Жуков. Портрет великого полководца

скачать книгу бесплатно


Удивлял и подбор докладчиков. Один из главных инициаторов ликвидации механизированных корпусов в Красной Армии генерал армии Д. Павлов спустя несколько месяцев после их расформирования выступил с докладом «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв», в котором он утверждал, что советский танковый корпус способен уничтожить одну-две танковые или четыре-пять пехотных дивизий врага. Очень лицемерным был его вывод, что «наши взгляды в отношении применения танков оказались наиболее правильными и нашли себе подтверждение в действиях немецких танковых соединений в Польше и на Западе. Немцы ничего нового не выдумали. Они взяли то, что у нас было, немножко улучшили и применили». И нарком обороны маршал С. Тимошенко, и начальник Генерального штаба генерал армии К. Мерецков не уставали превозносить успехи Красной Армии при прорыве сильно укрепленного рубежа финской армии – линии Маннергейма, где один командовал фронтом, а второй армией.

А хвалиться ведь было нечем. Советско-финляндская война велась советскими генералами бездарно, на основе опыта Первой мировой войны, тактика и оперативное искусство которой устарели. Во время ее ведения за преступную некомпетентность и неспособность управлять войсками с должностей были сняты два командующих армий, три начальника штабов армий, три командира корпуса и начальники их штабов, пять командиров дивизий. «Красная Армия превратилась в посмешище для всего мира, а из продемонстрированного ею бессилия немцы сделали далеко идущие выводы»

. Выстроенную оборону финской армии командующие армиями и командиры корпусов пытались прорвать одной пехотой, плохо поддержанной артиллерией и танками, и еще хуже авиацией. Пехота, артиллерия, танки и авиация действовали в той войне не как одно целое, а разрозненно, и эта болезнь была присуща Красной Армии в начале Великой Отечественной войны. Все, что применил германский вермахт в войне с Польшей: массированное применение танков и массированное применение авиации, действовавших как единое целое, – осталось для советских генералов невостребованным. Повсеместно шла недооценка артиллерии, а если она и применялась, то большей частью для поражения наземных целей в глубине обороны противника, а не для непосредственной поддержки атакующей пехоты. Боялись поразить свою пехоту, а то, что она массово гибла при прорыве оборонительных позиций, – списывали на врага. Авиация не училась работать в интересах ближнего боя, и ее роль была принижена и оторвана от боевых действий сухопутных войск. Управление войсками и материально-техническое обеспечение войск находились на уровне Гражданской войны.

Но вот должных выводов народный комиссариат обороны страны до нападения фашистской Германии на Советский Союз так и не сделал. Все были в ожидании неизбежного столкновения с фашистской Германий, но то ли из страха перед только что закончившимися репрессиями, то ли в угоду руководству наркомата обороны, не поднимавшему острых проблем подготовки Красной Армии к войне, на этом совещании не обсуждался характер выстраивания вооруженных сил страны перед возможным нападением, в то время как войска, расположенные в Белостокском и Львовском выступах, могли быть быстро окружены с началом войны, что и случилось в первый день нападения фашистской Германии на нашу страну. Во Львовском выступе шириной 350 км, вдающемся на 160 км в германскую территорию, сосредотачивались основные силы Киевского особого военного округа, в Белостокском – в его границах были сосредоточены основные силы Белорусского округа, 19 дивизий, в том числе все танковые и мотострелковые. Самый сильный 6?й механизированный корпус 10?й армии, имевший на своем вооружении 352 новых танка КВ и Т-34, располагался в центре Белостокского выступа, а самые слабые – 11?й и 14?й механизированные корпуса – прикрывали фланги этой плохо продуманной группировки войск, и они были быстро смяты противником

