скачать книгу бесплатно
Девушки переглянулись, гадая, как накажет их родитель.
– Ты, – Хролк Клиггенс посмотрел на Линиэлу, – раз ты их подстрелила, то сама и разделаешь.
– Я так и хочу, – неожиданно гордо выпрямилась девушка и топнула ногой, – Сама ощиплю, разделаю, зажарю и сяду пировать!
– Ух ты, – фыркнул отец, а потом неожиданно чуть смягчился, – Тогда бегом на кухню, пока твой лорд не потребовал свою долю. Ишь ты…
Упрашивать Линиэлу не пришлось, подхватив покрепче добычу, девушка чуть ли не бегом бросилась к воротам замка.
– Эту пакость срезать, – лорд Клиггенс подёргал верёвку, повернулся к старшей дочери, – А ты куда смотрела? Молчи, я не про ваши глупости. Ты хоть заметила, что за погань подстрелила твоя сестра?
– Погань? – не сообразила Сиригаэль.
– Ох, дочка, – вздохнул отец и до девушки донёсся запах вина, видимо, отец был пьян и скорее всего по этой причине полночи бродил вокруг замка и наверняка видел всё, – учишь вас, учишь… Гартчики это.
– Гартчики? – девушка уставилась на мужчину, тут до неё дошло, а после они одновременно рассмеялись.
– Будет ей наука, – намекая на жуткий запах во рту, коим славились данные птицы несмотря на нежность их мяса, сказал старший Клиггенс, – но чур не смеяться, довольно будет с Линиэлы и этого.
– Да, отец.
– Идём, – Клиггенс взял дочь под руку, – хоть позавтракаем спокойно, пока наши бабы не набежали.
Отец и дочь медленно тронулись вдоль стены к воротам.
– Когда, согнувшись, лук в руке готов пустить стрелу, – неожиданно затянул лорд Глухолесья, Сиригаэль скосила глаза на родителя, которому скорее всего вновь ударил в голову хмель, – Стоим в четыре мы ряда, стоим плечом к плечу. Пусть ветер перья на лету расправит и звенит, звенит, победу нам неся, а смерть к врагу летит. Что не поёшь? Ты лучник или тряпка?
– Но, отец, – попыталась возразить девушка, – я…
– Начнём сначала, – не желал оставить затею Хролк Клиггенс, – и не бойся: короля тут нет, а мы дома.
– А матушка? – осведомилась Сиригаэль.
– Мда, – отец остановился и покачал головой, – мда, дочка… А мы тихонько.
– Ну, если только так, – сдалась старшая дочь лорда Клиггенса, всё ж воровато оглядевшись по сторонам.
Когда, согнувшись, лук в руке готов пустить стрелу,
Стоим в четыре мы ряда, стоим плечом к плечу.
Пусть ветер перья на лету расправит и звенит,
Звенит, победу нам неся, а смерть к врагу летит.
Взмахнёт рукой наш командир, отпустим тетиву,
Шагнём вперёд, шагнём назад, шагнём плечом к плечу.
В горах, в лесах и на лугу и в поле равных нам
Ни лорд не сыщет, ни король, зажравшийся болван!
В горах, в лесах и на лугу и в поле равных нам
Ни лорд не сыщет, ни король, зажравшийся болван!
Почти шёпотом пропев первый куплет, лорд Глухолесья коротко рассмеялся, а после прибавил голос, продолжив нехитрую песенку, Сиригаэль подпевала, на всякий случай озираясь по сторонам.
И что нам всадник и стрелок? Копейщик уж не в счёт.
Пусть в латах добрых все они, наш лук их всё ж берёт.
И рыцарь весь в железе сам, в доспехах его конь,
На землю как мешок дерьма стрелою сброшен он.
До нас дойти дано не всем, а коли уж дойдут,
Возьмёмся дружно за мечи, пусть луки отдохнут.
В горах, в лесах и на лугу и в поле равных нам
Ни лорд не сыщет, ни король, зажравшийся болван!
В горах, в лесах и на лугу и в поле равных нам
Ни лорд не сыщет, ни король, зажравшийся болван!
Хролк Клиггенс расходился всё пуще, дочь тоже осмелела, оба прибавили голос, бредя вдоль стены к воротам как неплохо проведшая вечер в кабаке компания.
Когда же луки отдохнут, мечи возьмут своё,
Мы мёртвых примемся считать, закончив всё огнём.
