скачать книгу бесплатно
Он ничего не ответил, и, помедлив, Катерина оглянулась.
Тимофей Ильич смотрел в окно, за которым летел снег и бешено мчались назад темные подмосковные елки.
Марта осторожно пробралась по разгромленной гостиной к выходу и за толстым дверным стеклом увидела Тимофея Кольцова и его жену. Они разговаривали вдвоем, охрана отошла от них, и как она потерлась носом о его ладонь, Марта видела, и как он притянул ее к себе за отвороты щегольской шубенки, и как она оглядывалась на дом, то ли тревожно, то ли печально, а он вроде бы утешал ее, – Марта разглядела все, стоя за темным бронированным стеклом.
Ей стало так грустно, что она опять чуть не заревела, как вчера на кухне у Данилова.
«Бедная я, бедная. Нет у меня ладони, в которую можно ткнуться носом, если пришла беда. Никто не притянет меня к себе за отвороты шубы, чтобы утешить.
Данилов не в счет.
Я сильная, я сама по себе, я принимаю решения не только за себя, но и за маму с тех пор, как не стало отца, и еще у меня будет ребенок, и за него мне тоже придется отвечать и принимать решения. Мне одной».
Вовсе не об этом следовало думать, стоя за толстым дверным стеклом, еще не отмытым от какой-то строительной дряни. Нужно было думать о том, что произошло в этом сказочном доме и почему Данилов решил, что имеет к погрому какое-то отношение, да еще так легкомысленно убедил в этом монстра и динозавра Тимофея Кольцова!
– Зря ты не уехала, – сказал за ее спиной Данилов, – я сейчас не могу тобой заниматься. Совсем.
– Мной не нужно заниматься. – Марта подышала на толстое стекло и старательно протерла рукавом запотевшее место. – Ты бы лучше собой занялся. Зачем ты им сказал, что это твои проблемы? Разве это твои проблемы, Данилов?!
– Когда громят мой дом, это только мои проблемы.
– Дом не твой, а Тимофея Ильича Кольцова.
– Если бы у Тимофея Ильича были проблемы, его бы не пригласили на экономический форум в Давос. Впрочем, я не уверен, что даже это для него проблема. Вылить на полы в его доме несколько ведер краски для его врагов мелковато, Марта.
– Хорошо, а хулиганы? Почему не может быть, чтобы мимо шли какие-нибудь хулиганы и решили, что им нужно немедленно безобразничать? И влезли в первый попавшийся дом.
– Этот дом не первый попавшийся! – возразил Данилов с досадой. – До него три километра по дороге, а кругом лес. Со стороны поселка к нему зимой вообще не подобраться, только на снегоходе. И ворота были открыты. Зачем охранник их открыл? Чтобы хулиганам было удобнее… хулиганить? И еще машина.
– Какая машина? – насторожилась Марта.
– Машина, которая выехала с лесной дороги. Здесь почти никогда никого не бывает. Конечно, может быть, просто кто-то устроил тайное свидание…
– Тайное свидание!.. – фыркнула Марта. Иногда Данилов выражался как-то на редкость старомодно.
– Кроме того, они приехали, потому что кто-то позвонил Катерине на мобильный, сказал, что это я, и попросил их приехать на дачу. Зачем? Она предположила совершенно правильно – чтобы застать здесь меня.
Возразить было нечего, но Марте очень хотелось возразить именно потому, что Данилов был скорее всего прав, а это означало, что пришла беда.
Внезапная, непонятная, неизвестно откуда взявшаяся беда.
Сзади послышался грохот и звон, как будто посыпалась с полок посуда, Марта оглянулась и увидела, что оставленный Кольцовым охранник что-то высматривает, приподнимая доски, наваленные на полу. Вид у него был, как из кино про ментов, вполне профессиональный.
– Выйди подыши, – посоветовал Данилов. – Зря ты не уехала.
– Не зря, – сказала Марта упрямо, хотя запах краски уже был везде, даже в желудке.
Пожалуй, в желудке его было слишком много.
Где-то там, глубоко, спрятался и тихо сидит ее будущий – настоящий! – ребенок. Он тоже нюхает краску, корчится от страха, видел, как белые кости торчали из черного кровавого месива, которое было раньше человеческой головой.
Марта всхлипнула, схватилась за горло и рванула тяжелую дверь. Воздух, которым можно было дышать, а не заталкивать в себя кусками, ринулся навстречу. Снег ударил в лицо, и это было просто замечательно, потому что Марта успела все-таки добежать до деревьев, прежде чем ее вырвало.