. А ведь все русские военачальники знали и помнили изречение М. Кутузова о том, «что ошибка, допущенная в первоначальной расстановке сил, едва ли может быть исправлена в ходе всей войны». Участники совещания обошли почти полным молчанием два ключевых момента – каким будет начальный период войны и какая роль отведена приграничным войскам, и где должны располагаться основные стратегические резервы Красной Армии? История обороны русского государства против нашествий врагов с западного направления не знала примеров равномерного распределения сил русской армии в одну линию вдоль государственной границы. Из-за большой протяженности границ это невозможно было сделать, и наши предки всегда старались выявить до начала войны намерения врагов и на основных направлениях его действий выстраивали глубокое эшелонирование войск, а резервы размещали в местах, удобных для маневрирования. Оборона, как вид боевых действий, сыгравшая решающую роль в разгроме наполеоновской армии и выдержавшая в испытаниях Первой мировой войны как не только вынужденная, но и необходимая мера на пути к победе, советским руководством совсем не рассматривалась. Уже после войны Г. Жуков признал, что «военная стратегия в предвоенный период строилась равным образом на утверждении, что только наступательными действиями можно разгромить агрессора и что оборона будет играть сугубо вспомогательную роль, обеспечивая наступательным группировкам достижение поставленных целей». Он же самокритично признавал, что по вине наркомата обороны и Генерального штаба до войны недостаточно разрабатывались и осваивались формы и способы стратегической и оперативной обороны. Совершенно неправильно оценивались способы ведения операций в начальный период войны. Не была предусмотрена возможность перехода противника в наступление сразу всеми имеющимися, заранее развернутыми группировками войск одновременно на всех стратегических направлениях Советского Союза. По этому поводу он писал: «При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Наркомат обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы и условия были далеко не равные»

.

Совещание завершилось крупной стратегической командно-штабной игрой с расстановкой реальных сил, которые могли участвовать в нападении на Советский Союз, и способами отражения этих угроз. Возможная концентрация сил на границах с Советским Союзом и направление главных ударов фашистской Германии и их сателлитов от государственной границы вглубь страны были воспроизведены Генеральным штабом на картах и разыграны между «красными», которых возглавлял командующий Западном особым военным округом генерал армии Д. Павлов, и «синими», которыми руководил командующий Киевским особым военным округом генерал армии Г. Жуков. Главный удар «синие» наносили из Польши в направлении Минск, Смоленск и Москва и два вспомогательных удара в направлении на Ленинград и Киев. Была воспроизведена копия гитлеровского плана «Барбаросса» на главном направлении, который был уже известен руководству страны. Неизвестно было только главное: что добыли разведчики – достоверный документ плана «Барбаросса» или фальшивку, всегда терзающая мысль руководителей любой страны перед войной. Советское руководство в лице И. Сталина, С. Тимошенко и других видных деятелей страны и вооруженных сил считали добытый советскими разведчиками план «Барбаросса» фальшивкой и по-прежнему считали, что главный удар гитлеровская армия нанесет через Украину, где они еще в Первую мировую войну имели наибольший успех и поддержку многочисленного отряда украинских коллаборационистов. Игра охватывала полосу действий от Восточной Пруссии до Полесья, соотношение сторон было следующее: «синие» имели более 60 дивизий, красные – более 50 дивизий. В ходе игры «войска» Жукова успешно прорвали оборону «войск» Павлова, овладели стратегической инициативой, и быстро начали продвигаться вглубь Белоруссии

. Над «красными» нависла опасность расчленения их войск, окружения и разгрома. «Игра изобиловала драматическими моментами для восточной стороны, – отмечал Жуков, – они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия».

На второй игре Жуков командовал Юго-Западным фронтом «Восточной стороны», ему противостоял Южный фронт «Западной стороны» под командованием генерал-лейтенанта Ф.И. Кузнецова. По исходной оперативной обстановке на военную игру положение сторон было дано на 10?й день войны. Поэтому самые трудные вопросы стратегического развертывания и ведения операций в начале войны не отрабатывались. Вообще эта проблема высшим военным руководством явно недооценивалась. Обучаемые принимали решения по обстановке, сложившейся в ходе начавшейся войны. Анализ решений по этой обстановке, проведенной руководством военной игры, показал, что на обеих играх существенное преимущество получила сторона, которой командовал Г. Жуков. По заключению руководства, именно его войска могли выиграть «сражение». Он более глубоко анализировал обстановку за свои войска и противника, самым непостижимым образом подмечал наиболее слабые стороны оперативного положения и боевых возможностей противостоящей стороны, умело оценивал местность и в своих решениях, как правило, упреждал противника в перегруппировке войск, наращивании усилий, в завоевании господства в воздухе, в решительном массировании сил и средств на направлении главного удара, добивался более выгодного положения своих войск, обеспечивающего нанесение ударов по флангам основных группировок противника. Причем Жуков показал хорошее знание оперативно-стратегических взглядов германской армии.

