Портреты заговорили…

скачать книгу бесплатно


. В дальнейшем, однако, А. В. Венедиктов признал правовыми отношения треста не только с другими участниками товарного оборота, но и с государством в лице планово-регулирующих органов. В связи с этим перед автором со всей остротой встал вопрос, как право государственной собственности соотносится с правами государственных юридических лиц на закрепленное за ними имущество. Не признавая правовой характер отношений государства с государственными юридическими лицами, он еще мог «уйти» от ответа на него, поскольку в указанных отношениях государство и государственные юридические лица не противостояли друг другу как субъекты права. Теперь же от ответа на него никуда нельзя было уйти. Абстрактно рассуждая, ответить на него можно было по-разному. Опираясь на давнюю историческую традицию, можно было бы использовать для этого категорию разделенной собственности, признав государство верховным, а государственное юридическое лицо – подчиненным собственником. Однако в 30-х годах такой путь для А. В. Венедиктова, как и для подавляющего большинства исследователей данной проблемы, был принципиально неприемлем. При жесткой централизации ведения хозяйства на плановых началах, которая в предвоенный период непрерывно нарастала, эта конструкция явно диссонировала бы со сложившимися в жизни и казавшимися незыблемыми реалиями.

Итак, трест, а с момента признания самостоятельной юридической личности не только автономных, но и трестированных предприятий, и предприятие ни в каком качестве не выступает как собственник закрепленного за ним государственного имущества. Единым и единственным собственником всех государственных имуществ, в чем бы они ни выражались и у кого бы ни находились, является само социалистическое государство, и только оно. Но в таком случае на каком все-таки праве государственное имущество закрепляется за госпредприятиями и как быть с внешним совпадением характеристики права собственности, данной в ст. 58 ГК, и прав треста на выделенное ему имущество, которая обозначена в ст. 5 Положения о трестах? На эти вопросы А. В. Венедиктов и стремился дать ответ в работах, опубликованных в предвоенные годы, в капитальной монографии «Государственная социалистическая собственность», а также в последующих трудах

.

Ученый пришел к выводу, что триада – правомочия владения, пользования и распоряжения – не выражает ни существа, ни всего объема права собственности, а потому закрепление указанных правомочий за трестом (госпредприятием) вовсе не означает признания треста собственником выделенного ему имущества. Правомочия владения, пользования и распоряжения выступают лишь как средство (способ) осуществления права собственности, но могут быть средством осуществления и иного права, что и имеет место при закреплении имущества за трестом (госпредприятием). Последний наделяется триадой правомочий, но собственником государственного имущества не становится. В связи с этим возникает вопрос: средством осуществления какого права выступает триада правомочий, будучи закреплена за трестом? Для обозначения указанного права ученый предложил использовать категорию оперативного управления, под которым понимал всю совокупность функций, прав и обязанностей социалистического хозоргана, необходимых и достаточных для выполнения стоящих перед ним задач. При этом он настойчиво предостерегал против отождествления оперативного управления с управлением как чисто организующей деятельностью государства и его органов, обращал внимание на то, что, в отличие от управления, которое получает административно-правовое оформление, оперативное управление юридически опосредуется преимущественно актами гражданского и трудового права. Здесь нет необходимости вдаваться в спор, какое содержание вкладывал А. В. Венедиктов в категорию «оперативное управление». Важно подчеркнуть, что с предвоенных лет и до конца жизни он последовательно проводил тезис о неделимости права государственной собственности и ни в каком качестве не признавал социалистический хозорган собственником закрепленного за ним имущества. Концепция А. В. Венедиктова с известными модификациями воплощена в Основах гражданского законодательства, принятых в их развитие ГК союзных республик, а также многих других нормативных актах.

Нельзя, однако, сказать, что она единодушно признана. Не говоря уже о том, что категорию оперативного управления да и право оперативного управления трактуют далеко не одинаково, в последние годы предпринимаются настойчивые попытки подвергнуть ревизии основные положения концепции А. В. Венедиктова о праве государственной собственности или во всяком случае ограничить сферу ее применения. Вначале И. А. Грингольц, а затем В. А. Дозорцев, В. П. Мозолин, А. А. Рубанов, Л. С. Явич и ряд других ученых стремятся доказать, что концепция А. В. Венедиктова отжила свой срок, что время ее вышло

. Основной аргумент, который выдвигают ее противники, сводится к тому, что она сложилась в условиях командной экономики, когда права предприятий были более чем куцыми, а хозрасчет носил формальный характер. Ныне же, когда ставится задача перевести управление экономикой на подлинно хозрасчетные начала, наделить госпредприятия и объединения всей полнотой прав, необходимых и достаточных для выполнения стоящих перед ними задач, эта концепция не только не работает, но и становится тормозом на пути расширения самостоятельности, инициативы и ответственности предприятий. Категория оперативного управления подлежит сдаче в архив, а на смену ей должны прийти юридические конструкции, которые были бы адекватны современным условиям хозяйствования, способствовали бы перестройке хозяйственного механизма, переводу экономики на рельсы интенсификации.

