скачать книгу бесплатно
– Вы правы! – заключил он, откинулся на спинку стула и сложил большие руки на полосе, которая проходила поперек его живота. – Точно! Я видел вас по телевизору.
– Ну конечно, – опять спокойно согласилась Виктория. – А вы чем занимаетесь? Оценкой разного старья?
– Да… пожалуй, – согласился Олег Петрович. – Пожалуй, оценкой.
Она красиво затянулась и посмотрела в окно.
– И вам это интересно?
– Было бы неинтересно, я бы не занимался.
– Это вы по своим антикварным делам в Париж летаете?
– Да по разным делам я летаю в Париж, – сказал Олег Петрович, любуясь ее профилем, очерченным солнцем.
А что?.. Может, поиграем в декаданс? Закрутим студенческий романчик? Но за столиком в любимой кафешке разреши поцеловать тебя в щечку!.. Будем ходить в кино и в клубы – Олег Петрович терпеть не мог клубы и никогда в них не ходил, – пить «Манхэттен», курить коричневые пахитоски, тусоваться с мажорами, слушать странные сентенции модных фотографов, скучные сентенции модных писателей и вовсе невразумительные сентенции модных светских львов и львиц постпубертатного возраста. Мажоры, а также львы и львицы чуть более старшего возраста тусуются в других местах. В других, но очень похожих.
Ну что?.. Играем?.. Или скучно?
К сорока годам Олег Петрович понял совершенно отчетливо, что скука – это не отсутствие веселья, а полное отсутствие какого бы то ни было смысла.
Как там у нас со смыслом?.. Есть или нет? Кажется, вовсе никакого смысла ни в чем этом нету!
– Ужасно не люблю холод, – говорила между тем Виктория, – просто какой-то ужас, а не климат! Ну что нам стоило поселиться где-нибудь на Средиземноморье, а не здесь?
– Нам – это кому? – уточнил Олег Петрович.
– Ну, славянским племенам, кому же еще! – воскликнула хорошо образованная Виктория. – Почему именно здесь, где зима девять месяцев в году?
– Вы вполне можете переселиться на Средиземноморье, а племена покамест останутся на прежнем месте. Раз уж они все равно поселились именно здесь.
– Нет, ну у нас, конечно, есть дом в Ницце, но я же учусь! Хотя мама мне все время твердит, что такие морозы очень вредны для кожи. Она говорит, что от любых морозов можно преждевременно состариться. Она считает, что нужно перевестись в любой университет, в Париж или в Лондон. Или в Рим на худой конец, но мама считает, что там плохое образование.
– А вы что же?
– А я не хочу. Здесь друзья, папа, ну и вообще… интересно. А там скука такая!
– А как же преждевременная старость?
Виктория взглянула на него подозрительно, как давеча в антикварной лавке.
– Смеетесь?
Олег кивнул.
Он все не мог решить, как ему быть с романом. Хорошенькая, молоденькая, губки, глазки, щечки, каблучки – это все плюсы. Мама, папа, МГИМО, куча времени впустую – это минусы.
Хотя что он теряет?..
Она все что-то стрекотала про маму, по Ниццу, про климат, про институт, а он уже совсем не слушал, и время его поджимало – впереди еще впавший в трагический пафос Василий Дмитриевич и гораздо более важная встреча, которую он не мог отменить и на которую не мог опоздать.
Итак, нужно решаться. Ну?..
И он решился.
– А где ваша машина? – перебив ее на полуслове, спросил Олег Петрович.
Она пожала плечами. Она все время пожимала плечами, он заметил.
– А… меня привез папин водитель.
– И бросил здесь одну?! – изумился Олег Петрович. – Практически на произвол судьбы?! А вдруг вас похитят страшные лесные разбойники? Во главе со своей атаманшей?
Она чуть забеспокоилась, и это было видно.
– Какие же тут… лесные разбойники?
– Я вас подвезу.
– Спасибо, не нужно. Я поймаю машину.
Он не стал возражать. Он твердо знал, что, когда она увидит его автомобиль, моментально согласится на все, не только на то, чтобы он ее подвез!..
Как хорошо, что я это понимаю, вдруг подумал он с некоторой иронией в свой адрес.
Мой автомобиль производит на девушек гораздо более сильное и неизгладимое впечатление, чем я сам, и в этом нет ничего ужасного, это не хорошо и не плохо, это просто правила игры, а играть можно по любым правилам, самое главное – их знать!..
