скачать книгу бесплатно
В 2010 году исполнилось 150 лет со дня рождения этого выдающегося человека. Неплохо было бы увековечить его имя в Воронеже, открыв мемориальную доску на одном из зданий в Северном микрорайоне, на месте бывших «Частых курганов», либо присвоить его имя Краеведческому или Археологическому музею ВГУ города. Пока же о Стефане Егоровиче Звереве в Воронеже мало кто знает.
7. Граф П.Н. Апраксин
– председатель Воронежской ученой архивной комиссии (ВУАК), воронежский вице-губернатор, Таврический губернатор
Судьба нашей красавицы, скифской вазы, в дальнейшем была такова: ее отчистили от пыли и грязи, отмыли, аккуратно распрямили, и она предстала перед восхищенными взглядами археологов во всем своем великолепии. «Что с ней делать? Как далее ее употребить?» – примерно такие мысли витали в головах наших героев. «Царю бы надобно показать, – робко молвил Стефан Егорович, поглаживая бороду, – да разве ж к нему пробьешься?» Мысль понравилась, а воплощение ее в жизнь решено было поручить самому знатному – графу Петру Николаевичу Апраксину, воронежскому вице-губернатору, председателю Воронежской ученой архивной комиссии, их бывшему начальнику, назначенному летом 1911 года Таврическим губернатором в Крыму. В свое время Петр Николаевич озвучил обстоятельный доклад императору о плодотворной и вместе с тем разноплановой деятельности Воронежской ученой архивной комиссии (ВУАК). При этом особое внимание было уделено как деятельности архивистов, так и труду археологов. Царь внимательно выслушал доклад, поздравил и поблагодарил председателя ВУАКа П.Н. Апраксина, пообещав наградить активных участников и членов комиссии. Примечательны его слова: «…Только то государство сильно и крепко, которое хранит и изучает памятники родной старины».
В Воронеже сохранилось немало следов деятельности древнего рода Опраксиных – Апраксиных. Перед вами краткая история рода.
Фамилия Апраксин, возможно, восходит к греческому «Апракос» – сборник евангельских чтений по каждому празднику. Апраксой, по преданию, звали дочь киевского князя Владимира, спасшую Илью Муромца от голодной смерти. Известен также Апраксин двор – торговый рынок в Санкт-Петербурге.
Апраксины – графы и дворяне, в старину эта фамилия звучала как Опраксины. В 1371 году к великому князю Олегу Рязанскому выехали с семьями два знаменитых мужа, Солхомир и Едугань (от него пошли Хитровы) Мирославичи. Солхомир принял крещение, и за него Олег Рязанский выдал свою родную сестру. В крещении Солхомира назвали Иваном.
От Солхомира пошли дети и внуки, сидевшие на землях рязанских, в том числе и под Воронежем. От правнука Солхомира Андрея Ивановича Опраксы и пошли Опраксины – Апраксины. Сыновья Андрея Ивановича при Иване III перебрались в Москву. Апраксины верно служили царю и Отечеству, «служили многие службы государству, не жалея живота своего».
Матвей Прокофьевич Апраксин был убит при взятии Казани. Петр Матвеевич Апраксин в 1680 году был пожалован в окольничьи.
Особо следует отметить усердие двух Апраксиных при царе-работнике – Петре. Это Петр Матвеевич Апраксин – полководец на севере России, прекрасно зарекомендовавший себя в военных действиях со шведами в начале XVIII века, казанский губернатор (в 1708 году), затем сенатор, президент юстиц-коллегии, статский советник. Скончался в 1726 году.
Второй Апраксин вошел в историю на воронежской земле. Это Федор Матвеевич Апраксин, родившийся 27 ноября 1661 г., – генерал-адмирал русского флота, родственник и ближайший сподвижник Петра I. Вначале он был воеводой Архангельска, а в 1697 году ему был поручен главный надзор за судостроением в Воронеже. С 1700 года он первый воронежский генерал-губернатор, главный начальник Адмиралтейского приказа и Азовский губернатор. Ф.М. Апраксин, усердно трудясь, всячески помогал царю: перестроил и укрепил Азов, расширил Таганрог «с гаванья для прохода военных судов», выстроил Павловскую крепость на Усереди, построил верфи в Таврово. С 1707 года он заведует Монетным двором в Москве. Осенью 1708 года геройским нападением разгромил войска шведского генерала Любекера, за что признательный царь наградил его именной медалью с надписью «Царскаго Величества Адмирал Фе. Ма. Апраксин».
В 1709 г. Федор Матвеевич Апраксин был удостоен высокого звания графа. Летом 1710 г. он с 11-тысячным корпусом взял город Выборг. Затем царь снова перебросил его в Азов для принятия начальства над краем. Весной 1713 года неуемный Ф.М. Апраксин воевал со шведами на севере страны. Умер Ф.М. Апраксин 10 ноября 1728 года, на три года пережив своего любимца царя.
В династии Апраксиных было немало видных и образованных людей, но наше внимание более всего привлекает фигура Петра Николаевича Апраксина, человека удивительной судьбы.
