скачать книгу бесплатно
Искусный рыболов, или Досуг созерцателя
Исаак Уолтон
Медитация для мужчин
По количеству переизданий эта книга стоит в англоязычном мире на третьем месте после Библии и пьес Шекспира. «Искусный рыболов» – причудливое сочетание практических советов по рыбной ловле, стихов, анекдотов и проповеди во славу добродетельной и мирной жизни на лоне природы, которую автор противопоставляет кровавым революциям и гражданским войнам, терзавшим Англию XVII века.
Исаак Уолтон
Искусный рыболов, или Досуг созерцателя
Izaak Walton
THE COMPLETE ANGLER
Перевод с английского В. А. Абарбанель
© Абарбанель В.А., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2021
Часть первая
Исаак Уолтон (1674).
Гравюра Уильяма Хамфриса по портрету Хаусона (1836)
Посвящение
Достопочтенному Джону Оффлею, эсквайру. Графство Стаффорд, поместье Мэдлей Мэнор
Моему высокочтимому другу.
Сэр, я настолько ободрен Вашей постоянной благосклонностью, что отваживаюсь умолять Вас распространить ее и на эту книгу. Смею надеяться, что она не будет отвергнута, поскольку представляет собой беседу о рыбе и рыбной ловле, то есть именно о том предмете, который Вы не только превосходно знаете, но и любите. Вопреки мнениям невежд, Вы убеждены, что ужение – это искусство, и следует сказать, что Вы владеете им лучше многих, о чем свидетельствуют плоды этого искусства, которыми Вы наслаждаетесь, решив отдохнуть от дел и посвятить день-другой рыбалке. Когда прочие рыболовы становятся свидетелями Ваших успехов, основанных не на простой удаче, а на Вашем необыкновенном мастерстве, то пытаются подражать Вам, однако я знаю, что для людей с обычными способностями это невозможно. Многие из тех, кто обладает глубокими знаниями, а также любовью к искусству ужения и богатым опытом, знают, что я говорю правду.
Сэр, это славное увлечение рыбной ловлей и Ваше великое мастерство достойны описания и использования иноземными писателями и практиками, известными своей ученостью. Что же до нашей страны, то сэр Генри Уоттон говорил мне о намерении написать книгу во славу ужения, и он, несомненно, сделал бы это, но, к моей огромной скорби, смерть остановила его. Если бы он осуществил свое намерение, мир увидел бы самый лучший трактат об этом искусстве, трактат, который был бы достоин самого внимательного прочтения и подобного которому, несомненно, никогда не было бы написано на английском языке. Если же говорить о моей книге, то она, с общепринятой точки зрения, может показаться слабой и недостойной, и я честно признаюсь, что мне скорее следует самому покаяться, чем критиковать других, так как этот мой труд может вызвать множество нареканий, на которые Вы, сэр, в свою очередь, могли бы ответить, что критики не добавят ничего нового к тому, что Вам и так известно. Однако боюсь, как бы это чересчур длинное послание не повредило Вашему доброму расположению ко мне, а потому добавлю еще лишь одну несомненную истину: я Ваш самый любящий друг и покорный слуга,
Исаак Уолтон
Читателю этой книги, особенно если он настоящий рыболов
Считаю необходимым сообщить моему читателю следующее: я задумывал, писал и публиковал эту книгу не ради собственного удовольствия. Так как я легко соглашаюсь делать все, что в моих силах, для других людей, то и в этом случае книга написана именно для них, причем я не стремился таким способом укрепить своею репутацию, не желая, впрочем, и утратить какую-либо ее часть, а потому питаю надежду, что если и не заслужу одобрения, то могу рассчитывать хотя бы на снисхождение. Несмотря на то что эта книга может вызвать известные возражения, я все же не сомневаюсь, что при внимательном ее прочтении большинство читателей получат достаточно удовольствия или пользы, при условии, конечно, что они не слишком мрачные или занятые люди. Это все, что я могу сказать относительно качеств книги, предлагаемой для вашего рассмотрения и критики, однако если критика будет слишком суровой, то я, пользуясь правом автора, либо приму ее, либо буду эту желчную критику игнорировать. Прошу читателя также иметь в виду, что когда я писал эти диалоги о приятном времяпровождении, то и сам замечательно провел время. Надеюсь, что и ему мой труд доставит такое же удовольствие, а чтобы чтение не было скучным и утомительным, в книгу кое-где включены невинные развлечения. Я так легко говорю здесь о развлечениях, а между тем на протяжении почти всего повествования книга очень серьезна, что отражает мое нынешнее настроение, когда я с удовольствием отложил бы в сторону все дела и порыбачил вместе с любезными Нэтом и Р. Роу, но они ушли от нас навсегда, и вместе с ними меня покинула большая часть счастливых мгновений, которые никогда не вернутся, даже как тень минувшего. Позвольте мне добавить, что тому, кто все же будет недоволен этой книгой, должны понравиться хотя бы отличные рисунки форели и некоторых других рыб, которые я осмеливаюсь рекомендовать потому, что автор этих рисунков не я. Далее позвольте мне сказать о том, что является наиболее полезной частью книги, а именно: о наблюдениях за природой, о повадках и периодах жизни рыб, а также о способах их ловли. Я не так прост, чтобы не предвидеть многочисленные возражения придирчивого читателя против чего-то сказанного мною, и поэтому заранее прошу его вспомнить, что в разных странах не только повадки рыбы, но, я думаю, и способы ее размножения разные, как и, несомненно, периоды достижения ею наилучшей формы. Пример этому – три реки в Монмутшире – Северн, Вай и Аск. Кэмден в своей книге «Рыбы Британии» пишет, что в реке Вай лосось находится в лучшей форме с сентября по апрель, а мы знаем, что в Темзе и Тренте, как и в большинстве других рек, лосось достигает лучшей формы в течение шести теплых месяцев. Теперь о том, как увлечь искусством ужения, то есть добиться того, чтобы человек вдруг, прочитав эту книгу, стал рыболовом. Тот, кто задумает совершить такое превращение, поставит перед собой более трудную задачу, чем мистер Хэйле, искусный и отважный фехтовальщик, который в книге под названием «Частная школа