Второе полугодие учителя Яманэ

Юри МУКАДЭ

Второе полугодие учителя Яманэ

Неделя началась с неудачи. Директор, господин Хамада, в кои веки решил поприсутствовать на уроке у Яманэ. Он просидел в классе 20 минут, насупившись и протирая очки, а на перемене зашел в учительскую и сразу начал тихим, но неприятным голосом:

– Яманэ-сэнсэй, разве это допустимо? Почему вы с грязными руками пришли в школу и в таком виде ведете уроки?

– Это не грязь, господин директор, это я вчера покрывал бамбук морилкой. Она, к сожалению, не смывается так быстро. Это мое упущение.

– Ведь вы не можете написать плакат «У меня руки в морилке» и ходить с ним, не так ли? Когда ученики сегодня видят вас, они все думают, что у вас просто грязные руки. Какое впечатление вы на них производите?

– Я сожалею о своем легкомыслии, господин директор. Я больше никогда не буду работать с морилкой накануне уроков.

– Пусть это будет наша с вами самая неприятная история во втором полугодии, Яманэ-сэнсэй, – многозначительно произнес Хамада и вышел, а Яманэ опустился на стул расстроенный – и тем, что сглупил с морилкой, и тем, что его, сорокадевятилетнего старожила, отчитали в присутствии Сатико Оцуки.

Она перевелась в их школу в начале учебного года и преподавала музыку. Новичков было трое, и они, как положено, рассказывали о себе на общем собрании учителей в апреле. Двое, Курихара-сан и Ямада-сан, коротко представились, немного зажато перед новым коллективом, а Оцука-сан встала – и запела, к изумлению всех. Она спела куплет из «Сакуры», а потом какой-то джазовый фрагмент и, засмеявшись, сказала: «Как еще может рассказать о себе учитель музыки?»

– Чудесное сопрано, – подумал восхищенный ее поведением Яманэ.

– Чудесное сопрано! – сказал директор Хамада уже собиравшейся сесть Оцуке-сан. – Но все же еще несколько слов о себе.

Так Яманэ узнал, что она выпускница консерватории, несколько лет назад переехала в Токио из Фукуоки.

Хотя Оцука-сан уже перешагнула за тридцать, на придирчивый взгляд Яманэ она была юна и красива. Стройная, и волосы у нее длинные, что Яманэ одобрял, даже наблюдая их только в подобранном, для школы, виде.

Познакомившись на общем собрании, с начала года они не сказали друг другу лишнего слова, кроме формальных приветствий и прощаний. Иногда случайно встречались по пути в школу – она снимала жилье минутах в двадцати пешком от его дома. А вот уже и второе полугодие, конец октября. Но в женской компании учительниц она была общительна и смешлива, и смех ее был «обворожительный», как думал Яманэ. Слыша ее смех, он и сам, отворачиваясь, улыбался.

– Яманэ-сэнсэй, извините… а зачем вы покрывали бамбук морилкой?

Он поднял голову, увидел, как Оцука-сан смотрит на него – весело и с любопытством. Пришлось отвести глаза.

С морилкой накануне уроков он работать все равно будет. А когда еще, если у него на это одно только воскресенье, а занятия с понедельника по субботу? Просто надо использовать перчатки.

– Я строю дом в Томиоке… Небольшой домик, – поправился он. – Бамбук мне нужен темный. Красивый цвет темного чая. Для этого надо морилкой пройтись два раза.

– Как же это? Вы сами строите? Своими руками?

– Сам, сам, все сам. Сейчас очень хорошие книжки выпускают – как самому построить дом. Я начитался и строю, – объяснял он неловко.

– Как это здорово, – сказала Оцука-сан.

Так положено говорить, но она, кажется, произнесла это от души. Извинившись, подобрала свою сумку и ушла на занятие. У Яманэ был свободный урок.

