скачать книгу бесплатно
Касаюсь словами
Юлия Юровских
Этот сборник – истории, написанные с маленькой буквы. О чём-то добром, простом, настоящем. О потерянных зайцах и найденных друзьях, о взрослении и желании остаться маленькой, о смелости, счастье и бесконечном лете. О том, что касается словами до самого сердца.Ты разрешишь мне коснуться?
Касаюсь словами
Юлия Юровских
© Юлия Юровских, 2023
ISBN 978-5-0060-3322-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
предисловие
вся жизнь – тысячи касаний рук, историй, судеб. они переплетаются в один большой клубок, цепляясь друг за друга. и вот мир кажется безумно маленьким в теории шести рукопожатий.
провод твоих наушников касается моей руки и щекочет. я улыбаюсь и закрываю глаза. касание взглядом, словами, локтем в бок, шёпотом возле уха. везде касания.
но лучше всего у меня получается касаться словами. мне говорят, что я хорошо пишу, но на самом деле просто касаюсь чьего-то сердца кончиками пальцев и щекочу его, как провод твоих наушников.
у меня не всегда хватает смелости, чтобы обнять кого-то или положить голову на плечо. но всегда хватает на то, чтобы сказать «люблю», «я с тобой», «я рядом».
я касаюсь словами. ты разрешишь мне коснуться?
я навсегда останусь (с) собой
это я поняла спустя год психотерапии и почти двое суток в автобусе дальнего следования. а всего 44 часа назад ты съехала с нашей квартиры, и я в истерике запихала вещи в рюкзак, а потом купила билет до Адлера на последние деньги. написала интернет-подруге, что купила билет в бесконечность. она посмеялась.
и ещё где-то между покупкой билета и отправлением автобуса в 7:00 я успела напиться вдребезги, а потом позвонить тебе в 4 часа утра, но это так, по мелочи…
за эти 44 часа я успела заварить доширак равно 4 раза, съесть пару бутербродов с колбасой, облиться чаем из термоса, умереть от смеха после историй девушки, что сидела рядом со мной, случайно уснуть у нее на плече, прослушать скачанную музыку сотню раз и сделать тысячу фотографий вида из окна.
поздно вечером была большая остановка у кафе. рядом со мной сидела катя, наша сопровождающая, и держала в руке большую кружку чая. именно она отвечала за то, чтобы эти двое суток прошли незаметно. мы разговорились, и я спросила:
– слушай, а что самое интересное в твоей работе?
она сделала большой глоток и посмотрела на небо, покрывшееся звездами.
– люди. я безумно люблю людей, – она улыбнулась и посмотрела мне в глаза, – понимаешь, у каждого своя история. тот смешной мальчик гоша с мамой, который едет в гости к бабушке, настя, которая ищет любовь, тетя зина, которая отправляется в отпуск впервые за 50 лет своей жизни. да даже ты, потратившая последние деньги на билет. как ты там сказала? билет в бесконечность? одна история не похожа на другую, и их тысячи. узнавать людей, таких разных и странных, – то, ради чего мне хочется жить.
я сидела рядом с катей, обняв колени и завернувшись в плед, смотрела то на звезды, то на катю, то на людей вокруг, каждый из которых был занят своим делом. впервые хотелось плакать от счастья. кто-то протянул мне кружку чая и конфету.
через четыре мучительных часа по серпантину я увижу море – самое настоящее, искреннее и тёплое. ещё через четыре заселюсь в маленькую комнатку, которую сдаёт бабушка гоши. напишу что-то той девушке, на плече которой я случайно уснула, и удалю твой номер на телефоне.
потом вдохну этот запредельно чистый морской воздух, который вновь и вновь заполнит лёгкие до краёв. море будет нежно касаться ног, когда я сяду на берегу. я подставлю лицо солнечным лучам, и через пару дней на лице ярче проступят веснушки, волосы завьются в непослушные кудри, а кожа покроется мягким загаром.
я навсегда останусь собой.
по душам
– представляешь, я до сих пор не могу научиться жить заново. ну понимаешь, ходить медленно, а не так, как будто куда-то опаздываю. марафон закончился, финиш давно позади, а я бегу с бешеной скоростью непонятно куда. на самом деле было бы хорошо не торопиться, наслаждаться жизнью и всё такое…
записываю голосовое подруге с мыслью, что она ещё спит, собираю растрепавшиеся волосы в хвост, натягиваю огромную толстовку и наконец-то достаю из шкафа любимые кеды. лето началось две недели назад, а сезон кед открывается только сегодня. в рюкзаке лежит новенький блокнот и пенал. иду завтракать в кофейню возле дома.
те же знакомые улочки, дома, окна, ямы на дороге, трещины на асфальте, а всё-таки какие-то другие. ещё две недели назад я чувствовала себя частью чего-то очень важного и большого. сейчас – просто чем-то важным и маленьким.