В ходе игры возникали драматические моменты для восточной стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли при нападении фашистской Германии на Советский Союз в июне 1941 г. Таким образом, если Жуков в своем докладе показал глубину теоретических знаний, умение мыслить по-современному, то в ходе военных игр выявилось органическое сочетание им теории и практики, умение с учетом конкретных условий обстановки творчески подходить к решению сложных оперативно-стратегических задач. Ему не было равных в командно-штабных играх на картах, как не было ему равных и на полях сражений, где миллионные группировки войск сталкивались во время войны для смертельного исхода – победы или поражения, и он всегда приводил вверенные ему войска к победе. В нем от рождения был заложен талант полководца, который он, систематически работая над собой, развил до совершенства, до полного превосходства над талантами немецких военачальников, которые уже после победы под Ельней досконально отслеживали местонахождение его в войсках, и, удостоверившись в его нахождении на том или ином фронте, сообщали всем: Жуков во главе противостоящих войск.

Разбор военной игры на картах состоялся в Кремле в присутствии членов Политбюро. Во время доклада Павлова Сталин задал ему вопрос: «В чем кроются причины неудачных действий войск красной стороны?» Для Павлова выпала редкая возможность поднять в присутствии Сталина и членов Политбюро важные вопросы оборонительного характера, хотя бы проблему белостокского выступа, которая несла в себе опасность будущего «котла» – окружения и расчленения советских войск в начале войны. Однако Павлов не поднял ни одной острой проблемы, а поражение «красных» пытался свести к шутке, будто чего не бывает на военных играх. Сталину не понравилось его поведение. «Командующий округом, – отметил Сталин, – должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильные решения, чего у вас в проведенной игре не получилось».

Причем Павлов не только сам не поставил перед Сталиным наиболее острые проблемы, но и всячески препятствовал, когда их пытались затронуть другие военачальники. Выступая с докладом о характере наступательной операции, Жуков отметил, что укрепленные районы (УРы) в Белоруссии возводятся близко от государственной границы, и они имеют невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе белостокского выступа. Эти обстоятельства, по его оценке, давали противнику возможность ударить с районов Бреста и Сувалок в тыл нашей белостокской группировке. «Кроме того, – подчеркивал Г. Жуков, – из-за небольшой глубины обороны укрепрайоны не смогут долго продержаться, ибо насквозь будут простреливаться артиллерийским огнем». Замечания Жукова были справедливыми. Казалось, для Павлова вновь появлялась возможность на высоком правительственном совещании поставить вопрос об отводе войск с белостокского выступа и тем предупредить опасность возможного «котла». Но Павлов поступил совершенно иначе, бросив реплику: «А что, в Киевском округе УРы строятся правильно?» Началась ненужная перепалка, а проблема белостокского и других выступов на западной границе Советского Союза до начала войны так и осталась неразрешенной.

Сталин давал содержание и направление этой игре и лично участвовал в расстановке командных кадров, чтобы лучше присмотреться ко всем военным людям, с которыми он готовился к войне. А особенно к генералу Жукову, в котором он увидел ростки полководческого таланта при отражении японского вторжения на Халхин-Голе и при изложении им взглядов на характер вооруженной борьбы в условиях обострившейся обстановки в Европе и намечал его на выдвижение. При подведении итогов этой игры, в которой убедительную победу одержали «синие», маршал Кулик, которого всегда поддерживал нарком обороны Тимошенко, советовал воздержаться с формированием танковых и механизированных корпусов, что заставило И. Сталина прервать выступление Кулика и высказать военачальникам свое военное кредо. «Победа в войне, – убежденно заявил он, – будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск»

.

Глава II

Г. Жуков – начальник Генерального штаба. – Работа над мобилизационным планом перевода народного хозяйства страны на военные рельсы. – Доклад Жукова правительству о плохой готовности Красной Армии к войне. – Разработка Жуковым операции упреждающего удара. – Обстановка в наркомате обороны и в приграничных округах накануне войны

