Зона ненависти

скачать книгу бесплатно


– И это говоришь ты, моя дочь?! – рассвирепел Леонид. – Причем тут русский аристократ? А что их должно интересовать, эти СУки и Талмуд?!

Тут он обратился к Ольге:

– Мила мне сказала, что вы приехали с сыном. Сколько сыну лет? Вы не боитесь, что с ним произойдет то же, что и с моими внуками?

– Сыну скоро тринадцать. А за его культурное образование я не боюсь. Социум постоянно пытается навязать свое мировоззрение, свою историю, своих героев. Сейчас такое время: рушатся империи, создаются новые государства, происходит массовое переселение народов, смешение языков и культур. Хорошо бы, чтобы сын абсорбировался в новой среде. Иначе ему будет очень тяжело.

Глава 2. Жилье с видом на интифаду

Муж Ольги Сергей, коренной житель Питера, ни за что не соглашался покидать родной город, утверждая, что готов умереть от голода, но в своем Ленинграде. После долгих уговоров он, скрепя сердце, дал разрешение на выезд из России своему единственному сыну Илье, плоду долгой и страстной любви теперь уже бывших супругов. Мальчику к тому времени исполнилось двенадцать лет.

Расставание с отцом, друзьями и школой было очень тяжелым. Илья был типичным еврейским мальчиком: ходил в музыкальную школу по классу скрипки, посещал шахматный и математический кружок, при этом находил время для игры в футбол с ребятами из своего двора. Учительницы химии, математики и русского языка души в нем не чаяли. Ребенок никак не хотел менять устоявшийся образ жизни, терять связь с родными и друзьями.

Однако менялась сама жизнь, менялись люди. Они стали более обозленными и грубыми. И когда двое пьяных быдловатого вида "русских патриотов" пристали к маме по поводу ее национальности, грубо обругали "вонючей жидовкой" и настоятельно посоветовали "убираться в свой поганый Израиль", Илья убедился, что мама приняла правильное решение.

Мила посоветовала Ольге снять квартиру в Неве-Яакове, где цены на жилье были вполне приемлемы. Район расположился между арабскими деревнями на многочисленных выжженных солнцем холмах, окруживших непризнанную большинством государств столицу Израиля. Ранее он был заселен в основном религиозными бухарскими евреями, усеявшими свое место обитания синагогами, в которых "кипа сруга"[6 - Кипа струга (от иврит. "вязанная ермолка") – евреи, соблюдающие религиозные традиции, а также религиозные сионисты.] истово, особенно в праздники, молились еврейскому Богу. После крушения советской империи и последовавшего за ним развала социалистической экономики мощная волна репатриантов-евреев из бывшего Советского Союза затопила сионистское государство. Их селили везде, где только можно, не обошла эта участь и Неве-Яаков. Израильтяне-старожилы неохотно селились в месте, окруженном арабскими деревнями, однако советских евреев это не смущало. Усилиями вновь прибывших микрорайон постепенно превращался в русскоязычный анклав.

Ольга выбрала квартиру рядом с конечной автобусной остановкой. Расположение жилья казалось очень удобным: рядом находились магазин и школа, в доме было много русскоязычных жильцов.

Израильская двухкомнатная квартира казалась убогой даже в сравнении со скромной однокомнатной хрущевкой в Питере. Крохотные комнатки напоминали клетушки, окна пропускали мало света, а все полы были покрыты каменной плиткой. Позже разъяснили, что так сделано намеренно, чтобы снизить хоть на несколько градусов невыносимую летнюю жару, которая длилась по полгода.

Пока Ольга въезжала в квартиру, к ней подходили многочисленные соседи и с возгласами "Брухим Абаим!"[7 - От иврит. "добро пожаловать".] приносили посуду, старую мебель и поношенную одежду. Новоприбывшую засыпали советами, как лучше и легче обустроиться на новом месте.

Ольга была тронута таким вниманием, однако со временем забота превратилась в постылую опеку и стала докучать. Коренная ленинградка не привыкла, когда заглядывают в ее холодильник, проверяя, насколько кошерна потребляемая пища, залезают в посудный ящик, чтобы (не дай бог!) молочная ложка не оказалась среди ножей и вилок, предназначенных для мяса. Призывы соседок сходить в микву[8 - Миква (от иврит. "скопление воды") – водный резервуар для омовения с целью очищения от ритуальной нечистоты.] для очищения после месячных, сделать "натилат ядаим"[9 - Натилат ядаим (от иврит. "омовение рук") – ритуальное омовение рук перед принятием пищи.] перед едой и прочие религиозные предписания были для Ольги непривычны и даже раздражали.

