скачать книгу бесплатно
Далекому, пустынному;
Вижу – идешь ты,
Улыбаешься дивному солнцу.
Трава шуршит под ногами,
Волосы в лучах блестят,
И вихрь развивает твое платье.
На горизонте вступает заря.
Мы смотрим на рассвет,
А время нейдет,
Но я знаю, миг скоро пройдет,
И плачу, глядя на рассвет.
Снова послышался шепот, Ульрих кивнул.
– Неплохо, действительно неплохо. Скажи, в чем секрет твоей музы?
– Она сама ко мне приходит раз в неделю, иногда я к ней хожу, – сказал поэт и улыбнулся.
– Как ее зовут?
«Соврать? – подумал Иосиф, продолжая улыбаться. – Ну не могу же я в первый день знакомства вот так при всех сказать о его матери. Лгать тоже не хочу. Это что же получается – лжец с порога?.. Ладно, у меня идея».
– Жозефина.
Ульрих рассмеялся.
– Мою маму тоже зовут Жозефина. М-да, красивое имя. Что же она с тобой не пришла?
– Она не интересуется особо искусством.
– А на чаепитии она будет?
Иосиф поднял бровь.
– Какое чаепитие?
– Тебе разве не сообщили? У нас завтра будет чаепитие в честь прошедшего дня рождения клуба. В первые дни у нас была суматоха: набрать людей, вложить деньги в ремонт… Короче, не до праздников, и вот сейчас все стабильно, дела идут, и мы решили на днях, так сказать, наверстать упущенное. Приглашаем всех желающих, можешь как раз прийти со своей второй половинкой. – Директор подмигнул. – Начнется праздник в пять, прошу всех не опаздывать! – обратился он к залу.
Члены клуба закивали и пообещали прийти. Иосиф снова задумался: «Ого, чаепитие! Как я удачно попал. Но что скажет Жозефина? Надо будет потом ей позвонить». Впрочем, мысли тут же вылетели из головы, ведь дальше пошли обсуждения новых направлений, стихи за эту неделю и просто светские новости. Иосиф общался по большей части только с Ульрихом. Как и рассказывала Жозефина, он учится в юридическом институте, уже сожительствует с одногруппницей и давно съехал от матери. Общались они достаточно редко, мать не особо откровенничала с ним. Уже пятнадцать лет прошло со смерти мужа, и одинокая женщина сейчас пытается наладить свою личную жизнь. Ульрих не углублялся в детали и, поморщившись, неожиданно замолчал. Иосиф не стал допытываться, дабы не вызывать подозрений. В целом вечер прошел хорошо, поэт вернулся домой только в одиннадцать, когда уже час он должен быть как в постели. Йозеф давно спал в кресле, прижимая к себе, словно плюшевого мишку, пустую бутылку из-под пива.
5
На следующее утро Иосиф встал позже обычного. Йозеф, который уже бодрствовал, спросил о вчерашнем вечере. Поэт рассказал об Ульрихе и спросил, что ему делать. Ренау пожал плечами и сказал:
– А в чем проблема? Возьми и приди. Я сомневаюсь, что там все знают Жозефину в лицо.
– Просто получится, мягко говоря, неловкая ситуация. Видно же, что личная жизнь матери – больная тема для него.
– Ну, тогда поговори с Жозефиной, хотя я не вижу здесь проблемы.
Иосиф задумался и подошел к телефону. Жозефина сразу взяла трубку, и поэт рассказал ей о вчерашних событиях.
– Ну да, он о тебе еще не знает, – сказала дама сердца. – Ничего, скажу. Он ведь не маленький уже.
– Просто тут еще одна проблема: он же директор, может меня выгнать.
– Поверь, ради меня он точно не посмеет этого сделать. К тому же что он тогда скажет остальным на вопрос: «Куда подевался наш новый друг?» Не скажет же он им правду. Так что я с ним поговорю.
– Спасибо.
***
Как бы ни отпирался Иосиф, Йозеф же решил составить ему компанию для поддержки. Но как же Ренау скажет ему истинную причину? На самом деле он хочет посмотреть, чем закончатся такие страсти. К тому же все равно дел нет. Иосиф согласился, решив, что втроем будет веселее. Насчет одежды Ульрих ничего не говорил, и мужчины вырядились просто: в свитера. Жозефина пришла к ним за пятнадцать минут до чаепития, в нежно-розовом платье, открывающем старческие колени в чулках, с которых Йозеф почти не сводил взгляда, как бы ни хотелось. В предвкушении вечера у Иосифа поднялось настроение. Они втроем направились к мерседесу, сели и поехали в клуб. На крыльце стояло втрое больше народу, чем вчера. Члены клуба все так же небрежно одеты, гости были в вечерних нарядах. Иосиф, Йозеф и Жозефина вышли из машины и направились к двери, где их как раз поджидал Ульрих под руку с рыжеволосой девушкой. Под глазами виднелись круги как результат бессонной ночи в подготовке торжества. Директор поцеловал мать легонько в щеку, представился Йозефу и кивнул Иосифу.