Олег помахал рукой официантке, чтобы принесла счет. Та сделала вид, что не заметила. Она вообще на них сердилась, особенно на Викторию – из-за ее шубы, каблучков, щечек и всего остального. Официантка была неопределенного возраста и замученная, поэтому на Викторию сердилась, а Олега презирала – такой взрослый, лысый дяденька, а туда же, за красотками ухлестывает!.. Нет бы дома сидеть и какую-нибудь работу работать! Развелось вас таких, которые в середине дня по кофейням шастают!..
Олег Петрович потащился за счетом самостоятельно, а барышня у него за спиной моментально прошмыгнула в дверцу, на которой была нарисована девочка в юбочке. Она хоть и светская львица, и по телевизору ее показывают, но по малолетству еще не знает, как сбегать в туалет так, чтобы остаться в глазах малознакомого мужчины трепетной ромашкой и нежной фиалкой.
Он заплатил, пристроил под куртку свою драгоценную икону, подхватил с вешалки шубку, пахнущую духами и хорошо выделанным мехом, посмотрел в окно на Гену и кивнул.
Гена думал, наверное, секунду, а потом тронул машину и аккуратненько причалил к крыльцу, так что задняя дверь оказалась прямо напротив расчищенных ступеней. Не зря они так много лет проработали вместе!..
Облачив Викторию в меха, Олег опять согнул руку кренделем, и опять она сделала вид, что не заметила, и, чуть опередив ее на ступенях и заранее наслаждаясь, он распахнул перед ней дверь своей машины.
Глаза у нее стали круглыми, и розовый, свеженапомаженный в туалете ротик открылся.
– Может, я вас все-таки подвезу? – осведомился Олег Петрович. – Идти пешком холодно, да и страшные лесные разбойники не дремлют! Во главе со своей атаманшей.
Генин затылок выражал массу эмоций, в основном, конечно, одобрение. Девушка была высокого класса, Гене явно понравилась. Почему-то такие девушки особенно нравятся именно водителям.
Рукой в перчатке Виктория взялась за блестящую черную дверь, сделала неуловимое движение, и оказалась внутри, и изящно подобрала полу шубки, и даже ее нос выражал восторг.
Все правильно. Все правильно, дорогая, так и должно быть.
Олег обошел машину, Гена уже поджидал его с другой стороны у распахнутой двери и снизу вверх вопросительно кивнул головой. Олег чуть заметно приподнял брови.
«Это кто?»
«Пока не знаю. Пока просто барышня».
«А-а. Ну-ну».
– Как называется эта машина? – спросила Виктория, едва лимузин тронулся, и огляделась, словно пришла в картинную галерею. Впрочем, в салоне было на что посмотреть.
– «Мейбах». Хорошая немецкая марка.
– Я знаю, что хорошая, – весело сказала она. – А… откуда у тебя такая машина? На антиквариате хорошо зарабатываешь?
Он отметил и «ты», и веселость тона. Правила игры – великая вещь, особенно когда ты о них хорошо осведомлен.
– Я вообще прилично зарабатываю.
В просторном салоне они сидели совершенно свободно, но Виктория, посмотрев плутовским взглядом, чуть-чуть придвинулась к нему поближе.
Мама будет в восторге! Кавалеров на «Мейбахе» у дочки еще никогда не было. Ну, подумаешь, лысый и одевается как-то странно! Это все мы поправим. Волосы можно нарастить в клинике, теперь все лысые делают себе волосы в разных клиниках. Переодеть тоже можно, и она искоса взглянула на Олега, прикидывая, какая из итальянских марок ему больше всего пойдет. Пожалуй, он был бы вполне хорош в том стиле, в котором одевается знаменитый адвокат Павел Астахов. Вот ведь несправедливость жизни какая!.. Того и переодевать не нужно, и собой хорош во всех отношениях, но… занят. Женат давно и надолго, у них на курсе это даже обсуждали как-то, и все сошлись на том, что развести его с женой не удастся, хоть что ни делай!..
Машина притормозила у знакомой промерзшей двери, Олег вытащил из-под куртки икону и сунул ее в сторону Гениной спины. Икона моментально исчезла, как и не было ее!..
