скачать книгу бесплатно
– Я не Дмитрий Нечаев и это не моя мама, – сказал я дяде Стёпе – Почему вы мне не верите?
– Верю, – сказал дядя Стёпа. – А пока, Дима, иди со своей мамой.
И я пошёл. Мама так мама. Нужно приспосабливаться к меняющимся условиям пребывания на Трёшкапланте. Потом что-нибудь придумаю.
Мама уже взялась за ручку двери, когда я вспомнил, что мне говорил Птахин.
– Подождите! – чуть ли не выкрикнул я. – Я же забыл оставить вам свою лебеду!
– Увидите же его! – выкрикнул в ответ дядя Стёпа.
"Наверно, опять какие-нибудь шалопаи обнаглели в конце самого конца“, – только и успел подумать я, прежде чем мама дёрнула меня за руку, и я оказался по ту сторону двери.
На улице было темно и уже несильно жарко. Не так уж и плохо на Трёшкапланте, если не считать самих трёшкапланцев, которые своим неверием и непониманием срывают мои исследования.
– На, надень, – протянула мама мне шапку. Очки она спрятала к себе в сумку. – Откуда ты эту ужасную одежду-то взял?
– Оттуда, – махнул я куда-то рукой.
– А своя где?
– Там, – махнул я туда же.
– Понятно, – сказала мама. – Пошли на остановку, здесь недалеко.
И мы пошли. Моя мама была невысокой трёшкапланткой, с белыми, спускающимися чуть ниже плеч, волосами. Она была одета в мужскую одежду: на ней были синие обтягивающие брюки, синяя короткая куртка, ботинки, а в руках большая сумка. Так что если бы не длина волос, можно было бы подумать, что это трёшкапланец, а не трёшкаплантка.
И ещё моя мама оказалась очень многоговорящей трёшкапланткой. Она говорила так много слов и так быстро, что я почти ничего не мог понять, все слова сливались в один непонятный текст. Из всей её речи я уловил лишь отдельные фразы и слова, которые повторялись чаще других: "как ты мог", "места себе не находила", "с ума чуть не сошла", "не знаешь", "не думаешь", "не понимаешь", "тётя Таня".
Я был погружён в свои мысли, поэтому и не пытался вникнуть в то многообразие слов, которые говорила мама. Я думал о том, что мои исследования на грани провала. Я смотрел на высокие дома, бесконечно жужжащие машины, на спешащих и медленно идущих трёшкапланцев, на редкие деревья, на красивое тёмное небо. Шёл и смотрел, потом остановился и смотрел, пока мама не потянула меня за руку:
– Чего стоишь? Наш автобус, поехали.
И мы поехали. Я решил, что должен сказать этой трёшкаплантке правду и попытаться ещё раз добраться до Исследовательского Центра.
– Я не Дима, – сказал я громко, чтобы мама перестала извергать поток слов. И она перестала.
– Я не Нечаев Дмитрий Юрьевич, – повторил я. – Я был у обитателей других планет и мне нужно в Исследовательский Центр, чтобы всё им рассказать.
Мама смотрела на меня с очень круглыми глазами.
– Ах, вот ты как!.. В центр ему нужно! Я тут чуть с ума не схожу от беспокойства, а ему в центр нужно! Не в центр тебе нужно, а совесть тебе нужна! Совести у тебя нет! – закричала она. Наверно, громко, потому что даже трёшкапланцы, сидящие далеко от нас, начали оборачиваться и смотреть, у кого это там нет совести?
И я испугался. А вдруг именно в этом причина моих неудач? И всё дело в том, что, высаживая меня на Трёшкапланту, мне забыли выдать совесть? Отправили меня на Трёшкапланту без совести!.. А вдруг я умру? Вдруг без совести на Трёшкапланте вообще жить нельзя?
– А без совести жить можно? – тут же спросил я у мамы.
– Можно. На чужом горбу, паразитом, – ответила она.
