скачать книгу бесплатно
Дался ему этот Кошелев!
– Он всегда идиотом был.
Ага, ясно, чего он за Женьку так уцепился, пьяно подумал Песков. Про Женьку ему говорить приятнее, он не хозяин жизни. С ним, с Песковым, Андрюха чувствовал себя второсортным, а вот по сравнению с Кошелевым, который занимает и не отдает деньги…
– Понимаешь, Барышев для меня основная проблема, – перевел Игорь разговор в то русло, где чувствовал себя «на коне». – И ведь только что она могла бы решиться. Сели бы мы в тот самолет…
– Но это более радикально, чем надо, тебе не кажется? – осторожно уточнил Андрей.
– Черт… Да, я бы тоже летел тем самолетом. Но вообще, – Игорь сделал вид, что эта мысль пришла ему в голову только что, нормальная мужская мысль победителя. – Вообще этот способ решения неплохой… очень неплохой. Лучше еще никто не изобрел.
Песков резко встал, бросил на стол деньги – много, гораздо больше, чем стоил ужин на двоих, – и ушел.
Андрей смотрел ему вслед – на его прямые плечи, на шаткую походку, стриженый затылок…
«Клоун, – подумал он. – Клоун ты, а никакой не победитель. Впрочем, такие вот клоуны на все и способны…»
Андрей отсчитал лишние деньги и сунул себе в карман.
* * *
Из динамиков гремела песня о неземной любви.
Надя не выходила из ванной уже час и двенадцать минут.
Дима раз десять соскучился, а потом разозлился.
Что можно делать в ванной час и… уже четырнадцать минут? Если мыться всерьез все это время, то… как бы чего не вышло.
Он налил себе кофе, прошел в коридор и прислушался к звукам в ванной. Из-за песни о неземной любви ничего не было слышно. Выключить песню Дима не решился, потому что это был тот консенсус, к которому они пришли на своем первом семейном совете, – котята со стены в гостиной перекочевывают в санузел, но в обмен на это Надежда имеет право три раза в день слушать диск певицы Светы.
Кто такая Света, Грозовский не знал, но от ее песен его передергивало. Он даже подумывал, не вернуть ли котят…
Вот и сейчас Света уже в третий раз поет про любовь, и Диму снова передернуло.
– Ты когда-нибудь выйдешь?! – пытаясь перекричать музыку, проорал Грозовский.
Ответом ему было только: «А я люблю, я люблю каждою весною, летом и зимою, я люблю, я люблю просто рядом быть, рядом быть с тобою»…
– Ты меня слышишь?! – Дима пустил петуха и закашлялся.
Дверь приоткрылась, показалась рыжая копна Надькиных волос и ее голые плечи.
– Димочка, ну перестань кричать! – Она дунула на непокорные мокрые кудри, закрывавшие ей глаза. – Я сейчас! Господи! Уж и помыться толком нельзя…
Дверь захлопнулась.
Дима легонько постучался головой о косяк. Одуреть можно.
Ну хотя бы жива, и то ладно.
Он измерил шагами гостиную, потом коридор, выпил еще кофе. Через сорок минут начинался прием в голландском посольстве. Он-то давно был при параде, а вот Надя…
– Долго тебя еще ждать?! – завопил он из кухни без всякой надежды, что она его услышит.
Она возникла в дверях, закутанная в куцее полотенце, которое никак не желало прикрывать ее выдающиеся формы. На грудь натянет – бедра наружу лезут, бедра прикроет – грудь на Грозовского нагло пялится.
– Димочка, а ты покушал?
Она уставилась на него, будто не понимая, что лучше уж не натягивать на себя эту махровую тряпочку, не дразнить. От того, что нет никакой возможности прямо сейчас затащить Надьку в постель, Грозовский почувствовал дикое раздражение.
– Сколько раз я тебе говорил, кушать – это лакейское слово! Я не «кушаю»! Я – ем! Ясно?! А по утрам я и этого не делаю!
– Да ясно, ясно! Димочка, что ты нервничаешь, ей-богу?! – Она уронила полотенце и наклонилась, чтобы поднять его. От этого Грозовскому сделалось совсем нехорошо.
– Почему ты все еще в таком виде?! Я тебя ждать больше не намерен!
– Все, все, все. – Надя занавесила полотенцем грудь и повернулась попой.
Скрылась, наконец, фея… Но тут же появилась снова – с прикрытой попой, но голой грудью.
– А ты все-таки покушай, Димочка. А то вредно с утра до вечера не кушать.
– Тьфу!