Разделим честно меж собой всё, что добыли мы,
И стрелы наши соберём, построимся в ряды.
И вот готовы снова мы шагать, стрелять и бить,
Но перед тем зайдём в кабак, чтоб славно покутить!
В горах, в лесах и на лугу и в поле равных нам
Ни лорд не сыщет, ни король, зажравшийся болван!
В горах, в лесах и на лугу и в поле равных нам
Ни лорд не сыщет, ни король, зажравшийся болван!
Мда уж, «весёлая» песенка. Меж тем в ней содержалось ещё два куплета, в коих хвастовства и чванства было через край, как и гордости за Глухие Леса и их вояк, но спеть их Сиригаэль и Хролк не спели, отец и дочь почти подошли к воротам и лорд Клиггенс тут же умолк, призвав знаком девушку последовать его примеру. В ворота они вошли уже молча и направились на кухню замка, где уже вовсю готовили завтрак. Обыкновенно повара принимались за дело с раннего утра, так как лорд Глухолесья имел привычку с восходом солнца покидать свою кровать, а после шли на отдых сами, оставив чёрную работу и подготовку к обеду на прочих слуг и помощников, так что в кухне было не так уж много народу, тем более что большинство людей с приездом лорда Клиггенса разъехалось восвояси. И конечно, на кухне была Линиэла. Девушка уже умудрилась ощипать и разделать свою добычу, а теперь занималась тем, что равномерно вращала над огнём вертел с насаженными на него тремя тушками гартчиков.
– О, – старший Клиггенс пьяненько улыбнулся, – а ты времени даром не тратишь.
– Надо успеть, – отозвалась дочь, продолжая крутить вертел, – пока лорд не надумал потребовать свою долю.
– Не надумает, – отец и старшая сестра уселись за грубый стол, – потому как не желает тратить место в желудке на каких-то птичек. Верно, Симмелс?
– Да, милорд, – отозвался повар, находившийся ближе всех к столу, – Зачем тратить место на птичек, когда есть жареная оленина и южные приправы?
– Вот так-то, – лорд Клиггенс покосился на дочерей, – Ох, бабы, никакого воспитания…
– Отец? – покосилась на него Сиригаэль.
– Дети мои, – глава семейства вздохнул, картинно закатив глаза к потолку, – Может быть, я уже стар и глаза стали меня обманывать, где же мы сейчас?
– Дома, отец, – ответила Линиэла, – в Рейстергхарде, в нашем замке.
– Ба! А я-то думал, что мы в кабаке или на постоялом дворе. Нет, Линиэла, ты права, определённо мы дома. А с кем мы воюем, не окажешь любезность подсказать?
– Ни с кем, – девушка ткнула ножом в одну из тушек на вертеле, – но я могу и не знать, вам ведь виднее, батюшка.
– Хм, – лорд Клиггенс сделал вид, что задумался, а после рассмеялся невпопад, потребовав подать на стол вина.
– Отец? – старшая дочь повернулась к родителю.
– Простите, дочки, я так давно не напивался, – сказал Хролк, – что уже забыл, что это такое и каково это. Старею… Ладно, не при дворе, я-то могу понять, сам такой был, но какого сраного лешего вы в таком виде уселись за стол? Мы дома, ни с кем не воюем, а может вы и спите со своими деревяшками и железяками? Или в поход собрались?
– Ой, – Сиригаэль зажала себе рот ладонью и попыталась встать, чтобы снять оружие, Линиэла решила поступить так же, но отец знаком прервал намерения девушек.
– Сидите уж, – махнул рукой глава семейства, пропустив затем пару хороших глотков прямо из кувшина, хотя кубки уже были поставлены на стол, – только не стоит нашей матушке об этом знать. Пусть почивает себе спокойно, а мы спокойно позавтракаем. Симмелс?
– Почти готово, милорд, – повар уже нёс тарелки и столовые приборы, – остался ещё соус, хлеб сейчас будет. И, милорд, завтрак в зале подавать как обычно?
– Да, – старший Клиггенс снова отхлебнул вина, но в этот раз всё же счёл возможным воспользоваться кубком, – подавайте.
Лорд одобрительно покивал, разглядывая тарелки, а после разлил вино по всем трём кубкам, отодвинув показным движением кувшины с водой и тёмным элем.