фехтования» взялся учить своему искусству и был осмеян за этот труд. Несомненно, по его книге можно научиться многому, но Хэйлса осмеяли потому, что искусству нельзя научить словами, это можно сделать только в действии, что справедливо и для искусства ужения. Заметьте – в моей книге я не говорю о том, что уже давно известно или что можно сказать о рыбной ловле вообще, а знакомлю читателя с фактами, которые обычно известны далеко не каждому рыболову, сообщаю довольно много сведений и наблюдений из опыта всех, кто любит времяпровождение, на которое я хочу подвигнуть тех, кому оно в новинку. Искусство ужения похоже на математику, которую невозможно изучить до конца или хотя бы настолько полно, чтобы нельзя было сделать новых математических выкладок и представить их результаты на суд поколений, следующих за нами. Но я думаю, что все, кто любит искусство ужения, все же смогут по моей книге чему-нибудь научиться, и это вполне окупит расходы на ее покупку, если, конечно, они не бедные люди. Если же они бедны, я советую им воздержаться от покупки, так как пишу не для того, чтобы нажиться, а ради удовольствия. Эта книга и не претендует на большее, ибо не в моих правилах сначала наобещать, а после обмануть читателя. И как бы он ни оценил книгу, я все же уверен, что в результате поисков и бесед со многими людьми я собрал и предлагаю на его суд самые интересные сведения о рассматриваемом предмете. Желаю читателю приятного чтения, но позволю себе задержать его внимание еще немного и скажу, что, несмотря на известное мнение, будто при ловле форели на мушку удильщик должен подготовить двенадцать разных мушек для двенадцати месяцев года (тот, кто следует этим правилам, наверняка поймает рыбу, то есть будет так же благоразумен, как и тот, кто заготавливает сено в соответствии с календарем земледельца), я все же не уверен, что насекомые, которых мы видим ползающими по берегу или летающими над водой в какой-то из месяцев в этом году, будут теми же самыми, которые появятся в этом же месяце на следующий год, так как весна бывает и теплой, и холодной. В предлагаемой читателю книге я представил двенадцать мушек, которые пользуются хорошей репутацией у многих рыболовов, и каждый может сам видеть насекомых, которых они имитируют. Отмечу также, что в Уэльсе и других графствах есть особенные насекомые, встречающиеся только в этих местах, и, несомненно, если человек не свяжет мушки для имитации именно этих насекомых, он зря потратит силы на забросы. Вообще же три или четыре не слишком крупные мушки, связанные аккуратно и по всем правилам, будут полезны при ловле форели на большинстве рек в течение всего лета. А зимой мушки так же непригодны для рыбалки, как старый календарь для жизни! Позволю себе еще одно замечание: если человек не рожден творцом, то он не рожден и рыболовом. После того как я скажу читателю, что этому есть множество доказательств, как по моим собственным наблюдениям, так и по мнению моих друзей, еще я задержу его внимание только затем, чтобы пожелать дождливого вечера для прочтения очередной главы этой книги, ведь если он настоящий рыболов, то никогда не идет на рыбалку при восточном ветре.
И. У.
Глава первая
Обмен мнениями между рыболовом, любителем псовой охоты и соколятником. каждый хвалит свое увлечение
(Пискатор, Венатор и Ауцепс)
Пискатор. Доброе утро, джентльмены! Мне пришлось штурмовать Тоттенхемский холм, чтобы догнать вас. Надеюсь, что ваш путь лежит в Уэр, то есть именно туда, куда этим чудесным майским утром направляюсь и я.
Венатор. Что касается меня, сэр, ваши надежды вполне оправданы. Моя цель – насладиться традиционным утренним глотком эля в Тэтчед-Хаус, и поэтому я намерен шагать без отдыха до тех пор, пока не окажусь в Ходдесдоне, где меня встретят друзья. Что же касается этого джентльмена, то я не знаю, куда он направляется; мы встретились только что, и у меня просто не было времени задать ему хоть бы один вопрос.
Ауцепс. Сэр, я буду, с вашего позволения, следовать за вами до Теобальдса, а затем сверну в сторону, так как направляюсь к другу, который тренирует для меня сокола.
Венатор. Господа, полагаю, что все мы рады такому погожему и прохладному утру, но уверен, что наша радость утроится, если мы продолжим путешествие в приятной компании, ибо, как говорят итальянцы:
«В приятной компании и дорога кажется короче!»
Ауцепс. Это совершенно справедливо, сэр: в приятной компании и за приятной беседой. Я заметил, что вы оба в отличном настроении и были бы не прочь перекинуться словечком. Что касается меня, то обещаю быть настолько искренним, насколько благоразумие позволит мне быть искренним с незнакомыми людьми.
Венатор. Я обещаю то же.
Пискатор. Я очень рад это слышать! (Венатору.) Итак, осмелюсь спросить вас, сэр, ради какого дела или развлечения вы встали столь рано и так бодро шагаете по этой дороге? Ваш попутчик объявил, что он идет взглянуть на сокола, которого друг тренирует для него, а вы?
Венатор. Я путешествую одновременно и ради дела, и ради развлечения. Хотя, если честно, больше ради развлечения, ибо хочу побыстрее покончить с делами и затем день-другой посвятить охоте на выдру. Эта охота, по убеждению одного моего знакомого, очень увлекательна. Завтра утром перед восходом солнца я должен встретиться с благородным мистером Сэдлером, который будет ждать меня на холме Амуэлл. Он приведет свору оттерхаундов.
Пискатор. Какая удача! Я бы с удовольствием посвятил день-другой охоте на этого мерзкого хищника! Ненавижу выдр, ведь они уничтожают так много рыбы! По-моему, все, у кого есть охотничьи собаки, должны получать от короля специальную пенсию, чтобы это подвигло их на истребление всего рода этих подлых разбойниц, приносящих столько вреда.
Венатор. А как же лисы? Разве вы не хотели бы уничтожить и всех лис? От них, несомненно, вреда не меньше.
Пискатор. О, сэр, даже если они и приносят вред, то, по моему мнению и мнению всего нашего братства, не такой большой, как выдры.
Ауцепс. Тогда прошу объявить, сэр, к какому братству вы принадлежите, если так гневаетесь на бедных выдр?