На следующий день после окончания сборов высшего командного состава Г. Жуков был вызван к И.В. Сталину. Поздоровавшись, Сталин сказал: «Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас». Как вспоминает сам Г. Жуков, он ожидал выдвижения, но предложенная ему должность никак не вязалась с его непоседливым и командным характером, дававшем ему вдохновение и глубокое удовлетворение при близкой работе с людьми. А главное, он любил самостоятельность, но штабная работа носила подвластный уровень подчинения, чего он не мог переносить. И первая его мысль была отражением его характера: «Я никогда не работал в штабах. Всегда был в строю. Начальником Генерального штаба быть не могу». Сталин не принимал быстрых решений и, прежде чем назначить нового работника в правительство, он самым тщательным образом изучал его профессиональные качества и способность мыслить по-государственному. При этом исходил из непреклонного принципа, ставшего ключевым и для членов Политбюро и для членов правительства, что неудачное назначение человека на ступени верховной власти чревато проблемами для государства, а если таких ошибочных назначений много – государство не будет развиваться, и его ждет деградация. Пример безответственного подбора в верховную власть людей с улицы, по совету старца Распутина, проявил Николай II, и судьба государства и его личная судьба были трагическими. Сталин хорошо изучил деловые качества генерала Г. Жукова и считал его высоким профессионалом в военной области, поэтому, как дело давно решенное, произнес: «Политбюро решило назначить вас», делая ударение на слове «решило». Понимая, что всякие возражения теперь бесполезны. Г. Жуков поблагодарил за доверие и сказал:

– Ну, а если не получится из меня хороший начальник Генштаба, буду проситься обратно в строй.

– Ну, вот и договорились! Завтра будет постановление ЦК, – сказал Сталин

.

1 февраля, за 142 дня до начала войны, Г. Жуков вступил в должность начальника Генерального штаба Красной Армии. Он был полон сил работать на благо отечества и в должности начальника Генерального штаба надеялся в руководстве вооруженными силами многое изменить и переделать, внося в их боевую учебу все передовое и современное, что только зарождалось или уже было внедрено в практику как своих войск, так и иностранных. Опыт работы в наркомате обороны у него был, но радужных планов он не строил, зная трудно поворачиваемую бюрократическую машину наркомата обороны, где всю военную политику перед войной определяли люди бывшего наркома К. Ворошилова – маршалы С. Буденный и Г. Кулик, генерал-полковник Е. Щаденко и Л. Мехлис и др., составлявшие костяк Главного военного совета. И ставший наркомом обороны маршал С. Тимошенко, выходец из этой среды, слепо следовал в фарватере этой политики.

Но за 142 дня нахождения в должности начальника Генерального штаба Г. Жуков успел сделать много. Один только план мобилизационного перевода всего народного хозяйства с мирного на военное время и на выпуск военной продукции в тех объемах, которые потребовала пришедшая к нам война, заслуживает того, чтобы его изучали государственные мужи и применяли его основные положения в новых условиях, которые для каждой страны могут сложиться по-разному. Этот план обязывал местные органы власти подготовить к перепрофилированию большое количество предприятий на выпуск военной продукции на случай войны. Наиболее значимые предприятия, располагаемые в западных областях страны, с началом войны подлежали эвакуации в восточные районы, и для этого был составлен продуманный и жесткий график их перевозок по железной дороге, выдержавший испытание войной. Это было одно из самых важных решений, предопределивших нашу победу в предстоящей войне, и в этом была большая заслуга Г. Жукова, вместе с работниками Генерального штаба определивших масштабы и объемы выпуска различной военной продукции гражданскими предприятиями после их передислокации на восток

.

13 апреля министр иностранных дел Японии Е. Мацуока, возвращаясь из поездки в Германию, решился на крайнюю меру – подписание советско?японского пакта о нейтралитете. Он попросил у Сталина разрешения на встречу с генералом армии Г. Жуковым, чтобы убрать сомнения относительно подписанного договора. Его заставило это сделать эхо Халхин-Гола, поражение от которого отрезвляюще подействовало на командование японской армии и побудило японские политические круги искать удовлетворение своим агрессивным замыслам не на севере – против Советского Союза, а на юге – против Соединенных Штатов Америки и Великобритании. При встрече Мацуока и Жуков обменялись лишь светскими любезностями, но за ними скрывалась истинная цель японского министра – увидеть и оценить силу русского полководца. И оценка этим человеком личности русского генерала была высокая, он убедился в правоте сделанного им важного политического шага – нейтралитета Японии в отношениях с Советским Союзом.