Чтобы разобраться в том, насколько обоснована прозвучавшая в адрес концепции А. В. Венедиктова критика, придется совершить небольшой экскурс в общее учение о собственности и праве собственности. Отправляясь от извлеченных из него теоретических положений, мы сможем подвергнуть критической проверке сложившиеся в науке и отраженные в законодательстве представления о праве государственной социалистической собственности.

Собственность покоится на различении моего и твоего. Именно это составляет субстанцию и целеполагание собственности. Возможно ли такое различение применительно к государственной социалистической собственности, субъектом которой признается весь народ, и не означает ли возведение народа в степень такого субъекта выхолащивание из собственности ее сущности, размывание самого понятия «собственность». Если собственность принадлежит всем, то она не принадлежит никому. Не в этом ли одна из причин известной деформации отношений собственности в социалистическом обществе. «Ничейность» собственности влечет ее незащищенность, наплевательское отношение к ней, стремление урвать из нее кусок вопреки основным принципам социализма. Но это только одна сторона дела. Другой аспект метаморфозы, которым отношения собственности подверглись в социалистическом обществе, состоит в том, что люди научились неплохо присваивать (обращать в свою собственность) материальные блага в размерах, намного превышающих их разумные потребности, даже и не владея фабриками и заводами, не будучи держателями контрольного пакета акций или обладателями доходных ранчо. Для этого используются самые различные способы, среди которых и такой, как принадлежность к аппарату управления. В числе других она обеспечивает возможность присвоения материальных благ, которое далеко не всегда соразмерно количеству и качеству отданного обществу труда, а зачастую и вовсе не сопровождается социально полезной отдачей. Таким образом, различение моего и твоего применительно к государственной собственности, да и к иным формам социалистической собственности выступает иногда в проявлениях, искажающих основные принципы социализма. Из недр общества выделяется бюрократический слой, который, используя свою принадлежность к аппарату, стремится сосредоточить в своих руках собственность и власть, получить доступ к общественному достоянию и распоряжаться им по своему усмотрению.

Тот же слой распространяет миф о всесилии государственной собственности, о том, что она все может, ей все нипочем

. В чем гносеологические корни этого мифа? Дело не только в том, что, благоденствуя за счет государственной собственности, указанный слой субъективно заинтересован в незыблемости существующих порядков, но и в том, что, будучи воспитан в течение десятилетий в условиях командной экономики, когда план нужно выполнять любой ценой, он действительно слепо верит в их незыблемость, не представляет себе, что их можно и нужно модифицировать. Между тем все более очевидно, что государственная собственность должна отстаивать свое право на существование в честном экономическом соревновании с иными видами и формами собственности (в первую очередь кооперативной), функционирующими в социалистическом обществе. А вот это положение многие кадры, которые привыкли действовать по команде сверху, не проявляя ни творческой инициативы, ни хозяйской сметки, не говоря уже о социалистической предприимчивости, не только не хотят, но и не могут переварить. Миф о всесилии государственной социалистической собственности необходимо преодолеть и в теоретических воззрениях на нее, как политико-экономических, так и правовых.

В учении о государственной собственности должен быть также изменен подход к обоснованию ее общенародного характера. Исторический опыт доказывает, что национализация средств производства и ведение хозяйства на плановых началах сами по себе еще не обеспечивают общенародности государственной собственности. Мало провозгласить, что государственная собственность является общенародным достоянием, необходимо обеспечить ее общенародность на деле. Общенародность государственной собственности отнюдь не срабатывает автоматически. За нее нужно бороться. В тех случаях, когда проводится экономическая и социальная политика, соответствующая назревшим потребностям общественного развития, общенародность государственной собственности нарастает. Но если в политике допускаются просчеты, а то и прямые искажения основных принципов социализма, как это имело место, например, в растянувшийся на годы период застойных явлений, общенародность государственной собственности переживает своего рода аритмию.

Вернемся теперь к критическим замечаниям, выдвинутым в адрес концепции А. В. Венедиктова, а также к оценке воззрений, ей противопоставленных.

