скачать книгу бесплатно
Вот такие жестокие законы моря. Кто не хочет подчиняться, тот не вписывается в негласные правила, а раз не вписывается, то и должен покинуть судно.
Тома чувствовала, что назревает впереди что-то неприятное. Но совсем не ожидала такого.
Она вышла из кухни, привычно огляделась, и хотела идти, но кто-то схватил ее сзади. Он обхватил ее, руки прижал к телу. Своей головой он прижался к волосам Томы и терся об них. Одновременно он что-то шептал.
Тома растерялась от такой наглости. Она пыталась повернуться, но мужчина крепко держал ее. Руками он начал гладить ее грудь. Низом живота прижимался к телу Томы. И тут она не выдержала. Головой ударить она не могла. Хитрый, гад, оказался. Головой прижимался к ее голове. Руками держал крепко. Оставался единственный выход. Но Тома опасалась того, как бы не искалечить мужчину. Она все-таки решилась, и ударила пяткой по ступне нападающего. Не сильно, однако этого хватило, чтобы тот ослабил захват. Тома освободила правую руку и схватила мужчину, за пах. И крепко сжала. Руки того стали разжиматься, он попытался освободиться от ее захвата. Тома резко дернула рукой вниз и в сторону. Этот гад застонал. Она, однако, не ожидала, что тот упадет и начнет стонать.
Это был не мастер обработки, это был мастер добычи. Невысокого роста, плотный, светловолосый он был обыкновенным мужчиной. И что его потянуло на Тому? Они что соперники с мастером обработки? Неужели она становится такой популярной?
Так. Один получил. И сейчас будет наверно избегать ее. Тома наклонилась к мужчине и тихо прошипела: – еще раз сунешься, оборву напрочь! Понял?
Мужчина кивнул, и стал подниматься на ноги. Тома посмотрела по сторонам и пошла к себе. Она надеялась, что никто не видел инцидента. Сама не собиралась никому говорить об этом.
Однако вечером Вера опять хохотала. И откуда она узнала? Ведь никто не видел. Никаких видеокамер не стояло на судне. Их просто тогда не было. Вера никак не признавалась, кто ей все рассказал. Но все-таки пообещала, что никому не скажет. Через несколько минут Вера убежала смотреть кино. И Тома решила полежать, отдохнуть.
Кто-то постучал в дверь. Тома насторожилась. Сказала, – войдите.
В дверях показался ее начальник повар Костя. Он оглядел каюту, и заулыбался Томе. До нее дошло – вот кто все видел. Он же и рассказал Вере. Тома занервничала, и видимо Костя почувствовал это. Он, извиняюще, кивнул головой. Пожал плечами. И хотел уходить. Но Тома его остановила.
– Костя, заходи. И давай все рассказывай! – Тома прямо давила на повара. А что ей оставалось делать.
Костя вошел, сел на диван и уставился на Тому. Совсем, как школьник.
– Что тебе рассказывать?
– Расскажи, как ты защитил Веру, – спросила Тома.
Не очень охотно Костя стал говорить. Выяснилось, что Косте давно нравилась Вера, но она отказывала ему во взаимности. Однажды она пожаловалась Косте, и он защитил ее от посягательств мастера обработки. И сейчас все знали, что к Вере подходить с некоторыми намерениями небезопасно.
Тома заставила Костю рассказать о мастере обработки. Ей хотелось понять, что он за человек. Как на него можно воздействовать. Может быть, даже придется вывести его из строя. Насколько он нужен на судне.
Выяснилось, что мастер обработки один из самых важных людей на траулере. От него зависело качество обработки рыбы. От него зависело приемка рыбы плавбазой, на которой перерабатывалась рыба. Его связи позволяли чаще сдавать рыбу на перегрузчик. Да многое другое зависело от него.
Тома узнала, что Вячеслав, так звали мастера обработки, был два раза женат. От обеих жен были дети. И почему-то обе жены от него загуляли. Впрочем, это неудивительно, говорил Костя.
