые дисциплины, удачно названные Л. М. Фридмэном частями права. Они формируются, исходя не из общих принципов, а из практической целесообразности, и включают в себя институты, которые в России относятся к разным отраслям, наглядный пример чему – наследственное право (Law of Succession). Это понятие, дословно означающее право преемства, способно ввести в заблуждение как не в полной мере отражающее предмет этой части права, которую следовало бы назвать Law of Property Transmission at Death – правом посмертного перехода имущества[30 - Такой термин впервые был предложен в 1975 г. Прайсом. См.: Price. The Transmission of Wealth at Death in a Community Property Jurisdictions // 50 Wash. L. Rev. 1975. P. 277–317.]. Но англо-американская юридико-линвистическая материя столь тонка, а формальный перевод терминов так шаток, что мы скорее предпочтем соблюсти традицию, закрыв глаза на ее формальное несовершенство, чем добиться схоластической логичности, противной духу общего права.
Law of Succession включает нормы о наследовании (Wills and Intestacy; Inheritance)[31 - Wills // New Encyclopaedia Britannica. Micropaedia. 15-th Ed. Vol. 6. Chicago: University of Chicago, Encyclopaedia Britannica. P. 317.], часть права трастов (Trust Law) и все наследственно-процессуальное (Probate Law). Таким образом, Law of Succession состоит из норм, относимых английским правом к двум разным его видам: как указал Э. Меллоуз[32 - См.: Mellows A. R. The Law of Succession. 3d Ed. L.: Butterworth, 1977. P. V.], в Англии право наследования по завещанию и без него (Law of Wills and of Intestacy) исторически рассматривали частью объективного общего права собственности (Law of Property), а право распределения наследства (Administration of Estates) – как часть справедливости, к которой относятся и трасты. Поэтому США наравне с термином Law of Succession применяют Law of Succession, Trusts, and Probate, подчеркивая сборный характер дисциплины.
Вплоть до последней реформы российского наследования и в частности введения в него совершенно нового инструмента – наследственного договора можно было утверждать, что Law of Succession охватывает более широкий круг правоотношений, чем российское наследственное право, традиционно выделявшее два основания наследования (а если быть точным – два способа определения наследников): завещание и закон. Теперь же наследование в обеих системах приближено к области, которая в римском праве именовалась successio и включала в себя successio in universum, successio in singulas и donatio mortis causa, т. е. универсальное и сингулярное преемство, а также дарение по причине ожидания смерти. Law of Succession хотя и не рассматривает наследование как универсальное преемство, чем отличается от римского, включает в себя не только наследование по обоим основаниям, но и все иные способы перехода имущественных прав после смерти правообладателя: дарение на случай смерти, договор о завещании, трасты и совладения. Соответственно в нем выделены три основания преемства: завещание, закон и совокупность прижизненных сделок по безвозмездной передаче имущества, вступающих в силу по смерти, в т. ч. и намного позже ее. Принципиальное отличие от российского права, которое теперь тоже согласилось на третье основание наследования – договор, заключается в том, что состав самих прижизненных сделок mortis causa намного больше, а договор о завещании как таковой является не специальным видом договора с четко установленным перечнем условий, а скорее способом судебного выявления наличия и условий завещания из соотношения условий разных правовых инструментов, поведения лиц как сторон сделки и т. д.
Раздел 3. Развитие наследственного права в Великобритании, США и России: общие черты и различия
3.1. Развитие наследственного права Великобритании
3.1.1. Происхождение наследственного права Британии в римскую эпоху и его связь с римским правом
Если историческому аспекту наследования в России сложно придать практический смысл, ибо корни современных норм в основном не уходят дальше ГК РСФСР 1964 г., то в отношении общего права все наоборот. Исследование современного англо-американского наследственного права лучше всего начать с его генезиса, поскольку все то, что так сильно отличает его от привычного нам романо-германского порядка наследования, является следствием его древнеанглийского происхождения и самобытной истории.
Но предварить рассказ об общем праве как альтернативе праву римскому хотелось бы словами английского правоведа Генри Мэйна в его труде «Древнее право», вышедшем еще в 1861 г.[33 - См.: Maine H. Ancient Law. 1861. Chapter 6: “The Early History of Testamentary Succession”.]: «Если бы мы взялись доказывать превосходство исторического метода исследования перед иными, может быть даже более популярными, методами, применяемыми нами, никакая отрасль права не сравнится по своей убедительности с наследственным правом. Его преимущества в длительной и непрерывной истории. Оно появилось вместе с зарождением социального государства. Оно было в гораздо меньшей степени затронуто зарождением феодализма, нежели любая другая отрасль права. Конечно, на самом деле в том, что касается всех отраслей права, их упадок, вызванный переходом из эпохи античности к феодализму, или, иначе говоря, гибелью Римской империи, был очень преувеличен. Беспечность многих исследователей, не пожелавших напрячься, дабы найти связующие нити между Римом и средневековьем, а вместо этого выискивавших несуществующие корни собственного древнего национального законодательства – вот что как бы вырвало шесть веков преемственности законодательства. Но даже при всем при этом в меньшей степени это коснулось как раз наследственного права».
Мысль о том, что английское право, столь старательно противопоставляющее себя римскому, в значительной степени черпает свое происхождение из последнего, усиливается при анализе многих английских наследственных и смежных с ним семейно-правовых институтов. По иронии истории многие из них, исчезнув или до неузнаваемости изменившись в романо-германском праве, чудесным образом едва ли не в первозданном виде сохранились в английском и, соответственно, как и две тысячи лет назад продолжают работать в современном американском праве. И все больше самих англоязычных исследователей приходят к иному мнению о связи римского права с общим, не совпадающему с традиционным. «Когда говорят, что общее право не вытекает и не подвергается влиянию со стороны римского права, то это касается лишь позднего периода развития последнего, – писал П. Де Круз, – Что же касается архаического периода развития римского права, то оно «в отдельных его правовых аспектах и процедурной практике стоит ближе к общему праву, чем даже к современному романо-германскому («цивильному») праву»[34 - Cruz P. de. A Modern Approach to Comparative Law. Kluwer, 1993. P. 91.].
Вопрос в том, какова природа этого сходства: было ли оно следствием рецепции (а если было, то какой: первичной или вторичной) или же самобытное развитие общего права логично привело к созданию сходных институтов и инструментов? Дабы сделать выводы о соотношении этих способов правотворчества в англо-американском наследственном праве мы поговорим и о возможных римских корнях.