П.Н. Апраксин принадлежал не к потомкам первого воронежского генерал-губернатора Ф.М. Апраксина (тот был бездетным), а к роду его брата, путешественника и писателя Андрея Матвеевича Апраксина. Он родился 3 января 1876 года в итальянском городе Нерви, в одном из дворцов русской знати, отдыхающей на водах. Отец его – предводитель владимирского губернского дворянства Николай Петрович Апраксин (1816-1902) – был женат на Надежде Федоровне Гейденрейх. 60-летний старик Апраксин, женатый на 20-летней девушке, держался на свадьбе весьма бодро. Сын его Петруня рос хотя и хилым, но подвижным мальчиком. Образование и знание языков он получил в Первом московском кадетском корпусе и Пажеском корпусе. Будущего молодца-офицера ожидала блестящая карьера.
Пажеский корпус он закончил в 1896 году в звании подпоручика лейб-гвардии 4-го стрелкового батальона. В течение двух лет П.Н. Апраксин командовал первой ротой Его Величества, затем состоял в Российском обществе Красного Креста, заведовал школой солдатских детей. Вскоре 24-летний поручик П.Н. Апраксин получает первую награду – орден св. Станислава третьей степени. Зимой 1901 года он был зачислен в запас гвардейской пехоты и поступил на службу в канцелярию Совета Министров. Казалось бы, на воинском поприще поставлен крест. Но Петр Николаевич успешно продвигается по служебной лестнице, получив назначение младшим помощником начальника отделения, затем придворное звание камер-юнкера, и более того, в 1900-1902 гг. он является слушателем Петербургского археологического института и, успешно сдав экзамены, был зачислен сотрудником института (видимо, велика была тяга к археологии), но разразившаяся русско-японская война 1904-1905 гг. путает все его планы. Граф направляется в самый эпицентр военных действий в качестве уполномоченного медицинского отряда. Он присутствует при осаде Порт-Артура в марте 1904 г., в боях под Ляояном в августе того же года, в боях под Мукденом в феврале 1905 г. На его глазах происходит гибель «Варяга» и тяжелейшие бои с японцами. Тяжелораненые русские солдаты сотнями и тысячами проходят перед его взором. Врачи и сестры Красного Креста трудятся и днем, и ночью. «За труды и отличия» в годы русско-японской войны П.Н. Апраксин был награжден четырьмя орденами, что само по себе являлось большой заслугой.
После окончания войны П.Н. Апраксин служит в дворянском поземельном банке, а в октябре 1907 г происходит резкий скачок в его карьере. Он становится воронежским вице-губернатором с получением в скором времени чина коллежского советника. Жалованье его составляло более четырех тысяч рублей в год, что являлось громадной суммой, если учесть, что в те времена основные продукты питания – мясо, сало, водка и пр. – стоили копейки.
В Воронеж граф приезжает красавцем холостяком. Местные барышни на балах буквально облепляли молодца. Но он не спешил, присматривался, подбирая себе достойную пару: чтоб люба была, да и богатством не обижена. И такой случай вскоре представился. Его, 32-летнего холостяка, знакомят с уже немолодой 26-летней княжной Елизаветой Владимировной Барятинской, дочерью генерал-адъютанта Владимира Анатольевича Барятинского и Надежды Александровны Стенбок-Фермор.
Лизанька сразу же понравилась графу, но в глубине души его более всего прельстило состояние Барятинских. Если у далеко не бедного вице-губернатора было 140 десятин земли во Владимирской губернии, то у родителей невесты в 70 раз больше – около десяти тысяч десятин земли в Бобровском уезде Воронежской губернии. Сватовство состоялось, а 6 апреля 1909 года в одном из дворцов Петербурга справили пышную, с фейерверком и катанием по Неве, свадьбу. У счастливой пары за почти сорокалетнюю семейную жизнь родилось пятеро детей: три сына и две дочери.
Успешно совмещая членство в многочисленных комитетах, обществах и комиссиях, П.Н. Апраксин в 1908 г. становится председателем Губернской ученой архивной комиссии. На этом поприще и пригодились ему археологические знания, полученные в Петербургском археологическом институте. Именно П.Н. Апраксин умело направлял, а при случае и спонсировал, археологические экспедиции С.Е. Зверева и др.
«2 мая 1911 г. он был назначен Таврическим губернатором и переехал в Крым.
В 1913 году Петр Николаевич получил придворное звание гофмейстера при императрице Александре Федоровне. Во время войны он вместе с царем Николаем II выезжает на фронт. Революцию 1917 г. граф встречает в Крыму, в 1920 г. он градоначальник Ялты», – пишет о нем А.Н.Акиньшин. Но нутром ощущая сгущающиеся над ним тучи, видя косые взгляды товарищей из ЧК, ранее арестовавших его родственников, граф, не дожидаясь ареста, эмигрирует с семьей сначала в Югославию, а затем в Бельгию.
В Брюсселе он создает русское Историко-генеалогическое общество, являясь членом правления Русской православной церкви за рубежом, а также председателем комитета по сооружению Храма царю-мученику Николаю II и его семье.
В 1948 г. умирает его любимая жена Лизанька, а сам Петр Николаевич Апраксин скончался 3 февраля 1962 г. в возрасте 86 лет и был похоронен на кладбище Ixelles.