Ждать по полгода своего мужа, выдержит не каждая женщина. Вот и получалось так, что муж уходит в море на полгода, а вместо него возвращается с моря другой мужчина. Вот с ним и встречается женщина, потом опять появляется муж, ну и с ним живет. Многие мужья догадывались об этом. Или расходись или принимай такую жизнь. Так и жили некоторые.
Они еще поговорили, потом Костя ушел. Тома снова задумалась. Впереди еще несколько месяцев рейса. Что же делать? А может посмотреть и увидеть, что есть у этого Вячеслава?
Тома вспомнила его лицо, его глаза, его прикосновения, ее передернуло. Неужели он настолько противен? Странный запах от него. Вроде бы и не дешевый одеколон, но вместе с его потом – это просто суррогат какой-то.
Тома закрыла глаза и сосредоточилась на Вячеславе. Медленно, словно нить, она стала вытягивать информацию из темно-коричневого объема, который она видела у него за спиной. Эта информация была необычной. Ее нужно было как-то упорядочить, это было самым трудным в ее способности. Да, она видела образы, иногда были ощущения, и даже чувства и эмоции, но перевести все это в слова было трудно. Так бывает, когда проснешься и вспоминаешь сон. И пытаешься уловить исчезающие ощущения, задержать остатки чувства, которые были во сне.
Сейчас она видела его запреты. Она расшифровала их так: Вячеславу нельзя было гулять, имелось в виду менять женщин. Это скоро могло кончиться плачевно. Хотя жизнь и предупреждала его. Его жены и были предупреждением.
Второе: – Вячеславу нельзя было ловчить, она поняла это так, что нельзя было делать махинации. Рано или поздно он должен был попасться и тогда мог попасть в тюрьму. Тома понимала, что в этом мире расхищение государственного имущества и приписки караются очень жестоко, и человека мало что могло спасти.
И наконец, третье: – перестать обманывать себя. Вот это, Тома понимала, самое сложное. Каждый человек обманывает себя. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Он видит себя в каком-то образе. Чаще идеальном. А на самом деле он не такой. И мало кто может признаться в этом. Даже те люди, которые доказывают своей жизнью, что они самые добрые, самые умные, самые значительные, все равно обманывают себя.
В этом случае Вячеславу грозила болезнь. От которой он мог умереть. Если не перестанет врать себя. А в этом разобраться без мудрого человека практически невозможно. Почти все психологи лечат по схемам, мало кто готов разобраться, что же происходит на самом деле.
Тома устала переводить с языка образов на язык слов. Она, как могла записала все что узнала о Вячеславе, и спрятала записную книжку в сумку. Ей не хотелось это говорить никому, тем более Вере. Она хорошая девушка, но понять то, что хотела бы сказать Тома, скорее всего не смогла бы. А уж Вячеслав тем более. Хотя, кто знает, может наступит такое время, когда ему понадобится эта информация. Как-то даже жалко стало его. Так, бывало, поэтому Тома не любила смотреть запреты людей. Видишь, что может произойти с человеком и никак не можешь ему помочь.
Вспомнился Серый. Вот он задумался над своими запретами. Где он сейчас? Чем занимается? Тома погрузилась в воспоминания.
Глава 5
Я вспомнил, как медведь приходил во второй раз. Я только начал жить у деда. И ничего не понимал. Потихоньку заживала моя нога, я понемногу шевелился по хозяйству. Конечно, удивительно, я городской парень, который привык, что еду ему готовит мама, а тут он должен готовить сам, да еще на двоих.
Старик тогда сказал: – Я, конечно, не хочу ослушаться Хозяина. Но думаю, что ты не тот человек, за которого выдаешь себя. И это подтвердил Хозяин. Но выгонять я тебя не хочу. Я не могу тебя заставить уйти, но скажу сразу – ты мне не нравишься.
