скачать книгу бесплатно
Ему было больно везде, и непонятно, где начинается боль, то ли в животе, то ли в спине, то ли в горле. Он сильно мёрз под вытертым байковым одеялом, и от боли и холода мелко, как студень, тряслись и дрожали все мышцы. Мучительно слипались глаза, но он не спал – боялся, что, как только заснёт, его задушат или зарежут и по-тихому закопают под яблоней. Люди, спасшие его от смерти для каких-то своих целей, всесильны и опасны. И эта беловолосая девка с её самокатом – как ловко она его провела, в два счёта!.. В «Тамбов-Паласе», когда она залепила одному в глаз, а второму между ног, стало ясно, что она какая-то непростая и залупается не с дурьей башки, а за каким-то надом, но ему и в голову не стрельнуло, что она… Она…
Да вот – кто она?!..
Снайпер, понятное дело, вон Агафона завалила, и Тучу тоже – Паша даже застонал от отчаяния, негромко, – гараж взорвала, его из-под ментов уволокла, а сама всё в зеркало смотрелась и белые волосы приглаживала, как дурёха малоумная!.. А те двое, что его, Пашу, кроили-резали-шили-зашивали, они кто?..
И что всё это значит? Кто-то, выходит дело, на его, Пашину, землю нагрянул?.. Инопланетяне, что ль?! Американские шпионы?! Люди в чёрном?!
И что ему делать, если они его всё же не грохнут? Сдать их ментам – у вас, мол, под носом какие-то шпионы завелись?! Чтоб он, Павел Лемешев, менту поганому хоть слово по своей воле сказал – не бывать такому! Тогда что делать?
Братва с ними не справится, хоть всех подними!.. Да и сколько их в городе шурует, непонятно. Тут трое, а ещё сколько?
Паша понимал, что связался с силой, которая превосходит его в сто раз, какое-то странное чувство грызло и мучило его едва ли не сильнее, чем боль. Бессилие, страх и ещё что-то, что определить он никак не мог. Понимал только, он должен их остановить, что-то такое придумать, всё взять на себя, вот только что именно придумать и взять?! Все его враги до сегодняшнего дня были ему близки и понятны – такие же, как он, с тем же оружием, с теми же целями и средствами: подмять, забычить, заставить себя бояться, а следовательно, уважать, принудить платить, кого малую толику, а кого большие куши. Простые, нормальные дела!..
Пришельцы его не боялись. И не уважали. И не презирали за трусость и слабость.
Чихать они на него хотели.
Вот это осознать было труднее всего.
Он им зачем-то понадобился – не ради библиотекаря, ясное дело! – они его ловко выпотрошили, и в смысле пули, и в смысле сведений. Теперь они через него перешагнут и пойдут дальше – по его земле пойдут! – а он ни остановить, ни задержать их не может!..
Он опять застонал.
– Ты чего мычишь?
Паша открыл глаза. Над ним стояла снайперша, белые волосы свешивались.
– Тебе плохо, что ли, или так, от тяжёлой жизни?..
– Чего надумали? – спросил Паша с ненавистью. – Валить меня сейчас будете или когда?
– До чего вы, бандитьё, о себе заботитесь, – протянула Даша задумчиво. – До чего себя любите и жалеете!.. Какая у вас у всех душа нежная и слабая, прям фиалковая!..
Он смотрел на неё, даже не моргал.
– Ты, Паш, в людей небось чаще, чем я, стрелял! Крутышкой себя чувствовал! Они-то все слабые, боязливые, на них прикрикнуть погромче, приложить покрепче, а уж если ствол вынуть – тут все от страха описались, а ты полный царь зверей! А как дошло до серьёзного, так одно тебя и волнует, бедняжку, – завалят, не завалят, да когда завалят, да где закопают!.. Ты ещё всплакни.
На пороге показалась Джахан. Вид у неё был недовольный – как всегда.
