скачать книгу бесплатно
-В штанах у него пошарься, в карманах, заодно в бильярд поиграешь, только не увлекайся, – сказал Николаич. Все посмотрели на него.
-Ты чё б…ь сказал.
-Подойди, повторю.
-Вы куда? – спросил мужик.
Пацан кивнул на мост.
-Захватите там сигарет. Хоть пару штук.
Пацан снова кивнул и завёл мотоцикл. Они поехали на мост.
-Ты п…а, я сказал б…ь, балду лизни, малафья е.....я, – раздались резкие выкрики. Это был Опойка. Он разговаривал сам с собой. Несколько раз дёрнулся, как будто хотел встать. Пробормотал ещё что-то и снова затих. С левой улицы, где водоколонка, подошёл Сидор:
-Привет, кого не видел. Привет Надя, – Обратился он к женщине.
– Привет, Серёга.
Все сели на бревно. Толик на пеньке, Николаич на краю бревна, Опойка внизу на земле, Чеснок, Петя, Сидор, Лупень и на другом конце бревна Надя.
-О Максим идёт, сейчас покурим, – потёр руки Лупень.
-С х…и покурим, салага совсем, он курит? – сказал Чеснок.
-Я его засёк за баней, курит. Сам очкует, зырк, зырк по сторонам, пригнулся б…ь. Там крапива. С фильтром курил.
-Не х.. .Он мужик. Он тебя видел?
-Х.. знает, кажется, видел. Ну и х.. с ним. Жаль не встретили, когда туда шёл. Наверно, все деньги потратил.
-Не неси х…ю, деньги б…ь. Я буду говорить, если в отказ пойдёт, потихоньку давите. Максим приближался. Это был пацан одиннадцати-двенадцати лет. В спортивном костюме. На половине моста он понял, что к нему привлечено внимание. Это смутило его. Он не смотрел на бревно. В руках он нёс пакет с продуктами. Максим прошёл мост.
– Максим, привет, – начал Чеснок.
-Здравствуйте.
-Максим, подойди. – Чеснок позвал Максима, слегка поманив его ладонью.
Пацан подошёл, испытующе посмотрел на Чеснока.
– Как дела, Максим? Как мама? Ты поставь пакет. Не думай. Нам
это не надо, – улыбался Чеснок.
– Хорошо. У мамы всё хорошо, – быстро ответил Максим. Пакет поставил на траву.
-Картошку пропололи?
-Да
-Молодцы.
-Максим, а в школе лагерь сейчас есть?
– Есть. Дневной.
-Ты ходишь?
-Хожу.
-Молодец. Я тоже ходил. Мне нравилось. Представляешь, сколько лет прошло?! Ох, мы озорничали. Днём играли в футбол, волейбол, купались, дрались. По ночам к девкам лазали, а девкам хулиганы нравятся. Ты это имей в виду. Скоро будешь их окучивать. Как картошку. Ха-ха. А в старших классах портвейн, папиросы. Весело было. Представляешь, Максим, мы «Беломор» курили, папиросы такие. Горло дерёт, жуть, а сейчас что пацаны курят?
-Не знаю.
-Ну, как не знаю. Чё ты на луне живёшь что ли. Они же вообще курят?
-Не знаю.
-Чё ты заладил, не знаю да не знаю. По улицам ходят, в открытую курят. Не прячутся за баней.
Максим пристально посмотрел на Чеснока.
– Когда пацан прячется, значит, не хочет, чтобы мама узнала. Да? Максим, давай покурим, – Чеснок перестал улыбаться.
-У меня… – неуверенно заговорил Максим.
-Вот не ври, Максим, только не ври. У тебя есть курево. Мы знаем, и ты знаешь, что мы знаем.
-Максим, доставай курево. С нами можно курить. Мы трепаться не будем. Ты же с пацанами куришь, – сказал Сидор.
-Доставай, Максим, покури с мужиками, чё ты, – добавил Лупень.
Максим быстро достал из кармана штанов начатаю пачку сигарет с фильтром. Сигареты этой марки считались у жителей посёлка дорогими. Максим потянул сигарету, передумал. Протянул всю открытую пачку Чесноку.
-Тряхни из пачки, Максим, – с чуть заметным осуждением сказал Сидор. Чесноку было неудобно из пачки доставать. Максим перевернул пачку и осторожно постучал пальцем по дну. Показались сигареты. Чеснок ловко подцепил культяпками две сигареты. Одну отправил в рот, вторую за ухо.
-Ну, вот видишь, а ты не хотел, – сказал он. Не зная, что делать, Максим посмотрел по сторонам от Чеснока.
-Всем давай, – сказал он. Максим протянул пачку Николаичу. Тот взял одну сигарету. Толик тоже взял одну. Максим протянул Опойке. Тот никак не среагировал. Максим протянул Сидору, тот взял две. Пятак тоже взял две. Лупень не протянул руку Максиму, пришлось сделать шаг к нему. Лупень взял три.
– О, ты хорошие куришь. Молодец. Хорошие кури. Плохие не кури. Не привыкай. К хорошим привыкай, – сказал он. Надя взяла две. Максим сделал шаг назад к пакету. Тут
оживился Опойка.
– Мне давай, – он наклонился вперёд и дотянулся до Максима, схватившись за штаны. На бревне вяло засмеялись.