Иногда задумываешься: в чем же сила, секрет долголетия людей, подобных П.Н. Апраксину, проживших столь долгую и вместе с тем яркую и непростую жизнь? И приходишь к выводу – в согласии с природой, с окружающим миром. Ведь Петр Николаевич не был рожден здоровым крепышом, наоборот, в детстве часто болел, кашлял, простывал. Но благодаря правильному воспитанию, разумному отношению к своему здоровью, вежливому обращению с окружающими жизнь его приобрела совсем иную окраску.
Что прежде всего бросалось в глаза окружающим? Его безукоризненный внешний вид, подбритые усы, сияющая улыбка, белоснежные рубашки и галстуки, выглаженный и вычищенный великолепно сидевший костюм или фрак, блестящие глянцем ботинки либо штиблеты.
Петр Николаевич, владевший четырьмя языками, никогда не допускал в своей речи бранных слов и нецензурных выражений. Вежливое обращение, приятные манеры, улыбка и ласка с людьми даже простого сословия обеспечивали ему успех в любом начинании. Вставал он рано, помолившись Богу, любил, особенно летом, купаться в чистой неге реки Воронеж, любил животных, в особенности верховую езду на лошадях. Плотно позавтракав, отправлялся на службу. Ходил пешком.
К жизни П.Н. Апраксин подходил философски, прекрасно понимая, что она ему дана в радость, и благодарил Бога за новый день. К курению и алкоголю относился равнодушно, но был не прочь по праздникам выпить бокал чудного французского вина. Чувства свои старался сдерживать, даже гибель родных в годы «окаянного лихолетья» (в 1920 г. в Крыму были расстреляны чекистами княгиня Н.А. Барятинская, ее дочь Ирина и свекор – генерал И.С. Мальцов, не успевшие убежать за границу, а старший сын Апраксиных Николай в 1941 г. был расстрелян в Ленинграде) не смогла выбить графа из седла. «На все воля Божья, – кряхтел он, сдерживая слезы, – все пройдет, пройдет и это».
Именно эти качества позволили ему более сорока лет прожить на чужбине, вдали от родины. Перед вами портрет 80-летнего Петра Николаевича, с умным, все понимающим взглядом человека, прожившего долгую, яркую жизнь.
Что же дальше произошло с воронежской находкой? Было решено, что более удобного случая для подношения скифской вазы царю Николаю II, отдыхавшему в то время с семьей в Крыму в Ливадийском дворце, не предвидится.
Вскоре было получено «добро» от Таврического губернатора П.Н. Апраксина. К нему они и прибыли 19 ноября 1911 г., а на следующий день, 20 ноября, в Ливадии трое воронежских археологов – С.Е. Зверев, В.Д. Языков и А.И. Мартинович – при поддержке П.Н. Апраксина были представлены царю Николаю II для подношения вазы.
Свершилась связь времен. Волнение их было весьма сильным, но постепенно справившись с ним, они подробно рассказали императору о своей находке, о том, как и где нашли они древнюю вазу, о житейских делах и пр.
Царь распорядился осветить «воронежское чудо» в газетах и журналах, а скифскую чашу повелел передать на хранение в Эрмитаж.
Не каждый россиянин может похвалиться тем, что за свою жизнь он хотя бы раз видел царя-батюшку. Такой человек был ходячей легендой, рассказы о первом лице государства, императоре, слушали, раскрыв рот, смакуя подробности. В России испокон веков сложилось патриархальное преклонение простого народа перед царями. «Увидал царя, можно и помирать», – говорили в народе. А здесь троица воронежских археологов не просто была представлена царю, а удостоилась высокой чести отобедать за царским столом, в присутствии членов императорской семьи. Царский стол есть царский стол, о нем можно долго писать. Скажем одно: сервировка, блюда, манеры поведения за столом навсегда, на всю жизнь остались в памяти наших героев.
Стефан Егорович вспоминал впоследствии, рассказывая об этом событии своим детишкам: «Из всех блюд мне более всего понравилась запеченная молодая телятинка, свернутая рулетиком, под белым французским соусом из грибов. А к ней в маленькой вазочке черная икра. Не успел я это чудо поварское как следует раскушать, как был произнесен очередной тост. Гляжу, а слуга уже убрал тарелку, несет новое блюдо. Мой взгляд красноречивый, видимо, был перехвачен Николаем II. Он пальцем подозвал слугу и что-то шепнул ему. Смотрю – на столе появилось понравившееся мне блюдо и вазочка с черной икрой. Но икры уже было гораздо больше. Я улыбнулся, довольный, в свою бороду. Царь скромно опустил глаза. Мне более всего хотелось телятинки, царь думал – икорки».
История зачастую преподносит нам такие казусы, когда одни более яркие события затмевают, наслаиваются на другие, менее значимые. Так случилось и в 2011 году. Воронеж торжественно и празднично отмечал 425-ю годовщину со дня основания города. Об этом грандиозном событии много писалось и показывалось. Не будем повторяться. И как бы в сторонке осталось маленькое, менее значимое, но по сути своей все же историческое событие: столетие со дня находки знаменитой скифской вазы в «Частых курганах» под Воронежем. И лишь одна газета «Труд Черноземья» откликнулась и напечатала статью «Скифская ваза», посвященную историческому событию.
«Вот как ладно, как замечательно все закончилось», – подумает читатель. Но наш рассказ о «Частых курганах» на этом не заканчивается.
8. Археологическая карта Н.В. Валукинского.
