скачать книгу бесплатно
Понятно, что всемирный интерес роман Гете вызвал не только любовной историей, но и необыкновенно живым свежим языком, обилием современных мыслей и переживаний.
«Вертер» был сразу же переведен на все европейские языки.
Молодой Наполеон прочитал книгу семь раз, брал ее с собой в походы.
Через много лет судьбе угодно было еще раз свести поэта с Лоттой.
Лотта уже была старушкой, давно потерявшей мужа, а Гёте царил в Веймаре, превратившись из пылкого, подвижного молодого человека в сурового олимпийца, бесстрастно озирающего мир с высоты своего величия.
Поэт принял у себя бывшую возлюбленную чинно, важно, как это он тогда делал со всеми, но с несомненным радушием.
Лотта хорошо сохранилась.
Отпечаток красоты лежал на всей ее фигуре, на лице бывшей красавицы. Только все вермя трясла головой.
Когда Лотта ушла, Гёте не мог удержаться от восклицания:
– В ней еще многое осталось от прежней Лотты, но это трясение головой! И я так страстно любил ее! Из-за нее я в отчаянии бегал в костюме Вертера! Непостижимо, непонятно…
Всем, кто читал знаменитую элегию Гёте «Парк Лили», было известно, чей это был парк.
Этой девушке, заслуживающей особенного внимания ввиду того, что она была невестой Гёте и едва не сделалась его женой, поэт посвятил много стихотворений.
Самыми известными из них стали «Уныние», «Блаженство уныния», «На море», «Осеннее чувство», «К Лине», «К Белинде» и некоторые другие.
Елизавета Шёнеман, с которой Гёте виделся в 1774 году, действительно не подходила живому, но задумчивому и высоко парящему поэту.
Богатая, легкомысленная, жившая всегда в роскоши, окруженная светскими людьми и преданная всей душой его удовольствиям, она представляла собой нечто столь противоположное великому поэту.
Именно поэтому нельзя было даже думать о возможности брака между ними.
«Представьте себе, – писал Гете в письме своей знакомой, – если можете: Гёте в галунах, франт с головы до ног, среди блеска свеч и люстр, в шумном обществе, прикованный к карточному столу парой прекрасных глаз, рассеянно рыскающий по собраниям, концертам, балам, с легкомысленной ветреностью волочащийся за привлекательной блондинкой, – таков теперешний карнавальный Гёте!»
Гёте познакомился с Елизаветой Шёнеман в конце 1774 года в доме ее родителей во Франкфурте. Когда он входил в музыкальный зал, шестнадцатилетняя Лили сидела за роялем и играла сонату.
«Мы взглянули друг на друга, – писал он в своей автобиографии, – и, не хочу лгать, мне показалось, что я почувствовал притягательную силу самого приятного свойства».
Для пылкого Гёте даже одной встречи было достаточно, и он написал стихотворение, в котором излил свои чувства.
Лили быстро привязала к себе Гёте, неуклюжего медведя, каким он изобразил себя в стихотворении «Парк Лили».
И он был действительно счастлив, когда она удостаивала его лаской.
Кокетливой Лили нравился Гёте.
В минуту увлечения она рассказала ему историю своей жизни, жаловалась на ее пустоту, призналась в том, что общаясь с ним, хотела испытать свою власть над ним, но сама попалась в сети.
Молодые люди объяснились, и вполне возможно, что дело на самом деле кончилось бы браком.
Но снова сыграла свою трагическую роль разница в общественном положении семьи советника Гете и вдовы банкира Шёнемана.
Зная педантичность отца, сестра Гёте выступила против этого брака.
Гёте никого не слушал, и тогда некая девица Дельф взяла на себя трудную задачу устроить дело.
В один прекрасный день она сообщила влюбленным о согласии родителей и попросила их подать подать друг другу руки.
Гёте протянул Лили руку.
Та вложила в нее свою, после чего влюбленные с «глубоким вздохом облегчения» бросились друг другу в объятия.
Вскоре состоялось обручение.
Но уже очень скоро все расстроилось из-за непримиримой вражды родителей.
