скачать книгу бесплатно
С громким стуком упало на пол что-то звонкое. Генка бросился на звук.
Незнакомец стоял в холле первого этажа и нервно перебирал связку ключей – входная дверь захлопнулась, и ее надо было снова открывать.
– Вот черт! – нервно воскликнул ночной вор и дернул руками. Связка опять оказалась на полу. На такое падение кафель отозвался обиженным громыханием. Человек быстро наклонился, а выпрямляясь, повернул голову.
В первую секунду Генка испугался, потому что перед ним стоял настоящий призрак – без головы, только глаза и рот тускло светились.
Кармашкин уже собрался было перекреститься и прошептать что-то типа: «Чур меня!», когда разглядел, что голова у незнакомца есть. Просто на нее до подбородка надета черная шапочка с прорезями для глаз и рта.
– Ах, черт! – выругался похититель, бросаясь прочь через холл к лестнице на верхние этажи.
– Стой! – гаркнул Кармашкин и сам испугался своего крика – такое сильное эхо навалилось на него со всех сторон.
Генка заставил себя двигаться вперед, потому что стоять на месте было еще страшнее. Пустая, ухающая школа вновь рождала мысли о привидениях учеников, замученных здесь когда-то, о призраках учителей-кровопийц и директорах-садистах. Генка бежал, и ему казалось, что за ним следят сотни глаз, к его ногам тянутся сотни рук, что пол только того и ждет, чтобы незваный ночной гость споткнулся и упал.
Вскоре Кармашкину стало не до полетов фантазии. Он пробежал коридор третьего этажа и на лестнице чуть не столкнулся с таинственным незнакомцем. Парень спускался, перепрыгивая через две ступени.
– Ходу, ходу! – завопил он, пролетая мимо Генки. Кармашкин еще какое-то время постоял, чувствуя под ногами вибрацию лестницы, а потом сверху на него накатил вой сирены. Возмущенные звуки неслись во все стороны, бесцеремонно будя притихшее здание.
Сигнализация!
После получаса пребывания журнальных похитителей в школе она наконец соизволила сработать.
Об этой сирене знали все. Года два назад директор собрал учеников и объявил, что теперь здание находится под охраной милиции. Что после девяти вечера ее будут ставить на эту самую охрану и, если что, к ним приедет наряд стражей порядка. Какую большую ценность собирается охранять милиция, никто не знал. Для большинства учеников – сгори эта школа синим пламенем, никто не заплакал бы. А тут какое внимание – охрана, да еще с сигнализацией.
Срабатывала мудреная охрана с частотой несколько раз в месяц – то форточку забудут закрыть, то шальная кошка по чердаку пробежит, а то неизвестно откуда прилетел камень (по версии старшеклассников это был метеорит) и так стукнул по крыше, что сигнализация сработала и свет в кабинете физики загорелся. После удара камень развалился на мелкие кусочки, поэтому изучить ничего не удалось, зато вмятина получилась внушительная.
Короче говоря, тропинка от отделения милиции до школы была проторена, поэтому времени на бегство было немного.
В этот раз незнакомец справился с ключами быстрее. В спешке он оставил всю связку в замке. Генка перехватил ручку двери, задел за ключи, и связка оказалась у него в кулаке.
Шарахнула перед его носом решетка. Кармашкин последовал за воришкой и оказался во дворе.
Незнакомец бежал к центральным воротам. Они тоже были распахнуты, значит, и от них ключ висел в связке, которая находилась…
Генка удивленно подбросил связку на ладони.
Ключи у него!
– Вот черт! – машинально выругался он.
Он снова посмотрел на бегущего человека и понял, что так сильно смущало его последние минуты. Ни под курткой, ни в руках у незнакомца ничего не было. Когда он несся мимо Кармашкина по лестнице, он свободно размахивал руками, куртка у него была расстегнута.
Куда же он дел журнал? В карман положил?
А вдруг он его оставил в школе?
Первым порывом Генки было отправиться обратно в школу, перевернуть все вверх дном, но журнал найти! И только появившаяся на центральной аллее милицейская машина заставила его забыть обо всем и подумать о собственной безопасности. В конце концов журнал он, может быть, еще найдет.