Еще в Древнем мире в случае отсутствия потомков человеку было предоставлено право продолжить свой род путем усыновления (adoptio или adrogatio) и передать усыновленному свое добро. В Древнем Риме еще в 450 г. до н. э. Законами XII таблиц были установлены две формы наследования: по завещанию и по закону – интестатная (ab intestato), применявшаяся при отсутствии завещания, признании его недействительным либо отказе назначенного в завещании наследника принять наследство. Если поначалу практика позволяла собственнику самому назначать наследника при одном обязательном условии – отсутствии родных детей, позже римляне развили законодательство до того, что собственник вообще мог проигнорировать свою семью в завещании, что было отражено в старейшей форме завещания в римском частном праве – завещании патриция[35 - Wills / Encyclopedia Britannica. 14
Edition. L. & NYC. Vol. 23. 1932. P. 605.].
С высадкой в 55 и 54 гг. до н. э. в Британии войск Юлия Цезаря и завоеванием 40 тысячами римских легионеров своей самой северо-западной провинции при императоре Клавдии в 43 г. до н. э.[36 - См.: Бурова И. И. Две тысячи лет истории Англии. СПб.: Изд-во «Бельведер»; ИЦ «Гуманитарная Академия», 2007. С. 7, 8, 11.] на всю страну вплоть до возведенного в 122–128 гг. Адрианова рва – границы со скоттами, было распространено римское право, в т. ч. и наследственное: квиритское (ius quiritium, ius civile) и преторское (ius praetorium). Однако оно имело интерперсональный характер – регулировало отношения только между римлянами[37 - Glendon M., Gordon M., Osakwe Ch. Comparative Legal Traditions in a Nutshell / M. Glendon, M. Gordon, Ch. Osakwe. – St. Paul, Minn., 1982. P. 143.] и не застрагивало покоренные племена. В отличие от большинства римских провинций на жителей Англии не было распространено и римское право народов (ius gentium), следствием чего стало непредоставление им римского гражданства императором Караккалой в 212 г. в отличие от остальных перегринов Римской империи. «Британия, как полагает большинство исследователей, была слабо романизованной страной по сравнению с Галлией, – писал об этом явлении Н. П. Дмитревский. – Романизация коснулась главным образом верхних слоев населения»[38 - См.: Всеобщая история государства и права. Учебник для вузов: в 2-х т.: Т. 1: Древний мир и средние века / Н. П. Дмитревский, под ред. В. А. Томсинова. М.: ИКД «Зерцало-М», 2002. С. 394 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
Как отмечает исследователь английской истории И. И. Бурова, основная часть прибывших на остров римлян состояла на военной службе, причем их главные силы были сосредоточены на северных рубежах римской Британии, где по приказанию императора Адриана был построен могучий оборонительный вал с 16 крепостями, службу в которых несли несколько десятков тысяч римлян[39 - См.: Бурова И. И. Указ. соч. С. 14.]. Это позволяет сделать вывод, что большая часть римлян отнюдь не связывала свою жизнь с этой провинцией и по завершении службы ее покидала.
И хотя после того, как с гибелью вождицы Боудикки (Боадицеи) в 62 г. н. э. прекратилось всякое сопротивление бриттов римлянам, основная часть населения осталась жить на своих исконных землях, а римляне вступали в браки с кельтскими женщинами[40 - См.: Там же. С. 12, 17.], единого римско-британского народа не сложилось и «хотя римская культура оказала определенное влияние на развитие английской»[41 - Baker J. An Introduction to English Legal History. L., 1979. P. 3.], римляне отнюдь «не наградили и не могли наградить» бриттов своей правовой системой[42 - Glendon M., Gordon M., Osakwe Ch. Op. cit. P. 143.], а с уходом римских легионов в нач. V в. для защиты от варваров самой Италии[43 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 364, 394 (автор главы – Н. П. Дмитревский).] ушло и римское право, оставив в Британии «не больше следов, чем кельтский период во Франции или иберийский в Испании»[44 - Давид Р. Основные правовые системы современности / пер. с фр. В. А. Туманова. М.: Прогресс, 1988. С. 254.].
Причем недолговечность римского наследственного права в Британии менее всего объясняется непродолжительностью римского господства[45 - В другой окраинной – самой северо-восточной провинции – Дакии прямое римское господство хотя и длилось гораздо меньше – с 106 по 272 г. (а опосредованное – до 376 г.), однако оставило в наследство не только язык, новое этническое самоназвание румыны, т. е. римляне, но и римское право, применявшееся в качестве субсидиарного источника права в Молдове вплоть до XX в., дольше всех в Европе. См.: История румын с древнейших времен до наших дней: Дидактические мат-лы / И. Варта, Е. Драгнев, Д. Драгнев, Г. Постикэ, В. Мискевка, И. Шишкану. 2-е изд. доп. Кишинев: Цивитас. 2005. С. 26–29.]. Его главной причиной американские компаративисты считают то, что в отличие от других провинций здесь римляне не ассимилировались с местным населением и всегда выступали по отношению к нему как завоеватели, соответственно и их право рассматривалось в основном как атрибут механизма власти завоевателей[46 - Glendon M., Gordon M., Osakwe Ch. Op. cit. P. 144.].
С уходом римлян в Британии практически исчезло христианство, воспринятое в нач. IV в., и среди кельтов возобладало обычное право друидов. Хотя некоторые исследователи утверждают, что миссия св. Августина в 597 г. не привела местное население в лоно церкви[47 - См.: Католицизм: Словарь атеиста / под. общ. ред. Л. Н. Великовича. М.: Политиздат, 1991. С. 119.], И. И. Бурова считает, что англосаксонцы перешли в новую веру в самом конце VI в., и их церковь, в отличие от кельтской, зависела от Рима[48 - См.: Бурова И. И. Указ. соч. С. 19, 20.]. «Одержав верх над древнебританской, новая церковь ввела Англию в систему тесных связей с Римом и континентальными единоверцами, что способствовало обогащению англосаксонской культуры новыми элементами. Орудием клерикального просвещения, языком науки и школы стала латынь»[49 - Там же. С. 20.].