130 древностей Воронежа!
И снова очередная черная полоса нависла над Россией. Кровопролитная и изматывающая Первая мировая война 1914 года с извечным противником – немцем вылилась в еще большее кровопролитие – революцию 1917 г. и Гражданскую войну, длившуюся несколько лет. В ходе этого гигантского по смыслу и жесточайшего по сути своей перелома рушились и сотрясались не только вековые устои России, но, словно в гигантской мясорубке, исчезали с лица земли лучшие сыны противоборствующих сторон. «Мыслители» и «вдохновители» свысока смотрели на этот кровавый вихрь, на эту беспощадную сечу «красных», «белых», «зеленых». О какой археологии, о какой истории могла идти речь в этой беспощадной рубке, когда каждый русич думал лишь об одном – как бы выжить…
Да и многие наши герои исчезли с лица земли воронежской. Погиб офицер В.Д. Языков в годы революции, пал от тифа священник С.Е. Зверев, защищая ценности городского музея, уехал за границу председатель ВУАК П.Н. Апраксин… Повсюду разруха, хаос, пепелища, дым костров и печные трубы крестьянских изб. Знакомая картина чуть ли не со времен Батыя и Мамая.
Тем не менее, кое-что осталось. Жизнь надо было восстанавливать, начинать сызнова. И весной 1922 года вместе с молодой зеленой травкой на бугорках и ярах, с первыми одуванчиками и пахучими вишнево-сиреневыми садами приходит на воронежскую землю археологически-поисковый зуд, который не исчезнет никогда в нашем народе, даже в самые трудные времена. И вновь под свои знамена начинают собирать неопытную, но горячую и пылкую молодежь старые, дореволюционные историки, археологи краеведы. И снова споры до хрипоты, снова находки, открытия и сенсации. И снова вверх, к Солнцу-Яриле, к высоким идеалам по лестнице со ступеньками вниз…
Одним из таких энтузиастов, краеведом в широком понимании этого слова, коллекционером-антикваром и собирателем древностей был художник и чертежник по профессии Николай Васильевич Валукинский (1886-1950). «Н.В. Валукинский родился в городе Козлове в семье рабочих, окончил Воронежское железнодорожное училище в 1904 г, Киевское художественное училище в 1915 г. Свою познавательную, собирательскую, розыскную деятельность в Воронеже он начал еще до революции», – пишет о нем А.Н. Акиньшин. Его привлекало буквально все: от незамысловатых глиняных игрушек-свистулек, «коников и пав», выполненных липецкими и воронежскими мастерами, открыток и афиш до редких книг, старинных предметов утвари и прочего антиквариата. Валукинский был знаком с воронежскими историками и археологами, знал подробности разысканий и раскопок в нашем городе. Именно он начал по крупицам собирать наследие великих первопроходцев – С.Е. Зверева и его помощников.
В 1914 году его призывают в армию и он принимает участие в Первой мировой войне. Получив ранение, возвращается в Воронеж. Следует отметить, что Николай Васильевич обладал даром художника и великолепного чертежника. В течение пяти лет он работал в воронежских железнодорожных проектных организациях в качестве изыскателя-чертежника, попутно рисуя картины. Работы Н.В. Валукинского дважды в 1918 и 1919 гг. экспонировались на художественных выставках. В революционных событиях 1917 года он активного участия не принимал, но в 1918 г. был призван на защиту города от белогвардейских банд.
После Гражданской войны учительствует в одной из школ города, затем переходит на работу преподавателем в художественно-промышленный техникум. В 1924 году он член губернского краеведческого общества, а в 1925 – директор Воронежского краеведческого музея.
Главным же результатом кипучей деятельности ученого-краеведа, археолога и архивиста, итогом всей его жизни явилось издание поистине уникальной, о какой мечтали сподвижники С.Е. Зверева, не утратившей свое значение и в наши дни «Археологической карты территории г. Воронежа», опубликованной в X номере журнала «Советская археология» за 1948 г.
В предисловии сказано: «Автором, по поручению Воронежского областного музея краеведения, в течение ряда лет проводилось археологическое обследование территории г. Воронежа. В результате обследования количество древних стоянок, городищ, селищ, групп курганов и т.д., выявленных в пределах г. Воронежа, в 1935 г. не превышавшее 26, к началу 1941 г. возросло до 130!». 130 древних памятников различных эпох в черте Воронежа перед началом Великой Отечественной Войны выявил, обследовал, кратко описал этот неувядающий энтузиаст. Большинство из этих древностей в силу различных обстоятельств (нужно было строить дома, прокладывать дороги, проводить водопроводы; да и бомбежка города немецкими захватчиками во время ВОВ также негативно повлияла на них) исчезло с лица земли. Это не Рим и не Афины, где на каждую черепушечку, найденную в земле, на каждый осколок древности собираются десятки, а то и сотни ученых-специалистов, обмывают, обдувают, смахивают осторожненько пыль – упаси Бог повредить или расколоть древность! – а затем во всех СМИ широко рекламируют находку, заставляя восхищаться ею все цивилизованное человечество. Нашим же хрюшкам-«древняшкам» такая честь и не снилась, хотя по ценности и уникальности они не уступят западным.