***

Постепенно Яманэ перестал стесняться заговаривать с Оцукой-сан. Много времени у него на болтовню все равно не было – короткие перемены или двадцать-тридцать минут после уроков, когда все приводили в порядок свои вещи и готовились к завтрашнему дню. Разговор в учительской всегда был общий, в котором Яманэ не слишком участвовал. Он готовился к урокам довольно напряженно, потому что вести приходилось несколько разных предметов – обществоведение, историю и географию. Обычно он приходил в школу раньше других учителей, а уходил последним. У Сатико же было наоборот – она вела только музыку, готовиться – всего ничего. Все же раза два в месяц она приходила довольно рано, за час-полтора до уроков, чтобы «распеться» в музыкальном зале, не рискуя потревожить соседей.

В один из таких дней в начале декабря Яманэ, придя, по обыкновению, на полчаса раньше, застал ее в учительской одну за изучением рекламок онсэнов. Горячие источники в Исэ, рёканы1 с собственными онсэнами в Хаконэ, гостиницы-онсэны в Яманаси – ворох ярких буклетов лежал перед ней. Яманэ даже успел разглядеть иероглифы онсэна Дайсэцудзан на Хоккайдо.

Они поздоровались, обменявшись фразами о наступивших холодах.

– Вы в онсэны часто ездите? – спросил Яманэ.

– Я особенно каменные ванны очень люблю, – засмеялась Сатико. – Мы в прошлые выходные с подругой ездили в префектуру Иватэ, в двух онсэнах ночевали. Первый довольно простой был, в Хираидзуми, но зато бассейн из каких красивых камней – голубые, зеленые валуны.

А второй большой, «Сакунами» называется: открытая ванна – сказка! Вид на гору, внизу там сад разбит, с беседками, статуями – ну, конечно, он был весь в снегу, а сама гора поросла лесом и по вечерам подсвечена прожекторами. Красота необычайная!

А утром! Мы ранние пташки: придем в шесть-семь часов. Остальные кроме нас – пары, им так рано вставать неохота, им вдвоем в футоне хорошо…

Его немного смущали такие замечания.

– В шесть-семь утра: ночной снегопад все бортики бассейна покрыл, и деревья… Такой снег на Аляске, наверное, или в России. Большой снегопад был, даже трассы закрывали, да и поезда стояли. Мы боялись не вернуться в срок.

– Если еще раз в сторону севера захотите путешествовать, пожалуйста, останавливайтесь в моем доме, – сказал Яманэ. – С подругой, с друзьями, – добавил он поспешно. – Особенно летом: когда в Токио жарко, в Томиоке на 5-6 градусов меньше, а вечера там совсем прохладные. Очень красивое побережье, и вокруг есть несколько онсэнов. Пожалуйста, не стесняйтесь!.. Я хочу, чтобы много народу ко мне приезжало, – разговорился он, взволнованный мыслью о ее визите. – Половину Токио приглашу, наверное.

– Ну вот, – улыбнулась Сатико, – а я думала, вы только меня так выделяете.

Яманэ поскорее продолжил:

– Я вам фотографии принесу, не возражаете? Понравится – милости прошу.

***

В учительской стоял один почти плоский шкаф – на каждого учителя по отделению-кармашку. Туда раскладывались свежеотпечатанные расписания, новости из районного образовательного центра, а также иногда и внешняя почта (которой было немного).

В понедельник 6 декабря Сатико нашла в своем отделении белый конверт, заклеенный, но без марки, с надписью от руки: «Г-же Оцука». Она еще не знала руку Яманэ, но сразу подумала, что от него. Открыв, она достала сложенный вчетверо лист и несколько фотографий, отпечатанных на домашнем принтере. Записка была совсем короткая:

«Добрый вечер.

Сегодня вернулся из Томиоки. С девяти утра делал пол в доме, уже закончил.

Погода была ясная, иногда облака и +13 градусов.

В следующее воскресенье планирую заниматься внутренней отделкой.

2010.12.5.