А. А. Рубанов условно подразделил все существовавшие в истории модели права собственности на три: элементарную, разделенной собственности и модель, которая покоится на отпочковании от права собственности права управления. К последней он относит, в частности, модель, предложенную А. В. Венедиктовым. Отвергнув эту модель, А. А. Рубанов, по существу, не предложил ничего взамен, поскольку для раскрытия содержания отношения «государство – государственное предприятие» он не считает возможным использовать ни элементарную модель, для которой характерно дублирование триады, ни принципиально неприемлемую для советского гражданского права модель разделенного права собственности. По каким же основаниям А. А. Рубанов отвергает модель А. В. Венедиктова? Если мы правильно усвоили замечания А. А. Рубанова, то главным образом по двум. Во-первых, вследствие того, что понятие управления в конструкции А. В. Венедиктова условно, и, во-вторых, потому, что управление имуществом предприятия (в смысле направленного воздействия) осуществляется не только данным предприятием

. Начнем со второго замечания, которое покоится на недоразумении. А. В. Венедиктов никогда не утверждал, будто имуществом предприятия в смысле направленного воздействия на него управляет только само предприятие. Напротив, он настойчиво подчеркивал, что «управление государственной социалистической собственностью осуществляется социалистическими госорганами либо в порядке общего руководства… либо в порядке непосредственного планирования и регулирования определенного круга предприятий… либо в порядке непосредственного оперативного управления…»

. К госпредприятиям было приурочено не управление государственным имуществом вообще, а лишь непосредственное оперативное управление, охватывающее не только организацию, но и самое осуществление процесса расширенного социалистического воспроизводства. Таким образом, управление имуществом госпредприятий А. В. Венедиктов, вопреки мнению А. А. Рубанова, отнюдь не замыкал только на самих предприятиях. Вначале А. А. Рубанов приписал Венедиктову взгляд, будто государство не осуществляет управление государственным имуществом и такое управление замыкается исключительно на самом предприятии, а затем, придя к никем не оспариваемому выводу о том, что управление имуществом предприятия осуществляется не только данным предприятием, на этом основании признал модель Венедиктова не соответствующей тем отношениям, которые складываются при осуществлении права государственной социалистической собственности. Ход рассуждений более чем шаткий.

Что же касается ссылки на условность понятия управления в конструкции А. В. Венедиктова, то и она лишена приписываемой ей доказательной силы. В известной мере условный характер носит значительная часть применяемой в юридической науке и законодательстве терминологии. Разве не условно, скажем, понятие «юридическое лицо», которое почему-то прилагается к организациям, но не к индивидам, хотя последние, будучи субъектами права, в этом качестве также являются не только физическими, но и юридическими лицами. А разве не условно применение термина «сделка» не только к соглашениям сторон, но и к односторонним юридическим действиям. А разве не условно понятие «односторонний договор», хотя в каждом договоре должно быть не менее двух сторон. Никому, однако, на этом основании не приходит в голову расшатывать сложившуюся юридическую терминологию и вымучивать новые термины взамен тех, которые давным-давно устоялись. Считается куда более оправданным (и это правильно) идти по пути раскрытия содержания устоявшейся юридической терминологии, нежели по пути ее ломки и изобретения новых терминов, обладающих более чем сомнительными преимуществами. То же можно сказать и о понятии оперативного управления. Конечно, оно условно. Нельзя, однако, не считаться с тем, что почти за тридцатилетний срок его легализации к нему привыкли. Всякому мало-мальски образованному юристу ясно, что, когда в нормативном акте или акте применения права речь идет о выделении имущества той или иной организации «в оперативное управление», о закреплении за нею имущества «на праве оперативного управления», указанная организация признается юридическим лицом со всеми вытекающими из этого последствиями, хотя бы прямо она и не называлась таковым. По-видимому, с этим нельзя не считаться, особенно тем, кто, отринув с порога модель А. В. Венедиктова, не предлагает взамен никакой другой.

Большего внимания заслуживает критика концепции А. В. Венедиктова, выдвинутая В. П. Мозолиным

. Автор, не ограничиваясь критическими замечаниями, выдвигает в противовес ей концепцию хозрасчетной собственности. Как и А. А. Рубанов, он считает, что теория Венедиктова, покоящаяся на выделении из собственности оперативного управления, отжила свой век. Наряду с правом общегосударственной собственности, субъектом которого является государство в лице высших органов государственной власти и управления, В. П. Мозолин склонен взять на вооружение право хозрасчетной собственности. В качестве субъектов последнего выступают государственные объединения и предприятия, наделенные статусом юридического лица. Пытаясь отмежеваться от многочисленных разновидностей теории разделенной собственности, автор подчеркивает, что в его представлении право государственной (общенародной) собственности есть право соединенной, а не разделенной собственности.

Главным в системе отношений, основанных на государственной собственности, В. П. Мозолин, как и А. А. Рубанов, признает отношение между государством и государственными объединениями (предприятиями). Но если А. А. Рубанов безоговорочно квалифицирует это отношение как административно-правовое, то В. П. Мозолин вопрос о его юридической природе оставляет открытым. Из одних высказываний автора напрашивается вывод, что он тяготеет к признанию указанного отношения гражданско-правовым, а из других – административно-правовым. Интереснее, однако, другое. Чем именно не устраивает В. П. Мозолина категория оперативного управления и в чем он усматривает преимущества отстаиваемой им концепции хозрасчетной собственности?