Я смотрел на него и думал, как я смогу жить у безумного старика. Когда-нибудь он меня отравит или отдаст медведю. Нет, такая перспектива меня не устраивала. Опять же, вот заживет у меня нога, дальше что? Он выпроводит меня отсюда, и куда я? Надо что-то делать, и я не знаю что.
Когда-то тренер по рукопашке говорил, что жизнь иногда делает вызов, и надо принимать или не принимать его. Вот сейчас наверно такой момент настал. И я ничего не могу решить.
Старик посмотрел на меня и потом сказал, – давай так! Вот тебе неделя, как раз нога твоя заживет, а там решим, что с тобой делать? Ну а пока, раз ты тут живешь, давай-ка мне помогай. А после поговорим.
Неделя продолжалась. Ночью мне снились сны, в которых я от кого-то бегал. Днем я толок порошки, старик говорил, это на зиму. Мы почти не разговаривали. Он молчал, я же не решался с ним беседовать. В любой момент мог нарваться на грубость. И грубость его всегда была правильная. Главное очень обидная.
Как-то он сказал: – вот ты лентяй внутри себя. Ты всегда хочешь быстрее сделать работу, а потом отдыхать. А не понимаешь, что отдых твой тоже работа, только другая. И толку от твоего отдыха-работы никому нет. И тебе в первую очередь. Ты когда отдыхаешь, ты даже не радуешься.
Мне так хотелось возмутиться, как это я не радуюсь. Но старик опустил на стол свою большую ладонь, – нет, не радуешься. Потому что не умеешь. Да и кто тебя научил-то? Все люди, как слепые кутенки ползают по Земле, сами не знают чего хотят.
Я не стал спорить, зачем, что можно доказать старику. Прошла неделя и настало время, когда дед разрешил мне разрезать тугую повязку, сделанную наподобие гипса.
Попробовал сделать шаг, не больно, второй, тоже не больно. Все отлично. Настроение на глазах поднималось. Я уже решил остаться у деда. Но случилось вот что.
К деду пришел парень из деревни. Они поговорили, и дед засобирался. Мне сказал, что уходит на неделю. Лечить будет, в соседней деревне на мужика мишка напал. Сильно поломал его. Мне же дед сказал вести хозяйство. Если кто придет, то не показываться. Хотя старик никого и не ждал.
Я остался один, почувствовал какую-то свободу. Правда память о Михайло Потапыче была, но надеялся, что он не будет навещать меня.
Я сходил на второй день в свое убежище, о котором деду ничего не сказал. А зачем? Пусть это место будет на всякий случай.
Все было по-старому. Я еще там поделал кое-что. Закрыл дальше стену, сделал даже небольшую дверь, через которую можно было заползать в пещерку. Разжег костер, сам покоптился немного. И мой домик стал пахнуть жильем. Свое есть свое. Но зимовать в нем, конечно, нельзя, замерзнешь.
Прошло уже четыре дня, скоро должен был вернуться старик. Утром, когда я еще спал, в дверь избушки кто-то постучал. Я быстро скатился с лавки к окну. Никого. Может почудилось? Нет! Стук продолжился. Пришлось подойти и отодвинуть засов. В дверь вошел крупный бородатый мужчина. Я узнал его. Это был старший деревни. И что ему надо? Он когда-то говорил, что мне нужно уезжать отсюда.
Старший поздоровался и стоял у порога ждал. Я сообразил и пригласил его на лавку за стол. Он грузно сел и уставился на меня.
Первым разговор начал я, – вы что-то хотели?
– Я к тебе, парень. Знаю, что ты остаешься на зиму. Что разрешил тебе старик. Но ведь и я здесь тоже решаю. Зачем ты в наших краях? Только не ври мне.
Бородатый мужик смотрел прямо в глаза и врать ему не стоило. Я точно знал, что он почувствует, если я буду врать. Значит надо говорить правду. Ну что ж!
Я сказал, что меня ищут люди. Я их не знаю. Это не власти. И мне нужно какое-то время переждать. О том что я здесь, не знает ни один человек. Добирался я сюда окольными путями, так что вот так.