Генка быстро запер решетку и легкой рысью пробежал через жиденький школьный сад к забору.
Азарт погони улетучился. Он чувствовал усталость и разочарование. Неделя подготовки, целый день волнений, бессонная ночь – и все напрасно. Вожделенный журнал уже почти был у него в руках, но…
Но он еще посмотрит, кто кого!
Неожиданная мысль, пришедшая в голову, заставила Генку остановиться.
Чего он так переживает? Журнал украли не для того, чтобы возвращать обратно. Его украли навсегда, а значит, в конце учебного года все остались без оценок. Четвертные будут выставлять по результатам контрольных и по мало у кого сохранившимся отметкам в дневниках, и никто не вспомнит дурацкие опросы и вызовы к доске. А ведь именно за них у Кармашкина стоят две досадные пары, сильно портившие ему кровь. А раз нет журнала, значит, никаких плохих оценок у него нет. И можно больше не переживать! Четверка ему обеспечена!
От радости Генка чуть не закричал, но вовремя вспомнил о милицейской машине и полез на забор.
Теперь он ляжет спать с чувством выполненного долга – гитару свою он честно заработал.
Но радовался Кармашкин зря. Сегодняшняя ночь была первой в череде неудач и странных стечений обстоятельств, с которыми Генке предстояло встретиться в ближайшие два дня.
Глава 2
Утро следующего дня, или Глава о том, как тяжело бывает начинать вести расследование, если улик ну совершенно никаких нет, а подозреваемых – целый класс
Засыпая, Генка решил уже завтра как-то дать знать отцу, чтобы он начал откладывать деньги на гитару. А то четверку свою он заработает, а отец возьмет и скажет, что инструмент покупать не на что.
Вот это будет казус! Пострадает, можно сказать, ни за что ни про что.
Ему даже сон приснился – около его кровати появляется новенькая, блестящая гитара. Тихо звенят струны, зовя Кармашкина к себе, гриф покорно изгибается в его руке. Генка с гитарой такой счастливый, что не видит и не слышит ничего вокруг. А над его головой уже звучит грозный рык Стрижа:
– Кар-Карыч, о чем мечтаешь? Опять такт проспал!
А какое проспал, если он и не думал сегодня идти на репетицию, если он просто так взял гитару в руки, чтобы поиграть для себя?
Но голос Илюхи неумолимо звучит у него в ушах:
– Проспал! Проспал, Карыч! Ну, все!..
– Да вставай же ты! – трясет за плечо Генку маленькая Люда. – Проспал. А мне в детский сад пора!
В одну секунду гитара, Стриж, ночное похождение ссыпались у Кармашкина в голове в одну кучку. Он вскочил с кровати и растерянно захлопал ресницами.
– Смотри, сколько времени!
Маленькая Люда была невероятно похожа на мать, Генка даже иногда вздрагивал, глядя на сестру. Такая же худенькая, с таким же вечно озабоченным выражением лица, с таким же громким голосом. Сейчас сестра держала в руках часы и тыкала пальцем в большую стрелку, которая давно перевалила Эверест, цифру двенадцать, и спешила к шести. А значит, опоздала в детский сад не только Люда, но и у Кармашкина совсем не осталось времени для сборов в школу.
– Что ж вы меня не разбудили-то! – заметался он по комнате, со сна не находя свои джинсы.
– А вы разве не ушли? – раздался из коридора спокойный голос отца. Он никогда никуда не спешил и ни о чем не беспокоился. О детях тоже. Отводить Людку в сад была Генкина обязанность, и за ее выполнением следить должен был тоже Кармашкин.
– Ну, ты чего? – накинулся он на застывшую сестру. – Погнали!
Ту скорость, с которой они вышли из дома, вряд ли можно назвать словом «погнать». Люда канючила, норовила наступить в каждую лужу, засматривалась на воробьев. В детском саду она долго копалась в ящике, доставая то одну куклу, то другую, не в силах выбрать, что взять с собой в группу. После долгих препирательств сестра наконец уселась за стол и начала уплетать утреннюю кашу, а Генка помчался в школу, куда и прибежал к середине первого урока.
– Кармашкин! – обрушила на него свой могучий голос завуч Аделаида Дмитриевна, прозванная учениками Ад.