– Ты вроде бы пировать собиралась? – обратился к Линиэле отец, – Готово твоё жаркое? Так садись с нами, а не прячься по углам. Будем пировать.
Линиэла сняла вертел с огня, сгрузила птичьи тушки на большое блюдо, поставила его на стол и уселась рядом со старшей сестрой. Клиггенс тут же подмигнул Сиригаэль, наблюдая, как Линиэла поливает зажаренных до корочки гартчиков каким-то соусом. Старшая дочь сдержала улыбку, представляя, что сейчас испытает младшая сестра. Но тут очередная волна хмеля накрыла отца.
– Господа, дамы, леди, все присутствующие, – лорд Глухолесья поднялся с полным кубком, – я желаю выпить за вас всех и ваш труд, а также нижайше просить вашего прощения за то, что вы вынуждены наблюдать наши пьяным морды. Вместе с тем обещаю, что будем себя вести пристойно на столько, на сколько окажемся в силах и вместе с тем даю слово, что никакого вреда лично вам или имуществу причинено не будет.
Хролк Клиггенс стоя опорожнил кубок до дна, плюхнулся обратно на скамью и покосился на дочерей.
– А вы что? Лучники вы или кто?
Сиригаэль, предпочитавшая винам тёмный эль, а по большей части воду, отпила из своего кубка с явным неудовольствием, а вот младшая сестра, как говорится, дорвалась. Линиэла залпом опрокинула в себя весь кубок как заправский пьяница, а после потянулась к хлебу, взяла кусок, положила рядом, затем, орудуя ножом и вилкой, принялась за своё жаркое. Отец и старшая дочь тут же переглянулись, но уже удивлённо: Линиэла как ни в чём ни бывало уплетала за обе щеки гартчиков, не морщась и не кривясь. Лорд Клиггенс озадаченно почесал в затылке, решив, что Линиэла держится и не морщится лишь из-за своего упрямства, но после непременно сдаст позиции, а вот Сиригаэль заподозрила подвох, что было не так уж далеко от истины, потому как секрет был довольно прост: едва Линиэла показалась с убитой дичью в кухне, Симмелс моментально опознал добычу, предупредив девушку, но та лишь отмахнулась, велев скорее готовить цитчский соус, а после влить в него молока. Перечить повар не посмел, покачав головой, а вот теперь так же наблюдал за девушкой, которая залила означенным соусом своих гартчиков и с аппетитом уплетала их как обычную солонину. Симмелс тут же взял этот факт на заметку, решив при случае повторить, но попался в ловушку, поскольку не заметил, как Линиэла украдкой влила в уже готовый соус настойку чеснока и раздавила туда же один помидор. Так что вечером повара, решившего, что он заполучил секрет блюда, ждало неприятное разочарование, на что кроме прочего и рассчитывала Линиэла.
Завтрак продолжался. Отец постоянно косился на одну дочь и переглядывался со второй, но ничего так и не происходило. Поняв, что проиграл, Хролк втайне порадовался, что у дочери такой твёрдый характер и следующий тост был за Линиэлу. И пошло-поехало, лорд Глухолесья разошёлся не на шутку и сделал передышку лишь тогда, когда дочери уже откровенно стали клевать носом. Решив, что с них довольно, лорд поднялся из-за стола.
– На дорожку, – вино снова потекло в кубки, – а потом спать, разбойники! И чтоб к утру были как положено! И я пойду…
В девушек уже не лезли ни еда, ни выпивка, однако с усилием они одолели наполненные всего лишь на четверть кубки и с трудом, опираясь друг на друга, поднялись из-за стола.
– Слабаки, – бахвалился отец, – моя покойная бабка нас троих вшестеро перепивала, а я, хоть и стар, я…
Продолжить он уже не смог, покачнувшись и присев обратно на скамью. Девушки не обратили на это никакого внимания, потому как в данный момент желали лишь скорее добраться до кроватей, не помышляя ни о чём другом. И каждая мысленно удивлялась, как это так вышло так нализаться, да ещё и с родным отцом, который при случае за такой поступок выдрал бы ивовыми прутьями обеих. Вот они скрылись из кухни, опираясь одна на другую и на стену, лорд Клиггенс съел кусок хлеба и отправился прочь, прихватив с собой полный кувшин вина. Покинув кухню, лорд добрался до двора и присел на каменные ступени, наблюдая, как сёстры пытаются добраться до башни, в которой обитали девушки. Пройти через весь широкий двор было бы скорее, но те были так пьяны, что с трудом держались на ногах. Можно было, конечно, рухнуть на траву и доползти до башни, что тоже было бы скорее, но ползать Линиэла и Сиригаэль сочли ниже своего достоинства, предпочтя опираться на стену и медленно брести по ней, поддерживая друг друга. Хролк усмехнулся и отпил из кувшина, продолжая наблюдать за детьми.