-Пожалуйсто, пожалуйсто, – пробормотал Максим.
-Не балуй, – Сидор за шиворот потянул Опойку назад. Опойка достал три сигареты. Он снова прислонился к бревну. Сунул сигарету в рот. Попал не тем концом. Фильтром наружу, табаком в рот. Две сигареты стал засовывать в наружный карман телогрейки. Одна поломалась, табак посыпался по одежде. Вторая упала на траву. Максим быстро нагнулся, подобрал и засунул сигарету в пачку.
– Максим, сам-то закуривай, – сказал Чеснок. Уже все закурили. Сначала чиркнул спичкой Пятак. Прикурил. От его спички прикурил Сидор. Лупню он дал прикурить от сигареты. От Лупня прикурила Надя.
– Покурим с тобой, – негромко сказал Николаич Толику.Свою сигарету он сунул в нагрудный карман рубашки. Толик кивнул, чиркая спичкой, закурил.
-У него поди и сигарет не осталось, – сказала Надя, выпуская дым, – последнюю не берите, что уж совсем-то. Нельзя так.
-Сколько осталось, покажи, – Сидор вопросительно кивнул Максиму.
– Две, – Максим показал нутро пачки.
-Ну, закуривай. Покури с нами, и как раз одна у тебя останется, – сказал Чеснок.
– Нет. Я сейчас только курил, на той стороне, – Максим кивнул головой назад.
-В кустах? Гы-гы, – вставил в разговор Лупень.
-Х… лыбишься, – одёрнул его Чеснок.
-Почему нельзя последнюю брать? – Максим посмотрел на
Катю.
– Последнюю никогда не бери, – серьёзно сказал Чеснок.
-Почему? Что будет?
-Ничего не будет. Не бери и всё. Нельзя у человека последнюю забирать.
-Баба Тоня идёт, – Максим быстро сунул пачку в карман и
отступил на полшага назад. Из первого подъезда второго барака вышла пенсионерка. Она шла, опираясь на палку. Щурилась и прикладывала ладонь к глазам.
-Максим, да чё ты очкуешь. Пусть все знают. Мы в десять лет на крыше поезда ездили. Ваще по х.. было, – сказал Сидор.
Максим сжал губы. Ничего не ответил.
-Максим? Людмилы сын? – пенсионерка издали начала говорить.
– Что привязались к мальчонке. Иди, Максим, иди. Они тебе ничего не сделают.-Обитатели бревна опять вяло засмеялись. Пенсионерка подошла к бревну и встала рядом с Надей:
-А ты Надька. У, бесстыжая, целый день тут на миру. И не стыдно, не совестно тебе.
-Баб Тонь, ты мою совесть не трогай. Ты в душу не лезь, – Надя сказала это глухим озлобленным голосом, смотря в траву и отрицательно качая головой.
-Что они его держат? Что он тут стоит? Нет отца, можно обижать мальчонку?
-Никто его не держит. Иди, что встал, – Чеснок посмотрел на Максима, тот переступил с ноги на ногу.
-Баба-Тоня, я с ребятами по делу говорил. Мне ещё у них надо спросить,– выпалил Максим.
– Что, что? Какое дело, Максимка? Они пьяницы, разве ты не видишь? Чему они тебя научат.
-Я в школе дрался весной, вот советуюсь.
На Максима удивлённо посмотрели.
-Запугали, ой, запугали мальчонку. Всё Людмиле расскажу, – баба Тоня пошла на мост. Когда она подошла к нему, обернулась и встала, качая головой.
Чеснок наклонился вперёд:
-Говори, если что хотел спросить и иди, чтобы она видела, – сказал он негромко. Максим также негромко быстро ответил.
-У меня к вам всем просьба, никому не говорите, что я курю, – сказав это, он начал краснеть.
-И всё…– протянул Чеснок.
-Аха-ха, – опять засмеялся Лупень, – ну, ты и артист. Ты…
-Да ты заткнёшься сегодня или нет. Ты з....л уже, – раздражённо перебил его Чеснок.
-Максим за нас не бойся, мы трепать не станем, но поверь моему опыту. Это не утаишь. Скоро все узнают, – сказал Сидор.
– Ты же мужик. Спросят, куришь? Говори «да курю и чё?». Пусть все знают, -добавил Чеснок.
-Это будет потом. До свидания. Я пошёл, – сказал Максим погромче.
-Давай, – сказал Чеснок.
-Пока, Максим, – сказал Николаич.
-Пока, – добавил Толик.
Максим пошёл по берегу. Баба Тоня проводила его взглядом и, качая головой, пошла по мосту.
-На Володьку стал похож. Вылитый будет. Маленький не так больше на Людку, – сказала Надя, смотря вслед Максиму.
-Эх Вовка, Вовка на х.. ты взял эту Жигу. Кто знал, что так получитс, – сказал Сидор.
-Баб е…ь, – буркнул Лупень.
-А ты рядом стоял? – резко сказала Надя, – его на работу вызвали.
-Да ладно, Надь, что теперь, это он Людке сказал. Бабы его любили. Была у него зазноба в городе. Несвободная. Не мог её забыть. Она позвонила, вот он и рванул, – сказал Чеснок, покосившись на Катю при словах о бабах.
-П…а погубила, – сказал Пятак.
-П…а всех погубила, – добавил Лупень, – даже Пушкина.