Усиление военной опасности, агрессивные устремления фашистской Германии и милитаристской Японии, рост их армий настоятельно диктовали проведение неотложных мер для укрепления Красной Армии и Флота. Важно было привести всю военную организацию в соответствие с требованиями безопасности страны в случае нападения агрессора. Это тем более было необходимо, что после плохо проведенной войны с Финляндией партийно-правительственная комиссия о главе с А. Ждановым и Н. Вознесенским, проверявшая состояние вооруженных сил страны, сделала вывод, что «наркомат обороны отстает в разработке вопросов оперативного использования войск в современной войне». К середине 1941 года общая численность армии и флота достигла более пяти миллионов человек и была в 2,8 раза больше, чем в 1939 году. Сухопутные войска вооруженных сил Советского Союза к 1 июня 1941 года были доведены до 303 дивизий. Из этого количества было представлено:

– стрелковых дивизий – 198;

– танковых дивизий – 61;

– мотострелковых дивизий – 31;

– кавалерийских дивизий – 13.

Более половины сухопутных войск вооруженных сил Советского Союза – 169 дивизий из 303 – были дислоцированы в западных приграничных округах, из них 102 стрелковых, 40 танковых, 20 мотострелковых и 7 кавалерийских дивизий. Остальные 134 дивизии: 96 стрелковых, 21 танковая, 11 мотострелковых и 6 кавалерийских – располагались вблизи южных и дальневосточных государственных границ Советского Союза и во внутренних военных округах. В соответствии с такой дислокацией и был составлен Генеральным штабом «План прикрытия мобилизации стратегического сосредоточения Советской Армии», и, в свою очередь, расположение войск в западных округах было подчинено требованию этого плана.

В 1940 году многие стрелковые и артиллерийские дивизии были переименованы в танковые и механизированные. Орудия и коней они сдали, а танков и автомобилей не получили. Тысячи таких танкистов дрались в начале войны как обычные пехотинцы, хотя в сводках числились танкистами. В октябре 1941 г. решением Государственного комитета обороны они все были отозваны с фронта и обращены на укомплектование 22 танковых бригад новой организации

.

На это же время все советские дивизии, за немногим исключением, во всех приграничных округах содержались по штатам мирного времени, а внутри страны – по сокращенным штатам. Важное значение придавалось совершенствованию штатной организации стрелковых соединений. Типовой штат стрелковой дивизии перед войной менялся трижды, но в апреле 1941 года Г. Жуков добился окончательного утверждения штатной структуры дивизии, численность которой была доведена до 14 483 человек, но практически высшие военные руководители никогда не добивались такой укомплектованности. Даже перед войной средняя укомплектованность стрелковых дивизий приграничных округов составляла: Ленинградского – 11 985 человек, Прибалтийского особого – 8712, Западного особого – 9327, Киевского особого – 9327, Одесского – 8400.

Растущая мощь социалистической экономики давала возможность развивать и совершенствовать все виды вооруженных сил и рода войск, особенно те, которым отводилась большая роль в будущей войне – танковые войска и авиация. Увеличивая вооруженные силы, надо было найти оптимальное соотношение между видами вооруженных сил. С одной стороны, нужно было продолжать усиленное развитие таких технически емких видов вооруженных сил, как авиация, войска противовоздушной обороны и военно?морской флот. А с другой, необходимо было учитывать, что вероятные противники – Германия и Япония – имеют большие сухопутные армии и военные действия должны были развернуться прежде всего на сухопутных фронтах. Г. Жуковым был взят курс: при общем увеличении численности вооруженных сил приоритет отдавался развитию сухопутных войск. Рост численности вооруженных сил требовал большого количества командно-технических кадров, и для решения этой большой кадровой проблемы только в 1940 году было сформировано 42 училища. Всего к началу войны работало 19 академий, 10 военных факультетов при гражданских высших учебных заведениях, 7 высших военно?морских училищ, 203 военных училища и 68 курсов усовершенствования. В 1941 году в военно-учебных заведениях и на курсах обучалось свыше 300 тыс. слушателей и курсантов. Сеть специальных курсов подготовки командиров запаса увеличилась почти в четыре раза, командиры готовились также из военнослужащих срочной службы, имевших среднее и высшее образование. При этом неуклонно повышались ассигнования для наркомата обороны. В 1938 г. по смете НКО эти ассигнования достигли 2,7 млрд руб. (21,3 % всех расходов страны); в 1939 г. – 4,1 млрд руб. (26,3 % расходной части бюджета); в 1940 г. – 5,76 млрд руб.(32,2 %). Военные расходы на 1941 г. были предусмотрены в размере 7,1 млрд руб.(33,8 % от общего бюджета страны).