– Привет, – сказал он бесстрастным тоном.
Наступило неловкое молчание, и Жозефина стала нахваливать новое платье девушки сына. Спустя пять минут все вошли в библиотеку, но не остались в читальном зале, а поднялись на третий этаж, где еще тридцать лет назад проводились балы (ведь до библиотеки здесь была усадьба). Теперь же это место использовалось либо для экскурсий, либо для торжественных случаев, как сегодня. Только вот танцевальный зал молодежь забила столами, напоминающими школьные скамьи, на которых расставлены чайники, блюдца и разного вида десерты: торты, печенья, кексы, шоколад и конфеты. В воздухе витал аромат душистого чая. Было жарко, от пара окна запотели. Полы отзывались звоном, когда люди ступали по ним каблуками; некоторые останавливались, дабы поглядеть на свое отражение, за день до торжества члены клуба все промыли от пыли и плесени. Ульрих усадил девушку, мать, Иосифа и Йозефа за столик, что стоял в самом центре, а сам принялся рассаживать гостей: за каждым столом по пятнадцать-двадцать человек. Спустя полчаса все наладилось, началась трапеза. Звенел сервиз, сливаясь с какофонией различных голосов. Ульрих уселся на свое место. Какое-то время все молча поглощали сладости, пока он не пробормотал:
– Мне нужно выйти. Иосиф, составишь компанию?
– Куда? – тут же встрепенулась мать и прищурилась.
– Мам, не волнуйся, мы просто поговорим.
– Не переживай… Жоззи, – сказал Иосиф, вставая. – Все хорошо, мы сейчас придем.
– Можно мне с вами? – сказал Йозеф.
– Нет, – отрезал поэт, и они с Ульрихом ушли.
***
…На улице похолодало, солнце скрылось, и на небе появились первые звезды. Молодые люди надели верхнюю одежду и встали напротив колонн. Ульрих закурил и предложил Иосифу, но тот отказался.
– Так вот с кем ты смотрел рассвет, – сказал директор клуба.
– Послушай, – сказал поэт, – да, мы встречаемся, но тебе-то что с того? У тебя уже своя жизнь.
Он усмехнулся.
– Мама всегда на молоденьких косилась. Мы постоянно ругались по этому поводу, я никогда не понимал ее… да и до сих пор не понимаю. Когда же съехал от нее, мне стало как-то даже все равно, я ей сказал так: «Хоть на молоденьких, хоть на стареньких – пускай. Главное, чтобы ты была счастлива».
– Тогда в чем проблема?
– Понимаешь, я бы все понял и принял, если бы под угрозой не стояла репутация клуба.
– А при чем здесь клуб?
Ульрих потушил сигарету. Его лицо оставалось бесстрастным.
– Ладно, объясню. Предположим, вы поженитесь, поедете куда-нибудь на медовый месяц, а потом вернетесь и будете себе жить-поживать да добра наживать. Ладно, хорошо. Но рано или поздно об этом узнает свет. – Он поднял палец вверх. – Ее свет, Иосиф. Свет чопорных тетей-аристократок и дядей-предпринимателей. А они, дорогой мой, любят промывать людям косточки по поводу или без.
– Ну и пускай.
– Ты еще тот сопляк, ничего не понимаешь, да и мама ради личного счастья готова плюнуть на все – уж я-то знаю, поверь. Ладно, это еще цветочки. Но ее свет знает и про меня, и про мой клуб, а я раскрою тебе секрет: у нас большинство молодежи как раз иного сорта, даже лучше нашего с тобой. Вы породите целую волну слухов, и что из этого будет? Сплетни, интриги, даже скандалы… И все в рамках молодежного клуба. Это осквернит и его, и всех его членов. Будут потом говорить: «Что за безнравственность? Вы еще потом несовершеннолетних возьмите в брак! Это же настоящий Содом и Гоморра, надо закрывать такое дело». А что потом? Меньше народу, меньше спроса, больше прессы, власти могут заинтересоваться нами и нашим творчеством. Оно мне надо? Оно тебе надо? Оно надо еще кому-нибудь из нашего клуба?