Пискатор. Я, сэр, принадлежу к братству рыболовов, и поэтому я враг выдр. А так как рыболовы все заодно, то и говорю я не только от своего имени, но и от имени всех, кто принадлежит к нашему братству.
Венатор. А я любитель охоты с гончими. Я проскакал за ними сотни миль и часто слышал, как охотники смеются над рыболовами.
Ауцепс. Я – соколятник и тоже слышал, как многие авторитетные и серьезные люди жалеют рыболовов за то, что у них такое тяжелое, скучное и всеми презираемое хобби.
Пискатор. Джентльмены, вы же знаете, что посмеяться над любым искусством или увлечением – дело нехитрое. При недостатке ума, смешанном с недоброжелательностью, самонадеянностью и злобой, это сделать очень легко. Однако подобные остряки рискуют попасться в собственный капкан, как родоначальник племени насмешников Лукиан:
Король насмешки едкий Лукиан,
Смеясь, влетает в собственный капкан.
Обижен он насмешницей судьбой,
Не видит, что смеется над собой.
Еще Соломон говорил, что зубоскалы вызывают у людей отвращение. И пусть их одолевают припадки иронии, но я, так же как и все, кто ценит добродетель и рыбную ловлю, считаю их недругами. Вы говорите, что некие серьезные люди жалеют рыболовов, но позвольте мне сказать вам, сэр, что есть люди, которые считаются серьезными и уважаемыми, в то время как мы, рыболовы, презираем и жалеем их. Жалеем потому, что у них от природы мрачный вид, что они заняты только своим обогащением и тратят все свое время, во-первых, на то, чтобы добыть деньги, а во-вторых, на то, чтобы сохранить их. Призвание этих людей – быть богатыми, вот почему у них всегда такой занятой и недовольный вид.
Нам – рыболовам – жаль этих бедных богатых людей, и мы никогда не поймем, в чем их счастье. Нас забавляют нападки богачей на рыболовов, ведь, как говорит гениальный Монтень, «когда мы с моей кошкой развлекаемся глупыми трюками, играя с подвязкой, можно ли точно сказать, кто кого развлекает – моя кошка меня или я – мою кошку? Должен ли я сделать вывод, что она глупа и считает, что так же свободна начать игру или отказаться от нее, как и я? Более того, кто знает, может быть это мой недостаток – непонимание кошачьего языка (а кошки, несомненно, разговаривают друг с другом). Может быть, она жалеет меня, считая, что мне недостает ума для того, чтобы заняться более серьезным делом, нежели играть с нею. Не смеется ли она надо мной, не презирает ли меня за глупость, то есть за то, что я развлекаю ее?» Так говорит Монтень о кошках, и я надеюсь, что могу тоже позволить себе дерзость не считать так называемого серьезного человека серьезным и посмеяться над ним, если он отказывается выслушать то, что сами рыболовы могут сказать в защиту их увлечения, то есть искусства ужения, которое, повторюсь, доставляет нам столько удовольствия, что мы не нуждаемся в чьем-либо одобрении для того, чтобы чувствовать себя счастливыми.
Венатор.Сэр, вы меня удивляете, так как лично я совсем не склонен смеяться над рыболовами и всегда считал их (только прошу не обижаться) более простыми и добродушными людьми, чем позволяют предположить ваши слова.
Пискатор. Прошу не осуждать меня за мою горячность, сэр, ибо если под простотой и добродушием вы понимаете невинность и простоту, которые мы обычно находим у первых христиан, тех христиан, которые были, как почти все рыболовы, люди тихие, мирные и настолько наивно мудрые, что не продали свою совесть за богатство, в то время как их преследовали и убивали; если вы имеете в виду именно тех простых людей, которые жили тогда, когда было совсем мало юристов, но им можно было доверить свое поместье при помощи всего лишь кусочка пергамента размером не больше ладони, в то время как сегодня, в наш ученый век, даже с помощью нескольких листов бумаги этого нельзя сделать без риска потерять все. Итак, сэр, если вы считаете рыболовов именно такими простыми людьми, то и я сам, и другие рыболовы рады быть понятыми таким образом. Но если вы считаете, что простота – это прежде всего недостаток тех, кто исповедует прекрасное искусство ужения, то я надеюсь вскоре переубедить вас, приведя столь очевидные доводы, что, если вам хватит терпения выслушать, развею все ваши предубеждения, познакомив с этим достойным всяческой хвалы древним искусством, так как знаю точно, что рыбалка – самое достойное занятие для каждого разумного человека. Но, джентльмены, я все же не хотел бы оказаться столь невоспитанным, чтобы превратить нашу беседу в мой монолог, а посему, раз уж вы представились – один как любитель соколиной охоты, а другой как любитель охоты с гончими, – я был бы очень рад услышать, что вы можете сказать в защиту ваших увлечений, и только после этого рискнул бы еще раз испытать ваше терпение рассказом об искусстве ужения. Надеюсь, что такая беседа сделает нашу дорогу совсем короткой. Если вам нравится мое предложение, то прошу мистера любителя соколиной охоты начать первым.