Тяжело дыша, она вытерла рот и привалилась боком к стволу. Руки были мерзкие и липкие, и она брезгливо потерла их сначала о кору, а потом об снег.
Хорошо, что так много снега. Его можно есть. Можно вытирать им лицо и руки. Можно смотреть, как, цепляясь за ветки, шатается по лесу метель.
Ядовитый запах уползал, освобождая место холодному воздуху, и нос у Марты замерз, только не было большой ладони, в которую можно было бы уткнуться. Хоть на несколько секунд.
Она еще потопталась, заставляя себя глубоко дышать, а потом повернулась к дому.
Данилова не было за дверью из толстого коричневого стекла.
Он не маячил там, изнывая от сочувствия и волнения. Конечно, нет! Он никогда не поставит ее в дурацкое положение, став свидетелем ее слабости! «Наши маленькие женские слабости», – так говорила мать Данилова про чудовищный насморк, из-за которого нос у Марты был ровно втрое больше нормального человеческого носа, глаза слезились, в ушах невыносимо и подло чесалось, а Данилову хватило ума притащить ее в таком виде к мамочке. Марта эти «маленькие женские слабости» возненавидела раз и навсегда.
Ну почему он не вышел хотя бы посмотреть, что с ней?! Почему ему нет до нее никакого дела?! В конце концов, именно он притащил ее в этот жуткий дом и втравил во что-то страшное, отвратительно воняющее краской и кровью!
Мороженый норвежский лосось, неизвестно почему подумала Марта. Этот лосось был вчера на ужин. Или форель была?
Еще вчера были записки. Две одинаковые записки – для Данилова и для Марты.
«Убийца должен быть наказан, пощады не будет».
Она его еще жалела, и думала о его покойной жене, и утешала его! Дура.
Убийца…
Убийца должен быть наказан.
Наказан. Наказан…
Марта поскользнулась, чуть не упала и побежала к дому, колышущемуся над холмом в плотной снеговой мгле.
– Данилов! – закричала она, рванув дверь. – Данилов!!
Запах снова навалился на нее, и она закашлялась, хватая себя за свитер на груди, как будто он душил ее.
– Что ты кричишь?
Он был совсем рядом. Может, все-таки смотрел за ней?
Вдалеке показался охранник. Постоял и двинулся к ним.
– Что случилось? Тебе плохо?
– Хорошо. Данилов, помнишь вчерашние записки? Ну, что пощады не будет?
– Да, – сказал Данилов и оглянулся на приближавшегося охранника, – я про них не забывал, Марта. Конечно, это все… о том же.
– Что за записки? – спросил охранник равнодушно. – Вы получили какие-то записки?
– Я покажу. – Марте показалось, что Данилов очень недоволен тем, что она некстати вылезла с записками. – У меня с собой.
– Просто литератор какой-то, – пробормотал охранник и улыбнулся Марте, – пишет и пишет.
– Кто? – не поняла Марта.
– Наш неизвестный разбойник. Прямо тяга у него к перу, можно сказать.
– Почему тяга? – опять не поняла Марта.
– Вам пишет, – охранник присел на корточки, оперся руками и смешно понюхал что-то на полу, – нам пишет…
Марта сжала зубы. Ей показалось, что даже на улице слышно, как они скрипят.
– Что именно и кто вам пишет?
– Вон, – охранник поднялся с пола и отряхнул ладони, – на стене, за гобеленовой… за бывшим гобеленом.
Марта быстро посмотрела. Что-то голубое мелькало среди рваных клочьев обивки. Что-то такое, на что она поначалу не обратила внимания, так как все стены были густо и беспорядочно измазаны краской. Хрустя разбитым стеклом, она подобралась поближе.
Голубые загогулины плясали у нее в глазах, никак не складывались, клочья обивки мешали разобрать.
«Это только начало» – вот что было написано. Наконец-то она разобрала.
– Что это такое? – спросила Марта, ни к кому не обращаясь. – Что – «только начало»?! О чем это?!
Охранник пожал плечами и отошел.
– Приедет Владимир Алексеевич. Это Дудников, наш главный шеф, – пояснил он, опять что-то внимательно рассматривая, на этот раз на стене, – привезет фотографа. Фотограф сфотографирует, а эксперт потом скажет, один человек ваши записки и эту… наскальную роспись сделал или нет.