На путь до башни сёстры потратили четверть часа, временами даже пытаясь затянуть какую-то песню, но получалось у них это плохо. Достигнув, наконец, двери, девушки остановились. Линиэла открыла дверь и полетела вниз, не удержавшись, и точно упала бы в траву, если бы не успела схватиться за массивное железное кольцо. Дверь распахнулась настежь под её весом, Сиригаэль вошла внутрь, подтянув за собой сестру и закрыв за собой. Хролк Клиггенс покачал головой, отпил из кувшина и надумал двинуться дальше, однако пришлось задержаться: внезапно дверь башни распахнулась, на траву полетел лук, потом из двери выпала Линиэла, на которую тут же в нелепой позе приземлилась Сиригаэль, а следом полетел, рассыпая во все стороны стрелы, колчан. Послышались недовольные крики, но они быстро стихли за моментально захлопнувшейся дверью башни. Решив, что на этом всё, лорд Глухолесья вознамерился позвать слуг, но сёстры так быстро не сдались. Старшая сестра вернула свой лук на его законное место, а после принялась ползать по траве, помогая младшей собрать рассыпавшиеся стрелы и после пристроить колчан за спиной. Стоять девушки уже не могли, так что до двери добрались ползком, несколько раз стукнулись в неё головами, но всё же открыть её сумели и исчезли в тёмном проёме. Если верить слабым звукам, Сиригаэль и Линиэла с отборными ругательствами тяжело поползли по лестнице.
Старый лорд хрипло рассмеялся, отхлебнув из кувшина и подставив лицо солнцу, наслаждаясь его всё более к осени теряющими силу лучами, посидел так, опустил руку в карман и похолодел: карман был пуст. Хролк едва не ударился в панику, но чисто машинально сунул другую руку в другой карман и успокоился, нащупав пергамент, тот всё же был на месте к его крайнему облегчению. Как бы не был пьян лорд Глухолесья, за детей он всё же беспокоился, а потому, погревшись на солнышке, двинулся в башню, дабы проверить, что там твориться, не забыв прихватить свой кувшин. Лестница далась ему тяжело, порядком запыхавшись, Хролк добрался до пятого этажа, который занимала Линиэла. Комната девушки оказалась пуста, лорд подумал, что сёстры скорее всего ввалились к кому-то из младших, потом отбросил эту мысль и поднялся на самый последний этаж, где жила старшая его дочь. Там он и обнаружил вполне предсказуемую картину: едва переступив порог, девушки рухнули на пол, не сумев добраться до кровати. Вытянувшись на спине на полу, Линиэла храпела во всю, рядом, свернувшись калачиком и уткнувшись в сестру, пристроилась Сиригаэль, а в довершении картины ручная рысь нахально улеглась сверху на обеих девушек, зашипев при виде старшего Клиггенса. Лорд поставил свой кувшин на пол, стащил с кровати подушки, подложил под головы сестёр. Рысь тут же попыталась цапнуть его когтистой лапой, но получила пинка и отлетела к дверям, зашипела, выгнула спину, но Хролк не обратил внимания на кошку, стащив с кровати здоровенное, сшитое из шкур зайцев и волков одеяло, прикрыл детей, решив, что этого достаточно. Мужчина подхватил свой кувшин, подумал было оставить его Линиэле и Сиригаэль, а после рассудил, что ему он нужнее, и пнув в очередной раз недовольную рысь, оставил комнату. На пороге лорд Глухолесья снова приложился к кувшину и тяжело затопал вниз, споткнувшись на четвёртом этаже.
Хотя и была башня вся каменной, лестница однако была деревянной, не то Хролк Клиггенс как пить дать свернул бы себе шею, а так дело ограничилось отборной бранью и проклятьями, пока лорд катился по ступеням витой лестницы до самого первого этажа. Глиняный кувшин, понятное дело, пережить такого не смог, расколовшись на черепки при падении, чем вызвал неудовольствие и очередную порцию ругани хозяина. Но разве мог такой пустяк остановить лорда Глухолесья? Старший Клиггенс, лишившись сосуда с вином, не сдался, решив продолжить попойку. Пожилой мужчина отправился на кухню за новым, надумав для разнообразия вместо вина наполнить его тёмным элем, да заодно съесть чего под руку подвернётся.
