скачать книгу бесплатно
В истории этот закон выразил знаменитый английский историк Д.Тойнби, создавший теорию «Вызов – Ответ».
Согласно этому закону любое общество по-настоящему начинает действовать только под влиянием внешнего раздражителя.
Так, русские удельные князья не только не собирались объединяться, но и делали все возможно, чтобы этого не произошло.
Однако под влиянием окруживших их врагов из Дикой степи – половцев, хазаров и татар (Вызова) – они объединились вокруг самого сильного на тот момент Московского кнзязя (Ответ).
В нашем же случае это означает только то, что под нажимом рвавшейся воевать Австро-Венгрии России надлежало приступать к общей мобилизации.
Однако этого не произошло.
26 июля по инициативе вернувшегося из командировки обер-квартирмейстера генерала Ю.Н. Данилова в Генеральном штабе состоялось совещание.
На нем присутствовали Н.Н. Янушкевич, начальник мобилизационного отдела С.К. Добророльский и начальник военных сообщений С.А. Ронжин.
Вопрос был один: характер предстоящей мобилизации.
– Если, – заявил Данилов, – производство частной мобилизации со многими измененяими и удастся провести на фоне тех расчетов, которые разработаны для общей мобилизации, то лишь ценою большой ломки всех расчетов, что не может не нарушить точности ее выполнения. Главное же заключается в том, что производство частной мобилизации, спутав все расчеты, технически ставит в полную невозможность выполнить вслед за нею общую мобилизацию, главным образом по причине раздвоения работы железных дорог. Что бы мы с вами здесь не говорили, но Австро-Венгрия представляет в настоящее время серьезную силу, для победы над которой все равно придется мобилизовать всю нашу армию, а не только часть ее. Избытка в стратегии не существует…
Добророльский и Ронжин поддержали Данилова.
В итоге решено было подготовить два проекта указа о частной и общей мобилизации и подготовить специальный доклад царю, разъясняющий опасность первой.
К вечеру С.К. Добророльский подготовил для начальника Генерального штаба проект докладной записки военного министра царю, в котором давались расчеты по общей мобилизации 3,5 млн. человек.
«Генерал Янушкевич, – писал в «Истории русской армии» Кресновский, – представил Государю на выбор и на подпись два указа: об общей мобилизации и о частичной мобилизации четырех округов, войска которых предназначались к действию против Австро-Венгрии: Киевского, Одесского, Московского и Казанского.
Этот последний вариант был элементарной мерой предосторожности против уже вооружившегося соседа.
Чтобы понять весь драматизм ставшей перед Государем дилеммы – сразу общая мобилизация или сперва частичная, надо иметь в виду, что, произведя частичную мобилизацию, Россия уже не могла произвести общей мобилизации.
Четыре юго-восточных округа мобилизовывались ценою бесповоротного расстройства трех наиболее важных стратегических северо-западных округов.
Мобилизационное расписание не предусматривало частичной мобилизации отдельных округов. Частичные мобилизации должны были быть разработанными лишь по 20-му мобилизационному расписанию, еще не утвержденному.
Имелись планы мобилизации отдельных корпусов для усиления сибирских округов в случае войны с Японией и Кавказской армии в случае войны с Турцией.
Мобилизовав только против Австро-Венгрии, мы рисковали бы впоследствии быть беззащитными против Германии.
Не следует забывать, что Казанский округ комплектовал Варшавский, а отчасти и Виленский. Гвардия почти целиком пополнялась Киевским округом.
В случае частичной мобилизации все эти запасные получали другое назначение.
Отметим еще одну катастрофическую особенность частичной мобилизации: она оставляла неприкрытой южную часть Варшавского округа, на которую как рае и обрушивался главный удар австро-венгров».
В тот же день в России были получены сведения о том, что в Австро-Венгрии объявлена частная мобилизация.
Из Берлина сообщали о манифестациях в поддержку Австро-Венгрии.
Местная пресса начала активную подготовку общественного мнения в пользу поддержки действий против России. Обстановка накалялась.
Всем было ясно, что кайзер и его окружение окончательно взяли курс на развязывание войны. Наступали решающие дни Сараевского кризиса.
В Генеральный штаб постоянно приходили сведения об австрийских мобилизационных мероприятиях в Галиции у российской границы и о возвращении проживавших в России германских и австрийских подданных – офицеров запаса – на родину.
Во второй половине дня 26 июля штаб получил известие о том, что австрийские войска, расположенные в районе города Костолац, подвергли артобстрелу сербский берег Дуная, захватили три сербских парохода и начали сосредоточение на границе с Россией.