Яманэ»

На фотографиях был деревянный пол, снятый с разного ракурса, – приятный на вид, широкие доски блестели от темно-коричневого лака. Справа предательски виднелись какие-то инструменты, брусья и строительная лампа. Еще пара снимков были пейзажные: один – побережье с чайками, второй – закат над горами.

Сатико улыбнулась этому отчету.

В следующий понедельник, 13 декабря, конверт опять ждал ее.

На фотографиях были оконные рамы с латунными крючками и кусок стены, оформленный под бумажную перегородку сёдзи – с традиционной плотной бумагой и вкраплением гербария – мелколепестковых ромашек, травинок и веточек. Сатико прочла письмо:

«Добрый день.

Как Ваше здоровье?

Уже начался грипп этого сезона, будьте осторожны и всегда мойте руки, придя с улицы.

В Томиоке тоже постепенно холодает, но пока еще можно работать. Внутрь дома ветер совсем не задувает. Стены я построил надежно.

Вчера занимался внутренней отделкой, больше всего стенами. С использованием бумаги «васи» в доме сразу создается особая традиционная атмосфера.

Еще 2-3 раза съезжу, и внутренняя отделка будет полностью готова.

2010.12.12.

Яманэ»

Сатико удивилась его вкусу, глядя на бумагу и получившуюся из нее имитацию сёдзи. Ей тоже понравилась эта стена, и то, что Яманэ может делать своими руками не просто грубую строительную работу, но и традиционный декор.

Неожиданно для себя Сатико начала высчитывать, какие сроки это будут – две-три поездки: получалась середина января. Похоже, она уже хотела увидеть этот дом.

Среди недели, встретив Яманэ в коридоре школы, она попросила:

– Яманэ-сэнсэй, сделайте мне фотографию вашего дома целиком, пожалуйста. Это интересно. А то я вижу только кусочки.

– Да? – смутился он. – В следующий раз положу. – И, глядя в сторону: – Вы приготовьтесь, что он маленький.

– Я помню, – весело сказала Сатико. – Мне, правда, хочется посмотреть, как он выглядит. Не ожидала, что это так увлекательно.

– Действительно, вам интересно? – просветлел Яманэ.

В пятницу утром, вне графика, Сатико опять обнаружила конверт. Но фото не нашла, только письмо:

«Добрый день!

Прогноз в Томиоке на ближайшие дни:

19 декабря, воскресенье. Пасмурно, +1 С. Поездка отменяется.

20 декабря, понедельник. Ясно, +3 С

21 декабря, вторник. Ясно, +3 С

22 декабря, среда. Переменная облачность, +11. ОК!

Поеду в среду. Уже взял отгул.

В Томиоке очень вкусные местные продукты, например, джемы.

Яблочный джем, молочный джем и мед – что из этого лучше всего?

В следующий раз привезу.

Яманэ»

Ей сразу захотелось яблочного джема; это напомнило детство. Яманэ, с его заботой о мытье рук и выборе для нее десерта тоже возвращал ее в детство. Но взрослая женщина внутри сказала ей: «Неудобно» – так что Сатико ничего не стала заказывать, ни письменно, ни устно. Хотя в понедельник они встречались, Сатико только приветливо улыбнулась, а во вторник у нее занятий не было.

22 декабря, в отсутствие Яманэ, Сатико вспомнила о европейском Рождестве.

«Пожалуй, надпишу ему красивую открытку», – подумала она. Еще с конца ноября улицы Токио были украшены рождественскими декорациями и цифрами «2011» – в этом году все универмаги выставили елки одна другой роскошнее.

– Как видно, они неплохо заработали за год, – обсуждала Сатико с подругами.

– Наоборот! – воскликнула Акияма. – У них у всех дела довольно плохи, поэтому и стремятся завлечь покупателей хотя бы на рождественский шопинг.

– Вряд ли я много потрачу на подарки в этом году, – с сомнением сказала Такино-сан. – Все экономят, так что и я не рассчитываю на гору подарков.