Приведем лишь отдельные, наиболее яркие, на наш взгляд, фрагменты из «Археологической карты…» Н.В. Валукинского. Начинает он свое расследование с левого берега р. Инютинки, ныне исчезнувшей на дне водохранилища, севернее с. Отрожка. Именно здесь на песчаных дюнах и курганах были обнаружены следы жизни человека в античные времена. В 1940 г. в одном из курганов был найден скелет человека, лежавший черепом на север, и девять глиняных сосудов, бронзовые височные подвески и железный нож.
Местность эта в народе получила название «Попова дача». «В 1644 г. поп Данила, – пишет Н.В. Валукинский, – просил об отводе ему места и двора верстах в семи от Воронежа близ р. Воронеж и Инютина протока. Ниже «Поповой дачи» была на Инютинке в XVII в. Монастырская водяная мельница. На р. Инютинке и при Петре I, и до него, при воеводе Бухвостове, строились струги. Местом их постройки могла стать только «Попова дача», где были обнаружены остатки малых доков».
Далее внимание ученого привлекает левый берег Воронежа, район современного завода им. Тельмана, ул. Б. Хмельницкого и т.д., в прошлом села Отрожка. В разграбленных и разрушенных ранее погребениях были обнаружены лепные сосуды, кремневые топорики, долота, скребки, наконечники копий, стрел, ножи, гарпуны, шилья. Все эти находки археолог относит к дохристианским временам, т.е. их возраст составляет более 2 тыс. лет.
Весьма интересны находки на стоянке 36 в районе Придачи. Здесь в 1937 году обнаружена глинобитная стена, а вдоль нее «целая система землянок-жилищ и следы навеса между землянками». В северо-восточном углу были найдены остатки древнего очага-печи, скопление золы, угля и крупных черепков банкообразных сосудов. Возле очага были обнаружены каменная гладилка, отбойник, обломок бронзового браслета. У входа лежало глиняное пряслице. В северо-западном углу была обнаружена кладовая яма наподобие погреба, а в ней два сосуда. Под откосом были найдены зернотерки. Здесь жили люди в эпоху бронзы.
В 1935 году, продвигаясь на запад по довоенному Сталинскому району, а в старину – по селу Монастырщенке (ныне это Ленинский проспект), близ современного дворца им. Кирова, неподалеку от Вогрэсовской дамбы на стоянке 48 археологи обнаружили 22 землянки, растянувшиеся вдоль берега р. Воронеж почти на полкилометра. В 1936 г. здесь работал знаменитый археолог Г.В. Подгаецкий.
Подгаецкий Георгий Владимирович (1908-1942) – выпускник Ленинградского университета, известный археолог довоенного времени. Узнав о сообщении Н.В. Валукинского, в 1935-1936 гг. он начинает раскопки у Вогрэсовской дамбы в черте Воронежа при строительстве моста через реку Воронеж. Ученому принадлежат поистине сенсационные находки – обломки литейных форм (отливка вислообушных топоров, серпов-косарей и др. металлических изделий), плавильных чаш с носиком для слива, шлаков и пр. Г.В. Подгаецкий сделал заключение: на территории древнего Воронежа в эпоху бронзы существовал центр по обработке металла. Каково!
Кроме этого, на двух раскопках было обнаружено большое количество костей домашних животных, в том числе и верблюда.
Умер Г.В. Подгаецкий в расцвете сил от голода во время блокады Ленинграда.
Далее Н.В. Валукинский исследует местность Левобережья от Вогрэсовского моста мимо завода СК им. Кирова по ул. Новосибирской, Танеева, Саврасова и пр. Взор археолога обращен в сторону современной Песчановки. На берегах исчезнувшей ныне р. Песчанки была обнаружена масса стоянок древнего человека, найдены клады татарских монет (джучидская Шадибека, чекан Хаджи-Терхане 1400-1408 гг.). Западнее, до обреза террасы было обнаружено селище XII-XV веков.
Но наибольший интерес у Н.В. Валукинского вызвали правобережные древности, находящиеся на «Древней горе». К западу от Вогрэсовского моста, в районе современной «Лесной школы», были до затопления водохранилища островки, называемые в народе «островами сокровищ». Не исключено, что в этих местах располагались древние святилища славян. До конца они так и не были исследованы и ныне находятся на дне воронежского «моря» (подобные, но более высокие рукотворные острова виднеются ныне напротив Рыбачьего, санатория им. М. Горького, близ плотины). Тем не менее, Н.В. Валукинский нашел там немало гончарных изделий XII-XV веков, железную фибулу, глиняные грузила, рыболовные крючки (сам Бог велел людям, жившим на берегах р. Воронеж, заниматься рыбной ловлей), остатки копий, ножей, кос и стрел.
Выше, в районе Чижовки, на Аксеновском бугре были обнаружены погребения начала XV века (стоянка 97-98). Н.В. Валукинский считал, что это древнее кладбище, упомянутое в записках Корнелия де Бруина, путешествовавшего с Петром I. В городище на Акатовой поляне им были собраны фрагменты славянских сосудов, обломки кремниевого кинжала (ст. 106-107).
