скачать книгу бесплатно
– Вильгельмина? Какое красивое имя! Но разве ты похожа на радугу? Радуга – она яркая, разноцветная, а ты прозрачная и невесомая, как ветерок… Почему я не встречал тебя раньше?
– Когда рассыпается радуга, ее краски растворяются повсюду – в садах, в реке, в поле, в твоих глазах. Раньше ты не встречал меня, потому, что никогда не пытался собрать рассыпавшуюся радугу. Но ты не ответил мне, Художник – почему ты сегодня здесь, в этих каменных стенах? Почему я давно не видела тебя на улице?
– Я беден, а впереди – холодная зима. Король обещал мне достойную награду, если я смогу нарисовать самую прекрасную картину на свете, – печально вздохнул Художник и наклонился, чтобы лучше рассмотреть маленькую капельку на кромке бокала. – Но если истечет срок, а я не смогу выполнить это условие, то мне придется покинуть наше королевство.
Невесомо ступая по хрустальной кромке бокала, Вильгельмина подошла ближе и взглянула на картины, которые висели в комнате Художника. Ее лицо то темнело, как океан в бурю, то становилось чистым и прозрачным, как горный родник.
– Ты очень хороший Художник, – наконец сказала она. – И эти картины, они все прекрасны…. Только понимаешь, мой талантливый друг, в них есть краски, но нет жизни. В них ты идешь за Королем, в тени его славы, а у тебя должно быть собственное имя.
– Разве у меня нет имени? – удивился Художник. – У каждого человека есть имя! Ведь даже у тебя оно есть – Вильгельмина!
– Имя художника только тогда имя, когда оно идет впереди него.
– Разве не слава и почет дают дорогу такому имени? – с досадой спросил Художник. – И где же их искать, если не в королевском замке?
Вильгельмина засмеялась, словно заиграла скрипка:
– Много королей будет на твоем пути, Художник! Не гонись за их славой, пусть короли идут по твоим следам!
– И как же мне быть? Что я, по-твоему, должен для этого сделать?
– Собери радугу!
Художник взял в руки бокал и посмотрел сквозь него на солнце:
– Я пытался собрать осколки радуги, но вода в бокале прозрачна, все краски исчезли…
– Ах, какой ты смешной, Художник! – смех Вильгельмины рассыпался по каменным стенам солнечными зайчиками. – Чтобы собрать радугу, мало одних красок! Здесь нужны чувства! Понимаешь, у каждого СВОЯ радуга. И только тогда, когда чувства и краски сольются воедино – только тогда вспыхнет ТВОЯ радуга, Художник! Только тогда Король узнает твое имя! И только тогда ты сможешь нарисовать картину, прекраснее которой нет в целом свете.
– Краски и чувства? – Художник устало опустился в кресло. – Чувства внутри меня, а краски – снаружи. Как можно это соединить?
– Посмотри на этот холст, – Вильгельмина кивнула на стоявшую у окна картину. – На нем продолжение того, что ты видишь за окном, верно?
Художник кивнул.
– Ты должен рисовать так, чтобы твои картины были продолжением твоих чувств, а твои чувства отражались бы в твоих картинах! Тогда твое имя будет идти впереди тебя.
Художник молчал и смотрел широко распахнутыми глазами на неуловимо прозрачную маленькую капельку на кромке хрустального бокала.
– Если твои чувства так же сильны, как твой талант, у тебя все получится! – продолжала Вильгельмина. – Давай попробуем, Художник? Вспомни о своих чувствах! Они в твоем сердце! Это же так просто – собрать радугу! Чувство-цвет! Вот, например, КРАСНЫЙ…
* * *
Красный, как маковый цвет, закат наполнял собой целый мир. Даже белые розы в руках придворного Шута казались алыми! Не снимая шутовской колпак, он опустился на колени и положил цветы к ногам своей Королевы… А она была ослепительно молода и непозволительно прекрасна! И только легкая тень обреченности выдавала в ней невольницу. С тех пор, как Король привез ее из далекой заморской страны, Шут потерял покой.
– Шут! Мой верный Шут! – восклицал упоенный счастьем молодой Король. – Вот моя невеста! Радуйся, Шут! Тебе ли, дураку, понять, сколько она мне стоила!
И Шут радовался, как велел ему Король. До тех пор, пока не заглянул в ее глаза, бездонно-синие, как апрельское небо и бесконечно печальные, как сама неизбежность… И тогда замолчал разум, заговорило сердце!
На королевской свадьбе Шут был самым веселым и шумным! Он веселил гостей, пел песни Королю, улыбался молодой Королеве. Но лишь она видела отчаяние в его веселье, неудержимую тоску в песнях и глубокую грусть в улыбке… И не могла она отвести взгляд от пестрого колпака на голове Шута. Каждый раз ее сердце замирало при надрывном звоне его старенькой лютни. И не было больше никого вокруг…
Шут не боялся эшафота, он с облегчением бы сложил голову на плахе, если бы шел туда один…
– Мой Король! – Шут говорил медленно, последнее слово приговоренного обязан выслушать даже король. – Ты можешь казнить меня самой страшной казнью, и я с повиновением приму ее. Но молю тебя – не причиняй боли своей прекрасной Королеве!