3.1.2. Развитие англо-саксонского наследственного права
После эвакуации римлян бритты оказались беззащитными перед германскими племенами англосаксов, которые высадились в 443 г., и к середине VII в. почти вся современная Англия была очищена от кельтов и заселена германцами: англами, ютами и датчанами[50 - См.: Там же. С. 16, 17.], в ожесточенной борьбе с которыми коренные жители частью погибли, частью были оттеснены на север и запад острова – в будущие Уэльс и Шотландию, а завоеватели заняли остальную Британию сплошными массами, и «доминировать стали различные и зародившиеся в их среде многочисленные традиции и обычаи»[51 - Richardson P., Gayles G. Law and Legislation From Aethelbert to Magna Carta. L., 1976.], оформленные в правдах королей Адальберта (560–616), правившего Кентом и победившего королевство Уэссекс, Хлотаря и Эдрика (685–686) и Витреда (690–696)[52 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 400 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
Несмотря на высказанную Ф. Лоусоном мысль об отсутствии наследственных норм среди 90 коротких статей Правды Адальберта[53 - См.: Lawson F. The Rational Strength of English Law. L., 1951. P. 3–86.], в тексте этого акта, созданного в 596–600 гг.[54 - См: Хрестоматия по истории Средних веков / под ред. С. Д. Сказкина. М., 1961. Т. I. Раннее Средневековье. С. 590–593.], мы находим ст. 78: «Если она (вдова – Авт.) родит живого ребенка, то должна получить половину [движимого] имущества, в случае если муж умрет прежде нее»[55 - Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран: в 2 т. / под ред. Н. А. Крашенинникова. Т. 1: Древний мир и Средние века / сост. О. Л. Лысенко, Е. Н. Трикоз. М.: Норма, 2007. С. 471.]. А вот в Правде уэссекского короля Инэ (688–726), появившейся около 690 г., норм о наследовании, видимо, не было.
В силу «преимущественно неписаного характера» и неупорядоченности англосаксонского права[56 - Glendon M., Gordon M., Osakwe Ch. Op. cit. P. 144.] нам доподлинно не известны тогдашние нормы о наследовании большинства из семи английских протокоролевств и объединившего их в первой пол. IX в. Уэссекса.
В Правде (Судебнике) Альфреда Великого (871–900)[57 - См.: Хрестоматия по истории Средних веков. Т. I. С. 608–615.], действовавшей, в отличие от предшествующих законов, во всех англо-саксонских королевствах, из 49 статей вступления и 77 статей основного текста, ни одна норма не посвящена непосредственно наследованию[58 - См.: Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. 2007. Т. 1. С. 472–479.].
В Законах короля датской династии Кнуда Великого (1017–1035)[59 - См.: Lawson F. Op. cit. P. 3–86; Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы / под ред. В. М. Корецкого. М., 1961. С. 85–90; Хрестоматия по истории Средних веков. Т. I. С. 625–627.] наследованию были посвящены четыре нормы. Ст. 70 гласила: «И если кто-нибудь умрет, не оставив завещания, по причине ли своей беззаботности либо вследствие внезапной смерти, то пусть его господин не берет из его имущества больше, нежели его законный гериот (вооружение)». После смерти вассала это вооружение переходило к его сеньору. Впоследствии гериотом называли вообще ту часть имущества держателя, которую присваивал лорд после его смерти. Ст. 72.1: «И если к домохозяину прежде, чем он умер, был предъявлен иск, то наследники должны отвечать, как он сам должен был бы отвечать, если бы был жив». Следующая ст. 73: «И пусть каждая вдова сидит без мужа 12 месяцев, а затем она может выбирать, что она сама хочет; если же она до истечения годового срока изберет себе мужа, то пусть потеряет свой свадебный подарок (morgengyfe) и все то имущество, которое она имела от своего прежнего мужа, и ближайшие сородичи [его] могут захватить землю и имущество, которыми она до тех пор владела». Ст. 78 гласила: «И если человек пал в походе в присутствии своего господина, в пределах страны или за пределами ее, то гериот пусть останется [его наследникам]; и наследники могут получить землю и имущество и по праву разделить его»[60 - См.: Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Т. 1. С. 485.].
В законах королей англо-саксонской (уэссекской) династии Эдуарда Исповедника (1042–1066) и Гарольда (1066) наследственных норм очевидно не было. Известно лишь, что в древнем английском праве при отсутствии прямого наследника (lineal descendant) собственник мог назначить продолжать род любого мальчика, что скорее похоже на усыновление, весьма распространенное в Средние века[61 - Wills // Encyclopedia Britannica. P. 606.].
Вместе с тем в 1940-е гг. советский ученый Н. П. Дмитревский высказал ряд предположений. По его мнению в англо-саксонскую эпоху порядок наследования по закону был неодинаков не только в разных местностях, но и для различных видов имущества. Общими чертами было призвание к наследованию прежде всего нисходящих, среди которых мужчины исключали женщин, но если нисходящих мужского пола не было, женщины исключали боковых родственников. В отношении недвижимостей стало слагаться право первородства и противоположное ему преимущественное право наследования младших сыновей (в ряде местностей и прежде всего в крестьянских семьях). Дальнейший порядок наследования шел, по-видимому, по линиям.
Касательно наследственных прав пережившей жены (а в браке она была под опекой мужа, но пользовалась ограниченной имущественной правоспособностью), то «у состоятельных классов права жены на имущество мужа на случай его смерти ранее жены определялись путем договора», при отсутствии которого «жене разрешалось получение определенной доли из имущества ее умершего мужа. Жена утрачивала право на получение той или иной доли имущества своего умершего мужа (в т. ч. и в силу договора), если она вступила в новый брак в течение года со времени смерти мужа»[62 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 401 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
Что касается выходящего за пределы темы нашей работы наследования по завещанию, то по данным Н. П. Дмитревского, в англо-саксонскую эпоху существовало неограниченное право распоряжения имуществом на случай смерти в отношении движимого имущества и той части недвижимости, которая называлась бокландом – землей, владение которой основывалось на королевском пожаловании. В отношении же фолькланда – участка земли, принадлежавшего большой семье, владение которым определялось обычаями, вопрос не так ясен. Возможно, что здесь существовали известного рода ограничения: требовалось согласие родственников. Немаловажную роль в отношении развития распоряжений имуществом на случай смерти сыграла церковь, т. к. завещатели нередко оставляли имущество на помин души и на дела благотворительности. Первоначальная форма распоряжения была устной: умирающий распределял свое имущество между наследниками, а также отказывал его (полностью или частично) в пользу церкви. Другим видом распоряжения, похожим скорее на договор, являлось предоставление имущества кому-либо с тем, что предоставивший сохранял за собой право пожизненного пользования этим имуществом, в чем можно узреть своеобразный зародыш траста. Существовавший же у франков институт аффатомии был, по-видимому, неизвестен англосаксам.