Более плодотворным археологическим раскопкам в черте города мешала постройка домов, церквей, разбивка огородов. Как правило, владельцы домов и огородов не разрешали археологам вести раскопки близ жилья. Тем не менее, в 1937 году в районе ул. Громова за парком Динамо (ст. 114) были раскопаны два кургана, в которых обнаружились славянские захоронения и сосуды из глины. Н.В. Валукинский считал, что славяне обитали здесь еще в домонгольский период.
Наибольший интерес представляют древнеславянские городища в районе современного санатория им. М. Горького. Н.В. Валукинский пишет: «В 1940 г. в прорытой поперек городища канаве прослежен культурный слой на всем его протяжении и изучен поперечный профиль городища. Среди находок имеются серебряная привеска, золотой перстень, бронзовая подвеска в виде фигурки животного»
На стоянке 125 была найдена керамика XII-XIV вв, кости животных и рыб, погребения в виде трупоположения. Кроме славянских сосудов был найден сосуд хазарской культуры. Городище 130 на Михайловском кордоне насчитывает по поверхности 198 землянок, многие из которых были раскопаны ранее. Н.В. Валукинский сожалел, что многие из древностей Воронежа в связи с быстрым ростом города будут утрачены навсегда (что и произошло в дальнейшем).
Наибольший интерес для него представлял Лысогорский могильник на восточной окраине города, в прошлом «Вантит», расположенный на Лысой горе близ современного санатория им. М. Горького. Впервые археолог Л.Б. Вейнберг в 1880 г. нашел здесь предметы, относящиеся к хазарам. В народе это место называлось «Хозарское, или Козарское стойбище». В начале прошлого столетия А.И. Мартинович обследовал и раскопал 11 курганов, нашел славянские и частично хазарские захоронения. В 1924-28 гг. здесь работали Д.Д. Леонов и П.П. Ефименко. В 1960-1990 гг. на Лысой горе вели раскопки А.Н. Москаленко и А.З. Винников. За это время было обследовано 30 курганов, всего же их насчитывается более двухсот! Насыпи диаметром 6-13 м и высотой 0,8-2 м поросли травой и деревьями. Далее они тянутся на север в район Белой горы, где их насчитывается несколько сотен. Большинство из них до сих пор не исследовано.
В некоторых курганах были обнаружены погребальные камеры с останками сожженных трупов. Предположительно, в VIII-X вв. здесь жили славяне, скорее всего вятичи, которые сжигали своих предков: «Аще кто умряше, творяху тризну над ним и посему створяху краду велику и возложаху на краду мертвеца и изжежаху и посемь, сбиравшее кости, вложаху в судину малу и поставляху на столпе, на путях, еже творятъ вятичи и поныне», – писал летописец. Вятичи платили дань хазарам. А.А. Шахматов высказывал предположение, что здесь помимо хазар могли жить и северяне. Племена эти были соседями ляхов – древних поляков.
Само хазарское городище, согласно «Писцовой книге города Воронежа 1615 года», «дано под монастырь места вверх по Воронежу, на гороцкой стороне, Козарское городище». Хозарское поле находилось пятью километрами выше, на современной территории ВГАУ, ВГЛТА, в Троицком лесу. Называлось оно «Козарская поляна». В 1899 году здесь находили копья, стрелы и пр. Видимо, в этих местах когда-то происходили сражения. Видный воронежский археолог А.З. Винников считает, что «Археологическая карта…» Н.В. Валукинского более чем на 90 % соответствует действительности.
Подведя итоги масштабным, пусть и не совершенным, исследованиям левого и правого берегов Воронежа, Н.В. Валукинский делает следующее заключение: «Археологические памятники, обнаруженные в процессе обследований, охватывают очень значительный промежуток времени, который можно разбить на следующие периоды:
поздний неолит;
поздняя бронза;
переходний период (условно назван временем поздней бронзы и раннего железа);
раннее железо;
развитое железо (так называемый «дославянский период»);
ранние славянские поселения;
селища XII-XV вв.»
Как видим, пласты непрерывной жизни человека на берегах реки Воронеж охватывают весьма большой отрезок времени, начиная с глубокой древности VI-I вв. до н.э. и кончая XV веком, т. е. протяженностью более двух тысячелетий.
После войны Н.В. Валукинский переехал в Казахстан, в г. Джезказган, где создал геолого-минералогический музей. Здесь он и умер в январе 1950 г.
К нашему сожалению и стыду, портрет Н.В. Валукинского воронежскими краеведами до сих пор не найден, а по утверждению Е.Ю. Захаровой, хранится он в Санкт-Петербурге, в одной из библиотек.
Читатель может заметить, что на карте Н.В. Валукинского отсутствуют знаменитые «Частые курганы». Причина тому одна: этот скромный человек считал, что и без него об этих курганах и скифской вазе знает весь мир.
9. Археолог В.А. Городцов на «Частых курганах»
Воронежские древности манили к себе не только местных краеведов и историков, но и более маститых столичных археологов. Одним из них был Василий Алексеевич Городцов (1860-1945) – крупнейший археолог России, внесший выдающийся вклад в развитии отечественной археологии, заложивший фундаментальные основы археологии как науки. В отличие от многих «старых спецов», он не покинул Россию, а благодаря своему неуемному, энергичному характеру, целеустремленной и «вездесущей» деятельности достиг блестящих результатов. «Археологический волк, мастодонт» – в шутку называли его друзья.