Наделение объединений и предприятий правом оперативного управления имуществом, к тому же определяемым по усмотрению государства, диссонирует с реальными экономическими процессами, происходящими в сфере общественного производства. В концепции Венедиктова все отношения между государством, с одной стороны, и госпредприятиями – с другой, становятся объектом административно-правового регулирования. Отношения же собственности приобретают односторонне-властный характер. С экономической точки зрения госпредприятия не являются органами государства. Нельзя превращать имущество госпредприятий и объединений в простой объект оперативного управления. При трактовке предприятия как хозоргана государства само государство становится базисной категорией, что вряд ли правильно.

В социальном плане признание государства единственным юридическим собственником всего общенародного имущества резко сужает общественную базу собственности при социализме, фактически отделяет гражданина от общенародной собственности, участником которой он является, и вступает в противоречие с процессом демократизации общества, углублением социалистического самоуправления народа. При переходе на широкое использование экономических методов в области управления народным хозяйством имущественные интересы госпредприятий и объединений могут обеспечиваться путем предоставления им субъективных прав, имеющих первичный характер и основанных на принципах дозволения совершать любые действия, не запрещенные законом. Между тем право оперативного управления «трудно отнести к категории субъективных гражданских вещных прав». По отношению к государственной собственности право оперативного управления носит вторичный, полностью зависимый характер, что резко ограничивает возможности юридического обеспечения его необходимыми гарантиями. С юридической точки зрения, концепция права государственной собственности, сопряженная с правом оперативного управления, базируется на упрощенной одноструктурной модели права собственности, разработанной в свое время римскими юристами для удовлетворения потребностей индивидуальных собственников: у одной вещи должен быть только один собственник. Таковы основные стрелы, выпущенные автором по концепции А. В. Венедиктова. Посмотрим, насколько они смертельны.

Заметим прежде всего, что римскими юристами была разработана не только одно-, но и сложноструктурная модель права собственности, причем как по горизонтали, так и по вертикали. Несомненно, однако, что вертикальная многоструктурная модель права собственности обязана своим развитием и воплощением прежде всего средневековью, поскольку она была адекватна иерархической структуре самого феодального общества. Далее. Мы не усматриваем прямой связи между признанием госпредприятия органом государства и концепцией права оперативного управления, равно как и между указанной концепцией, с одной стороны, и трактовкой государства как только надстроечной или также и базисной категории – с другой. Кстати, последний вопрос в трудах Венедиктова вообще не затрагивался. Что же касается того, является ли госпредприятие органом государства, то спор во многом носит терминологический характер. Рассматривая госпредприятие (хозорган) как орган государства, Венедиктов считал необходимым подчеркнуть, что госпредприятие выступает не только как юридическое лицо, но и – во взаимоотношениях с вышестоящими органами и нижестоящими звеньями (цехом, бригадой, а теперь и структурными единицами) – как носитель административной правосубъектности. Именно в этих пределах – как носителя административной правосубъектности – Венедиктов и трактовал госпредприятие как орган государства. Жесткой связи между такой трактовкой и тем содержанием, которое вкладывал Венедиктов в категорию оперативного управления, опять же не просматривается. Трудно понять утверждение В. П. Мозолина о том, что нельзя превращать имущество госпредприятий и объединений в простой объект оперативного управления. Не перекликается ли этот тезис с упреком А. А. Рубанова, будто концепция Венедиктова ведет к устранению самого государства от управления государственным имуществом? Если так, то выше уже показана неосновательность этого упрека. Непонятно и утверждение о первичном характере того права, на котором государственное имущество должно закрепляться за госпредприятиями и объединениями. Как бы терминологически ни обозначать его, оно носит, и в условиях планового ведения хозяйства всегда будет носить, производный от права общегосударственной, по выражению В. П. Мозолина, собственности характер. Наконец, весьма красноречиво признание, что право оперативного управления трудно отнести к категории субъективных гражданских вещных прав. Тем самым автор, хотя и с запозданием, признал, что трактовка права оперативного управления как субъективного гражданского вещного права, которую он ранее отстаивал, относится не столько к праву оперативного управления, сколько к тому, каким он хотел бы видеть это право при его ином терминологическом обозначении

.