Мне немного полегчало. По крайней мере, смерть в ближайшее мгновение мне не грозит. Нужно только выяснить, как паразиты выживают без совести.
– А ты знакома с какими-нибудь бессовестными паразитами? – как бы между прочим спросил я у мамы.
– Ещё бы! Вот у нас на работе Валька такая паразитка, как подходит время отчётов, то она болеет, то ей срочно куда-то нужно. А наш сосед Вася? Нигде не учится, не работает, целыми днями музыку на всю громкость включает, житья от него никакого нет!
Паразитов оказалось так много, что мама продолжила их перечислять даже тогда, когда мы вышли из автобуса и дружно куда-то зашагали.
– А Петрович с седьмого этажа? Как он своего мопса выгуливает? До двери нашей квартиры! Выходишь из дома, а там лужа. Разве у таких людей есть совесть? Самые настоящие бессовестные паразиты.
Я шёл и радовался, что всё-таки есть на Трёшкапланте люди без совести. Мне повезло, что мои соседи настоящие паразиты, будет у кого учиться жить.
Когда мы почти дошли до одного из высоченных и длинных домов, мама остановилась и взяла меня за руку.
– Дима, я хочу тебя попросить, чтобы ты больше никому не говорил, что тебя похищали инопланетяне и тебе нужно в какой-то там центр. Я и так много чего пережила после того, как ты ушёл из дома. Не хочу, чтобы на тебя тыкали пальцем и говорили, что ты совсем с ума сошёл.
Здесь я был вынужден согласиться с мамой. Конечно, любого сочтут сумасшедшим, если он, пообщавшись с инопланетянами, решит вернуться на Трёшкапланту, а не лететь на нормальную планету.
– И вообще, Дима, всё это твоё бегство напоминает поведение страуса, – продолжила мама. – Это не выход. От проблем нельзя убежать или зарыться головой в песок. Так ведь ещё и головой вместо песка в асфальт угодить можно. Глупая эта птица страус, подражать ей не стоит.
– А какая умная? – спросил я.
– Не знаю, ворона вроде бы, не зря же она до семидесяти лет живёт. А ты чего у меня-то спрашиваешь? Это же у тебя безлимитный интернет на сотовом, вот и посмотри, – сказала мама.
– Где у меня что? – я совсем не понял, что мама сказала. То есть про ворону понял, а дальше нет.
– Та-а-ак, – грозно сказала мама. – Где твой сотовый?
– Он должен у меня быть? – уточнил я.
– Конечно, твой сотовый должен быть у тебя! Хватит дурака валять! У меня свой сотовый, у тебя свой. У каждого человека есть свой сотовый!
Ну и дела! Мне не только совесть не выдали, но и сотовый забыли дать! И как я теперь должен жить на Трёшкапланте, без совести и без сотового?
– У меня нет сотового, – виновато опустил я голову.
– А у меня на новый сотовый нет денег! Пошли, чего встал? Я с тобой дома поговорю, ты мне всё расскажешь, где эти два дня ошивался.
Мама привела меня к себе домой. Ну, как бы мы пришли к нам домой. То есть это мама так думала. А я решил, что мне придётся побыть Димой Нечаевым. Конечно, временно, пока я что-нибудь не придумаю.
Мама зашла в квартиру и сняла обувь. Я тоже снял валенки, которыми успел сосчитать все камни на мостовой.
– Надень тапки, – мама сунула мне под ноги что-то непонятного цвета и формы. Я с опаской надел их.
Тапки!.. Вот это вещь! И почему наши исследователи не додумались 50 лет назад улететь отсюда в тапках? Может, трёшкапланцы их тогда ещё не придумали?
Тапки были такие удобные, что мне сразу захотелось в них топать и топать. И я потопал.
Сначала я протопал в комнату, где стоял стол, стулья и много шкафов.