Первые археологические пробы В.А. Городцова относятся к концу XIX столетия. Он исследовал памятники в районе р. Оки, затем в 1897 г. на Рязанщине в с. Алеканово нашел знаменитый горшок с древнерусской надписью из 14 букв, так называемым «алекановским письмом» – чертами и резами, письменностью языческой Руси, уходящей корнями в глубокую древность. Именно на черты и резы указывала Екатерина II в письме Вольтеру как на древнерусскую письменность.
Но по-настоящему его талант как археолога раскрылся в 1901 году при раскопках курганов эпохи бронзы в Харьковской и Екатеринославской губерниях. На территории Изюмского уезда его экспедицией было раскопано 107 курганов доскифского периода.
В 1927 году экспедиция, возглавляемая В.А. Городцовым, появилась на окраине Воронежа и приступила к раскопкам «Частых курганов». Было раскопано 6 курганов, найдены предметы скифского периода, а в кургане № 2 – пять скелетов головами на восток, предположительно более раннего периода. Были найден точильный камень, «пестик», обломки сосуда.
Василий Алексеевич вспоминал: «Урочище «Частые курганы» представляет собой высокое поле, с которого открывается обширный кругозор как в сторону долины р. Дон, так и в сторону г. Воронежа. В урочище располагалось 27 курганов, из которых ранее было раскопано 14 и нашей экспедицией было раскопано 4 кургана, один курганообразный холм загадочного назначения и один курган более древнего времени». Таким образом, перед В.А. Городцовым предстали 26 скифских курганов и один «холм загадочного назначения». Не исключено, что это было «священное место», святилище.
В кургане № 1 высотой 2,5 м и окружностью 120 м, были явственно видны следы работы грабителей. Тем не менее, в нем были найдены амфора и железный нож со следами костяной рукоятки. В других курганах были обнаружены коллективные погребения, чаша – энохоя, а рядом с ней – железный нож, скифский бронзовый котел и 24 бронзовых прорезных колокольчика, глиняное пряслице, янтарные бусины, а также 18 треугольных и 3 фигурных золотых бляшки, изображавшие оленей.
В последнем кургане были найдены скипевшиеся железные стрелы, золотое колечко, железный топор, бронзовые бляшки. В.А. Городцов относит все эти предметы к VI-V вв. до н.э. Учитывая то обстоятельство, что скифы буквально облепляли знатного покойника массой всевозможных изделий из золота, являвшегося притягательной силой для грабителей, В.А. Городцов сожалеет об утраченном: ««Частые курганы» были разграблены и, несомненно, в древности: грабители отлично знали устройство могилы, а это облегчало им работу, на которую требовалось не более 4-5 часов. Грабители прокопали свою лазейку через насыпь кургана так, чтобы она ударила в край накатника, покрывающего яму, опустились под него и спешно, забрав украшения, сопровождавшие покойника, вынесли их наверх и, засыпав лазейку, удалились с добычей».
Несложно представить себе, какие уникальные изделия «звериного стиля» навсегда пропали для науки. Ведь брали самое дорогое, емкое, рельефное, выразительное и привлекательное. Зачастую награбленное золото, завязанное в мешки, едва помещалось на лошадях. Тогда его прятали, закапывали в землю. Как правило, дабы скрыть следы, золото скифов переплавляли в обыкновенные слитки.
Василий Алексеевич Городцов прославился не только как археолог, именно он выделил археологию как самостоятельную науку, дал определение понятию «археологический памятник», разработал «законы» археологии. Кроме всего прочего, В.А. Городцов активно работал в Историческом музее, преподавал в МГУ, воспитав целую плеяду ученых-археологов. Среди окончивших МГУ в 1930 г. был и выдающийся историк-археолог Б.А. Рыбаков.
В.А. Городцов скончался в 1945 году, а вскоре в IX номере «Советской археологии» за 1947 год был опубликован его отчет о раскопках на «Частых курганах».
И вновь для нашей страны наступают мрачные времена. Немцы, ослепленные фанатизмом Гитлера, в очередной раз нападают на Россию. В районе «Частых курганов» ведутся оборонительные работы для защиты города, на холмах роются окопы, устанавливаются зенитки и орудия. Воронеж вскоре был захвачен фашистами. Началось 212-дневное противостояние. Город пылал, здания взрывались и рушились, тысячи воронежцев пали смертью храбрых. И лишь 25 января 1943 г., в результате кровопролитных боев Воронеж, разрушенный более чем на 90 % (даже более, чем Сталинград), был, наконец, освобожден. Начались восстановительные работы. Следует отметить, что война практически уничтожила весь архив, а немалое количество ценностей Воронежского краеведческого музея пропало бесследно.
Если история Великой Отечественной войны, ратный подвиг советского народа на полях сражений и в тылу врага широко освещены как в многотомных документальных трудах историков и полководцев, так и в произведениях целой плеяды писателей, то судьба областных, районных, городских краеведческих музеев, попавших в зону фашистской оккупации, практически не исследована. Немцы со своей педантичностью и накопленным опытом войны в Западной Европе старались захватить не только материальные ценности: золото, картины, антиквариат, – но и уникальные архивные документы. Для этих целей у них были созданы специальные команды наподобие известной «Аненербе» для захвата русской старины, русских древностей. Кроме того, шпионская сеть и диверсанты также способствовали успешному завершению операций по захвату «русских ценностей». Вспомним хотя бы историю с петербургской Янтарной комнатой.
