Батя: Легенда спецназа ГРУ

скачать книгу бесплатно

    Евгений Кастовский, Юрий Чуриков»
А вот еще документ. Это как бы и официальное поздравление с «93-летием нашей Владикавказской Альма-матер и 50-летием ее возрождения под именем СВУ», но исполненное без какой-либо официальности и канцелярского антуража. На простой листок приклеен снимок здания училища, а под ним стихи:

Мы – младшие из первого набора —
В одном строю тринадцать лет.
До сей поры храним мы дружбу
И помним всех, кого уж нет,
С кем Альма-матер породнила
И крылья нам дала в полет.

Вся поэзия этих листочков – даже не в сути самодеятельных стихотворных строк, а в том чувстве любви и искренней доброжелательности друг к другу, которое требовало поэтического выражения. И как это трогательно в сердцах и на устах суровых военных мужчин!

Но не только радостям встреч и скорбям по потерям посвящались эти «пленумы» бывших владикавказских суворовцев. Большая библиотека Василия Васильевича хранит следы их интенсивной духовной жизни. Вот кто-то вычитал новую интересную страницу из истории – надо обязательно поделиться со своими братьями во кадетстве! И рождаются вот эти машинописные копии любопытных фактов, например, из книги Нины Федоровны Буровой, белоказачьей атаманши Майкопского партизанского отряда, изданной в Вашингтоне и, конечно же, у нас мало известной. Помимо интереса к экзотической фигуре русской дворянки, золотой медалистки Мариинского института, выпускницы Сорбонны и Московского университета, отставшей с двумя детьми от мужа в Екатеринодаре во время бегства белой Добровольческой армии и с оружием в руках боровшейся против Красной Армии вплоть до разгрома ее отряда в 1920 году, пленения и приговора к расстрелу, замененного пожизненным заключением на Соловках, откуда она потом бежала за границу, – так вот: помимо обогащения своих знаний фактами, делающими представление об отечественной истории объемным и объективным, братья во кадетстве еще и оттачивали свой русский патриотизм новыми, более сложными чувствами, находя и в другой, оторванной части русского народа по мере ослабления братоубийственной ненависти Гражданской войны созвучные мысли и настроения по отношению к общей Родине. Характерно, например, стихотворение о русской культуре, перепечатанное из той же книги Н. Ф. Буровой, без указания автора.

Русская культура – это наша детская
С трепетной лампадкой, с мамой дорогой.
Русская культура – это молодецкая
Тройка с колокольчиком, с расписной дугой.

Русская культура – это сказки нянины,
Песни колыбельные, грустные до слез.
Русская культура – это разрумяненный
В рукавицах-варежках Дедушка Мороз.

Русская культура – это дали Невского
В бело-мертвом сумерке северных ночей.
Это радость Пушкина, горечь Достоевского
И стихов Жуковского сладостный ручей.

Русская культура – смех сквозь слезы Гоголя,
Станиславского, Саввина, дивный наш балет,
Лихость беспримерная, честь гвардейца-щеголя,
Поле Бородинское – доблести завет.

Русская культура – это вязь кириллицы
На заздравной чарочке яровских цыган,
Жемчуг на кокошнике у простой кормилицы,
При чеканном поясе кучерский кафтан.

Русская культура – Петр-гигант, Суворов,
Зимняя канавка, дедушка Крылов,
Зодчие-строители Киевских соборов,
Троицкая лавра в бахроме лесов.

Русская культура – это кисть Маковского,
Гений Менделеева, Лермонтов и Даль,
Терема и церкви, звон Кремля Московского,
Музыка Чайковского – тихая печаль.

Русская культура – это все, чем славится
Со времен Владимира наш народ большой,
Это наша женщина, русская красавица,
Это наша девушка с чистою душой.

Русская культура – наша жизнь убогая
С вечными мечтаньями, с замками во сне…
Русская культура – это очень многое,
Что найти не в силах мы ни в одной стране.