Пожалуй, наибольшего внимания заслуживает упрек в том, что в социальном плане признание государства единственным юридическим собственником всего общенародного имущества резко сужает общественную базу собственности при социализме, фактически отделяет гражданина от общенародной собственности, участником которой он является, и вступает в противоречие с процессом демократизации общества, углублением самоуправления народа. Мы не разделяем этого упрека и, более того, считаем неприемлемым путь, на который предлагает вступить В. П. Мозолин. Если даже сейчас, вопреки признанию государства единственным собственником всего государственного имущества, развелось предостаточно больших и малых несунов, стремящихся поживиться за счет общенародного достояния, урвать из него кусок в нарушение основных принципов социализма, то не будет ли воспринято дробление государственной собственности между трудовыми коллективами и отдельными индивидами, признание их своего рода сособственниками как легализация ее дальнейшего растаскивания? В результате «ничейность» государственной собственности не только не будет устранена, а даст еще более глубокие метастазы. Вот почему к рекомендациям В. П. Мозолина, направленным на сужение позиций государства как собственника общенародного достояния, нужно отнестись с предельной осторожностью.

Какими же преимуществами по сравнению с концепцией А. В. Венедиктова обладает, по мнению В. П. Мозолина, предложенная им сложноструктурная модель права государственной собственности?

При определении содержания права общегосударственной собственности изначальные позиции занимает право хозрасчетной собственности. По мере расширения хозяйственной самостоятельности государственных объединений и предприятий объем правомочий государства как собственника должен сокращаться, и соответственно его доля в общем балансе правомочий будет падать. Юридические правомочия собственника (владение, пользование и распоряжение), закрепленные в законе, подходят лишь для раскрытия содержания права хозрасчетной собственности. В праве общегосударственной собственности основным служит правомочие административно-организационного характера, причем оно охватывает только такие действия государства, которые прямо указаны в законе. Право же хозрасчетной собственности должно покоиться на принципе дозволения: объединения и предприятия в отношении принадлежащего им имущества вправе совершать любые действия, не запрещенные законом. Право хозрасчетной собственности, в отличие от права оперативного управления, является, во-первых, субъективным правом; во-вторых, наиболее полным имущественным правом; в-третьих, первоначальным правом, непосредственно связанным с условиями хозяйствования субъектов, и, в-четвертых, основанным на действии принципа дозволения.

Что можно сказать по поводу модели В. П. Мозолина? Прежде всего, она весьма близка воззрениям на соотношение права собственности государства с правами треста на закрепленное за ним имущество, которые А. В. Венедиктов отстаивал в 1928 г. По этой концепции собственником государственного имущества признавались и государство, и трест, но лишь в разных областях отношений: товарной и нетоварной. Таким образом, в новейшей на первый взгляд концепции «старина нам слышится». Различие состоит в том, что если в концепции А. В. Венедиктова отношение между государством и трестом было лишь организационно-техническим, а не правовым, то В. П. Мозолин, признавая его центральным в системе отношений, основанных на государственной собственности, не сомневается в его юридической природе. Утверждение В. П. Мозолина об изначальных позициях, занимаемых якобы правом хозрасчетной собственности, более чем сомнительно и должно быть отнесено к числу иллюзорных. «Изначальные» позиции в условиях централизованного ведения хозяйства на плановых началах это право, как бы ни обозначать его, не занимает и занимать не будет. Косвенно то же признает и В. П. Мозолин, когда констатирует, что в праве общегосударственной собственности, носителем которого выступает само государство, основным является правомочие административно-организационного характера. Но тем самым цивилистические правомочия, составляющие содержание права хозрасчетной собственности, признаются производными от указанного правомочия, вторичными по отношению к нему.

Трактовка же права хозрасчетной собственности как субъективного и наиболее полного имущественного права, покоящегося на принципе дозволения, вполне приложима и к праву оперативного управления. Автор не учитывает, что дело не в категории оперативного управления как таковой, а в том, какое социально-экономическое и политико-правовое содержание в нее влито. А это уже зависит от стоящих на данном этапе хозяйственного строительства задач и от того, насколько правильно они поняты. Ведь и право собственности можно обставить такими ограничениями, что от него немного останется, как было в недавнем прошлом с правом личной собственности или правом собственности колхозов.