– Все равно, мы все хотя бы соберемся на новогодний ужин, – непререкаемым тоном заявила Акияма. – Я обнаружила новый ресторан, где подают угря. Так и называется «Унаги», как раз между Янакой и Нэдзу. Очень новогоднее меню.

Такино-сан сразу поддержала идею. Ей было за пятьдесят, и выпить она любила, всегда заказывала себе сакэ, как правило, самое сухое.

– Опять у нас девичник, – хлопнула она по плечу Акияму-сан. – Когда мы будем приглашать и мужчин – приличных, с доходом? Что думаете, Оцука-сан?

– Есть подходящий для вас мужчина, – со смехом ответила тогда Сатико, и Такино-сан сразу заинтересовалась. – Только он не пьет, кажется, и ресторанов не любит.

– Лучше, что не пьет! Серьезный человек?

Сатико замялась. То, что имела в виду Такино-сан, не подходило под Яманэ, и Сатико пожалела, что подала ей напрасную надежду.

– Боюсь, что не очень серьезный. То есть, он серьезный, но какой-то… забавный.

– А! – сразу отмахнулась Такино-сан, рассматривая взятую у Акиямы визитку ресторана «Унаги».

Сатико подумала, что ужин с угрем обойдется на каждую минимум в пять тысяч йен, а то и шесть. Акияма работала в корейском банке, и, в отличие от Сатико, над подобной суммой не очень задумывалась.

В юности Сатико очень любила Рождество. Встретить сочельник в одиночку считалось почти позором среди мужской половины ее курса. Она была популярна и всегда получала приглашения на рождественский ужин. Часто ей нужно было выбирать из трех-четырех. Однако ее студенческие романы ни к чему не привели.

***

В четверг, 23-го декабря, она пришла немного раньше и сразу направилась к своему кармашку на стенде. Письмо уже было там:

«Доброе утро!

Как Ваше здоровье?

Вчера в Томиоке занимался работами по внутренней отделке. Еще немного, и все закончу. Правда, было не 11, а всего 8 градусов.

Хочу обязательно там устроить печку, для обогрева и для чая.

Прилагаю фотографии дома. Пытаюсь, чтобы дом получился, как чайная комната – это мой любимый стиль.

Хотя Оцука-сан ничего и не заказала, я все-таки купил яблочный джем. Завтра вечером положу в Ваш почтовый ящик у дома.

2010.12.22.

Яманэ»

Получить в подарок яблочный джем было приятно, но фотографии дома изумили Сатико. На деревянных столбах-опорах помещалась избушка с фасадом едва ли в пару метров ширины. О длине Сатико судить не могла. У входа в избушку, одной ногой на широком пне, служившем ступенькой, стоял Яманэ, и ясно показывал собой масштаб домика. Легкая кепка, которую он носил в Токио с октября, не закрывала красных от холода ушей.

Избушка была сбита очень добротно, но занимала едва одну восьмую большого участка. Поодаль за ней виднелся какой-то гараж или сарай. Слева втирался светлым фасадом чей-то большой каменный дом.

Сатико вздохнула. Она сейчас поняла, какой подарок сделает Яманэ на Рождество.

Вечером 24-го она писала ему первое за их знакомство частное послание.

«Яманэ-сэнсэй,

Спасибо за письмо и фотографии.

Представляю, как Вы устали.

Завтра Рождество, поздравляю Вас и шлю лучшие пожелания.

Яблочный джем очень вкусный, спасибо, что привезли.

В Томиоке уже холодно; пора одеваться теплее для работы.

Хороших Вам каникул.

Оцука»

К открытке она приложила вязаную шапку – двустороннюю: снаружи сливочного цвета, а внутри – шоколадного, ее можно выворачивать на любую сторону.

Вечером она отнесла пакетик к дому Яманэ и положила в почтовый ящик. Его окна на первом этаже были темные; похоже, он вышел куда-то поужинать.