На исходе первой же ночи женщину разбудил крик какого-то сумасшедшего, оравшего в репродуктор что-то невразумительное. Ольга посмотрела на часы.

– Четыре утра. Какого черта нужно будить людей в такую рань? Неужели потоп или пожар? – Ольга вышла к окну, чтобы осмотреть прилегающую улицу. Никакого пожара не было, во многих домах уже горел свет.

Женщина попыталась заново уснуть, но безуспешно: надрывный крик безумца, казалось, вгрызался в самое нутро. От проклятых воплей нельзя был ни спрятаться, ни отгородиться.

Неприятности на этом не закончились: вечером того же дня на конечную остановку приехало два автобуса, набитых шумными юнцами. То были религиозные сионисты. Одетые в талес[10 - Талес (от иврит. "накидка, плащ") – религиозное одеяние верующих евреев.], с кипами на головах, молодые парни кричали непонятное "Мавет ла аравим!"[11 - От иврит. "смерть арабам!".] и швыряли камни в расположенные напротив Ольгиного жилья дома.

Вскоре в ответ полетели камни из района, атакованного ультраправой молодежью. Слава богу, стекло не разбилось, а лишь пошло небольшими трещинами. Чтобы не поранить лицо осколками, Ольга отошла вглубь комнаты.

Спустя полчаса приехала израильская полиция. Началось настоящее побоище: полицейские принялись хватать взбесившихся юнцов, скручивая им руки и волоча особо буйных в темные воронки с плотно зарешеченными окнами. Парни отчаянно отбивались от полицейских, продолжая кричать: "Мавет ла аравим!"

Сын Ольги, Илья, также наблюдал за происходящим. Он был в восторге, но мать велела сыну держаться от окон подальше, чтобы не получить ранения.

На следующее утро к Ольге спустился сосед, бухарский еврей Авшалом. У Авшалома было три маленькие девочки и жена Истат. Они не были религиозными, но свято чтили еврейские традиции. Сосед работал в банке и имел опрятный, интеллигентный вид. Вместе с семьей он репатриировался из узбекского Самарканда, прекрасно говорил по-русски, хотя и с азиатским акцентом, и часто сетовал, что Бог до сих пор не дал ему сына.

Авшалом объяснил причину столкновения между евреями и арабами. Оказывается, утром предыдущего дня арабские подростки забросали камнями еврейский детский садик, и один из камней разбил голову четырехлетней девочке. В ответ религиозные сионисты провели акцию протеста.

– Не волнуйтесь, – пытался Авшалом успокоить Ольгу. – Такое происходит нечасто.

– Ночью меня разбудили крики. Какой-то сумасшедший орал в рупор, разбудил, наверное, всю округу.

– Это муэдзин, арабский мулла, который призывает мусульман к утренней молитве. Тут неподалеку расположена их мечеть. – Авшалом указал на четыре башни, возвышавшиеся над арабскими домами. – Они специально периодически разворачивают один из своих рупоров в нашу сторону, чтобы не давать спать. Но завтра-послезавтра безобразие прекратится, ирия[12 - Ирия – городской муниципалитет.] с ними разберется.

Авшалом пригласил Ольгу с сыном на предстоящий шаббат и уверил, что все будет хорошо.

– Окна съемного жилья выходят прямиком на арабскую деревню! – наконец дошло до Ольги. – Арабские дома враждебного к ним населения располагаются на противоположной стороне улицы.

Глава 3. Первое столкновение, первая кровь

На следующее утро Илья решил прогуляться и осмотреть новое место. Он был довольно застенчивым мальчиком, очень любил читать русскую классику, играть в шахматы и футбол, а также решать различные головоломки. Илья был худощавым и не по возрасту рослым. Лицом больше походил на отца, у него отсутствовали те ярко выраженные еврейские черты, которые любили подчеркивать злобные художники на своих антисемитских плакатах. Светлые волосы и серые глаза говорили скорее о его принадлежности к арийской расе.

Прогуливаясь, Илья заметил небольшую спортивную площадку, где располагались два небольших забетонированных участка для игры в футбол и баскетбол, а также несколько гимнастических снарядов.