Статья В. П. Мозолина с выдвижением концепции хозрасчетной собственности появилась в период подготовки проекта Закона о государственном предприятии (объединении). В проекте Закона, опубликованном для обсуждения, говорилось: «Материально-техническую базу и средства предприятия, то есть имущество, находящееся в его управлении, составляют основные фонды и оборотные средства, а также иные финансовые ресурсы». В этой формулировке отсутствует указание как на оперативное управление, так и на триаду – владение, пользование и распоряжение, с помощью которой в Основах гражданского законодательства и иных нормативных актах содержание оперативного управления раскрывается и конкретизируется. Формулировка проекта вызвала критические замечания. В частности, В. В. Лаптев и З. М. Заменгоф подчеркивали: «Вряд ли оправдано, что в проекте отсутствует общая характеристика прав предприятий на его (нужно: их. – Ю. Т.) имущество. Сейчас она содержится во всех действующих положениях о предприятиях и объединениях и очерчивает их общие юридические возможности в отношении своего имущества… в законе следует воспроизвести выработанное наукой и нормотворческой практикой и оправдавшее себя понятие права оперативного управления как юридической формы имущественной самостоятельности предприятий». Авторы предложили включить в закон следующую формулировку: «Материально-техническую базу и средства предприятий составляют основные фонды и оборотные средства, а также иные материальные ценности и финансовые ресурсы (имущество предприятия). Имущество находится в оперативном управлении предприятия, осуществляющего права владения, пользования и распоряжения им»

. С позицией В. В. Лаптева и З. М. Заменгоф надлежит полностью согласиться. Как же решен этот вопрос в Законе о государственном предприятии (объединении)? В абзаце первом п. 1 ст. 4 Закона говорится: «Материально-техническую базу и средства предприятия, то есть его имущество, составляют основные фонды и оборотные средства, а также иные материальные ценности и финансовые ресурсы. Предприятие осуществляет права владения, пользования и распоряжения этим имуществом»

. Тем самым Закон о государственном предприятии (объединении), принятый 30 июня 1987 г. и введенный в действие с 1 января 1988 г., очерчивая права предприятий на выделенное им имущество, спустя шестьдесят лет вернулся, по существу, к той же формулировке, которая была закреплена в Положении о государственных промышленных трестах, принятом 29 июня 1927 г. Все возвратилось на круги своя. Как же следует толковать эту формулировку? Означает ли отсутствие в ней указания на оперативное управление, что концепция права государственной социалистической собственности с отпочковавшимся от него правом оперативного управления сдана в архив и должна рассматриваться как пройденный этап в развитии законодательства? Едва ли столь прямолинейный подход к решению этого вопроса оправдан. Прежде всего не следует забывать о существовании ст. 26

Основ гражданского законодательства, введенной Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1981 г.

Закрепляя за социалистическими организациями, которые не становятся собственниками выделенного им имущества, – государственными, межколхозными и иными – права владения, пользования и распоряжения имуществом, ст. 26

Основ подчеркивает, что это имущество состоит в их оперативном управлении. Действие ст. 26

Основ распространяется на все государственные юридические лица, безотносительно к тому, являются ли они учреждениями или предприятиями (объединениями). Было бы неверно полагать, что с введением в действие Закона о государственном предприятии (объединении) для предприятий (объединений) установлена одна юридическая квалификация прав на закрепленное за ними имущество, а для всех остальных государственных юридических лиц – иная. Такая квалификация должна быть в принципе одинаковой, что не только не исключает, а прямо предполагает наполнение конкретным содержанием предоставленных предприятиям, объединениям, учреждениям и иным организациям прав по владению, пользованию и распоряжению имуществом, а следовательно, и права оперативного управления в зависимости от стоящих перед указанными организациями задач. Отнюдь не случайно, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 декабря 1987 г. никаких изменений в ст. 26

Основ внесено не было

.

Уже в период интенсивной подготовки проекта Закона о государственном предприятии (объединении) утверждается Положение о всесоюзной хозрасчетной внешнеторговой организации (объединении) министерства, ведомства, в котором говорится о закреплении государственного имущества в оперативном управлении или пользовании объединения (см. п. 3). Напротив, в утвержденном тогда же Типовом положении о хозрасчетной внешнеторговой фирме об оперативном управлении не сказано ни слова. И это понятно, ибо внешнеторговая фирма, в отличие от внешнеторговой организации (объединения), не является юридическим лицом, внешнеторговые сделки она заключает по поручению объединения и от его имени (см. ч. 2 п. 1 и п. 6 Типового положения)

. Приведенный пример свидетельствует о том, что законодатель вовсе не собирается сдавать в архив категорию оперативного управления.