«Во всяком случае, описанные выше распоряжения не могут рассматриваться как завещания в точном смысле этого слова, т. к. недостаточно ясно, могли ли эти распоряжения быть взяты обратно или изменены, – заключил Н. П. Дмитревский, – но уже в IX, X и XI вв. мы встречаем распоряжения имуществом на случай смерти в письменной форме; они уже приближаются к современному понятию завещаний»[63 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 402–403 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
Одним из примеров является завещание Вильгельма, который «отказал Нормандию Роберту, Англию – Вильгельму, а Генриху досталось 5 тыс. фунтов стерлингов. Король также распорядился раздать деньги монастырям и церквам, чтобы духовенство не забывало помянуть о нем в молитвах. Желая, видимо, замолить свои многочисленные грехи, Вильгельм объявил амнистию всем государственным преступникам»[64 - Бурова И. И. Указ. соч. С. 48.].
Статья 4 Хартии Генриха I (1100–1135)[65 - См: Памятники истории Англии XI–XIII вв. / пер. с лат. Д. М. Петрушевского. М., 1936. С. 40–45.] гласила: «Если же останется жена с детьми, она получит [свою] вдовью часть и приданое, пока будет, согласно закону, соблюдать свою телесную чистоту, и я не выдам ее замуж иначе, как согласно ее желанию. Опекуном земли и детей будет или жена, или другой из родственников, который должен иметь на это больше прав. И повелеваю, чтобы бароны мои подобным же образом поступали относительно сыновей, и дочерей, и жен своих людей [вассалов]»[66 - Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Т. 1. С. 487.]. Ст. 4 Нортгэмптонской ассизы (Assisa de Northampton), изданной Генрихом II в 1176 г.[67 - См: Памятники истории Англии XI–XIII вв.], гласит: «И жена почившего должна получить свое приданое и часть движимости его, которая ей причитается»[68 - Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран / сост. В. Н. Садиков. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби, Проспект, 2007. Т. 1. С. 496.].
Все это время в немногочисленных романизированных районах Англии и после ухода легионов, и после гибели самой Римской империи и даже после вытеснения кельтов англосаксами и последовавшего частичного вытеснения уже их самих викингами, римские законы (в т. ч. о наследовании) продолжали соблюдаться уже в качестве обычая (островки романизированного населения оставались прежними – подвергшийся наибольшему римскому влиянию юго-восток острова с городами Лондиний (Лондон), Камулодин (Колчестер), Веруламий (Сент-Олбенс) и Бат[69 - См.: Бурова И. И. Указ. соч. С. 13, 14.], хотя окружавшее их «море» менялось: с кельтского на англо-саксонское, а затем на англо-норманнское). «Но говорить о том, что в Англии – стране, находившейся в лапах полуварварских племен с их примитивными обычаями, было некое единообразие в этом вопросе (наследования – Авт.) нельзя», – читаем в Британской энциклопедии 1932 г.[70 - Wills // Encyclopedia Britannica. P. 606.]
Отдельные компаративисты, впрочем, высказывают мнение о куда большем римском воздействии: «Как в рассматриваемый период, так и на протяжении последующих веков косвенное влияние богатейшей римской общей и правовой культуры, несомненно, сохранялось, – пишет М. Н. Марченко[71 - См. Марченко М. Н. Источники права: учеб. пособие. М.: ТК Велби, Проспект, 2006. С. 537; Он же. Курс сравнительного правоведения. М.: Городец-издат, 2002. С. 637.]. – Это сказывалось, в частности, как на различных принципах построения и развития английского права, так и на отдельных его институтах». Подобное мнение представляется неверным. Даже если допустить, что кельты хоть как-то восприняли римское право, надо иметь ввиду, что они были полностью изгнаны на окраины острова, а пришлые из Германии и Скандинавии англо-саксы не знали о римском праве и понаслышке, а немногочисленных потомков римлян они лишь терпели – победителям незачем было воспринимать опыт побежденных (а тем более побежденных теми, кого победили они, то есть дважды побежденных). Немаловажно и то, что в Британии, как и повсеместно, в среде самой римской общины неумолимо шел процесс деградации и вульгаризации римского права. «Исследования содержания [англо-саксонских] правд показали, что они представляют собой по преимуществу записи обычаев германского происхождения, – писал Н. П. Дмитревский. – В них не находят следов кельтских правовых порядков. Влияние римского права выразилось довольно слабо. Большим является влияние церковного права, сказавшееся в признании законной силы за духовными завещаниями»[72 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 400 (автор главы – Н. П. Дмитревский).]. А сам М. Н. Марченко справедливо указывает: «Существовавшие наряду со светскими судами церковные суды действовали исключительно на основе канонического права, которое играло в жизни общества в данный период, особенно после норманнского завоевания, весьма значительную роль»[73 - Марченко М. Н. Курс сравнительного правоведения. С. 640.].
Ученые верно акцентировали внимание на особой роли именно церковного права уже в ранний период развития наследственного права Англии. С принятием в 696 г. Англией христианства наследственные правоотношения вместе с семейными стали прерогативой церкви, и с этого времени применительно к ним мы можем говорить об ограниченной рецепции Англией римского права и о восприятии в связи с этим латинской терминологии в то время, как все остальное право продолжило существование на местном старо-английском языке. Ф. Полок и Е. Мэйтланд убеждены, что именно деятельность «папистских священников» в качестве главных судей королевского суда стала мостиком, по которому в Англию вновь пришло римское право и способствовало становлению общего права «из бесформенной массы многочисленных обычаев в стройную систему»[74 - См.: Pollok F., Maitland E. The History of English Law. Vol. 1. Cambridge, 1898. P. 134–147.]. «Именно под влиянием церкви в Англии, равно как во всей Европе, появились предпосылки формирования института наследования по завещанию в виде прижизненных и бесповоротных договоров дарения с завещательными целями. Заключение такого договора предоставляло одаряемому право собственности на передаваемое имущество, а даритель сохранял право пользования им до своей смерти. Такие вещно-правовые дарственные на случай смерти оставались в употреблении в течение средних веков»[75 - См.: Храмцов К. В. Свобода завещания в наследственном праве России и Германии и еее охрана уголовно-правовыми средствами: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.01. М., 1999. С. 15.].