Старший прищурил глаза и спросил, – так ли, что ни один человек не знает?
Пришлось сказать, что про это место мне говорила одна бабушка в Приморье, но она умерла.
– Значит время пришло, – отозвался старший. – Хорошо, я тебе верю. Про тебя в деревне знает только несколько человек. Они никому не скажут. Но и ты не ходи к нам. Мы раз в неделю посылаем парня к старику, он приносит еду. Будет приносить больше, но он тебя тоже не должен видеть.
Мужчина вздохнул, – если бы не его уменье лечить, то не жил был он здесь. Неудобный он человек. Да и тебе не разрешили бы. А так …
Старший достал котомку, из нее выложил три банки тушенки, два мешка с крупой, и два больших каравая хлеба.
– Передай старику, что я приходил, и что разрешил тебе остаться до начала лета.
Мужчина окинул взглядом избу, поморщился, и попрощавшись, вышел.
Вот оно как получилось! Что такое? Я уже и думать начинаю по-деревенски. Как быстро человек приспосабливается.
Прошло семь дней, старик все не приходил. Зато вечером заявился Михайло Потапыч. У меня снова начался мандраж. Да тут любого бы пробрало!
Медведь ходил вокруг избы и урчал. То ли жрать хотел, то общения жаждал. Но какое от меня общение. Я бегал от окна к двери и проверял, хорошо ли закрылся. Подумал о ружье, но отбросил эту мысль. На медведя и бывалые мужики боятся идти, не то, что я. Хотя если прижмет… я представил картину, что я стою перед избушкой, а на меня идет на задних лапах Михайло Потапыч. Я вскидываю ружье и … сильный удар сотряс избушку. Мне стало не до фантазий. Ведь если он захочет, то запросто раскатает ее по бревнышкам.
Я суетился, я не мог стоять на месте. Нужно что-то делать. А вот что? Никак не мог сообразить. Хватал то одну вещь, то другую. Все не то. Да и чем можно защититься от разъяренного зверя? А что он разъярен, это я уже чувствовал по ударам лапой по стенам избушки. У меня уже стала появляться мысль – а зачем я хочу здесь остаться? Когда-нибудь он меня сожрет.
Я вдруг сел на лавку и замер. Слышу медведь тоже затих. Я тихонько присел и стал пробираться к окну. И вот здесь я видимо задел что-то на полу, потому что мне вдруг пошли картины. Подземелье, освещенное чем-то. Ход тянется вдаль. Этот ход невысокий, человеку пролезть только если на карачках.
Послышалось сопение. Я чуть не помер. В окне была большая медвежья морда.
Я не мог трезво мыслить. Я замер, застыл, как в каталепсии. Морда исчезла. Я сидел на полу и тяжело дышал. Картина подземелья снова возникла передо мной. Только сейчас я сообразил – внизу же есть подземный ход.
Морда снова появилась в окне. Медведь словно хотел что-то разглядеть в избе. Как в трансе я полез под широкую лежанку и в углу нащупал шатающуюся доску. Я аккуратно подцепил ее ножом, отодвинул в сторону, и скользнул вниз. Как ни странно, я не забыл свечу и спички. Там тихонько я задвинул доску на место. Прислушался и только потом зажег спичку.
Да похоже это подземелье мне и виделось. Я пополз по нему и через пару метров остановился. До меня дошло – это подземелье не от медведя. Оно от человека. Ведь если я сейчас где-то вылезу, даже и за тридцать метров, пусть даже и сорок, медведь меня все равно почует. И тогда … все …
Я сидел в подземелье уже наверно пару часов. Свечку я, конечно, потушил, зачем зря расходовать. Вот и вспомнилась мне тренировка с землей на курсе. Я даже задремал. Разбудил меня мерный шум. Как будто кто-то заколачивал гвозди. Только все это слышно было глухо. Я осторожно стал двигаться обратно в избушку. Шум прекратился. И сколько я не прислушивался его больше не было.