В Законе о государственном предприятии (объединении) неоднократно подчеркивается, что трудовой коллектив использует как хозяин общенародную собственность, что предприятие обладает обособленной частью общенародной собственности, что самоуправление трудового коллектива создает глубокую личную заинтересованность каждого работника в хозяйском использовании общенародной собственности, что трудовой коллектив, являясь полноправным хозяином на предприятии, самостоятельно решает все вопросы производственного и социального развития (см. абзацы первый и третий п. 2 ст. 1; абзац шестой п. 3 ст. 1; п. 3 ст. 2 Закона о государственном предприятии). Означает ли это признание предприятия (или его трудового коллектива?) собственником (хозрасчетным собственником?) выделенного ему государственного имущества? Полагаем, что не означает. Речь идет просто-напросто о рачительном использовании общенародной собственности, подлинно хозяйском отношении к ней, и ни о чем другом. Таким образом, не нужно выискивать в формулировках Закона, рассчитанных на многомиллионные массы, некий сокровенный смысл, которого на самом деле в них нет. Обратим внимание и на то, что ни в одной из этих формулировок трудовой коллектив (предприятие) ни прямо, ни косвенно не называется собственником. Напротив, подчеркивается, что речь идет о хозяйском использовании общенародной собственности, о создании и приумножении народного богатства, об обладании обособленной частью общенародной собственности. Из этого может быть сделан вывод, что единым собственником государственного имущества по-прежнему признается весь народ и что обособленная часть этого имущества не становится собственностью государственного предприятия – ни хозрасчетной, ни товарной, ни оперативной

, ни какой другой. В то же время предприятие осуществляет права владения, пользования и распоряжения указанным имуществом, причем должно осуществлять их – и здесь мы согласны с В. П. Мозолиным – на началах дозволения. В настоящее время принцип дозволения, на котором должно покоиться осуществление триады правомочий, закреплен в Законе о государственном предприятии (объединении). В интересах осуществления задач и полномочий, установленных Законом, предприятие вправе по собственной инициативе принимать все решения, если они не противоречат действующему законодательству. Этот общий правовой принцип несомненно приложим к деятельности предприятия по осуществлению прав по владению, пользованию и распоряжению выделенной ему обособленной частью общенародной собственности.

Уже после того, как настоящая статья была подготовлена, довелось ознакомиться с выступлением А. Г. Быкова и Е. А. Суханова о формах реализации права государственной социалистической собственности. Ряд положений авторов мы разделяем. В частности, импонирует то, что авторы, по-видимому, не склонны отказаться от признания Советского государства единственным собственником всего государственного имущества и вытекающего из этого единства фонда государственной социалистической собственности. В принципе следует согласиться и с тезисом о многообразии форм реализации права государственной социалистической собственности. Многое, однако, вызывает сомнения. Авторы намечают несколько форм реализации права государственной собственности: а) право хозрасчетного распоряжения (использования) имуществом – применительно к правомочиям предприятий и объединений; б) право оперативного управления – применительно к правомочиям органов управления; в) право оперативного пользования – применительно к правомочиям госбюджетных организаций; г) право владения – применительно к характеристике правомочий государственных организаций (как хозрасчетных, так и бюджетных) в отношении объектов исключительной собственности государства и в некоторых других случаях (например, при аренде); д) право держания – применительно к правомочиям организаций, созданных на базе различных форм собственности с подразделением держания на хозрасчетное при создании организации на базе смешанной социалистической собственности и коммерческое при создании организации с иностранным участием, в том числе частнокапиталистическим

. Что можно сказать по поводу этих взглядов? Прежде всего, нельзя согласиться с тем, что правомочия организаций, выступающих в качестве юридических лиц – предприятий и объединений; госбюджетных организаций; банков именуются по-разному, а потому оказались в различных классификационных рубриках. Одно из решающих достоинств закрепленной ныне в законе категории оперативного управления и состоит в том, что она позволяет объединить имущественные правомочия всех социалистических организаций, которые не становятся собственниками выделенного им имущества и вместе с тем признаются юридическими лицами, под общим наименованием. Отправляясь от последнего, указанные правомочия можно конкретизировать применительно к каждому виду юридических лиц. Терминологическая пестрота, которой страдает конструкция А. Г. Быкова и Е. А. Суханова, не способствовала бы ясности ни в правотворчестве, ни в правоприменении. По поводу этого недостатка можно повторить то, что в другой работе

сказано об одном из вариантов концепции В. П. Мозолина. Нельзя поддержать авторов и в том, что наиболее целесообразна передача предприятию имущества для хозрасчетного распоряжения (использования) по договору между предприятием (с участием трудового коллектива) и вышестоящим органом хозяйственного руководства (см. с. 27–28). В другом месте сами авторы подчеркивают, что право хозрасчетного распоряжения должно основываться на принципе демократического централизма и что в связке правомочий по владению, пользованию и распоряжению государственным имуществом, закрепленных за предприятием, и права по распоряжению этим имуществом (в частности, произведенной продукцией), принадлежащего государству в лице его плановых органов, именно последнее есть «основное полномочие» (см. с. 26–27). Поэтому если договор и был бы заключен, то в нем доминировали бы правомочия административного характера, т. е. правовая оболочка не соответствовала бы подлинному содержанию, которое за ней скрывается, и в конечном счете была бы сброшена им.

Статья А. Г. Быкова и Е. А. Суханова вызывает целый ряд других сомнений и замечаний, которые мы предполагаем изложить в дальнейшем.