Ушла все-таки, оставив мокрые следы на полу. Все Венеры отдыхают. А Боттичелли кусает локти в гробу. Вернее, переворачивается… Грозовский перевесил котят в гостиную и выключил музыку. Открыл холодильник и съел котлету – время убить.
Надежда не появлялась.
Он выскочил в коридор, заколотил в дверь ванной.
– Я тебе последний раз говорю, если ты сию минуту оттуда не выйдешь, я уеду один! Я опаздываю, ты это понимаешь?!
Дверь открылась. Надя стояла перед ним по-прежнему голая, мокрая и невозмутимая. Хорошо, хоть полотенце перестала мучить.
– Димочка, ну не могу ж я голая выскочить! Одеться-то дай!
Дверь захлопнулась.
Грозовский взвыл, пнул Хотея в его волшебный живот и зло сообщил:
– Я уехал!
Дима вышел из квартиры, громко захлопнув дверь. Прижался спиной к стене, слушая удары своего сердца.
Не прошло и пары секунд, как вылетела наспех одетая Надя. Волосы небрежным пучком собраны на затылке, из макияжа только розовая помада, платье совсем не «посольское», с какими-то рюшами, зато туфли – отпад. Грозовский их сам выбирал.
– Димочка, – запричитала она, не заметив его, – ну куда же ты, Димочка?!
Надя ринулась вниз по лестнице, но он поймал ее за руку.
– Стой!
– Димочка! Я так и знала, что ты пошутил…
– Секса нет, личной жизни нет, – проворчал Дима, запирая дверь на ключ. – Одни голландцы.
– А чем секс от личной жизни отличается, Димочка?
– Я тебе потом объясню…
* * *
Ольга весь день ходила за Барышевым как привязанная. Он в кабинет, она в кабинет, он в гостиную, она в гостиную, он на кухню, она…
– Оль, да не денусь я уже никуда. Мне туда нужно, – он глазами выразительно показал на дверь ванной.
Она просидела на полу под дверью, как верная собачка, пока он не вышел.
– Оль, – Сергей поднял ее с пола, зацеловал лицо. – Ну не надо так…
Но по-другому она не могла.
Ночью она опять задыхалась, но не от кошмаров, а оттого, что ей было мало Сергея. Задыхалась от нежности и любви…
Впрочем, он тоже ходил за ней как привязанный. Ровно до того времени, как понадобилось ехать в «Стройком».
На завтрак Ольга приготовила омлет. Потом забыла и опять приготовила, не заметив прежний. С ума, в общем, сошла от любви.
Когда Сергей допивал кофе после двух омлетов, она снова не удержалась, и глаза наполнились слезами.
– Раньше я думала, что самое страшное в моей жизни уже было… До того сообщения в новостях я так думала.
– Забудь об этом. Нельзя же так себя терзать. – Сергей взял ее руку, прижал к щеке.
– Я постараюсь. Но думаю, что не смогу. Я, наверное, слишком сильно тебя люблю.
– Это не так уж плохо. Во всяком случае, мне так кажется.
Они встали, все-таки нужно же было как-то отрываться друг от друга и начинать жить привычной жизнью – ходить на работу, вести хозяйство.
– А вдруг ты мне снишься? – в сотый раз высказала Ольга свои опасения.
Он подумал немного и ущипнул себя за щеку, словно проверив свое тело на призрачность.
– Не думаю. Я для этого чересчур материален. Разве ты не чувствуешь?
Он положил ее руку себе на грудь. Под Ольгиной ладонью уверенно и сильно билось барышевское сердце.
– Все равно мне кажется, что все это сон.
– Надеюсь, не кошмар?
– Нет, сон чудесный, и я очень боюсь проснуться…
– Я постараюсь, очень постараюсь тебя не будить. Я буду беречь твой сон…
С лестницы вихрем слетели дети, колотя друг друга портфелями.
– Мам, мам! – Маша требовательно тряхнула Ольгу за подол. – А Петька точно наш?
– Что? – не поняла Ольга.
– Ну, ты уверена, что это наш ребенок? – серьезно спросил Миша.
– Абсолютно. – Ольга расхохоталась. Вот такого уж точно не бывает во сне!
– А почему ты уверена?
– Потому что это я его родила, а такое событие трудно забыть!
– Мам, ну ты же сама говорила, что там, откуда детей забирают, их много-много. Как ты узнала, который наш?
Сергей схватил Мишку за плечи, придвинул к себе и, присев, серьезно спросил:
– А почему вы решили, что Петька не наш?
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