***

С 25 декабря по 5 января в школе каникулы. Яманэ собирался максимально использовать это время для строительства. Она рассчитывал, что поедет в Томиоку 26-го и 29-го декабря. В промежутке он чуть-чуть подготовится к Новому году – сделает уборку, купит новое постельное белье. Ему еще предстояла распилка и покраска загодя купленного бамбука (с ним оставалось сделать некоторые работы в Томиоке).

30 декабря его обязательно приедет навестить сестра, живущая в Кавасаки. Ей уже семьдесят, и она появляется раз в год, чтобы спросить: «Ну как ты, младший брат?» и привезти кой-какие гостинцы. Он разливает чай, они пьют вместе; весь визит длится не дольше часа.

31-е и 1-е – новогодние дни. Если погода позволит, еще 3-го января он съездит в Томиоку – и дом закончен. Можно будет приглашать Сатико на осмотр.

Ей, в самом деле, кажется, нравится. Удивительная женщина во всем!

Впрочем, не один же дом… Яманэ думал, как покажет свои плотницкие и столярные работы, объяснит те хитрости, которые он применял, изучив по книгам. Конечно, пусть посмотрит, на что он способен. Когда-нибудь он выстроит полноценный, большой дом – теперь у него есть и опыт, и некоторые сбережения. Сам участок тоже недешевый, и приятно, что продолжает расти в цене.

Но она любит онсэны; надо найти неподалеку подходящий. Был один хороший, назывался, кажется, «Цуру-цуру». Ей нравится открытая ванна в снегу, как раз сезон, а в горах уж точно снега хватает.

Поездка на синкансэне, потом осмотр дома, потом онсэн – Яманэ волновался, представляя, как они проведут вместе целый день. Сначала она сидит у окна в поезде, разглядывая горы. Яманэ на листочке пометил один пункт: приготовить о-бэнто. Может быть, Сатико и сама возьмет дорожный обед, но все же лучше позаботиться. Потом они в переездах от дома до онсэна – это точно полный день. Ну что ж, в онсэне они проведут пару часов порознь, потом ужин… Яманэ размышлял, как сказать Сатико, что денег ей тратить не потребуется, раз он ее приглашает. Это может вызвать недоразумения. Но в целом поездка выглядела мечтой.

––

Получив рождественский подарок Сатико, Яманэ был и рад и растерян. Он сразу начал думать, как и чем отдариться. В конце концов решил, что джем может засчитаться как подарок. Сейчас он не станет торопиться и множить эту цепочку взаимных сувениров. За ближайшие дни он что-то сумеет подобрать для нее на Новый год. Пока же, воодушевленный, он сел писать письмо:

«С Рождеством!

Удивлен и обрадован вашим подарком!

Завтра планирую поехать в Томиоку, обязательно надену эту замечательную шапку.

Уже скоро работы закончатся. Прошу еще немного подождать.

Как только закончу, приглашу Вас на экскурсию по окрестностям, покажу дом.

Онсэн тоже – узнаю, где есть хороший, и отвезу вас.

Хорошенько отдохните на каникулах, пожалуйста.

Наверняка, Оцука-сан приглашена куда-нибудь на Новый год…

2010.12.25.

Яманэ»

Последнюю фразу он приписал как-то неожиданно для себя. Подаренная шапка уж слишком его приободрила.

Все последнее время он встречал Новый год однообразно: вечером шел гулять в один из ближайших парков, в полночь машинально съедал «положенную» гречневую лапшу собу, а первого января сам варил себе новогодний суп-дзони. Изредка случалось выпить пива с кем-то из соседей, если позовут. Сам Яманэ мог бы и вообще не пить, делая это только из вежливости.

Правда, в прошлом году он все же выбрался в Асакусу – пригласил один приятель по району. Они отстояли три часа в длинной очереди к алтарю Асакуса-Каннон, болтая обо всех событиях года и время от времени согреваясь теплым амадзакэ. Болтал скорее приятель – о разводе с женой-китаянкой, которая пыталась его обобрать. У Яманэ была одна большая новость – инвестиция в участок в Томиоке.

Спрашивая Сатико про Новый год, он заранее готовился к разочарованию.