Решить-то он решил, но вот исполнить задуманного у него не вышло: едва лорд одолел половину двора, как рухнул на землю и захрапел во всю мочь, сражённый в итоге изрядным количеством вина, которое он начал поглощать ещё с ночи. И это на глазах у вышедшей отчего-то вместе с Ронасом леди Ерры, которая обыкновенно предпочитала завтракать как положено и никогда не выходила из-за стола раньше времени в отличие от сына, который вечно торопился на утреннюю тренировку. Женщина нахмурилась, но после поняла, что муж всё равно ничего не услышит из того, что она собиралась сказать, велела сыну идти по своим делам, а сама с помощью слуг переместила лорда Глухолесья в спальню.
Вот слуги, дотащившие Хролка до кровати, удалились, а жена принялась раздевать мужа, дабы уложить его в постель как следует, попутно принявшись гадать, что именно такого случилось, раз старший Клиггенс упился до совершенно невменяемого состояния. Повод для такого рода размышлений имелся, потому как на памяти самой леди Ерры супруг всего единожды напился, а именно в день похорон сыновей. С той поры, как и ранее, Хролк никогда не позволял себе не то что напиваться, а даже лишней порции любого из хмельных напитков. И раз уж благоверный изволил нализаться до такого скотского состояния, то повод действительно имелся, притом явно безрадостный. Спросить у Хролка, который даже не шевелился, было нельзя, оставалось лишь дождаться, когда супруг проспится, но даже это не означало того, что лорд Клиггенс поделится с ней. Размышляя так, женщина с трудом всё-таки раздела бесчувственное тело, кое-как затолкала его под одеяло и занялась одеждой. Чуть подумав, леди Ерра решила пристроить оную подальше от мужа, ведь обнаружив себя в таком состоянии, тот вполне мог решиться на прогулку, а в одном исподнем не очень-то побегаешь по замку, пусть и в пьяном виде. Решив так, женщина отставила подальше от огромной кровати кресло, куда и свалила одежду, не утруждая себя тем, чтобы сделать это аккуратно.
Ещё разок окинув взглядом мужа, леди Ерра собралась на выход, вознамерившись проведать Сиригаэль и Линиэлу, которые отчего-то пропустили завтрак. Женщина повернулась, но тут заметила, что возле кресла лежит какой-то свиток. Ранее она его не видела, так что скорее всего тот выпал из кармана одежды супруга. Подумав, что именно там может скрываться причина столь безобразного поведения мужа, вздумавшего бросить её среди ночи, Ерра подняла свиток, развернула и остолбенела – пергамент был абсолютно пуст! Да, снизу красовалась личная подпись короля, присутствовали все необходимые печати, ниже располагалась печать лорда Клиггенса, его подпись, а кроме того золотая печать королевства, но сам документ не содержал ни единой строчки! «Так вот что принёс сокол,» – подумала женщина, сворачивая пергамент обратно, – «но тут радоваться надо – воистину это подарок богов!» Ерра затолкала пергамент в первый попавшийся карман. «По сути дела,» – продолжила женщина размышления, – «король дал разрешение на что угодно, чего не было ни при одном правителе, так чем же так недоволен Хролк?» Подумав ещё, она пришла к выводу, что такой подарок был не просто так, и что цена за него могла оказаться непомерной. Но что же именно лорд Глухолесья сделал для короля? Или что именно ему предстоит сделать? Не в этом ли причина такого поведения мужа? Движимая нехорошими предчувствиями, леди Ерра буквально перетряхнула каждую складку одежды Хролка, надеясь отыскать хоть что-то, но результата это не принесло. Женщина вспомнила про шкатулку, запертую в огромном шкафу, где лорд Клиггенс имел обыкновение хранить все важные документы. Открыть сам шкаф не составит никакого труда, но вот шкатулка, хотя размерами она более походила на ларец, имела хитрый замок, ключ от которого неизменно висел на шёлковом шнурке на шее Хролка Клиггенса почти постоянно. Ерра решилась, ещё разок оглядев супруга, лежавшего под одеялом в глубоком пьяном сне. Она стащила ключ с шеи и устремилась к кабинету, рассчитывая покончить с этим делом как можно скорее и вернуть ключ на место.