Практически на всей территории страны от Прибалтики до Крыма шла неравная, а порою трагическая борьба по спасению русской старины, борьба простых людей – музейщиков, архивистов – с обученными, вышколенными спецкомандами немецких захватчиков. В лучшем случае в товарных составах, на грузовиках спешно паковались и вывозились в тыл, на восток, уникальные музейные ценности. Как правило, в первую очередь эвакуировались заводы, фабрики, а уже потом предметы старины. До нее ли было, когда фашисты наступали, бомбили города и села! В худшем случае русские древности постигала участь «готского золота».
«Готское золото», или «золото готов», поистине бесценная коллекция золотых изделий древних готских мастеров начала нашей эры, была собрана до войны в Керченском музее Крыма. Более 700 (!) изделий из золота высшей пробы общим весом в 25 кг хранилось в Керчи, древней Пантикапее. Здесь были и бляшки, и золотые серьги, змейки, кольца и прочее.
Немцы знали об этом и старались вернуть, по их мнению, «арийскую» древность на ее законную родину. После ожесточенных боев за Севастополь (ничего другого не придумали) было решено запаковать «готику» в черный чемодан и двинуться с ним в потоке беженцев в сторону Краснодара. Перипетии борьбы с немецкими ищейками похожи на детектив, но в итоге «золото готов», или «керченский клад», исчезло и не найдено до сих пор. Оно не досталось ни тем, ни другим… Примерно по такому же сценарию разворачивались события практически во всех оккупированных советских городах.
То же самое произошло и в Воронеже. Железнодорожный состав, двинувшись на восток, уже в Отрожке подвергся жесточайшей бомбардировке. Начался пожар, появились раненые и убитые. Возможно, горел и пострадал вагон с музейными экспонатами. Решено было часть музейных изделий, «не подлежащих согниванию», то есть из металла, а также драгоценности, упаковать и переправить в лес, где и закопать. Другие музейные экспонаты все же доставили в г. Джамбул, но после войны они так и не были возвращены воронежскому музею. Вот так прозаично исчезли довоенные материалы Воронежского краеведческого музея. Во всех отчетах и справочниках они значатся как «утерянные в годы ВОВ». Так были утрачены ботфорты Петра I, а возможно, и карета царя.
В довоенное и послевоенное время археологические изыскания в Воронеже и области проводятся работниками краеведческого музея С.Н. Замятниным, Д.Д. Леоновым, А.Ф. Шоковым и др. С болью в сердце энтузиасты-археологи, вооруженные лишь киркой да лопатой, наблюдают, как распахиваются, разворовываются древности нашего края.
Возглавляя археологический отдел областного краеведческого музея, С.Н. Замятнин[3 - Сергей Николаевич Замятнин (1899 – 1958) – выдающийся отечественный археолог первой половины ХХ в. Выпускник Воронежского отделения Московского археологического института. С 1919 по 1924 год возглавлял археологический отдел губернского музея краеведения, был губернским инструктором по делам музеев и охране памятников искусства и старины. Исследовал разновременные археологические памятники на территории Воронежской губернии.] руководит раскопками у Россоши (вскрыто 4 кургана), затем ведутся раскопки у с. Отрожка (эпоха бронзы) в черте Воронежа, а в 1929 году его экспедиция переезжает в с. Патриаршее, Донское, Засосенка (совр. Липецкая область).
К Воронежу, к одному из известнейших археологическими памятниками краю, не случайно притягивались мысли и взоры известных ученых: археологов, биологов и т.д. Перед вами редкая фотография участников довоенного (за месяц до Великой Отечественной войны!) объединенного пленума историков, археологов, биологов. Второй справа, с тростью и в шляпе – В.А.Городцов.
Летом 1949 года А.Ф. Шоков и Д.Д. Леонов подготовили обстоятельный (два тома) отчет «К скифским памятникам Среднего Дона», в котором кроме известных археологических памятников у с. Мастюгино, с. Владимировка (Криница тож), Россоши и др. были исследованы и «Частые курганы».
«При осмотре Частых курганов, хорошо известных в литературе, – пишут авторы, – оказалось, что внешний облик курганов сильно изменился в результате Отечественной войны. Во время войны на курганах помещались командные пункты и батареи, а поэтому площади курганов изрезаны глубокими выемками, рвами, окопами, ходами сообщений. Здесь была важная позиция и проходили ожесточенные бои, от которых остались значительные следы.
Только в прошлом году площадь могильника была очищена от громадного количества подбитых немецких танков, орудийных лафетов и многочисленного железного лома. Все это в настоящее время в значительной степени затрудняет установление точного количества курганов данного могильника».
Следует отметить, что даже спустя 40 лет после войны в районе 85-й школы подорвались на мине двое мальчишек.
«В настоящее время территория, на которой распложены курганы, распахивается колхозами с. Подгорного (им. 13 лет РККА и им. Молотова), а с южной стороны к этой территории примыкают своими северными концами улицы Донская, Подгоренская, Тамбовская, Рязанская, Тульская и Крайняя Коминтерновского р-на г. Воронежа. Кроме того, огороды (посевы) ближайших жителей расположены на территории могильника, в его южной части».