Рецепция римского права в наследственное (и едва ли не исключительно в наследственное) право Англии была не только ограниченной, но и вторичной. Эта вторичность проявилась в двух измерениях. Во-первых, в том, что сами нормы римского наследственного права были восприняты не в изначальном и даже не в постклассическом виде, а уже будучи рецепированными в церковное право и преломленными в нем в соответствии с нормами христианской морали и решениями вселенских соборов. И во-вторых, рецепция этого права хронологически оторвана от эпохи первоначального применения римского права в Британии, само оно никак со «старым» римским правом Британии не связано и не было продуктом развития права оставшейся римской общины (которое, как уже сказано, не развивалось, а угасало и едва ли могло стать основой для наследственного права страны, населенной чужим и численно превосходящим народом). Решающим моментом закрепления наследования в церковной юрисдикции стало то, что вергельд епископа в Англии тогда был выше вергельда короля, сама церковь была тесно связана с государством: витенагемот издавал законы, относящиеся как к светским, так и церковным делам, а церковь с конца VII в. вплоть до Реформации оставалась единственным неизменным институтом. Кроме того в Англии, равно как «в ряде других стран Западной Европы ведению церковных судов подлежали дела об имущественных взаимоотношениях супругов, духовных завещаниях и наследовании по закону в отношении движимой собственности (наследование недвижимости определялось началами феодального права)»[76 - Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 451 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
3.1.3. Развитие английского наследственного права в норманнскую эпоху Плантагенетов
Само норманнское покорение Англии в 1066 г. было связано с наследственным правом, но не с объективным, а с субъективным правом на английское наследство норманнского герцога Вильгельма Завоевателя. К месту пришлось и пресловутое церковное право – совершено было завоевание с благословения римского папы.
За поддержку, оказанную католическою церковью, Вильгельм предоставил церковным судам право рассматривать не только дела, связанные с ее интересами, но и ряд иных категорий дел, включая наследственные и семейные, а само духовенство было освобождено от подсудности общим судам. При этом Вильгельм установил контроль королевской власти над церковью, запретив, в частности, приносить апелляции на церковные суды римскому папе без своего разрешения. В исторической перспективе это правило привело в 1393 г. к изданию статута, запретившего перенесение на рассмотрение римского папы дел, которые могли быть разрешены английскими судами[77 - См.: Пучинский В. К. Гражданский процесс в США / Ин-т США и Канады АН СССР. М.: Наука, 1979. С. 30.].
Покорение Англии «быстро превратило англо-саксонские племена в английский народ и уже при королевской династии Плантагенетов появился первый закон о наследовании, – читаем в Британской энциклопедии 1932 г. – В это время в Англии были две силы, создававшие право: светские феодалы и церковь. Первые стояли за узаконение варварских обычаев, прежде всего в отношении земли, которая принадлежала в основном им самим, а вторые – за римское право, настаивая на его применении к движимым вещам и иным имущественным правам, не связанным с недвижимостью (goods and chattels), принадлежавшим фермерам и горожанам. Оттуда и берут свое начало свойственные и английскому, и отчасти американскому праву искусственно созданные различия между правовым регулированием недвижимой и движимой собственности»[78 - Wills // Encyclopedia Britannica. P. 606.].
«Сама концепция общего права» в правление короля Эдуарда I (1272–1307) или «немного позже», была взята «из канонического права христианской церкви, выступающего в качестве общего права по отношению ко всему христианству»[79 - Abraham H. Op. cit. P. 8–9.]. Меж тем, одним из семи источников канонического права, наряду с Библией, учением апостолов, постановлениями соборов и т. п., было римское право[80 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 454–455 (автор главы – Н. П. Дмитревский).]. При этом общее право Англии восприняло многие положения, выработанные каноническим правом, и прежде всего именно в области наследственного права, в особенности по вопросам завещания движимого имущества[81 - См.: Романов А. К. Указ. соч. С. 90.].
И каноническое, и римское право были неплохо известны в Англии – в XI–XIII вв. школа глоссаторов стремилась установить первоначальный смысл римских правовых текстов и систематизировать на основе понятий римского права действующее в Англии позитивное право[82 - Томсинов В. А. О сущности явления, называемого рецепцией римского права // Вестник МГУ. Серия 11. Право. 1998. № 4. С. 8–11.], уже в середине XII в. болонский магистр Вакариус преподавал римское право в Оксфорде и в Кентербери, когда в Германии о нем почти ничего не было известно. Один из основоположников общего права – Брэктон, будучи духовным лицом, также прекрасно знал римское право, хотя и использовал его понятия и методы юридического мышления лишь в той мере, в какой это было необходимо для систематизации и приведения в порядок местного правового материала[83 - Цвайгерт К., Кетц X. Указ. соч. Т. I. С. 293–294.]. Трактат Брэктона «О законах и обычаях Англии» содержал более 500 отрывков из крупнейшего памятника римского права – Дигест Юстиниана, причем эти отрывки соответствуют действующему английскому праву XIII в. Английские университеты активно воспринимали учения итальянских университетов, прежде всего Болонского, где римское и каноническое право преподавались с XI в. Это касается и появившегося в первой половине XII в. трактата Грациана «Согласование разноречивых канонов», в котором среди руководящих правил церковного права со ссылками на священное писание, постановления соборов и папские декреталии, были и правила наследования.
C XI в. римский папа претендовал на регулирование всех наследственных отношений и завещаний, т. к. это «касалось спасения человеческой души»: «Каноническое право наследования явилось прямым вмешательством церкви в феодальные политические и экономические отношения. Светские власти оказали яростное сопротивление, особенно в отношении притязаний церкви на юрисдикцию в отношении [завещательных] отказов земельной собственности», – пишет Г. Берман[84 - Берман Г. Д. Западная традиция права: эпоха формирования. 2-е изд-е. М.: Изд-во МГУ; ИНФРА-М; Норма, 1998. С. 227–228.].
Применялся в Англии и составленный папой Григорием IX в 1234 г. новый сборник канонов, касавшихся, помимо прочего, церковных судов и их юрисдикции, судопроизводства, семейного и наследственного права. Эти правила были подтверждены и в последующих сборниках папских декреталий в 1298 и 1317 гг. А вот полный Свод канонического права (Corpus iuris canonici), созданный папой Григорием XIII в 1582 г., в Англии уже не применялся, т. к. был издан после отпадения Англии от католической церкви.
Однако к этой эпохе и канонические, и римско-правовые начала наследственного права были настолько выхолощены общим правом и усложнены инструментами справедливости (прежде всего пользованием – use, а затем трастом), что говорить о наследственном праве Англии только как о результате рецепции не приходится. Оно сложилось в результате взаимодействия и противоборства римского права наследования движимости с общим правом наследования недвижимости и со справедливостью. В итоге от Рима в нем остался ряд институтов, в т. ч. (что характерно) и некоторые исчезнувшие в самой Европе, а также весьма значительная в сравнении с другими частями права доля латинских терминов, которые и поныне в англо-американском наследственном праве применяются без перевода. Реликтом эпохи борьбы права движимости и недвижимости по сей день остается и терминология наследственного права: и поныне большинство терминов существует в двух ипостасях – только для недвижимого и только для движимого имущества. Даже само завещание именуется по-разному: термин will применяется только как завещание недвижимости, а testament – как завещание движимого имущества, завещатель недвижимости именуется devisor, а завещатель движимости – testator. Впрочем, в США в отличие от Англии этих правил жестко не придерживаются.
