скачать книгу бесплатно
Я слушаю комнату. Потрескивание за стеной. Пространство между незаправленной нами кроватью и стеллажами с фоторамками, символами китайских новых годов, монетами. Книги и желтеющие коробки из-под электронной техники.
Совершенство. Музей-квартира современного человека. Обои встык.
Всё, что я уяснила, работая в органах: никто не считает себя виновным.
Я продолжаю докапываться, а он продолжает вещать:
– Самое страшное для них… Они видят, что в моих глазах нет страха. Даже самые сильные из них никогда не сталкивались с соперниками, у которых нет сомнений в своем превосходстве.
Это не имеет никаких оправданий.
Я сохранила это для протокола:
«Люди так прекрасны, когда плачут».
«Так прекрасны, когда снимешь с них кожуру».
«Так прекрасны, когда они вдруг понимают. Что они есть».
Люди не могут осознать, что на Земле есть следующий вид. Вид, для которого мы – подножный корм.
Он сидит на кровати в очередной захламленной чужой квартире, упираясь ладонями в пересушенный временем плед.
Я уже сижу на нём сверху.
Я обвиваю его шею. Я прижимаюсь к нему всем телом.
Я уже давно перестала быть невинной.
Ангажированная судья.
Я целую его в губы.
Запутавшаяся девочка.
Мои веки самовольно смыкаются. Я млею от блаженства.
Опер-Уполномоченный коррумпированный до мозга костей.
По моим лучезапястным суставам бегут мурашки.
Незаметные волосики становятся дыбом.
Прямо сейчас.
Я хочу самоотвод.
Мои челюсти разваливаются, – не в силах больше соединяться.
Я сжимаю ладонями его затылок. Мой язык проникает между его губ.
Плавится мое дыхание.
Оборотень в погонах.
Я сама становлюсь зверем.
Он прошептал мне, глядя прямо в глаза.
– Я люблю тебя.
Никаких сносок, дополнений и звездочек.
– Обещай, что будешь помнить это.
Он смотрит мне в глаза не отрываясь. Кладет ладонь на губы. Аккуратно поддерживая меня, он поднимается и заваливает меня на спину.
Я киваю. Потому что сказать что-либо сквозь его руку я не могу.
Он говорит:
– …Потому что я буду ебать тебя так… словно нет.
И он держал слово.
Анкетирование #4
Ты была первой у того, кто был первым у тебя?
Если бы тебя шантажировали, то чем бы например?
Как ты относишься к своему телу? Что оно значит для тебя?
Маленькие Физиологические Радости
Prodigy – Medusa’a Path
Я все еще перечитываю свой дневник.
В одиночной палате, потеряв его навсегда, страница за страницей я все больше сомневаюсь:
Мой ли это дневник? Моя ли это рука? Мог ли мой разум выдумать настолько правдоподобную галлюцинацию?
Галлюцинацию, которая стала важнее реальности.
Но…
Ты не забыла?
Я хороший следователь.
Я была с ним каждый день. Я брала в рот. Я становилась на четвереньки. Я садилась сверху.
Я собирала информацию.
Иногда слишком много.
Так, что она капала на горячую перевозбуждённую, местами пунцовую грудь. На мои почти всегда твёрдые соски.
Я собирала информацию.
Чаще всего – генетическую.
Из квартиры в квартиру. Изо дня в день. Он давал показания.
Я смотрю на него, сидя на полу. Спиной облокотилась на развороченную нами тахту. Шов оставит на моей спине след. Матрас сползает с неё льняным языком.
Я наклеиваю себе переводилку из жвачки чуть выше коленочки.
Он встает. Он делает пару шагов к холодильнику. Находит в нижнем отделении яблоки. Начавшие подвядать. Залежавшиеся с осени до ноября.
Он ополаскивает их под краном и стряхивает вместо того, чтобы вытереть о полотенце.
Он смачно откусывает яблоко.
Сочная пенка скапливается у него на губах. Он смотрит в окно. Он смотрит в прошлое:
– Ты хочешь знать, как всё это было… Видела эти глаза, которые только что узрели истину? – Это так красиво. Как крик на картине Мунка. Как улыбка на портрете Джоконды. Как икона.
В этом диалоге мне вовсе не обязательно даже угугкать.
– Тебе никогда не казалось странным, что при удивлении все самое главное происходит в мозгу… Это мозг что-то понял, это мозг что-то узрел, а вот расширяются зачем-то зрачки? А вот округляются почему-то глаза…?
Его голос звучит тихо. Почти так же, как шуршание вытяжки системы центрального вентилирования.
– Я делал все это… Я просто хотел узнать, что вы чувствуете, как вы чувствуете.
Я просто хотел найти хоть кого-то, кто чувствует так же, как я.
Найти точки соприкосновения.
Исходный код.
Добраться до которого можно, только содрав всю паутину социальных сетей.
Лишить человека любых возможностей защититься. И вот тогда они начинают бежать. Бежать со всех ног.
Бежать так далеко, как никогда и не думали, что могут.
Эйнштейн, Фредди Меркьюри, Жанна Дарк, Галилей, Колумб…
Одно прикосновение – и ты словно вдохнул в них божественную искру.
Словно перезапускаешь программу для более чистой работы.
– Ты встречался с Эйнштейном и Колумбом?
– Я фактически создал их. Вдохнул в них веру. Вырвал из обыденности. Только вот те, кто натравил тебя на мой след назвали бы это убийством. И ты бы искала меня как убийцу. Когда я дарил вашим ученым знания, оставлял под ёлкой подарки, когда помогал олимпийским чемпионам преодолеть пределы человеческих возможностей и оберегал писателей от революций… Когда сберегал исторические святыни в своих архивах от полчищ варваров. Никто не расследовал это. Те, в кого я вдохнул веру в преодоление предела и сами с годами переставали верить в реальность нашей встречи. Придумывали новые объяснения… Стирали меня из памяти. Никто не расследовал мои подвиги. И только обвинения в убийствах привели к нашей с тобой встрече.
– Выходит ты создавал гениев и тем самым влиял на ход истории, а мы ловили тебя за обвинения в наших страхах.
Я молчу. Я пытаюсь понять подсудимого.
Я говорю уже почти дрожащими губами.
Не узнавая собственного голоса:
– Ты бог?
– Вовсе нет. Ты поймёшь позже…
Я дышу еле-еле. Я вслушиваюсь в каждый звук, который он произносит.
– Я лишь хочу, чтобы вы узнали, кто вы на самом деле.
Я пытаюсь остановиться, но продолжаю расследование:
– Так ты убивал их?
– Вспомни, что ты делала с куклами, когда они тебе надоедали?
Я сижу и думаю про себя.
Подруга, ты знаешь правду:
Сжимала куколку в руке и била об пол. Словно пытаясь узнать, из чего она состоит.
Я говорю ему:
– Ничего особенного…
Била и насиловала.
– Вот что: считай это моей этнографической экспедицией. Я набивал чучела и составлял атлас эмоций. Страха, недоверия, надежды. Я изучал лики смерти. Я выращивал людей, как сорта винограда для своего вина. Но вы ругаете меня за то, что я срывал его грозди…
Я думаю про себя. Я не говорю ему, что начинаю его понимать:
– У нас есть всё, чтобы убивать друг друга, у нас есть всё, чтобы любить друг друга, – и самое страшное, что выбор за нами…