– А ты что скажешь, моя неверная супруга? – Король был хмур.
– Мой Король! – молодая Королева впервые взглянула в глаза Королю без страха. – Твоя власть воистину велика, но даже ты не можешь никому приказать быть счастливым! Я не молю тебя о пощаде, но не казни своего Шута из-за меня!
Их вывели на высокий скалистый обрыв – двоих… Они стояли на самом краю, держась за руки – прекрасная Королева и придворный Шут.
– Я исполню ваши последние желания, – сурово молвил Король. – Я не причиню боли Королеве и не казню своего Шута. Но хватит ли у вас самих сил принять смерть добровольно?
Потом Король долго смотрел вниз, где волны бились о гранитные скалы – они были багряно-красными от крови…
…Художник открыл глаза:
– Верно, Вильгельмина! КРАСНЫЙ – это любовь, страсть, самоотречение, преодоление и… снова любовь… Это сильный цвет!
Художник взглянул на хрустальный бокал – вода в нем была ярко-алого цвета! Она клубилась, растекалась внутри, словно волны, что шумели у скал. Лицо Вильгельмины тоже отражало красные блики:
– Видишь, Художник – у тебя все получается! Но у радуги семь цветов, и следующий – ОРАНЖЕВЫЙ!
* * *
Оранжевый песок, оранжевое солнце, оранжевая жажда в глазах…Раму изнемогал от жажды и зноя. Но сильнее жажды жгла сердце досада! Старейшины не поверили ему, когда он сказал, что за Оранжевым барханом должна быть вода!
– Ты молод и глуп! – вождь сердился. – В пустыне нет воды! Оранжевый бархан – это смерть!
– Вождь! – восклицал Раму. – Ты мудр! Скажи мне, почему все – львы, слоны, антилопы – все идут за Оранжевый бархан? Неужели они все идут умирать?
– Упрямец! – разгневался Вождь. – Иди и ты к Оранжевому бархану! И пусть разум вернется к тебе хоть перед смертью!
Раму очнулся от сильного прикосновения:
– Что ты делаешь здесь, Человек? – огромный черный Слон, как гора, возвышался рядом.
– Убей меня, Слон! – воскликнул Раму. – Я очень устал и хочу пить!
– Встань, глупый Человек! – Слон покачал головой. – Там, за Оранжевым барханом, вода! Много воды! Надо только пройти еще несколько моих шагов!
Стоя на вершине Оранжевого бархана, Раму увидел синюю реку, зеленые берега, услышал птичий гомон!
– Даже мудрейшие могут ошибаться, – сказал Слон. – Не верь словам, верь истине!
…Художник взял в руки бокал: в алой воде дивными узорами распускались оранжевые цветы!
– Я понял, Вильгельмина! ОРАНЖЕВЫЙ – это знания, успех, восторг, истина!
– Ты все правильно понял, Художник! Давай теперь представим, чем может стать ЖЁЛТЫЙ?
* * *
Желтый цветок подсолнуха склонялся над ней, закрывая лепестками от желтого солнца. А золотисто-желтые солнечные зайчики рассыпались по ее нарядному и тоже желтому платью. А она сидела на скамейке и плакала.
– Девочка, почему ты плачешь? – спросил проходивший мимо Мальчик.
– Там, у соседской калитки, сидит большая собака! Я боюсь ее!
Мальчик подал ей руку:
– Идем! Я не дам тебя в обиду!
Они шли по дорожке, он крепко держал ее за руку. А вокруг был ослепительно желтый и удивительно теплый день! И большая собака оказалась добродушным косматым псом! И высохли слезинки! И улыбалась Девочка! И был смелым Мальчик!
…Художник взглянул на бокал: в самых серединках оранжевых цветов засияли солнечно-желтые звездочки!
– Желтый цвет – это очень теплый цвет! – воскликнул Художник. – Это дружба, радость, счастье! ЖЕЛТЫЙ цвет – невероятно добрый цвет! Верно, Вильгельмина?
– Верно, Художник! Это цвет твоего детства – когда дружба – бескорыстна, радость – искренняя, а счастье – бесконечно!
– Тогда я знаю, что будет дальше! – восторженно воскликнул Художник. – Дальше будет ЗЕЛЁНЫЙ!