Подтверждение этих выводов мы находим и у английских ученых: конкуренция в правотворчестве светских властей и церкви, конкуренция общего и канонического (читай – римского) права, под омофором которого долгое время развивалось наследственное право, привели к тому, что «вся дальнейшая история английского права – это воистину повесть о борьбе между правом недвижимости и правом движимости»[85 - Wills // Encyclopedia Britannica. P. 606.О феодальной концепции собственности в Англии см. подробно: Минцлов Р. Закон «Об укреплении титулов владения», применяемый в колониях Британской империи: соображения относительно применения в России закона «Об укреплении титулов владения». СПб., 1887.], хотя, надо заметить, итогом средневековой рецепции римского права стало придание феодальному имению многих черт римского права собственности (dominium).
В феодальной Англии не существовало единой системы наследования: переход прав на недвижимость определялся одними правилами, а на личную собственность – другими. «Недвижимость вообще не могла быть завещана наследодателем, а наследовалась исключительно по закону, тогда как движимость можно было завещать. Но опять же с ограничениями, свойственными римскому праву. Так, при наличии пережившей жены и детей завещать можно было лишь треть движимого имущества. Запреты же завещать движимое имущество вообще перестали применяться на практике задолго до этого, кроме как в нескольких местах, где они выжили в качестве обычаев, но и там были отменены в 1837 г. Законом о завещаниях (The Wills Act of 1837)»[86 - Wills // Encyclopedia Britannica. P. 606.См. также: Shelford L. A Practical Treatise on The Law of Wills as Altered by The Statute 7 Will. IV & I. Vict. C. 26, For The Amendment of The Laws With Respect to Wills. L.: S. Sweet a. V & R Stevens, 1838.].
В норманнскую эпоху (1066–1485) наследственное право определялось интересами охраны феодальных держаний (tenementum). По определению Е. В. Гутновой, это обычное в средневековой Европе обозначение условного земельного владения, за которое его владелец – держатель – должен был выполнять какие-либо повинности или уплачивать денежную ренту в пользу вышестоящего феодала – собственника этой земли. Термин этот в Англии XII–XV вв. применялся и к привилегированным военным держаниям, и к землям, которые находились в пользовании крепостных крестьян-вилланов, хотя за этим общим обозначением скрывались в действительности совершенно различные социальные взаимоотношения[87 - Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы. С. 133–139 (комментарии Е. В. Гутновой).].
Английское право той эпохи по меткому выражению Н. П. Дмитревского «являлось не столько «правом страны», сколько «правом земли»: земельные отношения налагали свой отпечаток на все прочие отрасли права – сделки, наследование, семейные отношения определялись потребностями и интересами феодалов-землевладельцев. Сложность и запутанность средневекового английского права обу-словлена именно сложностью и запутанностью господствовавших в нем правоотношений феодальной земельной собственности. В то же время на земельном праве отразились и некоторые особенности развития феодализма в Англии, где частично сохранились свободные землевладельцы и где с эпохи завоевания Англии нормандцами королевская власть была относительно сильнее, чем на континенте, и опиралась на верхушку этих землевладельцев и на рыцарей в борьбе с крупными феодалами-баронами»[88 - Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 513 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
Согласно доктрине tenures «все землевладельцы – крупные и мелкие, духовные и светские, нормандцы и англосаксы – держали землю в конечном счете от короля. Он был верховным собственником всей земли в Англии и сюзереном всех держателей, от кого бы непосредственно они не получали свои feoffee»[89 - Виноградов П. Г. Средневековое поместье в Англии. СПб, 1911. С. 279; Штокмар В. В. История Англии в Средние века. СПб, 2001. С. 48.]. Вильгельм I захватил при завоевании себе лично пятую часть земель Англии и раздал ее своим вассалам – головным держателям, которые в свою очередь передавали часть земли средним лордам и баронам. Вокруг их поместий – мэноров группировались более мелкие держатели, получившие земли уже от них с «принадлежностями» – обязанностями и ограничениями в пользу лорда. Их характер предопределял юридическое значение самого держания – объем и продолжительность прав на землю.
Самым широким из свободных держаний был простой феод (fee simple), близкий к полной собственности, а остальные держания были возвратными: пожизненными или временными с возвратом лорду при смерти самого держателя, отсутствии прямых наследников и т. д. Если на свободных держателях лежали определенные повинности (рыцарская служба, щитовой сбор и сокаж (зависимое владение) в виде денежной ренты), то повинности несвободных не были точно определены, а сами они не пользовались защитой королевских судов – все их земельные притязания и споры рассматривались мэнориальным судом на основе местных обычаев. Общее право тогда регулировало лишь отношения свободного держания, и только в XV в. суды справедливости начали защищать вилланские держания, опираясь на мэнориальные обычаи[90 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 519–520 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
Доктрина имений (estates, от лат. status) определяла срок держания и совокупность субъективных прав владельца на землю. «В основе архаических конструкций земельно-правовых институтов в английском праве лежит своеобразная классификация владельческих прав, исходящая из понятия estate как общего и первоначального универсального понятия права на землю, связанного с владением»[91 - Дембо Л. И. Очерки современного аграрного законодательства капиталистических стран. М., 1962. С. 14, 62.]. Все имения подразделялись на пожизненные (life estates) и наследственные (fees), т. е. феоды.
Наследование держаний не допускалось, и наследники должны были испрашивать у лорда согласие на их выкуп. Всякое отчуждение феода было возможно только с согласия всех предполагаемых наследников землевладельца. Родственники, которые теоретически впоследствии могли стать наследниками феода, могли запретить его отчуждение. Все они, а также лорд, имели право ретракта – принудительного выкупа проданной земли у ее нового собственника. Но, как писал Мэйтланд, в 1192, 1256 и 1269 гг. появились и условные феоды (conditional fees), которые королевские суды позволяли отчуждать без разрешения наследников. Прекращение их в отличие от простых феодов не требовало отсутствия наследников у феодала как отлагательного условия[92 - Maitland F. W. Remainders After Conditional Fees // The Collected Papers. V. 2. L., 1911. P. 174.].