В кабинете, что так же было необычным, царил беспорядок. Стол, за которым лорд Клиггенс не спеша решал свои дела, был буквально завален грудой бумаг и пергаментов, которые, если судить по их виду, были старыми и редко покидали место своего постоянного хранения. Решив начать с них, леди Ерра взяла первый попавшийся свиток, развернув который, обнаружила часть генеалогического древа Клиггенсов. В других документах, сваленных в кучу на столе, так же обнаружились схожие сведения, касавшиеся как Клиггенсов, так и других домов королевства. Женщина пожала плечами, не понимая, чего это муженёк ударился в генеалогию, и оставила в покое документы, устремившись наконец к шкафу, в котором надеялась найти ответ на свой вопрос. Что же, перерыв шкатулку снизу доверху, она с восьмой попытки отыскала письмо, как будто случайно впопыхах неаккуратно всунутое среди прочих бумаг. Если бы леди Ерра просто перебрала бумаги, то вряд ли бы смогла его обнаружить, но поскольку женщина перебирала всё целенаправленно и аккуратно, то усилия увенчались успехом.
Письмо было от самого короля, Ерра Клиггенс сразу узнала вычурный почерк правителя, но вот обращение к мужу было не совсем официальным, так что тут дело скорее всего касалось чего-то личного. «Друг мой,» – начиналось письмо, – «возможно, что после всего ты возненавидишь меня и будешь в полном праве на самую лютую с твоей стороны по отношению ко мне ненависть, но пишу я это письмо к тебе не как твой король, а потому прошу для начала хотя бы выслушать меня. Да, знаю, что такого рода начало сразу заставит размышлять тебя о всяких мерзостях, на которые всегда были способны Коттендейлы, да и наш король-ёж частенько грешил подобным, однако, признаюсь сразу, что я попросту не смог найти другого выхода. Мой любезнейший дядюшка снова вознамерился поднять вопрос о…» Женщина сглотнула при упоминании лорда Файрлина, едва не плюнув при этом на пол, но после взяла себя в руки и вернулась к письму. Смысл написанного дошёл до неё далеко не сразу, леди Ерре понадобилось перечесть всё от начала до конца шесть-семь раз, прежде чем в душе волнами поднялся гнев. «Не понимаю,» – зло думала женщина, убирая на прежнее место письмо и шкатулку, – «не понимаю… Убей меня боги, не понимаю! Никогда Клиггенсы не стали бы терпеть подобного ни от кого, пришли король хоть сотню пустых пергаментов со своими подписями и печатями!» Возникло непреодолимое желание растормошить мертвецки пьяного мужа, сунув тому в лицо письмо, а после предать его огласке по всем Глухим Лесам. Что он скажет в своё оправдание? Как лорд Глухолесья мог так поступить, фактически предав родной край? Но тут Ерра внезапно задумалась о том, какими могут быть последствия в случае отказа или даже самого что ни наесть настоящего мятежа. Война дорого обошлась Глухолесью, очередного столкновения им не пережить, а даже если лесники каким-то чудом и отобьются, то будет лишь вопросом времени их окончательное уничтожение. Поняв, что муж угодил в ловушку, из которой в данный момент выбраться не представляется возможным, леди Ерра стала остывать, принявшись размышлять о том, что делать ей самой. И о том, какую пользу можно будет извлечь из сложившейся ситуации. Как ни крути, кое-что давало определённые надежды и перспективы, пусть и сомнительные. Женщина расплакалась, уткнувшись лбом в шкаф. Умом она понимала, что следует как можно скорее взять себя в руки, успокоиться и вернуть на место ключ, но остановиться никак не могла. Что-то легко коснулось головы престарелой леди, заставив вздрогнуть от неожиданности, что-то лёгкое и тёплое. Женщина подняла взгляд и замерла на месте, моргнула, видение тут же исчезло, а вот тепло прикосновения никуда не делось, задержавшись на полминуты перед тем, как уйти. Ерра решила, что сходит с ума, а после припомнила рассказанное мужем и задумалась, закрыла глаза, сжала кулаки, досчитала в уме до двадцати и обратно, выдохнула, открыла глаза и направилась в спальню.