Ауцепс. Я полностью согласен с вами и начинаю. Во-первых, что касается моей стихии, которая представляет из себя Воздух, то она более ценная, нежели тяжелые стихии Земли и Воды. Воздух, несомненно, превосходит и Землю, и Воду, и хотя я иногда пользуюсь и тем, и другим, но все же Воздух нравится мне и моим птицам больше. Он помогает благородному соколу парить на огромной высоте, недосягаемой для слабых глаз животного или рыбы, тела которых слишком тяжелы для подъема ввысь. Опираясь на воздух, мои соколы поднимаются все выше и выше, и когда человек уже теряет их из виду, они перекликаются с богами на небесах и приветствуют их. Я думаю, что именно поэтому сокола называют слугой Юпитера. Тот молодой сокол, за которым я сейчас иду, заслуживает такого же титула, ибо в своем полете он рискует обжечь крылья о солнечное пламя. Как сын Дедала, он парит совсем рядом со светилом, но отвага делает его неуязвимым. Ничего не боясь, он режет и режет остриями перьев раскаленный воздух, пролетая над высочайшими горами, глубочайшими реками, свысока глядя на шпили храмов и великолепные дворцы, которыми мы так восхищаемся, глядя на них снизу вверх. И с этой высоты, подчиняясь лишь одному моему слову, он спускается, признает меня своим хозяином, берет из моих рук мясо, позволяет отнести себя в мой дом и готов назавтра вновь доставить мне такое же удовольствие. Воздушная стихия настолько ценна и так жизненно необходима, что где бы ни обитали живые создания, не только те, что кормятся на поверхности земли, но и те разнообразные существа, которые размножаются в воде, каждое создание Божье, вдыхающее жизнь через ноздри, нуждается в этой стихии – Воздухе. Рыба в водоемах тоже не может прожить без воздуха, что можно доказать, если в сильные морозы разбить лед на пруду. Как только органы дыхания любого животного остановятся, оно умрет, то есть воздух необходим для существования и рыб, и животных, и самого человека. Воздух есть дыхание жизни, которое Бог прежде всего вдохнул в созданного Им человека, и, если захочет, то в любой момент может лишить его жизни, превратив в бездыханное тело, подверженное тлению. Кроме соколов, многие другие дикие птицы бывают настолько приятны и полезны нам, что я не могу оставить их без упоминания: одни из них кормят человека, другие восстанавливают его душевные силы своим божественным пением. Я не забуду упомянуть и домашнюю птицу, довольствующую человека своим изысканным мясом днем и своими пухом и перьями, дающими человеку мягкое ложе ночью. Эти подробности мы, пожалуй, оставим без пристального внимания, но не минуем крохотных, невесомых музыкантов, порхающих в воздухе и распевающих свои чудные песенки, которыми их снабдила природа к жгучей зависти музыкантов-людей. Первый – это жаворонок. Когда он в хорошем настроении, то жаждет одарить своей радостью всех, кто его слышит, и ради этого покидает землю, с песней взлетая все выше и выше в небо, где, отслужив свою веселую службу, смолкает и скучнеет, спускаясь к унылой земле, которой бы он и не касался, если бы не острая необходимость. А как черный дрозд и скворец своими мелодичными голосами призывают радостную весну и в известную пору поют такие песни, которые не может повторить ни человеческий голос, ни музыкальный инструмент?! А маленькие птички коноплянка и малиновка, которые в брачную пору поют как жаворонок?! А соловей (еще одно из моих воздушных существ), который выдыхает из своего маленького музыкального горла такие божественные звуки, что заставляет человека поверить в непрекращающееся чудо? В полночь, когда усталые труженики крепко спят, можно слышать (как очень часто слышал я) его томный дискант, прозрачные арии, подъемы и спады, удвоения и повторения его голоса, легко взлетающего над землей… Господи, какую же музыку слушают праведники на небесах, если Ты позволяешь нам, грешным, слушать такую музыку на земле?! Поэтому я и не удивляюсь такому количеству птичников в Италии, а также огромным затратам Варрона на птичник, руины которого и сейчас можно видеть в Риме; он до сих пор так знаменит, что путешественники из многих стран пишут о нем, как об одной из выдающихся достопримечательностей. О птицах, что доставляют человеку удовольствие, можно сказать еще многое, но далее я расскажу о птицах, используемых в политике. По-моему, не подлежит сомнению, что ласточек можно научить переносить письма между двумя армиями. Известно, что когда турки осаждали Мальту или Родос, голуби доставляли письма туда и обратно. Мистер Г. Сэндис в своих «Путешествиях» рассказывает о таком же способе доставки писем между Алеппо и Вавилоном. Если это может показаться невероятным, то не вызывает никаких сомнений, что Ной во время потопа, желая получить весть о суше, высылал из ковчега голубя, и тот оказался весьма надежным вестником. В древние времена при жертвоприношениях пара горлиц или молодых голубей были достойной заменой дорогих баранов и быков. А когда Бог захотел чудесным способом накормить пророка Илию, Он сделал это при помощи воронов, утром и вечером приносивших пророку мясо. И, наконец, Святой Дух, являясь над Спасителем, принимает образ голубя. Завершая эту часть моих рассуждений, напомню о том восхищении, в которое приводят человека птицы, парящие в воздухе, то есть в стихии, которая и мне, и им доставляет так много радости. Но есть и другие обитатели этой моей стихии: мельчайшие крылатые создания, называемые рабочими пчелами; я бы мог рассказать очень многое об их дальновидной политике и разумном управлении пчелиным государством, а также о том, как полезны их мед и воск в качестве пищи и лекарства для человека. Но не будем беспокоить пчел, мирно занимающихся своей сладкой работой среди растений и цветов, которыми природа украсила это майское утро. Возвращаясь к соколам, от которых я так удалился в своем отступлении, необходимо заметить, что существует множество их видов. Вот их названия:
Исландский кречет и сапсан,
Перепелятник, балобан,
Орлан и ланер, коршун, тур,
Священный сакер и турул,
Шахин и мерлин, тайша, шарг,
Чеглок, куш-тур, лачин, шунгар,
Испанский сокол – как стилет,
Турецкий – в красное одет,
Вирджинский ястреб, словно грач,
И беркут – заячий палач.
Лунь, филин, кобчик, пустельга,
И коршун, что несет рога…
Еще их много есть, друзья,
Но больше не запомнил я.
Джентльмены, я мог бы далее рассказать об ирландских соколах, падальщиках, диких соколах, о двух видах ястребов, мог бы рассмотреть несколько видов соколов из Эйршира, поведать о клетках для них, о превосходном методе перебора, обновления и улучшения перьев, об их питании и затем перейти к редким случаям из практики. Я с большим удовольствием продолжил бы говорить об этих удивительных птицах, но боюсь показаться невежливым, заняв больше времени, чем мне отведено. А потому завершаю свой рассказ и прошу вас, мистер Венатор, рассказать о преимуществах псовой охоты, которой вы так увлечены. Однако, если время позволит, я готов, с вашего согласия, позже осветить некоторые темы, которых коснулся. Но не сейчас.