* * *
Зеленый туман, густой и почти осязаемый, закрывал все вокруг – не было ни моря, ни неба, ни берега… Рыбак, отчаявшись и окончательно потеряв надежду, лег на дно лодки. Зачем он здесь? Он, молодой и сильный, хотел загарпунить большую рыбу! Тогда бы он был первым среди рыбаков! И тогда бы его мать гордилась им. Но сейчас, когда вокруг этот невероятно густой и зеленый туман, когда сломана мачта и порван парус, а весла практически бесполезны – сейчас надо достойно встретить свой конец. «Не я первый и не я последний», – думал Рыбак.
Вдруг лодка качнулась – кто-то большой и сильный задел ее дно снизу. Рыбак приподнялся на локте:
– Кто здесь?
– Я та, за кем ты пришел сюда, – прозвучало из глубины.
Огромная рыбина высунула из воды гладкую черную голову.
– Рыба? Я теперь не трону тебя, не бойся, – вздохнул Рыбак. – Хорошо, что ты здесь, и я не один. Ты будешь ждать моего конца?
– Нет, Рыбак, я помогу тебе! – и Рыба нырнула под лодку.
Рыбак вдруг почувствовал, что его лодка довольно быстро движется. И надежда затеплилась в его сердце.
Скоро зеленый туман отпустил лодку, и Рыбак увидел знакомый берег.
– Дальше ты дойдешь на веслах, – проговорила Рыба.
– Скажи мне, Рыба, зачем ты спасла меня? Ведь я хотел поймать тебя? Когда я починю свою лодку, я снова пойду в море – за тобой!
– Когда ты починишь лодку, тогда мы еще посмотрим, кто из нас двоих окажется сильнее! А сегодня я дала тебе надежду на завтрашний день! – Рыба плеснула хвостом и ушла в море.
…Зеленые завитки листьев закружились узором вокруг оранжевых цветов. Художник улыбнулся:
– Да, Вильгельмина, ты права – ЗЕЛЕНЫЙ цвет – это цвет надежды!
– А еще – это стремление, желание и откровение, – улыбнулась в ответ Вильгельмина. – Теперь мой любимый цвет – ГОЛУБОЙ!
* * *
Голубой купол неба безоблачным шатром накрывал весь мир! Высоко в небе парила Птица. А внизу – в голубой дымке таял лес, река, город.
«Как красиво! – думала Птица. – И как здорово, что у меня есть крылья! Я могу видеть все и сразу! И это прекрасно!»
Из глубины голубой реки в небо смотрел старый Сом: «Это хорошо, что я живу на дне этой реки и могу видеть Птицу в голубом небе! Такой красоты не видит никто в мире!»
А в лесу на старый пенек забрался маленький Ёжик. Это было первое лето в его жизни.
«Как прекрасен мир! – думал Ёжик. – Эта голубая река – она течет РЯДОМ со мной! Этот лес – он шумит ВОКРУГ меня! И это небо – оно раскинулось НАДО мной! Это так прекрасно, что я – маленький Ёжик!»
….Художник сидел в кресле с закрытыми глазами и улыбался. Вильгельмина терпеливо ждала.
– ГОЛУБОЙ цвет – это счастье, – наконец, тихо прошептал Художник. – Это восхищение, радость… Это начало. По-моему, так!
– Ты все схватываешь на лету! – смех Вильгельмины звучал в тишине, как музыка. – Ты чувствуешь цвета сердцем и видишь чувства душой. Уже пять цветов в твоем бокале! Взгляни-ка теперь на СИНИЙ…
* * *
Синий вечер опустился на землю… Высоко в синем небе зажигались первые звезды. Снег из белого тоже превратился в синий. Синие сумерки накрыли маленький домик. И только упрямый огонек свечи пытался разорвать синюю пелену!
Она ждала Его уже давно. Но осень сменилась зимой. А Он не возвращался. Наконец, таким же, тоже синим, утром, Она получила письмо, в котором Он писал, чтобы она больше не ждала Его…
А Он тем временем уже шел вперед за Другой, сквозь синюю метель. Только та, Другая, и не собиралась Его ждать… Когда Он встретился с ней, с Другой, она улыбнулась Ему и сказала, что Он ей совсем не нужен…
Синий вечер, синие сумерки, синее утро, синяя метель…
…Синий иней покрыл хрустальные стенки бокала. Художник глубоко вздохнул:
– Ожидание, тоска, разочарование и пронизывающий душу холод… Вот что означает здесь СИНИЙ цвет…
– Что ж, Художник! Еще немного усилий – Вильгельмина поежилась от холода, наступив босой ногой на синий иней. – Остался последний цвет – ФИОЛЕТОВЫЙ!
* * *
Фиолетовый, как пролитые чернила, и приторно едкий дым стелился над полем брани. Множество павших воинов, и своих, и чужих, лежали на земле. Стаи фиолетово-черных воронов кружили над ними, предвкушая кровавое пиршество.
Генерал устало снял шлем и оглянулся вокруг:
– Тяжелая была битва, верно, мой храбрый Воин?
– Верно, мой Генерал, – взгляд Воина был мрачен.