Дипломатические переговоры еще велись, но с момента нападения Австро-Венгрии на Сербию дипломатам и политикам во всех европейских столицах было уже ясно: время переговоров кончилось и очень скоро конфликтующие страны будут говорить на совершенно другом языке – языке пушек.
Днем царь вместе с дядей Николашей появился в Думе, дабы внушить стране мысль о своем единении с народом.
Как и всегда в таких случаях, было много патетических речей и ликований.
Встречу испортили фракция РСДРП(б), которая в полном составе покинула Думу во время голосования за военные кредиты правительству.
«Эта война, – заявили они в своей декларации, – окончательно раскроет глаза народным массам Европы на действительные источники насилий и угнетения, от которых они страдают, и теперешня вспышка варварства будет в то же время и последней вспышкой!»
Так и хочется спросить:
– А зачем же вы против нее в таком случае выступали?
Интересно было бы узнать и то, какие это народные массы страдали в той же процветающей во всех отношениях Германии, которая становилась одной из самых развитых стран мира?
Более того, именно эти самые «народные массы» были настроены весьма воинственно и мечтали о мировой гегемонии Германии.
В то самое время, когда большевики покидали Думу, министр иностранных дел Сазонов задумчиво сидел в своем кабинете.
А задуматься было над чем.
Начало, по сути дела, войны против Сербии, лишний раз напоминало о том, что золотое время дипломатии, когда любая многозначтельняа пауза в разговоре имела значение, закончилось.
Да, он еще мог предвидеть события, но уже не мог ими управлять.
Не могло его не тревожить и заявление Георга V брату германского императора Вильгельма II принцу Генриху.
– Мы, – сказал он, – приложим все усилия, чтобы не быть вовлеченными в войну, и останемся нейтральными…
Министр пожал плечами: с одной стороны, «мы останемся нейтральными», а с другой – приказ Морского министерства о задержке демобилизации во флоте.
Вот и пойми этих англичан.
Интересно, что они запоют, если правительство Бельгии примет переданную ему сегодня через МИД составленную начальником Генштаба Германии Мольтке ноту с требованием пропустить германские войска к французской границе через бельгийскую территорию?
А вот французы радовали.
В этот день их Совет министров постановил прекратить отправку войск в летние лагеря, отменить предоставление отпусков офицерам и солдатам и усилить охрану пограничной полосы.
Было введено в действие и «Положение об угрожающей опасности».
Но точно также он понимал и то, что все дело было не в Австро-Венгрии (чего она одна стоила?), а в стоявшей за ней Германии.
Как это было не печально, но министр прекрасно знал и то, что уступать было нельзя.
Уступив еще раз, Россия могла потерять титул великой державы и получить статус державы второстепенной.
К тому же, Сазонов был хорошо знаком с планом Шлиффена, и прекрасно понимал: самолюбие самолюбием, но бить немцы будут не по нему, а по живым людям.
Когда он вышел из министрества, на него набросилась целая толпа возбужденных журналистов.
«Для этих главное сенсация! – брезгливо поморщился Сазонов. – А там хоть трава не расти!»
Вслух же он сказал:
– Пока еще ничего не ясно. Но я хочу вас попросить вот о чем: вы можете метать молнии в Австрию, но ни в коем случае не трогайте Германию!
Журналисты на мгновенье замолкли, ожидая от министра более пространных комментариев, однако тот, как показалось многим, обреченно махнул рукой и уселся в ожидавшее его авто.
Машина мягко тронулась, недовольные столь коротким интервью журналисты остались позади.
– Впрочем, – грустно усмехнулся министр, – можете трогать и Германию! Все равно ничего не изменить…
После утреннего чая 27 июля Николай II сел за письменный стол и макнул перо в чернила.
Царь взглянул на лежавший перед ним лист чистой бумаги и вспомнил свой недавний разговор с бывшим министром внутренних дел П.Дурново.
Тот убеждал его в том, что союз с Францией и Англией противоестественен для России.
– Россия и Германия, – говорил бывший министр, – представляют в цивилизованном мире якрое консервативное начало, противоположное репсубликанскому. Наша война с немцами неизбежно ослабление мирового консервативного режима. Более того, нет никакой разницы в том, кто кого победит, Россия Германию, или Германия Россию. Независимо от этого в побежденной стране неизбежно возникнет революция, но при этом социальная революция из побежденной страны обязательно перекинется в страну победившую, и именно поэтому не будет ни побежденных, ни победителей, как не будет и нас вами! Что же касается России, то любая революция в ней примет социалистические формы…
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