Кроме нескрываемого налета питерского аристократизма автора («детская», «простая кормилица»), все остальное-то до глубины души – наше. Читая и обмениваясь друг с другом таким чтением, бывшие суворовцы скрепляли в своих душах связь времен, которая более всего проявлялась в чести и достоинстве русского офицера. Недаром уже генералы и полковники, никогда ранее не звавшиеся «кадетами», называли теперь себя братьями во кадетстве.

Чуть ли не настольной книгой каждого был рассказ классика русской литературы Н. С. Лескова «Кадетский монастырь», в котором он вывел пленительные образы офицеров-воспитанников старого времени. Причем документальная основа рассказа придает особенную убедительность высоким нравственным качествам директора Первого петербургского кадетского корпуса генерал-майора Перского, эконома этого корпуса бригадира Боброва, доктора Зеленского и «отца архимандрита», которые себя без остатка отдавали воспитанникам и действовали по единственно верному принципу воспитания – личный нравственный пример.

В рассказе есть эпизод, когда кадеты укрывали раненых декабристов, приползших к их корпусу, выходящему торцом на Сенатскую площадь. На следующий день после подавления восстания в корпус приехал разгневанный государь Николай Павлович.

«– Отсюда Рылеев и Бестужев! – сердито сказал император.

Глядя в лицо государя, Перский спокойно возразил:

– Отсюда Румянцев, Прозоровский, Каменский, Кульнев, Толь – все главнокомандующие.

– Они бунтовщиков кормили! – показал рукой царь на построенных во фрунт кадетов.

– Они так воспитаны, Ваше Величество: драться с неприятелем, но после победы призревать раненых, как своих».

Так ответил Перский, бесстрашно посрамляя самого императора, достойно защищая свою и кадетов честь. Николаю Павловичу осталось только нахмуриться, повернуться и уйти, оставив без последствий «дерзость» кадетов и их директора.

В офицерской службе бывают такие эпизоды, когда ты стоишь по стойке «смирно» перед высоким чином, до звона в позвоночнике ощущаешь напряженный стержень всего того, что составляет твою личность: знания, опыт, достоинство, честь, нравственность, а в это время воля высокого чина противоречит всему, что ты есть. Выбор невелик: или сломать свой стержень, козырнув в знак согласия, или ответить так, как Перский, чтобы продолжать именовать себя офицером.

Я привел этот литературный (на документальной основе) пример, потому что он по сути схож с поступком полковника В. В. Колесника в 1979 году, когда он докладывал двум высоким чинам разработанный им план захвата дворца Амина. Чины должны были утвердить план или отвергнуть. Они предпочли не делать ни того ни другого – слишком ответственно… Впрочем, о том, как поступил в этом случае Василий Васильевич, речь впереди. Он сам расскажет об этом.

Продолжим тему идейной и нравственной стойкости «братства во кадетстве» из первых послевоенных выпусков. Заряженные неистребимой верой в строительство светлого будущего, полные уверенности в силе русского оружия, осененные великими именами Минина и Пожарского, Суворова и Кутузова, Ушакова и Нахимова, еще живых полководцев Великой Отечественной войны, под знаменами Ленина и Сталина они, готовые к любым подвигам, надели лейтенантские погоны в переломное для нашей страны время, связанное с так называемой «хрущевской оттепелью», а разоблачением культа личности Сталина на фоне открытой Западом против Советского Союза и стран социалистического содружества «холодной войны», во время создания не скрывающего враждебных намерений против нашей страны блока НАТО.

В советском обществе возникали противоположные умственные тенденции, которые захватывали и офицерский корпус. С одной стороны, надо крепить мощь державы, повышать дисциплину перед угрозой агрессивного внешнего мира, что и делалось совершенствованием оружия, прорывом в космос, ударными стройками, целиной. С другой стороны, нарастали выступления, в основном со стороны интеллигенции, о подавлении свободы личности, о несправедливых репрессиях, об отсутствии демократии, о притеснении инакомыслия.

В стан расшатывающих устои государства братство во кадетстве не могло встать. Как далекое эхо тех лейтенантских настроений я уловил в том упомянутом уже монологе с рюмкой коньяка слова Василия Васильевича: «Мудрые китайцы на стали топтаться на мертвом Мао, хотя за что – можно найти. Никто из великих не мог управлять большой страной, большим народом одними пряниками, без кнута. Ведь даже Черчилль признал, что Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой. За что же мы его так?»

