скачать книгу бесплатно
В «Старбакс» Натка вошла в тринадцать ноль две в состоянии скрытого беспокойства.
Председательша родительского комитета почему-то стойко ассоциировалась у нее с неприятностями. Хотя с виду – премилая дама, вся такая изящная и благородная… Серо-сизое шелковое платье, туфли с красной подошвой, в ушах серебристые жемчужные горошины – хоть сейчас на бал в Дворянское собрание!
Натка одернула помявшуюся за работой белую блузку, поправила ремешок летних брючек, глянула на свои замшевые лоферы из интернет-магазина – пыль бы с них стряхнуть, хотя зачем, они же от этого не превратятся в лабутены…
– Добрый день! – Алена, которая уже ждала за столиком, встала и по-мужски протянула Натке руку – подчеркнула деловой характер встречи. – Спасибо, что нашли время встретиться…
– У меня всего лишь полчаса. – Натка села и оглянулась на барную стойку.
– И их нелегко выкроить, понимаю, тоже спешу почистить перышки. – Алена отвернулась от Натки, чтобы первой сделать заказ подоспевшей официантке. – Нитрокофе есть у вас? А колдбрю? А что есть? Ой, ну давайте что-нибудь холодненькое на фундучном молоке… Нет фундучного? Ладно, на миндальном.
– Капучино, – коротко сказала Натка, отвечая на невысказанный вопрос в усталом взгляде официантки. – Маленький, с сахаром, на нормальном человеческом молоке.
– А вы готовите на человеческом молоке?! – захлопала глазами Алена Дельвиг.
– Я имела в виду коровье, – объяснила Натка и поймала дружелюбную улыбку повеселевшей официантки.
Что ж, можно надеяться, что ей тут не плюнут в кофе. А вот Алене стоило бы обеспокоиться. Никто не любит капризных выпендрежников, особенно заморенные работники общепита.
– О, это остроумная шутка! – Алена покивала Натке. – Я оценила. Мы, Дельвиги, знаем толк в фигурах речи и изящной словесности. Наш знаменитый предок…
– А вы принадлежите к потомкам того самого Дельвига?
– Это фамилия моего мужа, – несколько скисла Алена.
– А он тоже поэт?
– Нет, он инвестор, и успешный… А вы знаете, что из лицейских поэтов именно Дельвиг был первым, кто стал печататься в журналах? Он, а не Пушкин. Думаю, это фамильная черта Дельвигов – успевать раньше других, – Алена подмигнула Натке и безмолвным кивком отпустила девушку, которая принесла им кофе.
– Спасибо, – сказала Натка в спину уходящей официантке. – Так о чем вы хотели поговорить?
– О вашем мальчике, – Алена пригубила свой напиток и покривилась. – Мята несвежая… Так вот, о чем я? Если помните, Яна Арнольдовна еще на первом собрании предупреждала, что ей понадобятся анкеты на всех учеников класса с контактными данными и полной информацией о ребенке. Думаю, вы понимаете, что учитель должен знать о каждом ребенке все, ведь любой пробел может обернуться проблемой. К примеру, у одного из мальчиков непереносимость лактозы, и это нужно учитывать при заказе питания, ему будут давать кокосовое молоко вместо, как вы выразились, «обыкновенного человеческого».
– У моего сына нет никакой пищевой аллергии и ограничений по питанию.
– Да-да, я знаю, на днях он приносил в класс какие-то цветочки и предлагал всем пробовать, какие они сладенькие, – усмехнулась фрау Дельвиг.
– Клевер, наверное, – Натка против воли покраснела.
Может, капризуля-выпендрежница думает, что Сенька недоедает? Ее мальчик так голоден, что питается подножным кормом?
– Мы в детстве называли эти цветочки «кашками». Они действительно сладкие, их надо сосать…
– Спасибо, не нужно интимных подробностей, – неприятно засмеялась Алена – пошутила, так сказать, показала, что тоже знает толк в изящной словесности. – Я, собственно, хотела обратить ваше внимание на то, что вы заполнили анкету невнимательно, целый ряд вопросов оставили без ответов. А это важные вопросы…
– Какие же? – Натка отхлебнула капучино – вкусный! – и поставила чашку на блюдце, постаравшись не звякнуть: спокойствие, только спокойствие…
– Ну, например, вы ничего не написали об отце Арсения. Кто он? Чем занимается?
– Чем угодно, только не воспитанием моего ребенка, – Натка особо акцентировала местоимение. – Отец Арсения не играет никакой роли в его жизни и поэтому недостоин упоминания в таком важном документе, как анкета первоклассника, – тут она улыбнулась – мол, шутка! – но довольно прохладно.
– Понимаю, – Алена Дельвиг окинула собеседницу оценивающим взглядом. – У Дельвига, кстати, было три незамужних сестры, и он им всем помогал… А вам кто?
– У меня тоже есть заботливые родственники и верные друзья.
– Тогда, может быть, вместо отца ребенка вы запишете в анкету этих родственников? Чем они занимаются?
– Моя сестра – судья… Слушайте, а зачем вам это нужно? – Натка рассердилась.
– Ну как же! Ведь формируется круг!