В письмо он вложил фотографию передвижной печки хибати – своей недавней антикварной покупки. Хибати, сделанная из цельного эбенового дерева, китайской работы, внутри имела бронзовую чашу для углей. Стоила она больше ста тысяч йен, но в день, когда он появился в антикварном, хозяйка объявила на всё пятидесятипроцентную скидку. Цена в пятьдесят с лишним тысяч йен тоже была не маленькой, и Яманэ долго топтался возле. Но хозяйка пообещала присовокупить к печке старинный бронзовый чайник в качестве бонуса, и Яманэ сдался.

Тут же из магазина он заказал доставку в Томиоку, что обошлось еще в четыре с половиной тысячи, но выбирать не приходилось: хибати весила добрых четырнадцать килограммов.

***

27-го он нашел в почтовом ящике короткую записку от Сатико:

«Хибати просто великолепная! На Новый год особых планов нет, хочу пойти в храм».

Вместо положенной уборки Яманэ с утра слонялся по узким улицам квартала Янака, где было много магазинчиков – и обычных, и антикварных. Никак не мог решить, какой подарок выбрать для Сатико. Сначала прикидывал что-то из одежды, но побоялся прогадать с размером и цветом.

Потом долго стоял в переулке перед витриной совсем крошечной и захудалой лавки Тамуры-сан, у которого, однако, попадался иногда хороший жемчуг. Там было одно приятное кольцо, но Яманэ чувствовал неуместность такого подарка. Тамура-сан заметил его сквозь стекло и махнул ему. Яманэ очнулся, поклонился и пошел кружить дальше.

Наконец, в магазинчике неподалеку на холме среди домашних обиходных предметов, беспорядочно расставленных в витрине, он увидел один необычный и сразу решил купить. Опять китайская старая вещь: обитый шелком ларчик, а внутри круглая фарфоровая шкатулка под крышкой – наполнить краской для личной печатки. Во втором отделении ларчика – деревянная подставка под шкатулку. И мотив на шкатулке – «каракко», китайские дети, и расцветка говорили о том, что это скорее женский предмет. Яманэ обрадовался, что отыскал такой изящный и нейтральный подарок, и расплатился.

Он выходил из магазина, когда за спиной услышал оклик:

– Hello, old boy!

Пряча сверток в рюкзак, Яманэ неловко смешал японское и европейское приветствия, одновременно кланяясь и взмахивая рукой.

Грузный, загородивший пол-улицы американец жил в этой местности уже лет десять и недавно открыл новый бизнес – купил два домика рядом и сделал пансион для сдачи внаём туристам. Звали его Дик, и со своей женой-японкой он скорее приятельствовал.

Дик был одет как байкер, включая красную бандану за сто йен на голове, которой часто маскировал свою пятидесятипятилетнюю лысину.

– Новогодние подарки? – уличил он Яманэ, весело зыркнув на его рюкзак. Они немного поговорили по-английски, и Дик уговорил Яманэ, расслабившегося от удачной покупки, выпить пива на Янака-Гиндзе. Там среди продуктовых лавок и забегаловок была особая стойка для торговли «живым пивом», а рядом перевернутые пивные ящики, надписанные «нама биру сэки» – места для его распития. Ежедневно Дик проводил там за пивом и разговорами от двух до трех часов. К нему нередко подсаживались европейские туристы, бродившие в этих закоулках ради видов «старого Эдо».

Сегодня Дик сманил Яманэ, чтобы было кому похвастать успехами нового бизнеса. Приобретенные им особнячки на Сэндаги имели по два этажа и три входа, и могли принимать и группы в 3-6 человек, и туристов-одиночек. Существуя чуть меньше года, его пансион уже приобрел известность. Сначала Дик объяснял, как использовал поисковики и оптимизировал сайт, чтобы подняться в рейтингах; потом – как просиживал дни и ночи в социальных сетях, размещая рекламу. Яманэ вежливо слушал, кивая.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Рёкан – традиционная японская гостиница.