Более того, знакомые Лили воспользовались поездкой Гёте в Швейцарию и в один голос уверяли Лили, что подобное поведение жениха лишний раз говорит о его холодности.
Молодые люди расстались, а Гете еще очень долго еще тосковал по возлюбленной.
Он простаивал ночи под ее окном, завернувшись в плащ, и возвращался довольный, когда ему случалось увидеть ее в окне.
Однажды он услышал, как Лили пела его песню. Ту самую песню, в которой он упрекал возлюбленную за ее тягу к светской жизни.
Лили вышла за страсбургского банкира, а Гёте, уезжая в Италию, писал в своей записной книжке: «Лили, прощай! Во второй раз, Лили! Расставаясь в первый раз, я еще надеялся соединить наши судьбы. Теперь же решено: мы должны порознь разыграть наши роли. Я не боюсь ни за себя, ни за тебя. Так все это кажется перепутанным. Прощай».
Через несколько лет он встретился со своей бывшей пассией, и… ничто не шевельнулось в его охладевшей груди.
«Я, – писал он, – прошел к Лили и застал прекрасную мартышку играющей с семинедельной куклой. И здесь я был принят с удивлением и радушием.
Я нашел, что милое создание очень счастливо замужем. Ее муж, по-видимому, честен, неглуп и делен; он богат, имеет прекрасный дом, важный бюргерский ранг и т: п. – все, что ей нужно».
Все правильно, торговка и поэт вещи несоместные…
И все же самой знаменитой из всех увлечений Гете стала Шарлотта фон Штайн, с которой у него начался роман в Веймаре.
И если верить самому поэту, то из всех женщин, прославленных им в стихах, он больше всех дорожил именно Шарлоттой.
Четырнадцать лет своей жизни провел с ней Гете в самой нежной задушевной близости, причем все первое десятилетия их связи он находился под ее влиянием.
Целых лесять лет, от его приезда его в Веймар и до отъезда в Италию, он ее былъ поклонником, учеником, другом, любовником и личным поэтом.
Как он считал сам, именно благодаря ей, он приобрел остроумие, возвышенность, энергию, деликатность и авторитет.
И это, не смотря на то, что сама Шарлотта не обладала ни одним из этих достинств.
Когда Гете в ноябре 1775 года впервые увидел Шарлотту фон-Штейн, ему было 26 лет, а она была на восемь лет старше его.
В 1764 году она вышла замуж за обер-шталмейстера Веймарскаго двора. У нея было шестеро детей, из которых в живых осталось трое.
Она владела всеми качествами великосветской женщины, естественностью и непринужденностью в обращении, открытыми манерами и удивительным тактом.
Она не была красавицей, но обладала привлекательной внешностью с выражением кроткой серьезности.
Как светской и придворной даме, ей была свойственна та прелесть, какая дается высшим положением.
Она стояла значительно выше франкфуртскаго гения, как в смысле нравственного достоинства, так и в смысле самообладания.
Гете как раз тогда был взволнован и измучен после разлада со франкфуртскими своими увлечениями и не находилъ себе покоя.
Она все сглаживала, смягчала, была успокоительницей, ангелом-хранителем его жизни и сестрой высшего порядка.
Шарлотта заинтересовалась молодым человеком с хорошими манерами с первых дней их знакомства. И как поговаривали, она ценила его, прежде всего, отнюдь не за поэтический его дар, а за умение держать себя в свете.
Понимала ли она, что общается с гением?
Думается, вряд ли.
Да и не за гениальность она ценила людей.
Именно поэтому она настаивала, чтобы Гете научился говорить на французском языке как истый царедворец.
В свою очередь, он до такой степени втянулся в мелкие интересы небольшаго Веймарскаго герцогства, что на какое-то время забыл о настоящем творчестве.
Растрачивая свой огромный талант на стихотворения, на «разные случаи» и на поэтическiя шутки, по-настоящему он выражал себя только в своих письмах к Шарлотте.
Вполне понятны удивление и горе Шарлотты, когда в 1786 году, не разъяснив ей поводов своего отъезда, Гете бежал в Италию.