утренний ветер пронизывает насквозь: жалею, что не взяла джинсовку. ёжусь от холода, надеваю капюшон, прячу руки в карманы. хочется вернуться домой и укутаться в плед, но уже поздно: до кофейни осталось совсем чуть-чуть. да и хватит валяться на кровати по утрам!
«знаешь, я всё не могу принять важное решение. я очень боюсь совершить ошибку, но, с другой стороны, самым большим промахом было бы вообще ничего не делать. может, мне стоит снизить значимость неудачи в собственных глазах? в конце концов, что будет значить моя крошечная неудача среди сотни таких же крошечных неудач? капля в море. и всё-таки если бы все складывалось так, как я рисую у себя в голове, то жизнь была бы очень скучной. вот вчера я не планировала идти завтракать в кофейню, но сейчас сижу тут, пью свой лимонад и ем сырники. и это очень хорошо».
людей почти нет: можно делать записи в дневнике сидя на подоконнике. кажется, подушки здесь специально для меня. девушка за окном о чём-то разговаривает по телефону, и я вспоминаю, что сегодня вечером нужно позвонить маме.
вечер. на стенах домов солнце оставило след помады медового цвета. слышу такое родное и знакомое «фью» стрижей – крик любви, искренности, свободы. мне правда некуда спешить, и я еле-еле перебираю ногами – редкие прохожие обгоняют меня. иду всё тем же знакомым маршрутом в ближайший продуктовый: вообще-то мне ничего не нужно, но я просто привыкла туда ходить по вечерам. такая прогулка занимала полчаса – ровно столько времени, чтобы отдохнуть и успеть сделать кучу дел. впервые замечаю, как смешно трясутся уши у собак, когда они идут. слышу смешную фразу маленькой девочки: «мама, смотри, тут такой хороший асфальт!»
возвращаюсь домой. снимаю кеды, тёплую клетчатую рубашку, сажусь на стул напротив зеркала и вижу записку «позвонить маме». и всё-таки лучше заметок на бумажках пока ничего не придумали!
– да, у меня всё хорошо. я всё думаю, как мне правильно поступить. и вроде бы мне нужно прислушаться к своему сердцу, но я не могу разобрать, что же такое важное оно пытается сказать. да, все, что ни делается, всё к лучшему. я помню, мам. ты-то как? а то я всё про себя да про себя… нет, ну если творожная запеканка, то я к тебе обязательно зайду. и я тебя. спокойной ночи.
ложусь спать и думаю, как будто весь смысл на самом деле в разговорах в моей голове, в голосовых и по телефону. в «люблю», сказанном близким людям. в том, чтобы делиться. в том, чтобы быть рядом.
о потерях и зелёных зайцах
– сколько тебе?
– мне 5, и я теряю зелёного зайца.
в детстве у меня был любимый зелёный заяц. я ела вместе с ним, играла и даже таскала на улицу. как-то мы с папой посадили его на качельку и благополучно забыли. зелёного зайца у меня больше нет. мама купила такого же оранжевого цвета, и он до сих пор со мной. но я всё равно очень долго из-за этого убивалась. потому что слишком много было с этим зайцем связано. это была моя первая потеря. дальше потери были больнее и сложнее.
но в глубине души каждый раз я маленькая девочка, которая очень боится остаться без зелёного зайца. она боится остаться одна.
***
– ты знаешь, когда начинается взрослость?
мы качаемся на качелях и пытаемся достать ногами до веток старого клёна. ты молчишь и никогда не отвечаешь на мои философские вопросы. тебе всего 14, а мне всего 13. ты говорил, что 13 – несчастливый возраст, но я не верила. мне всегда очень хотелось быть счастливой.
но сегодня ты, на удивление, произносишь:
– надеюсь, никогда.
я улыбаюсь, вдыхаю нежный вечерний воздух, слышу скрип качели (а ведь дедушка смазывал её на прошлой неделе) и крики стрижей. всё пропитано свободой и детством. пожалуйста, пусть лето никогда не заканчивается!
не знаю, что мне нравилось больше – лето или проводить время с тобой.
***
будильник на 6:10, открываю глаза, пару минут втыкаю в телефон, чтобы проснуться, дальше душ, пять минут на завтрак и электричка.
в электричке знакомые лица: бывшие одноклассники, люди, случайно встреченные на улице, но почему-то врезавшиеся в память, и подруга с её подругой.
мечтательно смотрю в окно, слушая музыку, и мучительно поглядываю на табло. станция за станцией мы приближаемся к вокзалу, а внутри что-то скулит, поджав хвост.
к выходу выстраивается длинная очередь, но я в самом её начале. наушники, телефон, ключи – сразу в рюкзак, потому что дальше несколько метров в переходе и рамка с металлоискателем.
осталась одна станция на метро, очередь в гардеробе и длинный день в универе с бутербродами из автомата, кофе, конспектами в библиотеке, больной спиной и «писать с закрытыми глазами, пытаясь не заснуть». где-то между всем этим разговоры с подружками и все наши шутки (я их люблю!)
дорога домой чуть менее тошнотворная, но не менее выматывающая. всё, что хочется после универа, – лечь на кровать рядом с кошкой и вообще больше никогда не вставать. и спать больше пяти часов.