К ИЗУЧЕНИЮ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ 

В Политическом докладе ЦК КПСС XXVII съезду партии со всей прямотой сказано, что в течение ряда лет проблемы в развитии страны нарастали быстрее, чем решались, в результате чего в жизни общества начали проступать застойные явления

. Эта оценка в полной мере может быть отнесена и к теоретической работе в области государства и права, в том числе и к исследованию кардинальных проблем права собственности в социалистическом обществе. В разработке методологических проблем права собственности, как и в решении конкретных вопросов, связанных с правовым регулированием в ходе социалистического строительства отношений собственности, преобладали нотки благодушия и самоуспокоенности. Морфологический подход к исследованию видов и форм собственности в социалистическом обществе явно доминировал над робкими попытками привлечь внимание к негативным тенденциям в их развитии. Многим из юристов, да и не только юристов, стало казаться, что утверждение социалистической собственности на средства производства в качестве основы экономической системы СССР само по себе обеспечивает поступательное развитие нашего общества в заданном направлении. Что же касается грубых извращений социально-экономической природы собственности в социалистическом обществе, участившихся случаев использования общественного достояния в целях наживы и обогащения, извлечения нетрудовых доходов из объектов как социалистической, так и личной собственности, то они оставались в тени. Исследователи своевременно не обнажили отмеченный на XXVII съезде партии факт, что вследствие ослабления контроля и ряда других причин обозначились группы людей с отчетливо выраженными собственническими устремлениями, с пренебрежительным отношением к общественным интересам. Отнюдь не случайно, что на съезде борьба с нетрудовыми доходами отнесена к важным функциям социалистического государства

. Но к этому вопрос не сводится.

На XXVII съезде партии проблемы социалистической собственности рассмотрены сквозь призму самого широкого спектра отношений, включая дальнейшее углубление социалистического самоуправления в экономике, повышение роли трудовых коллективов в использовании общественной собственности, обеспечение безусловного приоритета общенародных интересов над интересами отраслей и регионов, создание надежного заслона любым попыткам извлечения нетрудовых доходов из общественного достояния, поддержка там, где есть потребность, формирования и развития кооперативных предприятий и организаций

. Иными словами, речь идет о выработке системы согласованных эффективных мер, формирующих подлинно хозяйское, рачительное отношение к социалистической собственности. Пора покончить и с недооценкой личной собственности, в том числе и собственности лиц, занимающихся индивидуальной трудовой деятельностью, как одного из средств приращения общественного богатства. Эта недооценка, по-видимому, уходит своими корнями в предвзятое отношение к использованию стоимостных рычагов в ходе социалистического строительства.

Но если попытаться привести эти социальные срезы к одному знаменателю, то речь должна идти об активизации человеческого фактора, или, точнее, о направлении усилий этого фактора в нужное для общества русло.

Применительно к социалистической собственности негативные тенденции, особенно рельефно обозначившиеся в ее развитии за последние годы и до конца не преодоленные, сводятся к следующим.

Социалистическая собственность по самой своей сути призвана сплачивать людей во имя достижения общей цели. Если частная собственность разъединяет людей, противопоставляя каждого из них друг другу, то социалистическая объединяет их на началах коллективизма, товарищества и взаимопомощи. Опыт социалистического строительства в нашей стране и зарубежных странах воочию демонстрирует образцы такого сплочения многих тысяч, а то и миллионов людей на базе общественной собственности ради выполнения широкомасштабных исторических задач. Именно так обстояло дело в период индустриализации нашей страны, перебазирования буквально под огнем врага промышленности на восток в Отечественную войну, восстановления разрушенного врагом хозяйства в послевоенный период, при освоении целинных и залежных земель. Так обстоит дело при освоении районов Сибири и Дальнего Востока в нынешнюю пору. Сплочение миллионов людей на базе общественной собственности оказывается особенно эффективным в экстремальных условиях, когда все силы нужно собрать в один кулак, а их распыление поистине может быть смерти подобно.

Жизнь, однако, показала, что на базе общественной собственности может происходить сплочение и совсем иного рода, идущее вразрез с интересами общества, грубо попирающее принцип социальной справедливости, вызывающее законное возмущение широких масс трудящихся. Речь идет о сплочении, а точнее, о сплотке людей, спаянных групповыми интересами, прочно присосавшихся к общественному пирогу и с помощью социальной демагогии, показухи, подхалимажа, угодничества, семейных связей, а то и путем хищений, взяточничества и других преступлений набивающих собственную мошну за счет общего достояния. Такое «сплочение», наносящее обществу ощутимый материальный и духовный урон, разлагающее души людей, подрывающее их веру в справедливость нашего строя, крайне опасно, а разорвать образовавшиеся на его базе социальные нити и связи чрезвычайно трудно.