Венатор. Хорошо, сэр, я начну с воздания хвалы Земле так же, как вы начали с прекрасного восхваления Воздуха. Земля – это стихия, с помощью которой я утоляю свою благородную и полезную страсть, стихия твердая и неизменная, стихия, благотворная для человека и животного, но особенно для человека, которому Земля дарит сразу несколько удовольствий – чудесные запахи, пешие походы, конные прогулки и охоту. Земля кормит человека и всех тех животных, которые кормят его и помогают ему восстанавливать душевные и физические силы. Сколько удовольствия получает мужчина, охотясь на благородного, величавого оленя, на дикого вепря, хитрую выдру, лукавую лису и пугливого зайца?! Если вы позволите мне обратиться к более низкому жанру, то что за удовольствие иногда ловить зверей капканом, обманывая хорька, этого самого вредного хищника и других подобных существ, живущих на поверхности земли и в ее недрах. Земля рождает растения, цветы и фрукты, одновременно и полезные для здоровья человека, и сладостные на вкус. Из них делают самый лучший, по-моему, продукт – фруктовое вино; если я пью его умеренно, то ум мой проясняется, сердце веселится, а взгляд делается острым. Как бы смогла Клеопатра порадовать Марка Антония восемью дикими кабанами, зажаренными целиком за один ужин, если бы Мать-Земля не была такой щедрой? Наблюдая и за могучим слоном, и за мельчайшими созданиями, которых вынашивает и кормит земля, всюду мы видим урок, который дает человеку Природа. Возьмите хотя бы еле видимого муравья – летом он добывает пищу и складывает ее на зиму! Земля кормит и носит лошадей, которые возят нас. Если бы я транжирил свое время и испытывал ваше терпение, чего бы я только не рассказал, прославляя Землю? Она сдерживает гордый и яростный океан, то есть спасает людей и животных от участи, ежедневно постигающей тех, кто решается плыть по морям, терпит кораблекрушение, тонет и идет на корм рыбам. Все это происходит в то самое время, когда мы столь благоразумны, что остаемся на суше, гуляем и разговариваем, едим, пьем и ходим на охоту, о чем я сейчас немного и расскажу, чтобы затем оставить время мистеру Пискатору для восхваления рыбной ловли. Охота – это забава, которая во все века высоко ценилась среди принцев и других людей благородного происхождения. Главная характеристика, которую Ксенофонт дал своему герою Киру: «Он был охотником на диких животных». Охота приучает молодых дворян к отважным действиям, которые будут необходимы для смелых поступков в их зрелые годы. Что может быть более мужественным, чем охота на дикого вепря, оленя, антилопу, лису или зайца?! Как это поддерживает здоровье, умножает силы и энергию человека?! Что же касается собак, с которыми мы охотимся, то кто может восславить их за непревзойденное мастерство так высоко, как они этого заслуживают?! Насколько безупречный нюх надо иметь, чтобы никогда не терять след, держать его среди множества других запахов, даже под водой и под землей?! Какой музыкой кажется лай своры охотничьих собак любому мужчине, уши и сердце которого счастливы внимать этому музыкальному инструменту?! А как опытная борзая впивается своими глазами в лучшую антилопу из стада, отбивает ее от остальных и преследует до тех пор, пока не завалит?! Что касается моих собственных собак, то я знаю их голоса, а они знают голоса друг друга так же хорошо, как мы знаем голоса своих близких. Я мог бы рассказать об охоте еще больше, особенно о благородных собаках, а также о подземных существах, которые по образу, телосложению, фигуре и совершенству очень полезны при изучении природы человека, а также о созданиях, которых Моисей в Законе разрешал евреям употреблять в пищу, то есть о тех, которые имеют раздвоенные конечности и жуют жвачку, но я не буду их перечислять, потому что не хочу прослыть невоспитанным, не дав мистеру Пискатору времени для восхваления рыбной ловли, которую он называет искусством, хотя я сомневаюсь, чтобы это было слишком уж сложное искусство. Уверен, что сейчас мы услышим водянистую лекцию на эту тему, однако надеюсь, что она не будет слишком долгой.
Ауцепс. И я надеюсь на это, но боюсь, что мы оба ошибаемся.
Пискатор. Джентльмены, не поддавайтесь предубеждению. Я признаюсь, что мой рассказ будет подобен моему увлечению, тихому и спокойному, и прошу помнить, что никого не порицаю, ибо какую бы водянистую лекцию я вам ни предложил, я бы не стал класть в эту воду слишком много уксуса, то есть не стал бы укреплять репутацию моего искусства, бесчестя и принижая другие искусства. Это все, что я был намерен сказать в качестве вступления. А теперь о Воде – стихии, которую я представляю. Вода – старшая дочь Создателя. Это стихия, над которой впервые появился Святой Дух, стихия, которой Бог повелел обильно породить живых существ и без которой все те, кто населяет землю, включая и всех существ, дышащих ноздрями, превратятся в ничто. Моисей, хранитель Закона и величайший философ, умудренный всеми знаниями египтян, Моисей, которого Бог нарек своим другом и которому были известные помыслы Всевышнего, назвал эту стихию главной стихией в Мироздании и главной составной частью самого Мироздания. Многие философы уверены, что Вода включает в себя все остальные стихии, и большинство из них считают ее источником всех живых существ. Есть и такие, которые утверждают, что все тела произошли из воды и когда-нибудь превратятся обратно в воду. Они пытаются доказать это следующим образом: возьмите иву или любое другое быстрорастущее растение и посадите его в бочку, заполненную землей. Как только дерево укоренится, взвесьте его вместе с бочкой. Через некоторое время, когда дерево вырастет, взвесьте его еще раз. Вы обнаружите, что оно стало, например, на сто фунтов тяжелее, и это приращение веса дерева произошло, несмотря на то что вес земли в ящике не уменьшился ни на драхму. Отсюда они делают вывод, что это увеличение веса дерева происходит за счет воды, дождя или росы, а не за счет какого-то другого элемента. Они утверждают, что могут превратить дерево в воду, и уверены, что подобное может быть сделано с любым животным или растением. Все это я считаю абсолютным доказательством превосходства Воды над всеми прочими стихиями. Кроме того – Вода более животворна, нежели суша. Земля без дождя или росы не плодоносит, растения, цветы и фрукты без воды не растут. Полезные ископаемые питаются подземными реками, выносящими эти ископаемые на вершины гор, что подтверждено многочисленными пробами и свидетельствами горняков. В этом можно убедиться на примере нескольких родников, бьющих высоко в горах. Существа, обитающие в воде, не только удивительны, но и очень полезны для человека и как пища, и как лекарство, ведь, по наблюдениям многих ученых врачей, отказ от Великого поста и других рыбных дней является несомненной причиной многочисленных лихорадок, которым подвержена наша нация, в то время как жители более мудрых стран едят травы, салаты и огромное количество рыбы. Здесь полезно вспомнить, что именно рыбу Моисей назвал главной пищей, необходимой для достижения всеобщего благосостояния. Достойно внимания и то, что рыба, называемая китом, своими размерами в три раза превосходит могучего слона, который так жесток в битве, и что из этой рыбы готовились громадные пиры. Римляне, находясь на вершине своей славы, сделали рыбу царицей всех своих празднеств. У них была специальная музыка, посвященная осетрам, миногам и кефалям, которых они покупали по невероятно высокой цене. Тот, кто прочтет дневники Макробиуса или Баррона, сможет убедиться во всем этом, а также в том, что цена рыбы и рыбных прудов была необыкновенно высокой. Обо всем этом я узнал от ученого-доктора и моего дорогого друга, который любит меня так же, как и искусство ужения. Но, джентльмены, я несколько отвлекся, что со мной часто бывает в философской беседе, а поэтому не буду более обращаться к косвенным доказательствам и перейду к наблюдениям, которые можно сделать самостоятельно, не боясь впасть в ошибку.