Накануне войны у высшего военного руководства существовало убеждение, что обе стороны начнут боевые действия лишь частью сил и что для завершения развертывания главных сил Красной Армии, равно как и главных сил противника, потребуется не менее двух недель. В наркомате обороны считали, что в течение этого времени армии прикрытия, располагавшие достаточным количеством сил и средств, смогут успешно справиться с возложенными на них задачами – выдержать силу первоначального удара германской армии, а вводом в сражение механизированных корпусов – вытеснить их со своей территории. В Генеральном штабе не допускали возможности, что для нападения на Советский Союз Гитлер в невероятно короткие сроки сконцентрирует у наших границ огромные силы для нападения.

Начальник Генерального штаба Г.К. Жуков

15 мая правительством были рассмотрены и утверждены «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками», по которому размещение основных сил Красной Армии осуществлялось южнее Припяти и с этого направления планировалось перейти в решительное контрнаступление от Львова до Силезии, чтобы отрезать рейх от балканских союзников. Советское политическое и военное руководство исповедовало перед войной один непреложный принцип – только решительные наступательные действия могут привести к разгрому противостоящего противника. Советская наступательная доктрина была четко выражена в полевом уставе 1939 года. При рассмотрении этого документа И. Сталину это показалось недостаточным, и он потребовал от наркома обороны маршала С. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. Жукова составить в каждом приграничном округе оперативные планы обороны государственной границы на период отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск. При этом он особо подчеркнул, чтобы к его составлению обязательно были привлечены командующие приграничных округов и армий и все командиры дивизий, кому предстояло участвовать в его исполнении. Основой для составления таких планов явились специальные директивы для каждого приграничного округа, подписанные наркомом обороны маршалом Советского Союза С.К. Тимошенко и начальником Генерального штаба генералом армии Г.К. Жуковым

.

Анализ этих директив, датированных серединой мая 1941 года, показывает, что никаких задач наступательного характера войскам западных приграничных военных округов не ставилось. Войскам прикрытия в этом плане определялись следующие задачи:

– не допускать вторжения противника на территорию Советского Союза;

– упорной обороной занимаемых рубежей прочно прикрывать отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск соответствующих округов;

– своевременно определить характер сосредоточения и группировку войск противника

.

Считался возможным отвод наших войск в глубину страны с эвакуацией гражданского населения, заводов и фабрик, а также ликвидацией тех объектов, которые нельзя было вывезти на восток

.

При получении этой директивы в приграничных округах буквально до последних мирных дней велась напряженная работа по практическому исполнению этих планов. Соответствующие командиры и штабы изучили предназначенные им участки и полосы обороны, тщательно отрабатывали вопросы взаимодействия с пограничными войсками и другими родами войск и определили на первые дни войны расход выделенных центром ресурсов по авиации, боеприпасам и горюче-смазочным материалам

.

Многие командующие армиями и командиры дивизий осуществили подъем войск по боевой тревоге с выходом подразделений в намеченные для них районы обороны, что дало возможность командирам всех степеней установить срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге в пределах 2–3 часов

.

До 20 июня такие детально проработанные планы из приграничных округов поступили в наркомат обороны, где они были рассмотрены и утверждены. Наиболее подготовленные и хорошо отработанные оперативные планы обороны госграницы в своих полосах ответственности представили командующие Прибалтийским особым военным округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов, Киевского особого военного округа – генерал-полковник М.П. Кирпонос и Одесского военного округа – генерал-полковник Я.Т. Черевиченко. Их отличает высокая достоверность работы командующих непосредственно на местности со всеми командирами, кто должен был участвовать в отражении нападения врага, что явилось залогом их успешных действий в момент нападения немецко-фашистских войск на Советский Союз

.