Вернувшись на съемное жилье, он взял старенький футбольный мяч, оставленный бывшими жильцами, и побежал обратно.

На площадке мужчина в кипе помогал парнишке, видимо, сыну, подтягиваться на брусьях. Вскоре они мелкой трусцой покинули площадку, а Илья остался совсем один. Место было очень грязное, повсюду валялись банки и бутылки из под кока-колы, рваные пакеты от бисли и бамбо.

Илья очень любил жонглировать мяч ногами. Один раз ему удалось сделать более тысячи ударов! Но на этот раз что-то не клеилось, и юный спортсмен, отрабатывая удар левой, принялся пинать мячом по пустым воротам.

Вскоре появилась ватага мальчишек, возглавляемая взрослым парнем. Это были арабы. Один из них, одетый в джинсы и обветшалую футболку (судя по всему, главарь), вызывающе поглядывая на Илью и что-то шептал на ухо старшему, будто Илья мог понять его.

Мальчишки разделились на две группы и заполонили площадку, началась игра. Арабы гоняли мяч, вытесняя Илью с поля. Вскоре главный изловчился и мощным ударом направил мяч в лицо Ильи. Он попал прямехонько в нос, потекла кровь. Раздался дружный хохот: это арабские мальчишки веселились удачному попаданию.

Главарь подошел к Илье и сделал притворно озабоченное лицо.

– Зе беседер, зе беседер! – принялся тараторить одно и то же ивритское слово мальчуган, словно этим и ограничивались его познания в древнееврейском языке.

Илья изучал немного иврит перед выездом из Питера, и знал, что "зе беседер" означает американское "окей". Арапчонок широко и нагло улыбнулся и стал махать Илье: мол, убирайся с нашей площадки!

Но Илья был парень не промах и не привык отступать. Отеревшись от крови, измазав при этом запястья и футбольную майку, он стал показывать арапчонку, что хочет принять участие в игре.

Арапчонок растерянно посмотрел на взрослого парня, который привел мальчишек площадку. Тот понял, что происходит, и утвердительно качнул головой.

– Зэ беседер! – Мальчик неприветливо оскалился и мотнул головой, приглашая поиграть.

Илья понимал, что сейчас за ним начнется настоящая охота: ребята будут ставить подножки и толкаться, чтобы досадить "израильскому оккупанту". Но он решил во что бы то ни стало довести игру до конца.

Арабские мальчишки играли футбол совсем не плохо, но им было далеко до того мастерства, которое показал Илья. Поначалу ребята действительно пытались грубо толкаться, ставили подножки, а главарь даже попытался дать чужаку пинка под зад. Но Илья ловко увертывался и вскоре забил красивый гол под самую перекладину. Арабы разозлились не на шутку и стали действовать еще более жестко, и один из них сильно ударил Илью по правой икре. Мальчик, скорчившись от боли, присел прямо на середине поля. Его обступила толпа противников, торжествующе смеясь над незадачливым игроком.

Однако главарю такая подлянка не понравилась. Он подошел к нарушителю и принялся что-то грозно ему высказывать. Тот в ответ схватил его за рубашку: намечалась нешуточная драка.

Подошел рослый парень и принялся громко ругаться, размахивая руками. Затем он грозно обратился к Илье на английском:

– Get out from our playground. Go home[13 - Убирайся с нашей площадки. Отправляйся к себе домой (англ.).].

Илья все понял и, опустив голову, медленно поплелся с площадки. Тут к нему подбежал главарь ватаги и дружелюбно проговорил:

– Back tomorrow play again[14 - Приходи завтра поиграть (англ.).].

Глава 4. Второе столкновение, вторая кровь

Как и многие новоприбывшие, Ольга начала учиться в ульпане, школе по изучению иврита. Кроме этого она по вечерам подрабатывала посудомойкой в ресторане при гостинице Ramada Renaissance.

Учеба и работа располагались в центре Иерусалима, поэтому каждый день приходилось добираться из Неве-Яакова на автобусе. Маршрут пролегал через арабскую деревню, и автобусы периодически забрасывали камнями арабские подростки.

В первый раз во время такой атаки Ольга не на шутку испугалась. Удары камней о металлический каркас, хруст бьющегося стекла, испуганные возгласы женщин: все это наводило ужас.