Я тихонько вылез из подполья и сразу к окну. Тихо. Неужели ушел? Я подождал. Ничего не было слышно. Я раньше читал, что медведи очень хитрые животные. И могут караулить добычу долго.
Прошло наверно еще часа два. Мне надоело сидеть в избушке, и я решил выйти и посмотреть. Я приготовился выглянуть и сразу закрыть избушку.
Я выдохнул, резко открыл дверь, крутанул головой по сторонам и быстро закрыл. Вроде бы никого. Я опять подождал и уже чуть подольше посмотрел вокруг избушки. Никого. В третий раз, я, будь что будет, вышел наружу и прислушался. Никого. Я обошел дом, готовясь в любую секунду вернуться обратно. Но никого вокруг не было. Я сел на пенек и задумался. Как мне дальше жить? Ведь Михайло Потапыч когда-нибудь до меня доберется. Чем-то я ему не понравился.
Ночью я почти не спал, несколько раз вставал, подходил к окошку высматривал медведя, но его не было. Да и вообще, что это было? Не приходил ли он проверять, где его друг? Не может быть чтобы он приходил из-за меня. Зачем я ему, неужели еды ему не хватает?
Я задумался о своей способности. Вот опять она начала проявляться. Как-то странно это все. То не было, как бы я ни хотел, то в самый нужный момент начинает работать. Конечно, хотелось бы научиться пользоваться ею по команде, но сколько я не пытался ничего не получалось.
Вспомнилась Тома. Как у нее дела? Наверно и не вспоминает обо мне. Хотя, хотелось, чтобы помнила. Какие у нас были приключения, я даже улыбаться начал.
Под утро раздался стук в двери. Я приподнялся. Послышался крик снаружи: – открывай!
Я понял – старик пришел. Открыл ему дверь, он вошел, поздоровался, и скинул с плеча мешок.
– Разбери! – коротко кивнул, и уселся на лавку. Я начал развязывать мешок и доставать оттуда мешки с крупой, сушеной рыбой, муку, сахар, соль. Все это нужно было разложить.
Я начал говорить, – тут старший приходил, тебя спрашивал. Со мной поговорил. Разрешил мне остаться, но только до начала лета.
Старик посмотрел на меня, пересел за стол, – корми меня. Я стал накладывать кашу в глиняную миску. Старик начал аккуратно есть. И откуда у него эти аристократические замашки. Он сам отрезал хлеб, положил его аккуратно рядом. Кашу он ел, не чавкая и не причмокивая. Подбирал все крошки.
Я ждал что он мне начнет рассказывать. Но он сам спросил: – что напугал тебя Михайло Потапыч? Я кивнул. Понятно, как узнал, там всюду его следы.
– А чего ты хотел? Что он будет вокруг тебя прыгать? Он Хозяин здесь. Он тут давно живет. Может уже тысячу лет, а может поболе …
Я подумал, что старик заговаривается. Не могут медведи долго жить. Я читал, что медведи максимум живут тридцать лет. Все больше я думал, что мне нужно уходить отсюда. Но куда?
– Ты зря его боишься. Он умнее нас с тобой, да и всех в округе. Он следит здесь по всему лесу за порядком. Но почему он без меня приходил? Ничего, разберемся. Завтра пойдем на Дальнее болото, за травой. На зиму запасы будем делать. Чую я, зима тяжелая будет!
Я кивнул и сам сел есть. Потом вышел из дома и начал прибираться на территории. Подмел все, убрал сучки. Положил еду птичкам, я их подкармливал. Сделал даже для них из щепы небольшую кормушку и повесил на ветку. С первых дней я заметил одну необычную птицу. Она не отличалась особым окрасом, она была с виду как все. Но поведение ее иногда ставило меня в тупик.
Я видел, как эта птичка сидела над муравейником и наблюдала за муравьями. Никогда не думал, что птицы на такое способны. Хотя может быть она искала муравьиные яйца.