Иосиф, сбитый с толку, немного помолчал и сказал:
– Так на что ты намекаешь?
– Не знаю, есть ли у вас в планах свадьба, но все же. Либо я тебя выгоняю из клуба и тогда ты можешь жениться на матери, либо ты остаешься с нами и даже можешь встречаться с ней, но не афишировать это, а уж тем более – не переезжать к ней. Выбирай.
Поэт замолчал. Он думал, размышлял. «По сути, мы с ней о браке не говорили, так что можем и без него прожить. Что мы потеряем? Ее наследство мне не нужно, любить можно и без брака. С жильем так же, ничего страшного. А клуб? Мне хочется и быть с ней, и состоять в клубе. Не то чтобы он мне прям дорог, но и уходить раньше времени не хочется. Ничего, пожениться и так успеем. А если нет?.. Ну и черт с ним!»
Вот только не хотел Иосиф признаваться себе, что на самом деле боится брака. Надо сначала отучиться, обосноваться, а потом уже и свадьбу играть.
– Ну? – сказал Ульрих.
– Я согласен.
Он улыбнулся.
– Хорошо, только это строго между нами.
Они пожали друг другу руки и вернулись в помещение. Жозефина, которая за все время даже не притронулась к чаю, облегченно вздохнула и выпила полчашки, а Йозеф поднял бровь: мол, неужто целехонький? Однако Иосиф не обратил на него внимания и с улыбкой слушал торжественный тост Ульриха в честь первого дня рождения клуба.
Глава 2
«Восстанем ж наконец!»
6
Прошло две недели, и, по словам Иосифа Яффе, он уже окончательно стал своим в клубе для молодых писателей. Йозеф заметил в арендаторе перемену: исчезла та чопорность и педантичность, однако ныть по поводу бритв на одной полке поэт не перестал, зато делал это через раз. Времени на такие мелочи теперь уходило меньше: с понедельника по пятницу учеба допоздна, а по выходным – клуб. Репутацию поэт заработал хорошую; с Ульрихом он общался даже если и не так дружелюбно, как при первой встрече, то хотя бы без неприязни. Друзей особо не прибавилось, Иосиф общался с другими творческими личностями просто и непринужденно, без привязанности. Вот только не все гладко: на третьей неделе произошла стычка с одним человеком.
Как-то раз Иосиф вернулся на полчаса позже обычного. Йозеф сидел на этот раз не один, а возле бородатого мужчины, который толще и старше его в два-три раза, одетого в клетчатую рубашку и комбинезон сверху. Собеседник постоянно улыбался, обнажая выбитый сбоку зуб. Приятели обнимались, икали и пили пиво; на полу лежало пять пустых бутылок. При виде арендатора Йозеф улыбнулся и поманил его пальцем.
– Эй, иди сюда! Давай выпей с нами. Знакомься, Фундук.
– Здоров-с, князь! – со свистом прогремел гость и сам же расхохотался; его смех напоминал камнепад.
Иосиф нахмурился и потоптался на месте. Он не без отвращения смотрел на ковер, весь в свежих пятнах от пива, и вдыхал характерный запах.
– Здравствуйте. Нет, я пошел в свою комнату.
– Э, погоди. – Йозеф поставил бутылку и подошел к нему, приобнял за плечи. – А чего ты такой печальный?
Иосиф махнул рукой.
– Да так, неважно.
– Признавайся. Мы с Фундуком их быстренько…
Йозеф показал кулак, друг закивал.
Поэт понял: от них так просто не избавишься, так что вздохнул и уселся на диван.
– Впервые в жизни меня обвинили во лжи – это самое скверное оскорбление для любого писателя!
– В какой лжи? – сказал Йозеф.
– В обычной. Я прочитал стихотворение о рабочих, а одна особа назвала его лживым и слишком вычурным.
– Соизвольте-с прочитать-с, – сказал Фундук.
– Ну ладно. Он называется «Обращение к капиталистам». Слушайте:
Рабочий класс не любит вас,
Рабочий класс не должен вас
Кормить.
Мы работаем на вас,
А вы нам: «За НРП!»
Но я скажу лишь так:
Нужны мы вам, а не НРП.
Вы – властелин богатства,
А мы – его рабы.
Но мы хотим от государства
Поддержки, помощи и любви.
Знаю, конец не за горами,