Это была крупная женщина с необычайно зоркими глазами и хорошим слухом. Она знала обо всем, что случалось в школе. Она каким-то фантастическим образом оказывалась там, где что-то происходило – разбивалось ли зеркало в мужском туалете, мальчишки ли курили в раздевалке или затевали драку. И даже в дни, когда ее не было и вся школа вздыхала свободно, Аделаида все равно появлялась, как только что-то звенело, падало, кричало или взрывалось. Поэтому Генка мог бы и не надеяться проскочить незамеченным. Хотя, если честно, за всей этой беготней и недосыпом он про Аделаиду Дмитриевну забыл.
– А ну, иди сюда! – поманила его пальцем завуч.
От неожиданности Генка засунул руки в карманы – все-таки не каждому везет при опоздании в школу наткнуться на такой грозный окрик. Как говорится у них в школе, попасть в персональный Ад. Но это были еще не все сюрпризы, подготовленные для Кармашкина щедрой рукой судьбы на сегодняшний день.
– И вынь руки из карманов, когда разговариваешь со взрослыми! – гаркнула Аделаида.
Генка дернулся от такого крика.
Кафель первого этажа радостно звякнул, принимая уже знакомую связку ключей.
Кармашкин сначала с удивлением посмотрел вниз, потом с неменяющимся выражением лица задрал голову вверх. По-другому он не мог объяснить, как эта связка оказалась на полу – не иначе как свалилась с неба. Генка изобразил на своем лице полное непонимание и уставился на завуча.
Аделаида сначала тоже подняла голову, но вот брови у нее сурово сдвинулись.
– Так, – выдохнула она.
Если бы Кармашкин стоял ближе, он непременно покачнулся бы от такого богатырского выдоха, но Генка предусмотрительно топтался в сторонке, поэтому он лишь перевел удивленный взгляд на завуча, в котором читалось искреннее желание помочь. Но он не знал как.
– Откуда это? – Носок ботинка Аделаиды Дмитриевны коснулся веселой связки.
– Выпало откуда-то, – пожал плечами Генка. В его еще не совсем проснувшемся сознании билась какая-то мысль, но она не могла достучаться до пока еще спящих мозгов.
– Выпало?
И тут Кармашкин все вспомнил. Ночь. Извивающаяся от звуков сирены школа. Незнакомец, открывающий дверь. Падающая на пол связка ключей.
– Наверное, здесь лежало, – буркнул Генка, чувствуя, как неприятные мурашки пробежали по его спине.
– Карманы покажи, – сделала шаг вперед завуч.
Генка с готовностью вывернул карманы. Кафель ликующе отозвался на падение пары камешков, звонкую россыпь маленьких гвоздиков, мелочь и карточку на метро.
– Так! – Видимо, других слов от возмущения у Аделаиды не было. Связка ключей исчезла в ее внушительном кулаке. – Иди за мной! – приказала она, хотя Кармашкин и сам мог дойти до класса. Ничего сложного в этом не было. Всего-то нужно было подняться на четвертый этаж и постучаться в кабинет географии. Но пошли они почему-то не на четвертый этаж, а на третий и вошли в кабинет алгебры, геометрии и черчения. И Генка предстал пред ясны очи своего классного руководителя, Елены Прекрасной, то есть Елены Викторовны. Здесь же сидел весь их восьмой класс.
– Карыч, ты где был? – понеслось к Генке со всех сторон.
Ответить Кармашкин не успел. За него сказала Аделаида Дмитриевна.
– Если вы не убедите одного из своих товарищей вернуть журнал в ближайшее время, у всех будут большие неприятности, – перекрыл встревоженный шепоток мощный голос школьного руководителя. – Тем более не рассчитывайте на пятерки те, кто думал, что они уже у них в дневнике. Иди, Крылышкин, садись на свое место… – В классе засмеялись. Завуч грозно посмотрела на весельчаков. – Кое-кому не смеяться, а плакать пора, – припечатала она восьмиклассников и выплыла в коридор.
– Ну, что, Кармашкин? – вздохнула Елена Прекрасная, поднимая на своего подопечного красивые печальные глаза. – Что стоишь? Пока крыльями не обзавелся, иди ножками на свое место.