* * * * * * * * *
Покинув Астолн, Фрелли спешил изо всех сил. Роттер, так и не отыскавшийся, уже не особо заботил молодого человека, ведь времени оставалось всё меньше и если бы не чудо-конь, то нечего было бы и думать о том, чтобы успеть. Жеребец нёсся во весь опор, временами делая длинные скачки, но Фрелли уже был привычен к такой езде и заранее чувствовал момент, благодаря чему уже не вылетал из седла как прежде, а конь между тем разгонялся всё быстрее и быстрее, словно спешка хозяина каким-то неведомым способом передавалась и самому животному, заставляя ускоряться. Дорога впереди раздвоилась, Фрелли выбрал правую, которая хоть и проходила через лес и не была вымощена камнем, была короче. Жеребец тут же убавил ход, потеряв относительно твёрдую опору под копытами, приноравливаясь к мягкой после дождя земле, однако в скорости после так и не прибавил, проскакав под тенью деревьев почти что пять миль. Впрочем, господина Шишена данное обстоятельство никак не смутило, ведь лесная дорога была короче почти на треть, да и конь его был быстрее других. Фрелли мельком глянул на солнце, когда дорога вышла к болоту, удовлетворённо хмыкнул и вновь пригнулся к гриве, не желая глотать мошек и прочих гнусных летающих созданий, обитавших в болотах. Молодой человек непременно поспел бы к сроку к намеченной цели, но, как это часто бывает, и в этот раз вмешался случай. Случай, или это боги в очередной раз решили пошутить? Кто ж его знает, что заставило жирную квакушку покинуть своё болото и прыгнуть на камень, на который отчего-то правым передним копытом в повороте дороги приземлился жеребец Фрелли. Сам молодой человек, толком не понимая, что произошло, инстинктивно освободил ноги от стремян и, со всей силой оттолкнувшись руками от спины коня, выбросил себя прочь из седла в сторону, а жеребец на полном ходу ухнул в болото, трясина жадно чавкнула, практически моментально поглотив несчастное животное.
* * * * * * * * *
Глухой, низкий и протяжный рёв трубы был и не нужен, дабы оповестить о приближающемся войске, потому как не заметить такое скопление вооружённых людей было невозможно. Роттер, любивший кроме самой битвы нагонять панику на врага, используя внезапность, досадливо сплюнул, но предвкушение добычи перебило возникшее неприятное ощущение. Громила покосился на знаменосца, который стоял рядом. Что же…
– Вперёд, бездельники! – рявкнул Роттер, потрясая мечом, – Сегодня ужинать будем за длинными столами и спать на перинах!
Вояки заголосили, понеслись ругательства, затем войско превратилось в толпу, совершенно сломав строй и беспорядочным скопищем бегом устремившись к стенам города. Со стен немедленно полетели стрелы, солдаты на бегу подняли над головами щиты, да так и добежали до стен, потеряв от своего числа не более полусотни человек. В данной ситуации луки оказались для защитников бесполезными, сверху немедленно посыпались камни и горящая солома, кое-где полилось масло. Поняв, что ничего нового он так и не увидел, Роттер велел немедленно отступить от стен шагов на десять, прикрыть щитами своих лучников, приказав последним палить что есть силы, можно даже не целясь, лишь бы стрелы летели градом. Так и сделали, благо запас стрел позволял вести непрерывную стрельбу не менее получаса, чего для целей Роттера было вполне достаточно. Выждав с десяток минут, громила отправил нескольких вояк прямиком под стену, те удачно проскочили и начали карабкаться вверх, волоча за собой верёвки. Тут же начала наступление вторая волна, вышедшая из леса. Пользуясь тем, что защитники города и головы не могут высунуть из-за ураганного обстрела, наёмники бегом преодолели отделявшие их от стены расстояние, на ходу поднимая длинные лестницы.
Оборонявшиеся были готовы к этому, среди бойниц и проёмов сверху стены немедленно показались рогатки, кое-где даже преждевременно полилось кипящее масло, вот только Роттер заранее приготовил неприятный фокус: лестницы коснулись стен в тех местах, где пустые пространства отсутствовали, а потому дотянуться до них рогатками и крючьями было весьма непросто. Мало того – под лестницы тут же устремились воины, забрасывая крюки с верёвками на перекладины, а после повисая на них, тем самым прижимая лестницы к стене ещё плотнее. Громила хрипло рассмеялся и принялся карабкаться вверх, накручивая себя изнутри.