– Какой еще круг? – Натка дернулась и толкнула стол. На салфетке под чашкой образовался кружок от пролитого кофе.
– Вы, я вижу, не понимаете, – Алена Дельвиг вздохнула. – А ведь наши дети сейчас – совсем как лицеисты в Царском Селе…
– Не понимаю.
– Бывает, – кажется, фрау ей уже хамила. – В таком случае имеет смысл довериться людям понимающим…
– Вам, что ли? – хамство оказалось заразительным.
– И нам, – Алена снова пригубила свой напиток, поморщилась, поставила бокал и полезла в сумку, горделиво занимающую отдельное место.
Заслуженно: одна эта сумка стоило больше, чем половина мебели в кафе.
Алена достала листок, исписанный собственным Наткиным почерком, и положила его на стол:
– Давайте договоримся, что вы постараетесь устранить пробелы в анкете, насколько вам по силам это сделать. Хорошо?
Натка молча взяла листок. Рука ее вздрагивала. Бумажку хотелось скомкать и бросить в ухоженное лицо улыбающейся фрау.
– Заполненную анкету отсканируйте, пожалуйста, и пришлите Яне Арнольдовне на почту, она указана в чате. До свиданья! – Алена Дельвиг встала, бросила на стол нарочно смятую купюру и простучала каблучками к выходу.
– До новых неприятных встреч, – мрачно пробормотала Натка и попросила у официантки ручку.
Круг, значит, у них формируется?
Ну, пусть будет круг. Они с Сенькой не сдадутся и плотно в нем окопаются.
Как там было у Пушкина, друга того самого Дельвига, которого угораздило оказаться пра-прадедом инвестора?
«Отечество нам Царское Село»…
Октябрь
– Наталья, на минуточку!
Натка остановилась и завертела головой, определяя источник зова.
Вдоль красивого школьного забора, очень похожего на ограду Летнего сада в Питере, тянулся длинный ряд дорогих автомобилей. Преимущественно темного цвета, здоровенных, зверовидных каких-то. Уткнувшись мордами в водосточную канавку по краю выложенного плиткой тротуара, они комично напоминали бегемотов и слонов на водопое. Зверюги беспокойно возились, ерзали, хлопали дверцами и рычали движками – отъезжали, забрав закончивших занятия детей.
– Наталья!
Из темно-синего «Лексуса» выглянула хорошенькая блондинка.
– Это мама Витальки Лозинского, – подсказал Натке Сенька, выкручивая свое запястье из ее кулака. – Я сам домой пойду, ладно? Ключи у меня есть. Неохота бабский треп ваш слушать.
– Бабский треп? Это кто тебя научил так разговаривать? – опешила Натка.
– Ой, да ладно, а то я не знаю, как девчонки болтают, – Сенька с независимым видом поправил лямки ранца. – Сцепятся языками – и ля-ля-ля, ля-ля-ля… Все, я пошел.
Он дернул плечами, заставив ранец подпрыгнуть, и сам заскакал, заторопился прочь от остолбеневшей Натки.
– Фу-ты, ну-ты, – пробормотала она, провожая сына взглядом. С виду маленький джентльмен, а разговаривает, как… Как старший лейтенант Таганцев, когда тот не пытается изображать галантность! – Чему вас только в школе учат? Мужскому шовинизму?
– Наталья! – вновь настойчиво позвала ее мама Витальки Лозовского.
Или Лозинского? Ну, какого-то там Витальки.
– Да? – Натка неохотно приблизилась к синему бегемоту.
– Хотела предложить подвезти, но вижу, ваш мальчик уже пошел пешком. Вы тут рядом живете? Повезло, нам через полгорода ехать, – затарахтела мама Витальки Какого-то. – А вы меня не узнали? Я Аня Лозинская.
Прав был Сенька, мрачно подумала Натка, ля-ля-ля и ля-ля-ля!
– Вы извините, но я очень тороплюсь, – сказала она разговорчивой Виталькиной маме. – Дела, знаете ли…
– Ой, я прекрасно вас понимаю, сама опаздываю в салон на ноготки, – кивнула красотка-блондинка. – Вы просто не ответили в чате, а это срочно…
Опять этот родительский чат, мысленно вздохнула Натка. Вот уж где ля-ля-ля и ля-ля-ля бесконечно!
За каждым сообщением не уследишь – поначалу она пробовала, но быстро поняла, что важные вопросы бесследно тонут в море ненужных замечаний и лишних эмоций, и перестала пытаться держать руку на пульсе. В конце концов, есть и другие каналы коммуникации – телефон, например. Или вот мама Витальки – общительная Аня Лозинская…
– День Учителя! – заговорщицки сказала Аня, округлив глаза так, что они сделались большими, как у стрекозы. – Вы понимаете? Пора уже что-то решать с подарком. Кляйны предлагали купить набор столового серебра, но это явно преждевременно, такое больше на выпуск годится. Шульцы придумали подарить хороший мольберт – оказывается, Яна Арнольдовна увлекается живописью по номерам, но Трефы справедливо заметили, что не в наших интересах поощрять хобби учительницы, ее дело – детьми заниматься, так что пусть не отвлекается… А у Красицких возникла идея презентовать нашему педагогу старинное украшение, не очень дорогое, как раз в меру, и прямо очень стильное: камея в желтом золоте, под высокий воротничок красивой блузки будет просто идеально. И благородно, и модненько – броши нынче в тренде… Так вот: вы за Кляйнов, за Шульцев или за Красицких? Нужно выбрать уже, а вы в чате ничего не ответили.