– Я на пять минут зайду к Василию Дмитриевичу, – сказал Олег, натягивая перчатку. – Ты меня подождешь или зайдешь со мной?
– Не хочу я больше видеть этого старьевщика, – объявила Виктория. – Он мне кресло не нашел, хоть и обещал! Я лучше тут посижу, в тепле. У нас такой ужасный климат!..
– Ужасный, – согласился Олег. – Славянские племена совершили роковую ошибку, решив здесь поселиться, тут я с тобой полностью согласен. Гена, ждите меня, я скоро.
– Проводить, Олег Петрович?
Вопрос был задан просто так, потому что его полагалось задать по сценарию. Сценарий следующий: мы производим впечатление на девушку сказочной красоты. Машина в сценарии шла в первой картине, а во второй должна идти вооруженная до зубов личная королевская охрана.
Эх, Олег Петрович, мне бы ваши денежки да ваши возможности, у меня бы такая охрана была, не то что девушка, сам президент бы позавидовал!..
– Провожать не нужно, – сказал Олег Петрович внушительным тоном – все в соответствии со сценарием. – Виктория, не скучай, я скоро вернусь.
И он выбрался на улицу, подышал морозным воздухом – как он любил мороз, ледяной застывший воздух, скрип снега, громкие голоса детворы, катавшейся с горки посреди лысого скверика!.. – и второй раз за сегодняшний день поднялся по хорошо знакомым обледенелым ступеням и толкнул примерзшую дверь.
– Василий Дмитриевич! А Василий Дмитриевич?! Вы где?
Рефлектор пыхал в полумраке раскаленным рыльцем, что-то тоненько звенело, как будто кто-то задел хрустальную подвеску на старинном торшере и звон все еще тянется, длится в тишине.
– Василий Дмитриевич! Вы в прятки играете? Выходите, будет вам!
Никто не отзывался, и звук постепенно затих, и Олег вдруг насторожился.
Что-то не так. Что-то явно не так.
– Василий Дмитриевич!
Слабый стон раздался из-за ширмы, и у Олега что-то взорвалось в голове, словно вспыхнула и погасла перегоревшая лампочка. Он еще постоял, а потом осторожно приблизился и заглянул за ширму.
В середине дня с работы вдруг нагрянула мать, а это в его планы никак не входило.
– Федька! – позвала она с порога. – Федь, ты дома, что ли?
Он сделал вид, что не слышит. Ему некогда было разговаривать с матерью.
Некогда и страшно.
– Федька! Ты почему не на работе?! Где ты?
Он сопел, застегивая неудобные «болты» на джинсах.
За дверью зашуршало, потом загремело, по полу знакомо зашаркали подошвы, и дверь распахнулась. Федор все никак не мог застегнуть проклятые штаны.
– Федя! – зачем-то удивилась мать. – Ты дома?!
Он молчал, сопел, застегивал.
– Федь, ты чего? Ты ж с утра на работу ушел! А?!
– Чего пристала, – пробормотал нежный сын себе под нос. «Болты» все никак не давались.
Мать помолчала.
– Да я не пристала, – грустно сказала она. – Просто так спрашиваю.
– А ты не спрашивай. – Он наконец справился с железяками и схватил со стула рюкзак. Рюкзак потянул за собой штаны, а за ними потянулось еще что-то, и он с досадой сгреб одежду в огромный ком и швырнул обратно на стул.
Мать проводила ком глазами, хотела что-то сказать, но промолчала.
Федор протиснулся мимо нее в коридорчик – быстрей из дома, и чтоб не отвечать ни на какие вопросы, и не слушать претензий, и не видеть мать с ее жалостливым овечьим взглядом!..
– Фе-едь! Ты хоть полслова-то мне скажи!
– Чего тебе сказать?
– Ты почему не на работе?
– У меня выходной, – соврал он с ходу, и неудачно соврал. В этом вопросе мать была подкована хорошо.
– Да какой у тебя сегодня может быть выходной, когда ты только что два дня отгулял!
Он зашнуровывал ботинки – высокие, неудобные солдатские ботинки, вечно натиравшие косточку на щиколотке и собиравшие гармошкой бумазейные носки, нелепейшие, истончившиеся на пятке, унижающие его человеческое и мужское достоинство, но никаких других у него не было – ни ботинок, ни носков!..
– Фе-едь!
– Мам, я пошел, короче!..