– Куда сразу на кухню? Иди руки мыть! – услышал я голос мамы.
Пришлось топать в другую комнату. Здесь тоже были шкафы и длинный и очень мягкий стул. Мама увидела, что я сижу на нём и это ей тоже не понравилось.
– Чего расселся на диване в грязных штанах? Переоденься и руки помой!
Я пошёл в следующую комнату. В этой комнате тоже был шкаф, а ещё кровать и стол, на котором стояла небольшая чёрная прямоугольная доска.
– Чего стоишь? – мама следовала за мной. – Самостоятельно даже одежду из шкафа достать не можешь, – открыв дверцу шкафа, мама протянула мне вещи. – И не забудь помыть руки!
Оставшись один, я начал изучать одежду, которую мне дала мама. Штаны, футболка и трусы. На трусах было много разных надписей: "ВОУ", "ВЕЕР" и ещё какие-то непонятные слова.
В комнату снова заглянула мама.
– Ты до сих пор не переоделся? Дима, трусы надо надевать, а не читать! Ужин стынет. Надеюсь, ты руки уже помыл?
Я переоделся и пошёл искать место для мытья рук. Не исследованными в квартире оставались три двери. За первой дверью находилось приспособление для справления неотложных нужд, именуемое унитазом. За второй дверью меня поджидал кусок вселенского хаоса. Но я вовремя успел захлопнуть дверь, пока хаос не напал на меня. Мама тоже почувствовала неладное и крикнула:
– Не лезь в кладовку! Я там не прибиралась!
Тут я понял, что в мамы мне досталась бесстрашная трёшкаплантка, готовая ринуться в бой со всепоглощающим хаосом.
И только за третьей дверью я обнаружил приспособления для мытья рук – раковину и кран. Но я заметил, что хаос уже пытался и сюда ворваться – повсюду были его следы.
Выйдя из ванной, я наткнулся на ещё одну трёшкаплантку. Она висела на стене, сложив руки на коленях, и как-то косо смотрела на меня.
– Мама, кто это? – спросил я, разглядывая трёшкаплантку.
– Так это же самая известная красавица в мире – Мона Лиза да Винчи, её тётя Таня крестиком вышила, – сказала мама, вытирая руки об полотенце. – Дима, с тобой всё в порядке? Она здесь уже лет пять висит.
Трёшкапланцы не переставали меня удивлять. Мама спрашивала, всё ли со мной в порядке, и это после того, как я ей сказал, что я не её сын Дима, и что я побывал у инопланетян.
– Со мной всё в полном порядке. Только я почему-то многих вещей не помню, – решил я разговаривать так, чтобы мама меня понимала. И вспомнив, что мама хотела поговорить со мной и узнать, где я эти два дня ошивался, добавил: – Вот, например, я не помню, где был эти два дня. Помню только, что оказался в поле, а потом приехала полиция.
– Я догадалась, в чём дело! – воскликнула мама. – Тебя ударили по голове, и из-за этого ты потерял память. Ты не убегал из дома! После удара ты забыл, где живёшь и не мог вернуться домой. Бедненький мой, – притянула меня мама к себе и обняла меня за голову. – Ничего, ничего, всё будет хорошо! Ты обязательно всё вспомнишь! Ага? – улыбнулась мама, заглядывая мне в глаза.
– Ага, – ответил я. Придётся маскироваться под трёшкапланца с отшибленной памятью. Выдавать память, которой-то и не было, за потерянную – дело не сложное.
– Пошли же, наконец, ужинать и пить чай! – приобняла меня мама и повела на кухню.
Ужин и чай мне понравились – мама приготовила макароны по-корабельски и чай со сладкой размазнёй. Размазня называлась вареньем с родины Смо. Я не стал уточнять, кто такой Смо и где его родина, главное, варенье было вкусное.