– Постойте, – от возбужденного стрекозиного стрекотания у Натки закружилась голова. – Яна Арнольдовна учит наших детей всего месяц, а мы уже делаем ей такие дорогие подарки? Я думала, цветы…
– По цветам – это к Вагнерам, у них своя сеть садовых центров, Марина еще прозвонит всем насчет букетов, не сомневайтесь, – снова затарахтела стрекоза Аня. – Короче, вы тоже считаете, что столовое серебро – это чересчур, да? А мольберт – неразумно и как-то слишком фамильярно? Тогда я отмечу, что вы с большинством – за камею.
– Послушайте, какая камея!
– А вы фото не видели? Маша Красицкая в чат присылала.
– А Маша Красицкая… – Натка с трудом удержалась и не договорила, как хотелось: «не пошла бы куда подальше со своей камеей?»
Разговорчивая Аня закончила фразу по-своему:
– Да, да, жена того самого Красицкого, который известный антиквар, коллекционер, знаток музейных ценностей, – тут стрекоза хихикнула и закончила шепотом: – Хотя все знают, конечно, что доходы у них преимущественно от своих ломбардов. Ну, зато и камею эту мы купим недорого, Красицкие по-товарищески отдают ее всего за семьдесят пять.
– Семьдесят пять чего? – Натке захотелось срочно попить холодной водички. Или заорать во весь голос и бухнуть по бегемотовой спине «Лексуса» кулаком.
– Рублей, конечно! Семьдесят пять тысяч рэ, очень удачная цена, хорошо делится, ровно по пятерочке собираем, – расплылась в улыбке Наткина собеседница.
– А не дороговато? – Натка проявляла чудеса хладнокровия.
– Никогда не нужно экономить на обслуге! – шутливо погрозила ей пальчиком Аня.
Маникюр у нее был идеальный. «Зачем ей еще на ноготки?» – мелькнуло в голове у Натки.
Следом пришла мысль: это заслуженную учительницу приравняли к обслуге?
– У меня няня, которая с младшими сидит, получает восемьдесят тысяч в месяц, – доверительно продолжала тем временем ее собеседница.
– Няня? – автоматически повторила Натка.
– Ну да, няня, у меня же трое деток, Виталька старший…
– Никогда бы не подумала, – так же машинально отреагировала Натка.
– Ой, вы мне льстите, но это приятно, – стрекоза застрекотала громче. – Так вот, я плачу няне восемьдесят тысяч, а у Яны Арнольдовны тут какая зарплата, вы знаете? Всего семьдесят пять! И это при том что на ней одной пятнадцать детей, а не двое!
– Ужас, – механическим голосом отозвалась Натка, прикидывая, в какую сумму ей обходится начало школьной жизни.
– Вот, вы понимаете! – обрадовалась Аня. – С учетом того, что учительница работает с нашими детками всего месяц, мы проявим тонкость и деликатность, если стоимость подарка не превысит ее зарплаты.
«Интересное представление о тонкости и деликатности», – как-то безразлично уже подумала Натка.
– Ма-ам? – проныл кто-то в недрах синего бегемота. – Я есть хочу! Поехали обедать!
– Сейчас, мой хороший! – ответила мама Витальки, надо понимать, ему самому и порывисто схватила за руку враждебно окаменевшую Натку. – Чудесно, что мы договорились, и очень приятно было наконец познакомиться!
Она нырнула в своего бегемота и уже оттуда прощально прощебетала:
– Очень миленькие винтажные сережки, это у вас аметистики, да? Не от Красицких?
– Это александриты, – ответила Натка.
Водительница бегемота ее уже не слушала – ее зверь рычал и пятился, но Натка все же зачем-то договорила:
– Не от Красицких.
Сережки с александритами, меняющими цвет от ярко-розового до нежно-сиреневого, были еще мамины – той их подарила на шестнадцатилетие ее собственная матушка, Наткина бабушка. Тогда они стоили аж сто двадцать семь рублей – бабулина месячная зарплата была поменьше.
Интересно, сколько за мамины александриты дали бы сегодня в ломбарде Красицких?
– Я нахожу, что подготовительный процесс недопустимо затянулся, – призналась Натка, заглянув в ведро с водой.
Собственное отражение, видимо, состроило ей оттуда гримасу, потому что Натка показала ведру язык и насупилась, притопывая одной ножкой в стильной обувке – на диво изящном резиновом сапожке с «ушками» и фирменным логотипом. Даже наша знатная блогерша Сашка, изрядно подковавшаяся в трендах и брендах, эти новые тетины сапожки высоко оценила и горячо одобрила. Так горячо, что стала клянчить у меня точно такие же, хотя ей-то они зачем? Она же с нами не поехала.