А вот «Записка по плану действий войск прикрытия на территории Западного особого военного округа», составленная штабом и подписанная ее командующим генералом армии Д.Г. Павловым, а также членом Военного совета корпусным комиссаром А. Фоминым и начальником штаба округа генерал?майором В. Климовских, поражает своей беспредметностью и полным отсутствием конкретных мер по организации отражения возможного нападения войск врага, войска которого уже сосредотачивались у наших границ. Командующий и начальник штаба просто отписались такими ничего не значащими фразами, как, например: «в основу обороны войск положена упорная оборона укрепленных районов и созданных по линии госграницы полевых укреплений с использованием всех сил и возможностей, начиная с мирного времени, для дальнейшего развития» и «в случае прорыва фронта обороны крупными мотомехчастями противника борьба с ними и их уничтожение будут осуществляться непосредственно командованием округа, для чего часть противотанковых артиллерийских бригад, авиации и механизированных корпусов остается в распоряжении округа»

. Читая этот документ, нетрудно сделать вывод, что его подготовили в штабе округа без привлечения тех командующих и командиров, кто, составляя его, должен был его и выполнять. Трагические события первого дня войны показали, что командующие приграничных армий, командиры корпусов и дивизий Западного фронта в составлении этого важнейшего документа не участвовали и содержание его не знали.

Соображения по оперативно-стратегическому развертыванию Красной Армии у западной границы было доложено руководством наркомата обороны (С.К. Тимошенко, К.А. Мерецков и Н.Ф. Ватутин) на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). Наркомат обороны предположил, что сосредоточение основных сил немецко-фашистской армии наиболее вероятно к северу от реки Сан. Поэтому он предлагал развернуть главные силы Красной Армии от Балтийского моря до Полесья, то есть в Прибалтийском и Западном особом военных округах. Однако при обсуждении плана стратегического развертывания войск теми же военными руководителями была высказана и проведена другая точка зрения, согласно которой главный удар немецко-фашистской армии следует ожидать на юго-западе. В новом варианте, который разрабатывался до конца 1940 года, наиболее опасным направлением было признано юго-западное, открывающее путь на Львов и Киев, а не западное, ведущее к Минску. По мнению военного руководства, на этом направлении группировка немецко-фашистских войск могла превысить 100 дивизий. Второй удар, вспомогательный, мог быть нанесен из Восточной Пруссии на Вильнюс, Витебск. В соответствии с этим планом наиболее мощная группировка советских войск наркоматом обороны создавалась в северо-западной части Украины.

Твердо веря в эту надуманную гипотезу, наркомат обороны и Генеральный штаб все время пополнялись в основном выходцами из Киевского особого военного округа, и не было ни одного управления в Генеральном штабе, где бы не главенствовали генералы и офицеры из этого округа, так как считалось, что они лучше других справятся с теми задачами,

В канун Великой Отечественной войны перед советским военным руководством не стояло проблемы, какому способу ведения вооруженной борьбы отдать предпочтение: стратегическому наступлению или стратегической обороне. Взгляд на наступление как главный способ ведения боевых действий, с помощью которого только и можно было добиться победы в вооруженном столкновении, оставался незыблемым. Но рассматривая методы выполнения этой важнейшей задачи, нельзя не заметить, что наркомат обороны допустил грубейшую ошибку в стратегическом построении войск и перед нависшей угрозой внезапного нападения главными силами немецко-фашистских войск продолжал придерживаться равномерного распределения сил по всему фронту от Балтийского до Черного морей. Вдоль всей границы, протяженностью 2000 км, в первой линии развертывалось 38 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии. В среднем на одну дивизию приходилось 50 км фронта

. А в двух выступах располагались основные силы двух округов: во Львовском – Киевского, в Белостокском выступе – Западного. Эти армии и дивизии, по существу, были растянуты в кордонную линию – построение, которое было осуждено еще Наполеоном в XVIII веке. Это была грубейшая стратегическая ошибка, едва не закончившаяся катастрофой, и ее удалось избежать лишь благодаря пространственному размаху нашей территории и титаническим усилиям Ставки ВГК во главе со Сталиным, сумевшей на направлении главного удара немцев уже под Смоленском противопоставить им стратегические силы второго эшелона.

Наиболее полную оценку ошибкам наркомата обороны в стратегическом построении войск перед нападением фашистской Германии дал маршал К.К. Рокосовский:

«Довольно внимательно изучая характер действий немецких войск в Польше и Франции, я не мог разобраться: каков план действий наших войск в данной обстановке на случай нападения немцев? Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперед, а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали. Даже тогда, когда немцы приступили к сосредоточению своих войск вблизи нашей границы, перебрасывая их с запада, о чем не могли не знать в ГШ и командование КОВО (Генерал К. Рокоссовский тогда командовал 9?м механизированным корпусом.), никаких изменений у нас не произошло. Атмосфера непонятной успокоенности продолжала господствовать в войсках округа. Правда, в звене высшего командного состава эта успокоенность не разделялась.