Со временем все больший авторитет приобретала фигура маршала Г. К. Жукова, занимая в умах и сердцах офицеров место путеводной звезды. Как в годы войны в нужное время в нужном месте появлялся Г. К. Жуков, так и в эти смутные дни вовремя появилась его книга «Воспоминания», которая не только ставила на место рать выскочек – «победоносцев», но и вселяла силу и уверенность в таких офицеров, как Василий Васильевич Колесник и его братьев во кадетстве.

Среди листков своеобразного «самиздата», которым обменивались «братья», внимание привлекла перепечатка двух стихотворений, остро полемизирующих друг с другом именно с позиций этих противоположных идейных направлений, не прекращающихся, кстати, до сих пор. Одна сторона, направленная против армии, представлена стихотворением Булата Окуджавы «Ироническое обращение к генералу», где говорится, что «пока на свете нет войны, вы в положении дурацком», поскольку как иначе вы должны совершенствовать «свою профессию и смелость?»

Хирургу нужен острый нож,
Пилоту – высь, актеру – сцена.
Геолог в поиске бессменно.
Кто знает дело, тот хорош.
Воителю нужна война,
Разлуки, смерти и мученья,
Бой, а не мирные ученья…

В общем, генерал без войны – что «прачка без воды и мыла».

Неиронический ответ Булату Окуджаве на его «Ироническое обращение к генералу» дал генерал-майор юстиции А. Ролов. В нем говорится:

И кто бы вдруг подумать мог,
Что Вы, войною опаленный,
Пускай в ту пору и «зеленый»,
Но спутник фронтовых дорог,
Забыли напрочь строчки эти:
«Мы все войны шальные дети,
И генерал и рядовой».

Шинель вы взяли – и домой.
Другим досталось жить в шинели,
Чтоб Вы печалились и пели.

А Вам, считайте, повезло
Вовсю шататься по Арбату,
Походной грязи не месить,
Страну с семьей не колесить
И не считать одну зарплату.

Чернить военных стало модно.
Хотя не так и благородно,
Зато «сподвижники» поймут.
А злопыхателей немало
Вскричат:
– Ату их, генералов!
И руки недруги потрут

Когда вдруг пасквиль и талант
В содружестве сойдутся рядом,
То муза, сдобренная ядом,
Не принесет успех, Булат.

Автор ответа, «беспризорник от войны, ставший генералом», созвучен был Василию Васильевичу не только настроением, но и судьбою. Беда только в том, что яд «Иронического обращение» брызгал со всех страниц и экранов (уже начиналась перестройка), а «Неиронический ответ» появлялся в какой-нибудь дивизионке да распространялся вот так, отпечатанный под копирку, – от брата к брату.

Разумеется, найденные в архиве покойного генерала и проницательные здесь следы его интеллектуального общения составляют лишь малую часть духовной жизни «братьев во кадетстве», но и они дают общее представление об их стойкой государственно-патриотической позиции, помогающей ориентироваться в общественно-политических завихрениях современности. Защитник Отечества должен знать, какое отечество он защищает, и не может быть приказом отстранен от политики. Куда девать вулкан, вскипающий в груди?

Таков был один из невысказанных вопросов в глазах Василия Васильевича в ту нашу встречу; в них поражала парадоксальная одновременность влаги слезной боли, огня взыскующей правды и глубокой темноты отчаяния.

«А любовь Катюша сбережет…»

«Тыловое обеспечение» воинскому явлению под названием «Колесник Василий Васильевич» осуществляла его любовь и жена, мать троих детей Екатерина Михайловна.

В одно время с Колесником училась в г. Орджоникидзе в педучилище Катя Горбачева. Как было принято, на вечер в военное училище, где были одни мальчики, приглашали студентов педучилища, где были девочки. И наоборот. «Хитрая» подоплека таких приглашений ни для кого не являлась секретом: на этих вечерах, на этих танцах завязывались дружба, симпатия, любовь, судьба. Как потом подтвердилось всей жизнью, между Васей и Катей завязалась любовь-судьба.