В классе снова захихикали. Майсурадзе даже попытался изобразить взлет общипанного петуха. И только в глазах Ксюхи Вороновой было глобальное сочувствие и вселенское понимание.
Ксю была странной девушкой, немного не здесь и совсем не сейчас. Высокая, симпатичная, но очень уж скованная в движениях. Ей было жалко всех. Волнуясь, она теребила кончик своей невероятно длинной и толстой русой косы. Поначалу Генка подумывал в нее влюбиться, но больно уж она была необычная, да и Илюха никого к ней не подпускал. Такого соперничества Кармашкин не выдержал бы.
Потом Генке стало не до любви. Замучили его школьные проблемы.
– Ну, как? Побывал в персональном Аду? – избито пошутил ударник Майсурадзе (вернее было бы сказать, тамтамник, но Вовке нравилось, чтобы про него говорили, что он именно ударник). – Как она тебя Крылышкиным обозвала?
– Да иди ты! – отмахнулся Генка. Его сейчас больше занимало, что Аделаида будет делать с выпавшими у него из кармана ключами.
– Ну, что? – обратилась математичка ко всему классу. – Так и будем молчать? – спросила она, хотя возбужденные перешептывания не стихали ни на секунду. – Куда дели журнал, обормоты, признавайтесь!
– А чего мы? – закричал как всегда шумный Вовка. – Может, это географичка опять по ошибке домой унесла?
– Не придуривайтесь! – нахмурилась Елена Прекрасная. – Кому еще нужен журнал в конце года? Вам! Быстро выкладывайте, кого оценки в четверти не устраивали?
Кармашкин с любопытством оглянулся. Он один знал, что недовольных в восьмом классе было как минимум двое. Первый он сам, а вот второй пока никак не проявлял себя.
– Чего вы добиваетесь? – Не дождавшись добровольных признаний, математичка перешла к запрещенным приемам. – Никто от этого не выиграет. Все учителя знают, на какую оценку у вас хватает знаний, так что свои законные двойки вы получите.
– А пятерки? – забеспокоился скрипач Костик Янский. Он постоянно о чем-то волновался – получит или нет пятерку за контрольную, успеют или нет они сегодня позавтракать, опоздает или нет на репетицию.
– Никто не забудет про ваши пятерки, – заверила учительница. – Но предупреждаю, их будет гораздо меньше.
– Как меньше? – послышалось со всех сторон.
– Придется заново писать все контрольные, – легко бросила Елена Прекрасная.
– Вот ведь черт! – ахнул Илюха.
– Так, – шарахнул кулаком по столу здоровенный Димка Прохоров. – А ну, быстро вернули журнал на место! А то я кому-то ноги поотрываю и на место ушей приделаю.
Генка поежился, представив такую невероятную картинку, как его собственные ноги, приставленные к ушам, и покосился на Димку. Он сидел в конце класса и нехорошо поглядывал вокруг. В том, что он легко может выполнить свою угрозу, сомневаться не приходилось – высокий, плечистый Прохоров мог все.
– Я, конечно, понимаю, что каждый в этом классе думает только о себе, – продолжала вести психологическую атаку математичка. – Но сейчас я взываю к вашей совести – хоть раз подумайте о своих товарищах, которые пострадают ни за что.
Класс на секунду притих, стараясь расслышать муки чьей-нибудь совести. Но совесть то ли молчала, то ли вышла на минутку подышать свежим воздухом – воззвание осталось без ответа.
– А я знаю, когда журнал вернется на место! – весело воскликнул Прохоров.
– Что ты можешь знать! – неожиданно зло отозвалась Леночка Семенова. – Ты даже думать не умеешь!
– Чего тут знать-то? – Что-то Димку явно веселило, его губы расплывались в неудержимой улыбке. – А, Стриж?
Илюха оторвался от изучения окна и мрачно посмотрел на Прохорова.
– Понятия не имею, – хрипло произнес он.
– Прохоров, заткнись, а? – грубо приказала Семенова. – И без тебя голова болит.
– А давайте ставки делать! – забарабанил по столу Майсурадзе. – На то, когда вернется журнал!
– Я же говорю… – начал Димка, но Леночка его перебила.