– Зачем ты ведёшь бессмысленные разговоры? – осведомилась она. – Я позвала Макса, мы сейчас сменим повязку, и ты можешь ехать.
– Мне Лёху нужно дождаться.
– Жди, если нужно. А сейчас иди отсюда.
Даша, которая терпеть не могла крови, бинтов, шприцев, выскочила в коридор, покрутилась немного по дому, посмотрела записи Джахан, чему-то удивилась. Впрочем, в химии она разбиралась плохо, почти не разбиралась!.. Потом почитала слова, которые выписывал и расставлял в каком-то одному ему ведомом порядке Макс Шейнерман. Слов было много, и головоломные сплетения и пересечения их напоминали сложный узор.
Ни один из агентов никогда не работал на компьютере – особенно «в поле»!.. Сведения, которые можно было добыть только и исключительно в Сети, добывали только и исключительно в управлении, а потом передавали «дедовским способом» – напечатанными на бумаге. Угроза взлома и утечки информации была куда серьёзней, чем незначительная потеря времени. Большую же часть сведений приходилось держать в голове, не полагаясь ни на какие электронные хранилища.
Когда-то им говорили, что работать они будут только по «аналоговым схемам», и никогда – по цифровым!.. Их и отбирали таких, способных удерживать в памяти гигантские объёмы текста, карты, даты, мелкие факты, детали. В разведшколе время от времени возникали неясные слухи: кто-то сошёл с ума, кто-то всерьёз впал в беспамятство – от перегрузок. Даша после школы точно знала, что выучить китайский язык – плёвое дело!.. Приучить мозг к постоянной бесперебойной работе, натренировать память так, чтобы в нужный момент она выдавала нужные сведения, – трудно, почти невозможно. На переаттестациях самым сложным было сдать «аналитику», как это в шутку называлось, а вовсе не стрельбу и не боевые приёмы!..
Хабаров появился нескоро, Даша соскучилась ждать. Ни Джахан, ни Макс с ней не разговаривали, сколько она ни привязывалась, – каждый сидел, уткнувшись в свой стол. Паша после укола заснул и во сне всхлипывал, метался и сжимал кулаки. Делать было совсем нечего, а Даша любила активные действия, ясную цель. Но до ясной цели – байкера по прозвищу Борода, который вроде бы видел возле библиотеки подозрительного мотоциклиста, – времени было целый вагон, сегодняшний вечер, да и завтрашний день, ведь вряд ли байкеры начинают тусить с утра пораньше! Одна надежда на Хабарова – приедет, задание даст!..
От нечего делать захотелось есть, и Даша вытащила из запасов Джахан ещё одну лепёшку.
…Как это люди умеют такие лепешки печь? Удивительное дело!..
Лепёшка был съедена, пара книжек пролистана – Даша умела читать, именно листая книгу, их так учили, – когда Хабаров бесшумно открыл дверь и возник в коридоре. Даша специально сидела так, чтобы сразу его увидеть.
– Здесь гражданский, – сказала она, не дав ему и рта раскрыть. – Помнишь, ты разрешил мне вмешаться?
Хабаров усмехнулся, через голову стаскивая ремень портфеля. Он и не сомневался, что она «вмешается»!
– У нас в библиотеке имени Новикова-Прибоя полдня все на нервах. Говорят, на улице Максима Горького бандиты друг друга перестреляли. Ужас, что было.
– Ну, не совсем бандиты, но перестреляли, да.
Вышла Джахан, кивнула Хабарову – он, бедный, замер, как суслик, когда её увидел, Даше стало его жалко, – и подбородком показала, куда следует идти. Идти следовало в кухню.
Первым делом Джахан поставила чайник и стала выкладывать на тарелку травы и сыр. Хабаров смотрел, как она выкладывает.
Из сумерек возник Макс Шейнерман и прикрыл за собой дверь.
– Лёш, давай я первая, – начала Даша. – Мне ещё терпилу везти, а я и так торчу тут без всякого дела весь вечер!..