…и всё-таки, где ты во всей этой череде дней, похожих один на другой? где ты со своим «надеюсь, никогда»? хочется просто качаться на качелях с тобой. продлить лето ещё на 9 месяцев и ближайшую жизнь. сделать его вечным.
помнишь, тебе всего 14, а мне всего 13, скрип качелей, крики стрижей?
– сколько тебе лет?
– мне 18, и я потеряла себя.
ты не очень
– ты не очень, – произносишь с чуть едкой улыбкой. вижу же, что шутишь: глаза смеются. слегка подталкиваю тебя локтем.
– мы не очень, – отвечаю и пытаюсь сдержать смех, но не выходит.
сегодня снова получила двойку по математике. я научилась смотреть на свой класс равнодушно-холодным взглядом, слышать голоса так, будто они доносились из колодца, и презрительно-пусто молчать. а потом ровным, таким же размеренным и чётким, как марш, шагом возвращаться за парту. слышать твою уже фирменную фразу о том, что я не очень. я знала, что ты произносил ее не так, как чертова есения петровна и змееподобные одноклассницы. ты снова протягивал мне конфету и улыбался. а на переменах я показывала свои новые рисунки: неаккуратные штрихи по вечерам сами собой складывались в лица самых разных людей. ты любил представлять и описывать во всех подробностях мою первую собственную выставку. я смеялась, но была убеждена, что это произойдёт. потому что тебе нельзя не верить.
***
рисунки одиноко лежали в ящике, покрываясь пылью ненужных воспоминаний. потому что карандаш давно затерялся где-то под столом, а вместо альбомных листов на нем лежали какие-то отчёты и абсолютно бесполезные документы. ни полароидных фотографий, ни рисунков на стене. казалось, комната пыталась раздавить стенами, задушить и лишить жизни.
она открывает дверь, бросает на пол тяжёлую сумку и сбрасывает туфли на высоком каблуке. пытается что-то найти в ящике стола и случайно краем глаза замечает фантик, на первый взгляд самый обычный, а на второй… наполненный чем-то тёплым и потерянным где-то между работой в офисе и одиночеством. что-то на мягких кошачьих лапках крадётся к душе и потихоньку начинает разрывать её на мелкие клочки, точно газету с никому не нужными новостями. полный ярости зверь не останавливается, а продолжает своё дело, от внутренней боли она захлёбывается в слезах.
«уволена», – отчеканивает такой же равнодушно-холодный голос, как и у неё на математике. всё, что строилось так долго, разрушается по кирпичикам с хирургической точностью. это было всё то, чем она пыталась заменить счастье. а попросту хотела сделать вид, что он такая же, как её сидящие на шее у своих мужей одноклассницы. пыталась, но не выходило.
не было богатого мужа, блестящей карьеры – ничего, кроме пустой душной студии в спальном районе москвы вдалеке от метро, от одноклассниц. а дальше всего от друзей, о которых даже и мечтать было некогда. а что, это даже удобно: просыпаешься в пять утра, тащишься по пробкам на работу, печатаешь какие-то неведомые цифры, а потом в каморку на окраине города. и ведь мечтать-то некогда – никаких разочарований. живёшь вроде, как эти «все». потому что только ненормальные всё рвутся куда-то, пытаются сделать невозможное.
***
мне хотелось бросить голодных посетителей и сбежать из этого дурдома: сотни недовольных лиц, тусклых глаз, настолько выцветших, что увидеть в них хоть что-то человеческое было невозможно. не то что вкус, даже малейший запах, пропитывающий одежду насквозь, убивает. поэтому вечером поскорее закидывала рубашку в стиральную машину. я ненавидела поваров и гостей, которые вели себя подобно варварам. смотрела на всё это и сдерживала подступающую к горлу тошноту. я видела всё даже не серым, а покрытым едкой, зеленоватой плёночкой.
– пирожок с вишней, – доносится опять, как будто из колодца. потихоньку голос с каждым звуком казался всё ближе, всё знакомей, всё теплей. и я знаю, что дальше произнесёт этот человек:
– ты не очень.
и всё с добродушной и в то же время издевательской улыбкой. такой же, как и раньше. казалось, что годы шли, покрывали лицо морщинами, а внутренность не меняли. всё также рядом, всё также близко, всё также тепло.
– мы не очень, – отвечаю и не сдерживаю смех.
***
осматривает беглым взглядом комнату и теряется, потому что не видит в ней ничего из того, что наполняло её: ни рисунков, ни постеров, ни фотографий. строго и стильно, как в икее. садится на крутящийся стул и отъезжает от меня к стене:
– где в этой комнате ты?
молчу. взгляд упирается в кристально-белую стену и старательно выискивает что-то. вдруг вспоминаю про недавнюю находку и судорожно раздвигаю ящики стола, достаю измятый фантик, а на пол падают старые рисунки. он заботливо поднимает один с пола с таким видом, точно этот нелепый натюрморт был живым.