– Не один? – пробормотала Марта.
– Вышла бы ты на улицу, – негромко посоветовал Данилов, – здесь совершенно нечем дышать.
Хоть бы что-нибудь новое сказал. Например: принеси мне кофе.
Господи, у них же есть кофе! Целый большой термос кофе! И бутерброды, и два яблока, прикрытые салфетками, – кусок нормальной вкусной субботней жизни!
– Данилов, дай мне ключи от машины. У нас в машине термос кофе! Я сейчас принесу. Как вас зовут?
– Меня зовут Дмитрий. Дима, – добавил страж, подумав, как будто сомневался, что Дмитрий – это именно Дима, а не Юра, к примеру. – Сюда лучше не носите. Здесь все равно дышать нечем. Давайте лучше на улицу выйдем.
– Я не пойду, – сказал Данилов и вложил Марте в руку ключи, – я пока посмотрю, может, найду что-нибудь…
– Нет, Андрей Михайлович, – возразил охранник твердо, – мы будем смотреть вместе. Простите, но одного я вас здесь не оставлю.
– Почему? – вмешалась Марта.
Охранник – все-таки Дима, а не Юра, – безмятежно улыбнулся. Данилов улыбнулся ему в ответ.
Как обычно. Губы улыбались, а сам Данилов и не думал.
– Потому что я могу уничтожить какие-нибудь важные детали, – пояснил Данилов Марте, – например, кисть, испачканную голубой краской. В своих целях, понимаешь?
– Кисть тут ни при чем, – сказал охранник рассеянно, – это из баллона рисовали.
– Почему из баллона? – спросила Марта. – Какое это имеет значение, из баллона или кистью?
– Из баллона потому, что краска вокруг летела. Видите, обивка вся в краске. Потому и прочесть так трудно, половина букв на стене, а половина на клочьях получилась.
– Ну и что? – настаивала Марта.
– Да ничего, – Дима пожал плечами и опять лучезарно улыбнулся, – просто наблюдение. У нас теперь самое главное – это наблюдение, сопоставление, поиски улик. Эксперт приедет, пальчики поищет. Только сдается мне, что пальчики – дело гиблое.
– Вы в милиции работаете… Дима?
Он посмотрел на Марту несколько свысока и вздохнул байроновским вздохом. Ему было двадцать пять лет, шеф оставил его «за главного», он чувствовал свое превосходство над Даниловым, за которым он должен был присматривать, и ему нравилась Марта. Просто так. Она была высокой и худощавой, немножко бледненькой, очень симпатичной. Диме нравились все без исключения девушки – и все «просто так».
– Это я раньше в милиции работал. – О том, что он работал там восемь месяцев или даже чуть меньше, Дима умолчал. – Кое-что понимаю.
– Мы не могли бы посмотреть видеозапись? – попросил Данилов вежливо. – Может быть, там что-то осталось?
Дима вдруг покраснел. Марта посмотрела с удивлением – он весь стал розовый, от шеи до волос, и этот розовый младенческий разлив вдруг сделал его совсем мальчишкой.
– Как это я сам не подумал, – пробормотал он себе под нос, – это же в первую очередь надо было…
Марта и Данилов проводили глазами его стремительно удаляющуюся спину. Спина удалялась в сторону кухни.
«Вернее, того помещения, которое вчера было кухней», – подумал Данилов мрачно.
– Куда это он?
– Там камеры наблюдения.
– В кухне?!
– Нет. Не в кухне. Рядом, где мы… где лежал охранник. Марта, я прошу тебя, пойди выпей кофе и посиди в машине. Я боюсь, что тебе вредно…
– Ты лучше ничего такого не бойся, – посоветовала Марта, – давай я тебе чем-нибудь помогу.
– Ты мне ничем помочь не можешь, – сказал Данилов твердо, – было бы очень хорошо, если бы ты мне не мешала.
Марта хотела было вступить в очередную дискуссию, но посмотрела ему в лицо – и не стала.
Ни разу за все пятнадцать лет она не видела, чтобы Данилов выходил из себя. Он бывал подавленным, недовольным, усталым и никогда – взбешенным. Марта подозревала, что такие сильные чувства, как бурное веселье, бешенство или горе, вообще ему незнакомы.
Сейчас он был каким-то странным. У него были красные глаза – очевидно, все от тех же химических испарений, наполнивших дом, как газовую камеру, – и щека возле рта будто мелко дрожала.