Однажды эта птичка посмотрела на меня, она поворачивала голову и разглядываламеня совсем, как человек. Еще немного, и, казалось, она меня о чем-то спросит.
Птичка совсем меня не боялась. Я потом узнал, что это поползень. Небольшая сантиметров двенадцать, она все время была в движении. То ползала по коре дерева, то выковыривала что-то из пенька.
Ко мне она сначала относилась настороженно, но потом привыкла и даже не улетала, когда я насыпал зерна на кормушку. Иногда она сидела на дереве и наблюдала за тем, что я делаю.
Временами она исчезала куда-то и несколько часов ее не было. Затем возвращалась и проверяла – все ли в порядке на полянке у избушки. Ее блестящие бусинки глаз смотрели во все стороны. Шея у нее была короткая поэтому птичка поворачивалась всем телом.
Дед однажды заметил мой интерес к поползню и настрого предупредил не трогать птицу. Он сказал – это заветная птица, но, когда я спросил, что это значит, он ничего не ответил.
Как-то я задумался – а как у птиц устроено мышление? Они же что-то думают. Вон как поползень летает между веток. Я представил себя на его месте. Да я бы упал сразу. На такой скорости соображать куда лететь, у меня точно не получилось бы.
Я вернулся из воспоминаний. Подкинул дров в печку, поправил одеяло деду и вышел из дома. Окинул взглядом нашу стоянку. Четыре поленницы с дровами стоят почти ровными рядами. Два лабаза приготовлены. Поляна перед избушкой чиста, я вчера промел все. Конечно, сигнализацию бы сделать. Но из чего? Нужна хотя бы проволока. А так? И тут всплыла у меня схема простейшей сигнализации. Нам объясняли ее устройство на курсе.
Я задумался, а куда ее установить? Ну, конечно, на тропинке. По ней ходят люди к старику. Если сигнализация сработает, то у меня будет время чтобы спрятаться.
Я пошел на место, куда хотел установить сигнализацию. Конечно, нужно сделать так, чтобы ее было не видно. Мне нужен нож, топор, веревка и пустая банка из-под тушенки. Хотя если даже нет банки, можно обойтись сухой берестой.
Я выбрал место, где тропинка поворачивала налево. Это всего в метрах тридцати от избушки. Вокруг были кусты вереска. В них очень удобно было замаскировать устройство. Банку я не нашел, поэтому взял бересту, скрученную в валик.
Выбрал самое узкое место в кустах, где проходила тропинка и протянул через неё тоненькую веревочку на высоте примерно сантиметров двадцать. Один конец привязал, другой запустил в кусты. Там сделал устройство похожее на ловушку. И повесил сверху бересту. Закрутил палку, поставил сторожок и стал проверять работоспособность.
Пришлось немного подкорректировать, и сигнализация заработала. Идея в том, что когда человек проходил по тропинке и задевал веревочку, то в кустах срывался сторожок и закрученная палочка начинала бить по сухой бересте и звуки ударов разносились по окрестностям.
Конечно, охотник на такую сигнализацию не попадется, да и зверь обойдет ее, но непрошеный человек точно не заметит веревочку и устройство сработает.
Я могу такие сигнализации поставить со всех сторон. Но особой необходимости нет. Я больше опасаюсь людей, которые могут прийти со стороны деревни. А беглые зеки? Старик говорил, что это бывает очень редко.
А что я буду зимой делать? Свечей у нас немного. Да и зачем эти свечи? Книжек все равно нет. Радио нет. Чем буду заниматься, ума не приложу. Хотя дед обещал научить силки ставить, следы распутывать.
Но это все не то. Я современный молодой человек и застрял в этом лесу. Жизнь стала какая-то замедленная, то ли дело раньше. Все крутилось, вертелось, еле успевал реагировать.
Вспомнилось, как дед говорил, – вот считают, что умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Так вот – ерунда это все. Это глупый в гору не пойдет, а умный наоборот, пойдет.