Многие стихотворения, написанные ею в сентябре, свидетельствуют о ее близкому к отчаянию состоянию.
О, как же я одинока
И вечно буду в одиночестве!
Горе принцессы в «Тассо» представляет сходное чувство, которое, конечно, не случайно.
Некоторое время думали, что своей поездкой в Италию Гете хотел порвать свои отношения с Шарлоттой. Было предположенiе, что после десяти летъ любви он почувствовал утомление.
Но скорее всего, это не так.
Письма, написанныя Гете Шарлотте из Италии, ясно свидетельствуют о том, что чувства его к ней не изменились.
У него сохранилась та же потребность сообщать своей приятельнице все события изъ своей жизни и свои мысли. Но в то же самое время он уже мог обходиться без нее.
Ослепленный блеском итальянского неба, восхищенный остатками классической древности, искусства эпохи Возрождения, он увлекся природой и наукой.
Он испытывал такое единение с этой прекрасной страной, что покидал Италию с сожалением, несмотря на предвкушение радостного свидания с друзьями.
И те не могли не заметить, что в Веймар вернулся уже совсем другой Гете, исполненный огромной творческой силы.
В Германии поэт не обрел прежнего мира.
Ему казался чуждым немецкий климат, серое утрюмое небо пронизывало его безконечной грустью, отголосок которой можно найти в одном из его писем к Гердеру.
Ничто не могло развеять его меланхолию.
Общество, занятое в то время другими писателями, холодно встретило полное издание его сочинений.
Герцог Веймарский, увлекавшийся французской трагедией, раскритиковал его «Эгмонта».
Гердер, в свое время симпатизировавшiй Гетцу, стал смущаться вольностями, какими Гете стал позволять себе в отношении к морали, и считал «Римские элегии» омерзительными.
Да что там общество!
Та самая женщина, которую он боготворил в течение одиннадцати лет, встретила его весьма холодно.
Недовольна его полуторагодовым отсутствиемъ, она осыпала его упреками, а поскольку «Эгмонт» шокировал и ее, она наградила Клару непристойным эпитетом и говорила о своей оскорбленной нравственности.
Неприятно поразило Шарлоту и то, что поэт бредил полюбившееся ему южной страной.
Можно допустить, что Шарлотта приняла эти восхваления юга за личное для себя оскорбление, хотя с ее стороны опрометчиво было проявлять язвительность.
Нельзя сбрасывать со счета и то, что Гете стал проницательней, и та, которая в дали неизменно представлялась ему совокупностью всевозможных прелестей, теперь казалась ему состарившейся женщиной.
Но в то же самое время в нем зрел истинный поэт, и поездка в Италию довершила начатое дело.
Гете достиг высшей идеальной литературной культуры, какая только существовала в то время.
Гете было больно ее слушать, он продолжал любить ее и в своих письмах к ней называл ее «своим желанием, своей наперстницей, своимъ идеалом и своей религией».
Да что там письма!
Он не мог прожить без нее ни одного дня и постоянно посылал ей всевозможные подарки: книги, гравюры, первые плоды, дичь.
Много времени он занимался с ее сыном Фридрихом.
1781 год был самым счастливым в их отношениях.
«Душа моя, – писал он Шарлотте 12 марта, – тесно связана с твоей. Не буду велеречивым, но ведь тебе известно, что я неразрывен с тобой.
Сколь бы высоко ты ни поднялась, сколь бы низко ни пала, ты увлечешь меня за собой».
Конечно, он хотел жениться на Шарлотте, чей ум «помогал ему творить, а ее теплота окружала его сладостной атмосферой».
Первого апреля он чувствовалъ себя до такой степени счастливым, что у него явилось желание подобно Поликрату, бросить в море свой перстень.
Как отвечала сама Шарлотта на такую страстную любовь, теперь уже не узнает никто, поскольку она отобрала все свои письма у Геете и сожгла их.
Высказывались предположения, что она была далеко не так щедра на нежные излияния, как сам поэт.
12 июля 1788 года Гете познакомился с молодой девушкой низшего происхождения, Христианой Вульпиус.