Новое Начало

Юлия Нежная

Новое Начало

Прежде я редко задумывалась о смерти. Но в жизни каждого приходит миг, что переворачивает всё с ног на голову.

Мой миг – это высокие, вековые ели, пронзающих стылый воздух, багровый росчерк крови на снежной белизне и два пары детских глаз, полных бездонного отчаяния.

В тот день я ощутила себя гусеницей, грубо вырванной из шелкового кокона родительской любви и безмятежного детства. Маленьким, беззащитным существо, способным сломаться от малейшего прикосновения к суровой реальности.

Помню, как дрожала, судорожно сжимая веки, словно пытаясь спрятаться от надвигающейся тьмы. Боялась открыть глаза и увидеть, как мир навсегда утратил свои яркие краски.

Тогда я еще не знала, что настанет день, когда мои крылья, обожженные скорбью, обретут такую ослепительную красоту, что под их сиянием мир заиграет совершенно новыми, невообразимыми переливами. Цветами искупления, надежды и безграничной любви.

Глава 1

«В каждом конце

скрывается новое начало».

За окном, как кадры старой, потрескивающей кинопленки, проплывали до боли знакомые пейзажи. Величественный хвойный лес, где старые ели, поросшие изумрудным бархатом мха, тянулись в голубую, бездонную высь. Они казались мне стражами вековых тайн, шепчущими секреты, погребенные под толщей времени. И слышался не скрип ветвей, а тихий ропот древних гигантов, недовольных нашим вторжением в их царство.

Их густые кроны, усыпанные тонкими зелеными иголочками, сейчас были припорошены ослепительной снежной шапкой. Белизна, пронзительная и нестерпимая, заставляла щуриться.

Девственная чистое покрывало устлало дорогу, скрывая все изъяны земли. Лишь грубые протекторы нашей машины нарушали эту невинность, оставляя глубокие шрамы в нетронутом покрове. В этом бескрайнем царстве тишины и покоя казалось, что мы совершенно одни.

Я открыла окно, и пьянящий аромат хвои, смешанный с морозной свежестью, тут же наполнил мои ноздри. Каждый вдох дарил ощущение невероятной силы, пробуждая чувства и стирая границы между мной и природой. Этот запах был для меня родным с самого дества.

Я выросла в маленькой деревушке, затерянной в паре километров отсюда, в окружении неприступных гор и густых лесов. Добраться сюда можно, лишь проехав по узкому тоннелю, пробитому прямо в горной породе. Я до сих пор не понимаю, зачем кому-то понадобилось строить поселение в таком уединенном месте. Безумец, уставший от городской суеты? Беглец, пытающийся затеряться в глуши, сбежав от теней прошлого? Или, быть может, несчастный, которого измучили безжалостные банкиры с их вечными требованиями?

Попивая свой утренний кофе, папа часто ворчал, что "наша экономика оставляет желать лучшего". Так что вполне возможно, что эту деревеньку, состоящую всего из пятидесяти домов, действительно основал неудачник, угодивший в цепкие лапы выбивателей долгов.

Как бы то ни было, я любила место, где жила. Наш дом, построенный из бруса вековых сосен, всегда наполняли запахи маминой сладкой выпечки и смолистого дерева. Моя комната на втором этаже, пусть и самая маленькая, обладала сокровищем – потолочным окном. Через него можно было часами любоваться россыпью звезд и следить за медленным танцем облаков.

Мне было достаточно этой жизни. Я, мама с папой и близнецы. Никогда не хотелось уехать в город или в поселок побольше. Лес был всем, что мне нужно.

Правда, изредка нас все же вырывали из объятий деревенской тиши к тете в город, или пару раз в год праздники манили огнями и суетой. Но, как правило, стоило солнцу коснуться горизонта, мы спешили обратно, словно привязанные невидимой нитью к родному очагу. Ночевать вне дома казалось немыслимым, будто бы это значило, нарушить древнее заклинание.

Из мыслей меня вырвал мамин голос:

– Джули, немедленно закрой окно! Близнецов продует!

Вся сказочная атмосфера зимнего леса мгновенно рассеялась, и в мое сознание ворвался звонкий спор близняшек.

– Нет, это моя пачка мармеладок! Свои, Бен, ты съел еще пять минут назад!

– А вот и нет, Мири, где же тогда пустая упаковка? Это моя, отдай!

И Бен попытался выхватить пакетик из рук сестры.

– Нет, это моя! Мам!

Я закатила глаза. С ними порой так тяжело. Они шумные, неугомонные и постоянно спорят. Кажется, что брат с сестрой молчат, только когда спят. Им всего по шесть, но энергии в них будто на все двадцать.

Как гром среди ясного неба, прозвучал голос отца:

– Хватит ссориться, дети!