Я никогда не отрекусь от Воды, приносящей нам столько пользы. И первое (кроме чудодейственного излечения в известных вам ваннах) – как полезна вода для наших ежедневных путешествий, без которых мы не могли бы прокормиться?! Вода обеспечивает нас не только едой и лекарствами для тела, но и пищей для ума, необходимой каждому любознательному человеку. Если бы не водный путь, как мало знали бы мы о красотах Флоренции, монументах, гробницах и других древностях, которые до сих пор сохранились в старом и новом Риме. Говорят, что нужно потратить годы для того, чтобы все это осмотреть, уделяя каждой достопримечательности хотя бы несколько минут! И потому неудивительно, что такой мудрый и набожный отец церкви, как Святой Иероним, после того, как осуществились два его желания – увидеть Христа во плоти и услышать проповедь святого Павла, загадал третье: увидеть Рим в его славе, и эта слава до сих пор утрачена не вся. Как приятно видеть монументы в честь выдающегося историка Ливия и великого оратора Туллия, как трогательны деревья, выросшие у могилы Виргилия! Это огромная радость для всех, кто любит узнавать новое! А как радует набожных христиан зрелище скромного дома, которым довольствовался святой Петр, и множества прекрасных статуй, созданных в его честь! Как радостно видеть то самое место, где лежат погребенные вместе святой Петр и святой Павел! Это только то, что касается Рима и его окрестностей. А как счастливы верующие лицезреть место, на котором Блаженный Спаситель мира пожелал смирить себя и принять человеческий облик для того, чтобы говорить с людьми! Как счастливы верующие видеть гору Сион, Иерусалим и сам Гроб Господень! Как это усиливает рвение христианина – слышать молитвы, которые уже много столетий возносятся ко Христу в этом самом месте! Джентльмены, я, возможно, рассказываю слишком подробно, и сам тону в своих аргументах, но все же должен напомнить вам, что именно рыбе Всемогущий Бог поручил то, чего никогда не поручил бы животному, – он сделал кита тем кораблем, который доставил пророка Иону невредимым до назначенного места. Об этом я должен был обязательно сказать перед тем, как умолкнуть, так как вдали уже виден Теобальде. Прошу вас простить меня за слишком долгую речь и благодарю за терпение.
Ауцепс. Сэр, пусть наградой вам будут мои извинения. Мне жаль, что возле этой парковой ограды я должен расстаться с вами, но поверьте, мистер Пискатор, я прощаюсь, полный самых добрых мыслей не только о вас, но и о вашем увлечении. Итак, джентльмены, храни вас обоих Бог!
Пискатор. Ну что же, теперь вы, мистер Венатор, наверное, не захотите продолжать ваш рассказ об охоте?
Венатор. Пожалуй, сэр! Вы сказали, что рыбалка – очень древнее и совершенное искусство, овладеть которым нелегко. Я так заинтересовался вашими словами, что жажду услышать подробности.
Пискатор. Да, сэр, я сказал именно так, и не сомневаюсь, что если бы мы с вами побеседовали всего несколько часов, то вы были бы охвачены столь же высокими и счастливыми мыслями, какие присущи мне. Это были бы мысли не только о древности рыбной ловли и что она заслуживает всяческой похвалы, но и о том, что это искусство, которым действительно стоит овладеть каждому здравомыслящему человеку.
Венатор. Умоляю, сэр, продолжайте, ведь нам осталось идти до Тэтчед-Хаус еще пять миль, и пока мы их не преодолеем, я обещаю слушать вас с удвоенным вниманием. И еще, если вы утверждаете, что рыбная ловля – это искусство, которому обязательно стоит научиться, то умоляю позволить мне побывать у вас в гостях, чтобы два-три дня посвятить рыбалке и прикоснуться к искусству, которое вызывает у вас такое уважение.
Пискатор. О сэр, нет сомнений, что рыбная ловля – это искусство, и искусство, стоящее того, чтобы ему научиться. Проблема только в одном: способны ли вы им овладеть? Ведь ужение подобно поэзии – рыболовом, как и поэтом, нужно родиться. Я имею в виду, что необходимо иметь особую склонность к рыбалке, и хотя эта склонность может быть развита практикой, тот, кто хотел бы стать настоящим рыболовом, должен не только иметь пытливый, ищущий и наблюдательный ум, но и потратить на служение этому искусству массу надежд, терпения, любви и страсти. И если вы хоть раз попробуете ловить рыбу, это, несомненно, покажется вам настолько приятным, что ужение станет одной из ваших добродетелей, а это уже само по себе награда.
Венатор. Сэр, я в таком нетерпении, что прошу вас не делать пауз!