Сторонником условной собственности был уже Брэктон, писавший, что «отчуждатель может свободно обременять отчуждаемую вещь в тех или иных пределах различными условиями и повинностями, если приобретатель на это согласен, и такое обременение должно иметь силу как созданное по взаимному согласию сторон»[93 - Bracton H. De legibus et consuetudinibus Angliae // Cornell Law Library. URL: http://supct.law.cornell.edu/bracton (2001. 21 декабря).].
Таким образом, в начале XII в. не было установлено, что земли головных держателей и средних держателей должны переходить к их наследникам, а выплаты феодальному господину приобрели характер одной из феодальных повинностей – рельефа (relief), платежа лорду за вступление в права наследника. Другими повинностями, возникавшими в связи с фактом наследования, были:
1) опека (wardship) лорда над несовершеннолетним наследником своего вассала и его землями без какой-либо обязанности сохранять для него доходы и ответственности за убытки до достижения наследником возраста 21 год (для мужчин) или 14 лет (для девочек);
2) марьяж (marriage) – право лорда разрешать или нет наследнику вассала вступить в брак (отказ сеньора мог быть выкуплен);
3) сгорание (forfeiture) – переход феода к лорду при нарушении феодальной присяги;
4) выморочность (escheat) – переход феода к королю в случае измены королю.
В конце XII в. появилось право первородства, сменившее прежний обычай раздела наследства поровну между всеми сыновьями. Переход держания по наследству к старшему сыну обеспечивал исправное несение феодальных повинностей, устраняя дробление наследств. Передача земли каким-либо другим наследникам не допускалась. Общее право не знало завещательного распоряжения землей. Обход этого правила возможен был только в порядке передачи при жизни земли в use (пользование) с возложением на получателя обязанности распределить ее после смерти первоначального собственника[94 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 519–520 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
Принцип первородства (primogeniture), известный также как майорат, согласно которому все недвижимое имущество переходит только одному наследнику – старшему сыну, стал одним из феодальных принципов, надолго переживших свою эпоху. «В течение по меньшей мере шести веков в случае наследования по закону недвижимой собственности (за исключением редких случаев заповедных имений, наследуемых по женской линии) эта недвижимость переходила, согласно не вызывающей сомнения правовой норме, к старшему сыну наследодателя, если этот сын находился в живых в момент смерти наследодателя; если же его в тот момент не было в живых, то к старшему сыну этого сына (если таковой имелся)», – писал Э. Дженкс и добавлял: «Было бы, однако, невозможно указать во всей книге статутов хотя бы одну статью какого-либо акта парламента, которая устанавливала бы это право, за исключением неявного намека в акте 1833 г. о наследовании»[95 - Свод английского гражданского права: Общая часть, обязательственное право / под ред. Э. Дженкса; пер. с англ., предисловие и примеч. Л. А. Лунца. М.: Изд-во НКЮ СССР, 1941. С. 12–13.].
Поскольку этот институт широко использовался аристократией как инструмент предотвращения дробления семейного состояния, дополнительно к нему был введен и институт специального майоратного наследования – энтэйл (entail), не позволявший получившему имущество наследнику распоряжаться им посредством завещания[96 - Wills / The New Encyclopaedia Britannica. P. 317; Kenny C. S. Two Essays on The Law of Primogenature. Cambridge: J. Hall; L.: Reeves & Turner, 1878; Lloyd E. The Succession Laws of Christian Countries, With Special Reference to The Law of Primogeniture as it Exists in England. L.: Stevens & Haynes, 1877.].
Бароны-норманны охотно восприняли положения древнего англо-саксонского наследственного права, согласно которым земли умершего отца наследовались только его старшим сыном. Эти положения вошли в новое английское общее право, что позволяло учитывать реалии военного образа жизни рыцарей-землевладельцев того времени. Тем не менее в норманнских владениях английского королевства – в континентальной области Нормандия эти положения не применялись[97 - Романов А. К. Указ. соч. С. 63. Немного отвлекаясь от темы исследования, заметим, что такого рода пережитки почти столь же долго сохранялись в Германии (См.: Фрейтаг-Лоринговен А. Л. Наследование в крестьянской недвижимости по германскому праву. В 2 т. Юрьев: Тип. К. Маттисен, 1910) и Венгрии (Земельное право зарубежных стран / И. Сецез и др. М., 1983. С. 68–69 (автор главы – И. Сецез)). Ст. 59 Вводного закона к Гражданскому уложению 1899 г. оставила в силе два особых порядка наследования по закону, не подчинявшихся прогрессивным нормам Уложения: дворянские фидеикомиссы – феодальную форму принудительного соединения наследства (земли и денег) в неотчуждаемое имущество, переходящее только старшему сыну (Schwerin Cl. Fr. Grundzuge des Deutschen Privatrechts. Berlin, 1928. S. 127–129), и построенное на тех же принципах крестьянское право единонаследия (только в Пруссии перед I мировой войной насчитывалось 150 тыс. крестьянских хозяйств, подчиненных этим правилам) (Wesenberg G. Neuere Deutsche Privatrechtsgeschichte im Rahmen der Europ?ischen Rechtsentwicklung. 1969. S. 160). В частности норма гласила: «Нетронутыми остаются земско-правовые предписания о фамильных фидеикомиссах, ленах и штамгутах» – всех феодальных формах родового имущества (Савельев В. А. Гражданский Кодекс Германии (История, система, институты): учеб. пособие. 2-е изд. М.: Юрист. 1994. С. 60). Этот порядок был подтвержден в 1933 г. законом «О наследственных крестьянских дворах», предусматривавшем передачу владений от 7,5 до 125 гектаров только старшему сыну и лишение наследства всех остальных (Всеобщая история государства и права. Т. 2. С. 494 (автор главы – Н. П. Фарберов)). А в Польше феодальный пережиток в виде запрета дробления единоличных крестьянских хозяйств и запрета их наследования в натуре иностранцами сохранялся даже во времена социализма.].