Я нутром почувствовала: что-то не так. Обычно папа разряжал обстановку шутками, травил байки про жадных кроликов или подкидывал поучительные истории. Он никогда не повышал голоса, предпочитая мудрость старых сказок и добрый смех.

Но сейчас… Костяшки его пальцев побелели, впиваясь в руль. Взгляд прикован к дороге, губы сжаты в тонкую, тревожную линию.

Сердце забилось быстрее. Я нырнула рукой в карман куртки и нашарила початую пачку мармелада.

– Бэн, держи, – протянула брату.

Он, словно тоже ощутив нависшую в воздухе тяжесть, молча взял угощение. Лишь Мира, наша беспечная и невнимательная сестренка, с победным видом открыла свою пачку. Напихав за щеки сладостей, она захныкала:

– Пап, ну расскажи сказку! Нам же еще далеко…

– А куда мы едем? – выпалила я, и голос дрогнул. Внутри нарастало беспокойство, как зловещая тень, выползающее из глубин души.

– Сказку так сказку, – отозвался отец, и это было хуже всего. Он никогда раньше не игнорировал меня. Мы были не просто отец и дочь, а два самых близких друга, связанные невидимой нитью общих секретов.

Я – папина дочка. С самого детства мы с ним сбегали от мамы в лес, пропадали там целыми днями, ощущая себя Робинзонами, исследующими неизведанный остров. Ловили рыбу, бродили по горам в поисках волшебных полян, собирали ароматные ягоды. Он научил меня любить природу, показал ее невыразимую красоту, помог увидеть волшебство в каждом лепестке цветка и услышать шепот ветра в кронах деревьев. Все свои тайны и переживания я доверяла только ему, зная, что он поймет и не осудит.

И вот, папин голос, обычно такой зычный и уверенный, зазвучал, начиная сказку, и мы все замерли, казалось боясь даже вздохнуть, словно опасались что можем, спугнуть волшебство. Даже я, знавшая все его истории наизусть, слушала с затаенным вниманием, замечая новые оттенки в давно знакомом голосе.

– Не все люди на свете одинаковы. Есть хитрые и пронырливые, как лисицы, скользкие и лживые, готовые предать ради собственной выгоды. Другие держатся большими семьями, словно стая волков, готовые разорвать любого, кто угрожает их близким. Некоторые склонны к предательству и стяжательству, собирают объедки, подобно крысам, прячущимся в темных углах. Есть и те, чьи речи – словно мед, сладкие и льстивые, словно мурлыканье кошки. Но с ними нужно быть особенно осторожными, ведь под пушистой и гладкой шерсткой скрываются острые когти, готовые вонзиться в самое сердце.

Но самые сильные люди – те, что похожи на медведей. Сила, выносливость, бесстрашие и преданность семье – вот их главные качества, вот то, что делает их настоящими защитниками.

Жил-был юноша, похожий на медведя, и не было никого сильнее его во всем мире… Но однажды случилось…

Отец внезапно умолк, прервав нить повествования. Мы все знали, что последует дальше, слышали эту историю не раз, но недосказанность повисла в воздухе, как давящая тишина перед бурей. Мира тут же начала канючить:

– Пап, ну дальше!

– Не сейчас! – резко оборвала ее мама, в голосе которой прозвучали стальные нотки.

Я не понимала, что происходит, но внутри будто зажглись красные лампочки с надписью «Опасность», пульсирующие и назойливые. Все нутро съежилось в предчувствии беды.

Мышцы онемели. Слух обострился, казалось, каждый волосок на теле встал дыбом, улавливая малейшие изменения в окружающей обстановке.

– Пап… – начала я дрожащим голосом, но не успела договорить, словно кто-то зажал мой рот невидимой рукой.

С чудовищной силой что-то врезалось в бок машины, оглушая и дезориентируя. Нас закружило на скользкой дороге в бешеном танце, в котором смерть кружила вокруг, выбирая жертву. Каким-то чудом отцу удалось выровнять видавший виды минивэн, обуздав взбесившегося металлического зверя.

Скрежет тормозов, полоснул тишину ночи.

– Нет! – отчаянный крик матери, эхом разнесся в замкнутом пространстве салона.

Я не видела, а лишь слышала, как с лязгом открылась дверь, выпуская на свободу роковую неизбежность.

И слова отца, словно осколки стекла, вонзились в сознание, разрывая его на части: – Нам не убежать… Я должен…

Шок сковал меня, превратив в каменную статую, мир вокруг расплывался в тумане, отказываясь подчиняться зрению, превращаясь в кошмарный сон.

– Джули, Джули! Посмотри на меня! – истеричный приказ матери вырвал из оцепенения.

С трудом выныривая из ледяной комы, встретилась с ее взглядом отчаянной решимости.

– Слушай, я сейчас пойду за папой. Ты должна спасти малышей, понимаешь? Тетя скоро приедет, помощь близко. Мы их задержим, вы просто продержитесь.

– Мамочка, что происходит? – захныкала Мира.