Пискатор. Во-первых, немного о древности рыбной ловли: одни говорят, что она существует со времен Великого потопа, другие утверждают, что Бел, который изобрел многие благочестивые и добродетельные развлечения, изобрел также и рыбную ловлю. Третьи уверены (так как с давних времен известны трактаты об античной рыбной ловле), что Сиф, один из сыновей Адама, учил рыбной ловле своих сыновей и что через них это умение было передано последующим поколениям. Говорят, будто бы он выгравировал все, что знал об ужении рыбы, на воздвигнутых им колоннах, которые использовались для сохранения знаний о математике, музыке и других точных науках, а также о полезных искусствах, которые Божьим соизволением и его благородными стараниями были таким образом спасены от гибели в Ноев потоп. Все это, сэр, мнения нескольких человек, которые, возможно, стремятся объявить рыбную ловлю более древней, чем она есть на самом деле. Что же касается меня, то я скажу лишь, что рыбная ловля намного древнее, чем Рождество Спасителя, ведь еще пророк Амос писал об изготовлении рыболовных крючков, а в Книге Иова (которая существовала задолго до Амоса, так как считается, что она написана Моисеем) тоже упоминается изготовление крючков, и это позволяет предположить, что уже в те времена ловили рыбу удочкой. Но, мой уважаемый друг, я отношу себя к людям, которым скорее свойственны ум, смелость, выдержка, добропорядочность и общительность, нежели пустое бахвальство богачей, которые, из желания выглядеть благородными, кичатся добрыми качествами своих предков (хотя, конечно, если человек известен и древним происхождением и благородными поступками, то к такому человеку чувствуешь двойное уважение). Так и древнее происхождение рыбной ловли (которое я, по-моему, не преувеличивал) будет, как древний род человека, честью и украшением этого добродетельного искусства, полюбить которое я вас призываю. Это все, что я хотел сказать о древности искусства ужения, а теперь еще одно важное замечание: еще в незапамятные времена возник спор (и спор этот не окончен до сих пор): в чем заключается счастье человека на этом свете – в действии или в созерцании? Одна из сторон этого спора придерживается мнения, что счастье – в созерцании. Сторонники созерцания утверждают, что чем ближе мы, смертные, приближаемся к Богу, уподобляясь ему, тем мы счастливее. А сам Бог, по их мнению, радуется только созерцанию своей собственной Бесконечности, Бессмертия, Силы, Доброты и тому подобное. Многие очень образованные и набожные монахи предпочитают созерцание действию, и многие из Отцов Церкви, кажется, одобряют это мнение, что находит подтверждение в их комментариях к обращению Спасителя к Марфе. С ними не согласны столь же достойные и равные им по власти и влиянию люди, которые считают действие более важным, чем созерцание. Сторонники действия приводят в пример медицинские опыты и использование их результатов для облегчения страданий и продления жизни человека, благодаря чему он может дольше творить добро, то есть служить своей стране и помогать другим людям. Они говорят, что действие – это доктрина, которая учит одновременно и искусству, и добродетели, а также является средством сохранения человеческого общества, и поэтому действие важнее созерцания. Мой глубокоуважаемый друг, я изучил эти два мнения и осмелюсь предложить третье, мое собственное, а именно: оба они наиболее точно подходят к достойному уважения, благородному и мирному искусству ужения. Для доказательства этого утверждения скажу вам, во-первых, о том, в чем убежден и я, и многие другие люди: берег реки является не только самым спокойным и наиболее подходящим местом для созерцания, но и побуждает удильщика к нему. Ученый Питер де Молина в своей книге об исполнении пророчеств, пишет, что когда Бог желал явить пророкам будущие события или объявить Божественную волю, он переносил их либо в пустыню, либо на берег моря, тем самым удаляя от других людей и мирских забот, погружая их разум в тишину и подготавливая его к откровению. Так же поступили и дети Израиля, которые, попав в беду, изгнали музыку и другие радости из своих скорбящих сердец и, повесив свои умолкнувшие арфы на ивы, растущие по берегам рек Вавилона, сели у воды, оплакивая руины Сиона и размышляя о своей ужасной судьбе.
Один остроумный испанец сказал, что «реки и обитатели водной стихии даны умному человеку для созерцания, а глупцу для того, чтобы он не обращал на них внимания». И хотя я не стал бы относить себя к первым, все же позвольте мне не считаться и одним из вторых, если я предложу вам краткие лекции: сначала о реках, а затем о видах рыб. Я предлагаю их лишь для того, чтобы сообщить результаты наблюдений за природой, которые кажутся мне наиболее заслуживающими внимания. Они открылись мне (и усладили многие часы моей жизни), когда я тихо сидел на цветущем берегу медленно текущей реки и размышлял о том, что сейчас расскажу вам.