Хабаров кивнул.
– Кто крутился возле библиотеки, он не знает. – Даша махнула рукой в сторону комнаты, где лежал раненый. – Но некий байкер по кличке Борода видел поблизости мотоциклиста. Я завтра найду его и расспрошу. В нашей гостинице неделю живут байкеры вроде бы из Германии, и вроде бы они едут на Чёрное море.
– Через Тамбов? – уточнил Хабаров.
– Считается, что они путешествуют по России. Я караулила полдня, но их не было. И «минивэна» тоже не было. При них «минивэн» с механиком!.. И в городе я не видела никаких немецких номеров, так что непонятно, где они.
– Это интересно, – подал голос Макс.
– К церкви, которая на площади, тоже приезжают на мотоциклах. Вроде бы каждый день, но вчера не приезжали, как раз когда я под стрельбу попал, – сказал Хабаров. – Номера У 556 АН и Р 463 КС. Дашка, узнаешь, кто на них катается и как давно.
– Ага. Что ещё?
– Ещё мне нужны сведения вот об этих людях. – Из нагрудного кармана Хабаров извлёк сложенный вчетверо листок в клетку. – У нашего Петра Сергеевича была отдельная картотека, личная. В библиотеке считается, что он так выявлял пристрастия читателей. Здесь список всех, кто был в неё внесен.
Он взял с тарелки кусок сыра и запихнул его в рот.
– Нужно выяснить всё о библиотекарше Анастасии Хмелёвой, – выговорил он, равномерно жуя. – Она была в отпуске, когда директора убили, но вернулась. Я не понял зачем. То ли из патриотических чувств, то ли ещё зачем-то. По её словам, в Тамбове она два года, до этого работала в Северодвинске в военной части. Отдыхала в санатории Министерства обороны в Светлогорске.
– Ещё интересней, – сказал Макс Шейнерман.
– Отпуск у неё пропал, но она не могла не вернуться, когда узнала о смерти директора, версия такая. Я не очень верю, потому что путёвку ей бесплатно раз в год дают, а она библиотекарь на окладе, никак не Ксения Собчак.
Даша просматривала список на листочке в клетку. Макс подошёл, опёрся о спинку её стула и тоже стал смотреть.
Джахан налила Хабарову чаю в расписную пиалу.
– Спасибо, – сказал он и улыбнулся. На щеке появилась милая ямочка. – Меня сегодня в библиотеке чаем поили, и я всё время думал… Короче, не чай, а вот как будто веник заварили.
– Вероника Гуськова – подруга Паши-Суеты, – подала голос Даша, обернулась к Максу, который был очень близко, и ни с того ни с сего чмокнула его в висок. – Она в библиотеку записана?! Ничего себе! А Никита Новиков – администратор «Тамбов-Паласа». Тоже, выходит, книголюб, маленький милый зайчик! И оба из картотеки директора!
Хабаров внимательно на неё взглянул.
– Установишь, когда они приходили в библиотеку в последний раз.
– А в карточках у них не записано?
Хабаров подумал, вспоминая.
– Записи в карточках ничего не значат! Гуськова приходила всего три раза. Осенью, потом под Новый год и в марте. Новиков ходил регулярно, в последний раз был за десять дней до убийства.
– Ты точно помнишь?..
– Что за вопрос?
Даша кивнула:
– Да, да, понятно, не помнил бы, не говорил. Хорошо, я попробую, Лёшенька. Не сердись, моя дуся!.. Про Веронику мне терпила всё выложит, а зайчика я сама спрошу.
– Вот ещё. – Хабаров аккуратно выложил на стол два билета в кино с оторванным корешком. – Это тоже было в директорском ящике. А вот это, – последовал канцелярский клей, – в кармане плаща. Плащ – единственное, что есть в библиотеке из одежды Цветаева. Ботинок нет, хотя все работники переобуваются. На улице весной грязно, а в резиновых сапогах сидеть – с ума сойдёшь.
Джахан сняла с тюбика длинную, как от губной помады, крышку и внимательно понюхала содержимое. Подождала, прикрыв глаза, и ещё раз понюхала.
– Это клей, – сказала она. – Но на всякий случай я могу сделать анализ.
– На что? – не удержался Хабаров, и она промолчала.
– То есть Цветаев с кем-то ходил в кино, – заключил Макс. – И собирался что-то к чему-то приклеить.
– Не собирался, а приклеил, – пробормотала Джахан. – Клеем пользовались. Видишь, поверхность нарушена?..
– Может, он объявления расклеивал, – предположила Даша. – Ну, если клей был в плаще! Продаётся диван в хорошем состоянии!.. Ходил по Тамбову и расклеивал объявления!..
Джахан всё изучала столбик клея, подносила близко к глазам и поворачивала то так, то эдак.
– Я не уверен, что в кино ходил Цветаев, – усомнился Хабаров. – Почему мы решили, что это его билеты?
– Потому что они были в его картотеке.
– Это ничего не означает.
– Как ещё они могли туда попасть?
– Ну, кто-нибудь из читателей забыл, а директор взял и сунул в ящик. Или они, допустим, туда сами по себе случайно упали, а он не заметил, – проговорила Даша, делая рукой круговые движения.
Они помолчали. Джахан всё изучала клей.
– Если это его билеты, с кем он мог здесь ходить в кино?
– С женщиной, – вдруг сказала Джахан. – И с этой женщиной у него были… доверительные отношения.
Все трое уставились на неё.
– Из чего это следует?..
Джахан аккуратно поставила тюбик на стол, вышла и вернулась с тоненьким фонариком в руках. Фонарик горел неприятным синим светом.
Она посветила на столбик клея и показала его Хабарову. Он посмотрел, и Даша подсунулась.
– Клей совершенно новый. Им пользовались один раз. Видишь, на поверхности как будто тонкая сетка?
– Вижу, – буркнул Хабаров, не понимая, при чём тут сетка.
– А-а-а, – протянула Дашка. – Ясненько!..
– Этим клеем заклеивали порванный чулок, – объяснила Джахан. – Чтобы стрелка не поползла дальше.
– Какая, итить твою налево, стрелка?!
– Когда чулок рвётся, капрон начинает распускаться, получается не просто дырка, а длинная полоска. Если дырку помазать канцелярским клеем или бесцветным лаком для ногтей, стрелка дальше не поползёт.
Хабаров переглянулся с Шейнерманом.
– Занятно, – сказал тот.
– Такая тонкая сетка, как на клее, скорее всего означает, что заклеивали именно капроновый чулок. В середине как будто маленькая окружность! Видно, если приглядеться. – И Джахан поводила туда-сюда синим фонарём. – Билеты в кино и клей… в паре означают, что у Цветаева был некий романтический и доверительный интерес. Малознакомому мужчине ни одна женщина не признается, что у неё порвались чулки!..
– Значит, нужно установить женщину, с которой Пётр Сергеевич проводил время, – задумчиво протянул Хабаров. – И раз билеты были в картотеке, выходит, он не слишком ей доверял.
– Почему?..
– Очевидно, что в случае… крайних обстоятельств картотеку проверят первым делом, Даш!.. Если он хотел, чтобы на билеты обратили внимание, оставить их в картотеке – лучший вариант. Макс, у него в доме не было следов женского присутствия?
– Обо всём, что там было, – недовольно буркнул Шейнерман, – я доложил.
Хабаров подумал.
– Даш, расспроси байкера. Может, он не только мотоциклиста видел, но и даму?
Та кивнула, ловко перекинула длинную ногу через спинку стула – она любила сидеть верхом на стульях – и помахала ручкой.
– Я поеду, да? Гражданского забираю, да? Джо, он в машине не перекинется? Макс, ты меня любишь, да?