После ужина и чая мама отправила меня в ванную купаться, потом уложила спать. И уже засыпая, я подумал о том, что ещё только утром радовался, что около меня нет взрослых, которые говорили бы мне, что и как делать. Я ошибался: взрослые найдутся везде и всегда найдут, чему учить и за что делать замечания.
1442 день 2003891 солнечного года. Второй день на Трёшкапланте
Проснувшись утром, я первым делом нажал на запястье левой руки и проверил биометр. Он еле светился тоненькой зелёной полоской. Если дела будут идти так же, как вчера, то по окончании моих исследований на Трёшкапланте, меня ждёт позорное изгнание из Исследовательского Центра. Побывать на Трёшкапланте и не раздобыть никакой полезной информации – это страшнее, чем работать в Центре и никогда никуда не летать. Надо срочно что-то с этим делать и как-то спасать положение.
В комнату заглянула мама.
– Проснулся? Вставай, в школу опоздаешь. И не забудь учебники в рюкзак сложить. Хотя дай-ка я сама сложу, ты сейчас провозишься, и мы точно опоздаем, – сказала мама и, открыв какую-то тетрадку на столе, начала складывать в рюкзак книги, сверяясь с этой тетрадкой.
– Всё, готово. Я тебе две запасные ручки положила. А ты чего до сих пор лежишь? Иди умываться!
Через полчаса, умытый, позавтракавший и одетый в то, что мама мне дала, я стоял на пороге.
– Раз уж свои почти что новые кроссовки ты умудрился где-то потерять, тебе придётся надеть ботинки, – мама достала из шкафа коричневые ботинки и поставила их возле моих ног.
– А можно я в тапках пойду? – потопал я, демонстрируя тапочки.
– Дима, я знаю, что ты не любишь эти ботинки, но сейчас не до шуток. Я иду с тобой в школу, переговорить с твоей классной руководительницей, а потом мне ещё надо на работу не опоздать. Так что надевай то, что имеешь, за не имением лучшего, и бегом в школу!
Я надел ботинки и мы побежали. Но бежали мы недолго – оказалось, что мама бегать не умеет, а я не знал, куда бежать.
Школа была точно такой же, как и на картинках в учебниках по Трёшкапланте. Точно так же к школе шли ученики и ученицы, только в отличие от картинок, ни у кого не было на шее красной повязки, а у девочек не было бантиков с косичками на всю голову.
А ещё возле школы росло высокое дерево, на котором висело много украшений в виде домиков. Я вспомнил, что такое нарядно украшенное дерево называется новогодней ёлкой – оно было нарисовано в учебнике как раз вместе со снеговиком и бабой.
Я смотрел по сторонам, стараясь не отставать от мамы. Сколько же здесь было трёшкапланцев! И моего возраста, и постарше, и помладше… Все были такими одинаковыми, но и такими разными одновременно.
– Дима, заходи в класс, а я с Ольгой Алексеевной переговорю, – сказала мама, пропуская меня в кабинет. – Ольга Алексеевна, можно вас на минуточку?
Учительница, высокая трёшкаплантка со строгим лицом и с туго стянутыми волосами на макушке, кивнула мне и вышла в коридор. А я оказался в классе один, без мамы, единственного хорошо знакомого мне существа на Трёшкапланте.
– О, Нечай, вернулся!..
– Не вернулся, а беглеца вернули в родные пенаты!..
– Побег из Шоушенко не удался!..
– Ха-ха-ха!..
Ребята в классе были весёлыми, чему-то радовались, смеялись.
– Дима, ты так и будешь стоять? Садись уже! – крикнула мне трёшкаплантка, сидящая на предпоследней парте среднего ряда. И я пошёл к ней.
– Ты хочешь, чтобы я сел рядом с тобой? – спросил я.
– Нет, я хочу, чтобы ты рядом со мной станцевал джигу. Да садись ты! – дёрнула она меня за рукав.
Я сел. В это время мимо прошла трёшкаплантка в очень коротком платье с очень длинными волосами.