Начну с рек: о них и о существах, которые в них зарождаются и живут, рассказывают много невероятного, но все это описано авторами с такой высокой репутацией, что им невозможно не доверять. Например: река Эпир зажигает и гасит фонари, вода некоторых рек, подобно вину, делает людей безумными и невоздержанными, а некоторые из них, попробовав этой воды, смеются до тех пор, пока не умрут. В реке Селарус удилище или деревянный прут за несколько часов превращаются в камень; наш ученый Кэмден отмечает то же самое явление в Англии, Лочмире и Ирландии. В Аравии есть река, вода которой, если ее пьют овцы, делает их шерсть ярко-красной. Один из древних мыслителей с авторитетом не меньшим, чем у Аристотеля, рассказывает о «веселой реке» Элузине, которая «танцует»: как только зазвучит музыка, воды этой реки начинают бурлить и становятся мутными, и так продолжается до тех пор, пока музыка не стихнет, после чего река вновь становится спокойной и прозрачной. Кэмден пишет также о водоеме, расположенном около Кирби в Уэстморленде, который мелеет и вновь наполняется водой по нескольку раз в день, и о реке Мол в Суррее, которая, пробежав несколько миль от истока и поравнявшись с холмами, вдруг уходит под землю и выходит наружу уже далеко от этого места. Местные жители ею очень гордятся, так же как испанцы гордятся своей рекой Анас, которую они кормят пучками овечьей шерсти. Однако я не хочу более испытывать ваше терпение и завершу мой рассказ о необычных реках свидетельством уважаемого Иосифа, ученого-иудея, который так пишет об одной из рек своей страны: она шесть дней в неделю быстро течет, а в субботу останавливается и отдыхает. На этом я отложу на некоторое время мой рассказ о реках и поведаю вам о монстрах или рыбах, называйте их как хотите, которые в этих реках обитают. Философ Плиний в третьей главе своей девятой книги пишет, что обитающая в Индийском океане рыба, называемая балаена, или «водоворот», так длинна и толста, что занимает площадь более двух акров, и что там же обитает рыба длиной двести локтей, а в реке Ганг водится угорь длиной тридцать футов. Плиний пишет, что эти монстры являются только тогда, когда горячие ветры дуют против течения рек, впадающих в море, и все, что находится у подножия гор, всплывает к их вершинам. Он также пишет, что люди, живущие на Кадаре, острове, находящемся недалеко от этого места, строят свои дома из костей гигантских рыб и время от времени находят далеко в горах тысячи огромных угрей, сплетенных вместе и поднятых в горы огромными волнами. Тот же Плиний рассказывает, что дельфины не только могут плыть со скоростью стрелы, выпущенной из лука, но, по-видимому, любят музыку и приплывают на зов людей, которые их кормят. Многое из того, что говорят о дельфине и других рыбах, можно прочесть в книге доктора Коробана «Беседы о Легковерии и Недоверчивости», изданной им в тысяча шестьсот семидесятом году. Я знаю, что мы, жители Британских островов, неохотно верим во все эти чудеса, однако в них можно убедиться, увидев коллекцию диковинных вещей, в которой есть множество чучел странных существ. Часть их собрал Джон Традескант, часть добавил мой друг Элиас Эшмол, эсквайр, который теперь бережно и в идеальном порядке хранит все эти вещи в своем доме около Ламбета, недалеко от Лондона. Взглянув на эту коллекцию, вы наверняка поверите во все чудеса, о которых я говорил. Там есть рыба-свинья, дельфин, рыба-попугай, акула, ядовитая рыба, рыба-меч, саламандра, несколько видов рыб-прилипал, а также олуша, райская птица, несколько видов змей, птичьи гнезда самых разных форм, вызывающие изумление своей великолепной постройкой, а также сотни других редкостей, увидев которые вы будете считать все прочие факты, о которых я говорил, менее невероятными. Но, главное, вы убедитесь, что Вода – это настоящая кладовая Матери Природы, в которой хранятся ее тайны. А чтобы этот рассказ не показался вам утомительным, добавлю к нему очаровательное рассуждение благочестивого поэта мистера Джорджа Герберта, его прекрасное «Размышление о Божьем Провидении»:
Господь! Среди взывающих к Тебе
Кому дано познать твои деянья?
Они так совершенны, что познанье
Нам не дано, их знаешь только Ты.
Мы, смертные, вкусив Твою любовь,
Безбрежную, прекрасную, святую,
Должны принять лишь истину простую:
Все бренно, бесконечен только Ты.
О Дух Святой! Зачем я был рожден?
Молю, скажи, всего святого ради!
За что представлен я к такой награде?
Увы, и это знаешь только Ты.
Что же касается рыбы, то вам стоит прочесть псалом пророка Давида, в котором он по высокой поэзии и восхищению Мирозданием превзошел, кажется, самого Себя, – настолько блестяще выражено его поэтическое чувство в изысканных метафорах, касающихся моря, рек и живущих в них рыб, изумляя погруженного в созерцание читателя! Великий натуралист Плиний писал:
«Гигантская и удивительная сила природы более видна в море, чем на суше». Его слова подтверждаются существованием множества разнообразных живых существ, населяющих водную стихию и обитающих рядом с ней, о чем уже знают читатели Геснера, Ронделетиуса, Плиния, Аусониуса, Аристотеля и других. А мой рассказ я украшу размышлением божественного Дю Бартаса, который говорит:
Бог жизнь вдохнул и в реки, и в моря,
Он создал столько рыб, что под водою
Мы видим все творения Его,
И даже те, что водятся на суше,
Как будто мир в глубины погружен.
Там есть и небо, и луна, и солнце,
И точно так же, как прозрачный воздух
Скворцами полон, пенками, грачами
И так же, как обильная земля
Питает виноград, крапиву, розы,
Гвоздики, ягель, щавель и левкои,
Грибы и тысячи других растений,
Чудесных более, чем названные мною,
Так наравне с китами и ершами,
Там есть ослы, телята и бараны,
Собаки, зайцы, волки, кабаны,
Ежи, медведи, мыши и слоны
И, наконец, девицы и мужчины,
Но чем я совершенно поражен:
Там есть епископ и монах в сутане,
Которых пару лет тому назад
Показывали принцу из Варшавы.
Кажется невероятным, что все эти чудесные создания действительно существуют, но, получив столько свидетельств от ученых и авторитетных людей, вы можете в этом не сомневаться. Повадки рыб вызывают не меньшее изумление, чем их огромное число и бесконечное разнообразие видов. Как только каракатица, например, видит маленькую рыбку, проплывающую мимо нее, она, замаскировавшись среди камней, выбрасывает из своего горла длинную кишку, позволяя рыбке теребить и кусать ее кончик. Затем она, как удильщик свой шнур, постепенно втягивает кишку в себя, привлекая рыбку так близко к своей пасти, что может схватить ее и проглотить. Именно поэтому каракатицу назвали морским удильщиком. Есть еще одна рыба, называемая отшельником. Достигнув определенного возраста, она залезает внутрь умершей рыбы и, как отшельник, обитает там в одиночестве, внимательно следя за погодой и в зависимости от нее поворачивая свое убежище, чтобы оно избежало повреждений, которые ему могут причинить ветер и волны. Есть также рыба, которую Элиан в его девятой книге «О живых существах» называет Адонисом, или любимцем моря. Она названа так потому, что это самая добрая и мирная рыба, которая не причиняет вреда ничему живому и живет в мире со всеми многочисленными обитателями безбрежной водной стихии. Я искренне верю, что большинство рыболовов относятся к другим людям так же, как эта рыба. Далее – существуют любвеобильные и целомудренные рыбы. Дю Бартас, например, говорит о рыбе, называемой саргус, о которой лучше, чем сам Дю Бартас, не скажешь, а потому я приведу его собственные слова. Не думаю, что стихотворная форма его рассказа уменьшит ваше доверие к тому, что он говорит, так как он собрал эти и другие факты самостоятельно, независимо от других авторов, которые также были великими и усердными исследователями тайн природы:
