скачать книгу бесплатно
Неудавшийся юбилей
Юрий Темирбулат-Самойлов
Хоронили Толяна скромно. Гораздо скромнее, чем он мог представить себе при жизни. Тихо, без обычной у нас, провинциальных русских обывателей, печально-ритуальной помпы в виде дежурно-унылого полупьяного духового оркестра и разбрасывания еловых веток или живых цветов по дороге поперёд шествия, снабжённого во главе своей набором венков, переплетённых надписанными траурными лентами. Да и шествия-то, как такового в общепринятом понимании, не было. Исполняющий роль катафалка видавший виды грузовичок с гробом в застеленном старенькими коврами и откинутыми бортами кузове; за ним – четверо-пятеро ближайших, поголовно пожилых соседей. Следом, чуть сбоку – почему-то участковый милицейский инспектор, никогда ранее в близких толянских друзьях не состоявший. Арьергард составляла примкнувшая на полпути ватага не совсем трезвых собратьев покойного по досугу – рыбаков-любителей, насквозь пропахших рыбьей чешуёй, речным ветром и ещё чем-то приятности довольно малой.
Юрий Темирбулат-Самойлов
Неудавшийся юбилей
Хоронили Толяна скромно. Гораздо скромнее, чем он мог представить себе при жизни. Тихо, без обычной у нас, провинциальных русских обывателей, печально-ритуальной помпы в виде дежурно-унылого полупьяного духового оркестра и разбрасывания еловых веток или живых цветов по дороге поперёд шествия, снабжённого во главе своей набором венков, переплетённых надписанными траурными лентами.
Да и шествия-то, как такового в общепринятом понимании, не было. Исполняющий роль катафалка видавший виды грузовичок с гробом в застеленном старенькими коврами и откинутыми бортами кузове; за ним – четверо-пятеро ближайших, поголовно пожилых соседей. Следом, чуть сбоку – почему-то участковый милицейский инспектор, никогда ранее в близких толянских друзьях не состоявший. Так же, как и участковый, немного особняком – мало кому знакомая средних лет, явно преждевременно поблекшая, но ещё не окончательно растратившая следы былой красоты женщина. Арьергард составляла примкнувшая на полпути ватага не совсем трезвых собратьев покойного по досугу – рыбаков-любителей, насквозь пропахших рыбьей чешуёй, речным ветром и ещё чем-то приятности довольно малой.
Был ещё неожиданно вдруг запропастившийся куда-то начинающий уже выживать из ума толянов отец, который должен бы, кабы не это горе, праздновать сегодня своё восьмидесятилетие. Вот, и вся процессия.
Жара, следует заметить, стояла несусветная. Застывшее в зените яркое полуденное солнце не просто жгло, а буквально жарило. Деревьев же, или иного достаточного тенёчка, под которым можно было бы хоть относительно комфортно, если это слово допустимо для такого случая, расположить гроб для не слишком уж поспешного прощания с усопшим, где-либо поблизости от вырытой могилки, к великому сожалению, не наблюдалось. А потому, невзирая на заслуживающие внимания факторы вроде уважения присутствующих как к самому Толяну, так и к возможно желающим успеть на эти горестные проводы, но по каким-то причинам запаздывающим немногим его близким, как это ни грустно, приходилось поторапливаться, на чём особенно настаивал представитель районной ритуальной службы «В последний путь», нанятый кем-то для руководства процедурой.
Это «кем-то» было, по большому счёту, единственным сдерживающим фактором против неприлично торопливого, ввиду изнуряющей живых и всё заметнее ухудшающей состояние мёртвого тела жарищи, захоронения…
С наибольшей степенью вероятности организацию похорон оплатил фирме ритуальных услуг заочно, перечислением через банк родной брат умершего Санёк, уже более десятка лет живший в далёкой богатой Москве, и из-за постоянной сверхзанятости делового человека появляющийся здесь, на своей малой родине редко, от случая к случаю, большей частью в связи с какими-то знаковыми семейными событиями, не поприсутствовать на которых было бы уж совсем по-свински. Да и то, даже при этой редкой редкости он всегда являлся с опозданием.
А если не Санёк, то со степенью вероятности во много раз меньшей разорился на эти небогатые похороны и полагающиеся сразу после них какие-никакие поминки кто-то из других ныне здравствующих более-менее близких родственников, разбросанных жизнью по свету, или из живущих большей частью в областном центре старых друзей-сослуживцев Толяна, изредка его навещавших.
Но, кто бы это ни был, а в любом случае заслуживает того, чтобы ему была предоставлена возможность попрощаться с ушедшим в иной мир до предания тела земле-матушке. Ох, эта жара… да ещё и отец, старый полуумок, где-то бродит… а, вот и он! Оказывается, ходил в слезах по деревне и раздавал всем подряд поминальные гостинцы – конфеты, печенье, пряники.
Сотрудник фирмы «В последний путь» нервничал, поглядывая на часы. Но отдать команду бригаде кладбищенских землекопов на завершение рабочей процедуры не решался – видно было, что чего-то, а скорее кого-то этот человек при всей щепетильности ситуации побаивался больше, нежели последствий пекущей жары. Всё и прояснилось, к облегчению присутствующих, без слишком уж большой затяжки во времени.
Со стороны тянувшегося из-за линии горизонта шоссе появилось большое, с каждой минутой приближающееся, катящееся прямо по колосящемуся полю пыльное облако, окутывающее целую кавалькаду считающихся легковыми, но при этом очень уж громоздких «вездеходистых», увешанных многочисленными блестящими фарами, редко виданных в этих местах автомашин. Процессия дружно вздохнула: Санёк… наконец-то! Теперь остаётся только поспокойнее вытерпеть кое-какие душераздирающие моменты, а они, согласно некоторым, хорошо известным здесь специфическим личностным особенностям Санька, наверняка будут, и… божеский процесс погребения отмучавшегося Толяна можно пристойно заканчивать.
– Брата-а-ан!!! Братка-а-а…
Выскочившего из головной машины откормленного, лоснящегося, хорошо одетого классического бизнесмена новой волны непосвящённый человек вряд ли принял бы за родного брата скромного, как говорилось в служебных характеристиках советских лет, в быту, измождённого лицом, неимоверно худого исколотым уколами телом, донельзя измученного целым набором тяжёлых болезней, но добрейшего, особенно в последние, самые трудные годы жизни душой, безвредного в поступках и мирного, компромиссного характером Толяна.
– Что же ты наделал, братуха!.. – захлёбывался в рыданиях бизнесмен-классик. – Ну, почему не дождался?!. Гляди, какого я тебе джипяру задарить на юбилей приготовил! «Хаммера» крутейшего! А телек на замену твоему затухшему уже давно допотопному «Рубину» – панель-плазму «Сони» за три тыщи баксов! Брат! Ну, опоздал… ну, дела… но зачем же так с собой жестоко поступать, при твоём-то здоровье да в такой запой… да с дешёвой сивухой? А для здоровья я тебе, как обещал, – помнишь? – медвежьего жиру, и барсучьего тоже ещё в прошлом году целую кучу бутылок надоставал, да всё привезти забывал, вон, в машине лежат… братишка-а-а-а!!!