– Джули, – мама провела ладонью по моей щеке. – Я люблю вас всех, – прошептала она с нежностью. – Лягте на пол и постарайтесь крепко закрыть глаза и уши. Не позволяй им ничего увидеть, – умоляюще сказала она, а затем, с невероятной силой, распахнула дверь, чуть не сорвав ее с петель.

Пронизывающий ветер ворвался в салон, принеся с собой жуткое рычание, от которого кровь стыла в жилах.

– На пол! – были ее последние слова.

Прежде чем успела сообразить, я схватила малышей за руки и потянула их вниз, накрывая собой.

Раздался треск разбивающегося стекла, и новая волна холода ударила в машину. Металл вздрагивал в предсмертной агонии, а Мира, моя маленькая Мира, в испуге зажимала ладошками ушки, пытаясь заглушить звуки кошмара.

В глазах Бена плескался первобытный, животный ужас. Зрачки, словно две черные дыры, поглотили весь свет, оставив лишь застывший, немой вопрос. Инстинктивно потянулась к нему, закрывая ладонями его уши, пытаясь оградить от этого ада.

Брат посмотрел на меня, и я шептала одними губами, без надежды быть услышанной:

– Все будет хорошо.

Но эти слова – лишь пустой звук, фальшивая нота в симфонии тьмы. Жаль, но они не могли рассеять клубящийся вокруг страх.

– Просто закрой глаза, закрой! – в отчаянии просила я, и он повиновался.

Дикий рев сотрясал воздух, и удары по нашей машине становились все яростнее. У меня лишь две руки, и ими я пыталась оградить Бэна. Поэтому оглушительные звуки творящегося хаоса, беспрепятственно вторгались в мое сознание. Глаза закрылись непроизвольно, боясь увидеть то, что происходит снаружи.

Страх, словно рой ледяных игл, вонзился в самое сердце, заставляя отгораживаться от реальности, бежать в спасительную темноту. Но темнота – не равнозначна неведению.

Когти скребли по боку машины, словно сама смерть пыталась прорваться внутрь. Рев приближался, становясь все более утробным и зловещим, и вот сокрушительный удар сотряс дверцу нашего минивэна. Издалека до меня донесся скулеж, полный боли, будто бы одному из адских псов пришлось не по нраву происходящее. Затем вой, зловещий и протяжный, возвещающий о прибытии мохнатых хищников.

Тяжелые шаги, приближающиеся к машине, застыли в нерешительности. Я чувствовала, как подле нас замерли два огромных зверя. Слышала их прерывистое, тяжелое дыхание. Преодолев первобытный ужас, я приоткрыла глаза, пытаясь заглянуть в тьму, окружающую нас. Но, лежа на полу, я все еще ничего не могла рассмотреть.

Взгляд упал на близнецов. Брат и сестра, два маленьких комочка отчаяния, съежились в моих объятиях, ища защиты от неминуемой гибели.

Вдруг реальность разорвалась чередой оглушительных выстрелов, сливаясь в единую какофонию смерти.

А затем леденящий рев разнесся совсем рядом, заставив содрогнуться каждую клеточку тела. Я услышала грохот, словно что-то огромное рухнуло на землю, сотрясая все землю вокруг. Кажется, пуля настигла одного из тех, кто осаждал нашу машину, оборвав его злобное существование.

И снова волчий вой, казалось, на этот раз слившийся с яростным рычанием целой стаи хищников. От этого жуткого хора кровь стыла в венах, сковывая каждое движение, заставляя чувствовать себя беспомощной жертвой. Веки невольно сжались, словно отгораживаясь в бесполезной попытке спрятаться.

А затем… хруст. Я никогда не знала, что такое сломанная кость. Но этот звук… этот звук сломанного позвоночника врезался в сознание, будто клеймо. В тот момент с абсолютной ясностью почувствовала: случилось непоправимое.

И если бы кто-то осмелился спросить, какие кошмары картинки терзают меня, я бы ответила – Ничего. Лишь беспросветная, давящая тьма. И этот звук… этот невыносимый, всепоглощающий хруст.

Мир вокруг вспыхнул кристальной ясностью, словно пелена спала с глаз, открыв невиданную остроту зрению. Что-то явно ненормальное происходило со мной. Напряжение, подобно стальному обручу, сковало мышцы, требуя немедленного выхода. Реальность стала резче, контрастнее, ярче…И если бы не голос Миры, вырвавший из этого оцепенения, возможно, я бы уже тогда заглянула за завесу привычной реальности.В тот самый миг, когда я осознала, что что-то сломалось навсегда и безвозвратно, меня охватило нечто необъяснимое. Сначала тело пронзила ледяная волна, а затем от кончиков пальцев рук и ног начал разлился нестерпимый жар. Внезапно я ощутила новое, неизведанное чувство, которое, заставило вновь открыть глаза.