Важнейшее воздействие на наследственное право оказал принятый в 1290 г. по инициативе короля Эдуарда I Закон о покупателях (Quia Emptores). Он запретил отчуждать имение на условиях феодального держания в пользу отчуждателя (приобретатель феода должен становиться вассалом того лорда, от которого держал отчуждатель, и на тех же условиях), а вот с соблюдением этих правил любой держатель земли приобрел право свободно отчуждать имение без согласия сеньора. Статут гласил: «Отныне каждый свободный человек вправе продавать по своему собственному усмотрению свои земли и строения или часть их, но так, чтобы приобретатель держал эти земли или строения в качестве феода от того же лорда на тех же условиях службы и по тем же обычаям, что держал до этого отчуждатель», что означало победу концепции земли как отчуждаемой собственности над ограниченной концепцией феодализма. Таким образом землевладелец получил возможность свободно отчуждать феод в порядке субституции – замены одного вассала другим. Однако общее право сохранило в силе все феодальные повинности, связанные с таким феодом и даже ужесточило запрет на свободное завещание земли и всех реальных прав. К концу XIII в. королевские суды упразднили все местные обычаи, допускавшие свободное завещание земли за исключением графства Кент, где действие таких обычаев не прекращалось вплоть до Нового времени[98 - См.: Megarry R. E., Wade H. W.R. The Law of Real Property. L., 1960. P. 32.].
Это и подтолкнуло в XIV–XV вв. к развитию use как практики отчуждения земли в собственность сразу нескольких лиц, обязанных распоряжаться землей в пользу выгодоприобретателя. Первые завещания с такого рода распоряжениями датированы 1372, 1381 и 1393 гг.[99 - Maitland F. W. Trust and Corporation // The Collected Papers. V. 3. L., 1911. P. 338–339.] Правило перехода прав и обязанностей по пережитию (rule of survivorship) обеспечивало преемственность исполнения феодальных повинностей: собственники феода были вправе назначать новых собственников вместо умерших. Имевшие место в XV–XVI вв. назначения 6, 8 и более собственников при учреждении use позволяли решать многие задачи. Поскольку феодальные повинности падали только на титульного собственника земли, многих повинностей можно было избежать подбором подходящих feoffees to uses (дословно держателей в пользовании), которые официально владели феодом, тогда как фактически его использовал бенефициар. После смерти одного из «держателей в пользовании» наследования земли не происходило, и сеньор не мог претендовать на исполнение в его пользу повинностей, возникавших в связи с фактом наследования.
Конкуренция светского и церковного правотворчества и, соответственно, общего и римского права, проявились и в теснейшим образом связанном с наследственным – семейном праве. В норманнскую эпоху «заключение, действительность и расторжение брака и все вопросы личных отношений между супругами входили в компетенцию церкви и определялись каноническим правом, а имущественные отношения супругов и правовое положение замужней женщины определялись общим правом, исходившим из имущественного главенства мужа. В англо-саксонском праве обручение, помимо его церковной стороны, представляло продажу жениху родными невесты права опеки над ней и ее имуществом. По общему праву юридическая личность жены поглощалась юридической личностью мужа, что продолжалось до 1822 г. Ее движимое имущество переходило к мужу, а принадлежавшие ей земельные права находились в управлении мужа и возвращались ее родне после ее смерти в случае бездетности брака. При наличии же потомства муж после смерти жены удерживал ее имущество в течение всей своей жизни по праву любезности (curtesy, в современном английском языке усечено до curtsy, но термин сохранил старое написание – Авт.). Подарки, сделанные жене, поступали мужу. Жена не могла самостоятельно участвовать ни в каких договорах и сделках и не могла завещать свое имущество. В низших слоях феодального общества замужняя женщина пользовалась значительно большей свободой. Местные обычаи во многих городах и местностях Англии признавали за женой право на управление своим имуществом, на заключение договоров и даже на самостоятельное занятие торговлей»[100 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 519–520 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
3.1.4. Развитие английского наследственного права в эпоху Тюдоров и до реформ XX века
В эпоху Тюдоров (с 1450 г.) английское наследственное право в основном приобрело свои современные черты. В 1540 г. Законом о завещаниях в Англии было допущено завещательное распоряжение не только движимым имуществом, но и землей: все земли, которые он держит в сокаже, и 2/3 земель рыцарского держания «по своему свободному желанию и расположению». В отсутствие завещания движимость при наличии жены и детей делилась на три части: жена и дети получали по одной трети, а последняя треть – «доля мертвого» – поступала церкви, которая также ведала исполнением всех завещаний[101 - См.: Всеобщая история государства и права. Т. 1. С. 519–520 (автор главы – Н. П. Дмитревский).].
Отходя от темы нашего исследования, обратим внимание, что с этого времени полная свобода завещания стала характерным отличием английского наследственного права. По словам К. Маркса, «англичане с давних времен считали нормальным не наследование без завещания, а наследование по завещанию… После революции 1688 г. были устранены ограничения, которые до тех пор в связи с семейным наследственным правом (о феодальной собственности я здесь, конечно, не говорю) налагались по закону на завещателя. Не подлежит сомнению, что это соответствует сущности свободной конкуренции и основанного на ней общества»[102 - Маркс К., Энгельс Ф. Полное собрание сочинений: в 50 т. 2-е изд. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1974. Т. XXV. С. 393–394.]. Всякое лицо, достигшее 21 года, могло завещать свое имущество кому угодно, и ближайшие родственники не имели никакого права на получение какой-либо доли имущества при наличии завещания.
К. Маркс в письме к Ф. Лассалю подчеркнул: «Английское право проделало путь, как раз противоположный французскому. Абсолютная свобода завещания (благодаря которой ни один англичанин или янки не обязан оставлять своей семье хотя бы один фартинг) установилась со времени буржуазной революции 1688 года и развивалась в той мере, в какой в Англии развивалось буржуазное богатство»[103 - Там же. С. 392.].
«Революционный закон в Англии от 1688 г. так и определил, что завещатель может лишить членов своей семьи всякого наследства в пользу наследника по завещанию, – писал П. И. Стучка. – И этот взгляд настолько укрепился в сознании буржуазии Англии, что мы в Энциклопедии законов Англии 1909 г. (т. XIV) читаем: «Английский народ так давно привык делать со своей собственностью что угодно, даже после смерти, что многим может показаться странным сказать, что власть сделать завещание («творить свою волю») не есть естественное право, а социальный договор»[104 - Стучка П. И. Курс советского гражданского права: Общая часть гражданского права: учебник для вузов. М.: Изд-во Коммунистической академии, 1929. С. 145–146. На первый взгляд это именно так. Однко Керридж в сборнике «Наследственное право: свобода завещания» (“The Law of Succession: Testamentary Freedome”) демонстрирует, что узус, эволюционировавши в траст после 1535 г., с XVII века, когда был придуман settlement, превратился из способа обойти подати, в способ, сдерживающий свободное завещание земли. Положение усугубил «Закон мертвой руки» (Mortmaine Act) 1736 г. В итоге по замечанию Е. Ю. Петрова подлинной свободы завещания для основных землевладельцев в Англии до начала XX века не существовало.].
